Для будущего президента необходима обязательная стратегия выхода из кризиса, перспектива, ответ на вопрос, как дальше развиваться российской экономике после того, как, Бог даст, удастся остановить ее падение. Это необходимо сделать уже в период стабилизации, ибо именно тогда закладываются условия будущего развития. Так, уже не раз говорилось, что показатели по отраслям, да и другие привычные для советского человека критерии, не являются на сегодня определяющими при анализе положения дел в экономике. Оценивая результат за 1 год, 9 месяцев, 5 лет и т.д., мы должны смотреть прежде всего на перспективу в 5—10 лет. Только тогда можно и нужно строить план на ближайший год.

Сегодня ключевой отраслью является, например, приборостроение, наукоемкие отрасли в целом, а здесь показатели значительно хуже, чем в целом по экономике. Так, например, магнитофонов за 1997 г. (январь — сентябрь) было произведено 31,5% от уровня 1996 г., радиоприемников — 68,3%, телевизоров — 62,0%, средств связи — 79,7%, т.е. падение, и огромное, продолжается в наиболее важных отраслях, определяющих будущее государства. Но показатели становятся еще страшнее, если мы сравним их за последние 7 лет. Ситуация в машиностроении убедительно показывает способности В.Черномырдина на посту главы правительства.

Разрушение науки и образования заведомо программирует отставание России в будущем десятилетии.

Выход один: сконцентрировать все внимание власти, весь научно-технический потенциал на наиболее приоритетных областях, уровень развития которых будет определять уровень развития экономики будущего десятилетия. И в этих областях необходим рывок, возможно, ЧЕРЕЗ поколение новой техники. Это не только возможно, но и необходимо, более того, обязательно нужно сделать. Примечательно, что даже в отсутствии такой общенациональной политики, есть немало примеров уже и сейчас. Например, в области связи, где, учитывая наше отставание, некоторые фирмы уже сейчас, не дожидаясь поддержки правительства, переходят к внедрению новейших систем связи, которые еще только начинают внедряться на Западе. Такие примеры можно привести и в области компьютерных систем, и в оптике. Но все это происходит не благодаря, а вопреки проводимой политике.

По сути, ничего нового в этом предложении нет, ведь именно так поступил после второй мировой войны И.Сталин, сконцентрировав все ресурсы фактически на двух крупных программах: ядерной энергетике и ракетостроении. Именно эти отрасли не только смогли обеспечить безопасность СССР, но и дали сильнейший толчок экономике, в том числе и в смежных отраслях. Проблема тут — политическая: необходима прежде всего политическая воля и ... вновь общенациональная стратегия. В данном случае, — в экономике. Любопытно, что наличие этих условий в России в начале века (в 1899—1913 гг., т.е. такой же по продолжительности период, как и период “реформ”) дали совершенно иной, чем сегодня результат.

Т.е. в одном случае в результате реформ прирост составил от 40 до 140%, а в другом — падение на такую же величину. Результат прямо противоположный, что позволяет говорить о том, что он не мог быть случайностью. Просто в начале века была нация, объединенная в Империю, во главе которой стоял Государь, обладавший сильной властью. А во втором случае — шла борьба внутри нации, между ее частями, шел процесс целенаправленного ослабления власти вообще, а институтов власти — в особенности. В одном случае было созидание, политическая стабильность, общенациональное единство. В другом — необольшевистские идеологические выверты.

Печально, но факт: именно об этом один из авторов (А.Подберезкин) писал еще во второй половине 80-х годов, в том числе и в ЦК КПСС, говорилось об уже очевидном тогда отставании СССР на новом этапе научно-технической революции, прежде всего в области информатики. Пленум ЦК по НТР 1985 г., казалось, правильно обозначил наши уязвимые места, но его решения так и остались на бумаге. М.Горбачеву было не до этого. Его известные приоритеты меньше всего требовали созидания, политической стаб ильности и развития.

Для таких решений в области “прорывных” технологий у нас пока еще сохраняется задел в фундаментальных науках, сохранился и интеллектуальный потенциал ученых, научный энтузиазм которых, однако, стремительно иссякает.

Для каждого здравомыслящего человека очевидно: мы должны сознательно и ясно сделать ставку на опережающее развитие наукоемкой продукции, интеллектуального потенциала в целом. Отказ от этого означает продолжение политики традиционной ориентации на ресурсы ТЭК. По сути, у нас уже давно нет альтернативы. По свидетельству наших экономистов, даже имея 28% мировых запасов сырья, Россия может рассчитывать на рост потребления к 2015 г. только в 2 раза, в то время, когда рынок наукоемкой продукции в мире вырастет по меньшей мере на столько же и достигнет более 4 трлн. долл. Сегодня доля России на этом рынке составляет около 0,3%, в то время как обладая более 12% научного потенциала, она могла бы рассчитывать на 400 млрд. долл. (что, кстати, в десятки раз превосходит стоимость сырьевого экспорта нашей страны).

Одновременно у такой стратегии есть и множество иных преимуществ, главные из которых следующие:

• развитие наукоемких отраслей означает, что продукция становится менее энергоемкой, менее ресурсоемкой, менее металлоемкой и т.д;
• наукоемкие отрасли предполагают высокую экологическую культуру, а также снижение неизбежных издержек “на экологию”;
• развитие наукоемких отраслей гарантирует социальный заказ и спрос на опережающее развитие образования, науки и культуры, здравоохранения и т.д.;
• опережающее развитие наукоемких отраслей дает резкий выигрыш в военной мощи государства, где давно уже эффективность определяется качеством, прежде всего “информовооруженностью”, а не количеством;
• гарантирует опережающее развитие Нации в целом, обеспечивая ей место подлинного мирового интеллектуального лидера.

Но судьба российской науки в целом становится поистине трагичной. Недостаточное финансирование лишает нашу страну перспективы вновь стать мировой научной державой.

Но это свидетельствует лишь о положении науки в России относительно ее бюджета. В контексте же международных реалий это выглядит совсем безотрадно (см. табл.).

Из приведенных данных следует, что в приоритетах правительств не только богатых, но и не очень благополучных в экономическом плане государств науке отводится значительно более важное место, чем в России.

С точки зрения перспективы выгодно отличается бюджет на 1999 г., подготовленный Правительством Е.Примакова. Во-первых, выделены и обоснованы бюджетные приоритеты, укладывающиеся в некую стратегию правительства. Во-вторых, эти приоритеты в основном правильно, отражают реалии современного положения России и необходимую для нее стратегию.

Но есть и положительные сигналы: в 1999 г. также стало ясно, что при любых политических кризисах и кадровых переменах вектор развития страны стал иной. Именно поэтому кабинет С.Степашина по сути подтвердил все основные положения деятельности правительства Е.Примакова, поспешив (пожалуй, впервые за последние годы “реформ”) заявить о “преемственности курса”. Это говорит, на мой взгляд, о том, что вопреки субъективной воле людей, вопреки идеологическим “заскокам” большевиков-реформаторов, общество, как саморегулирующаяся система, самостоятельно выходит из кризиса, отбрасывая все ненужное, вредное, наносное. Жаль, что процесс этот (который мог бы быть сокращен по времени) идет вопреки, а не благодаря руководству страны.

Предыдущая

Оглавление

Следующая