Очевидная истина, что нации нужна идея, стратегия и лидер, способный эту идею реализовать, — отнюдь не очевидна в нынешней России. Сплошь и рядом, думая, что мы выбираем, мы принимаем того, кого нам подсовывает полуобразованная, жадная и недальновидная “элита”. Не так уж и важно, партийная эта элита, или “демократическая”. Но что действительно важно, это то, что выбираем мы не из лучших людей и идей, а из... того, что Бог послал. Как говорится, чем унавозили, то и выросло!

Со стратегией, особенно с концептуальными наработками, у “реформаторов” всегда было плохо, даже очень. Почему-то считалось, что никаких концепций, планов для “перестройки” и “реформ” не нужно. А нужно... все делать в зависимости от обстоятельств. Так было при Горбачеве, так оставалось и при Ельцине. С той лишь разницей, что после 1993 г. отрицание стратегии перестало быть модным, но сохранилось на практике. Появились “центры”, “фонды”, “ассоциации”, чьи наработки и исследования в минимальной степени сказывались на практической жизни. Не на политтусовке (здесь-то “черный” пи-ар и всякая аналитика раскрутились вовсю), а в государственной политике, в той сфере, где концептуальная власть находит свое реальное применение.

Сегодня, на первый взгляд, ситуация изменилась. После многочисленных поправок и задержек стали появляться некие документы, претендующие на стратегию и концептуальность, в том числе и послания Президента (с 1994 г.), и концепция национальной безопасности (с 1997 г.), и ряд других. Но проблема в том, что все они остались данью некой моде и обязательного характера не имеют. У нации как не было, так и нет стратегического планирования, обязательного к выполнению (у КПСС хоть были решения съездов).

Не лучше обстоит дело в области экономической стратегии. Впрочем, иного и быть не могло: экономическая стратегия может быть лишь частью общенациональной. А коли уж нет первой, то и вторая может существовать только в искаженном виде. Отсюда и шараханья, ведь только имея экономическую стратегию, можно говорить о бюджетной стратегии, о стратегии в области налогообложения, таможенной стратегии и т.д.

Складывается впечатление, что зачастую Правительство понятия не имело, чего же оно добивалось своими экономическими реформами. То есть слова-то, конечно, произносились. Их даже было слишком много, но экономического смысла за ними было слишком мало или не было совсем. А как иначе оценивать многочисленные решения, которые противоречат друг другу, или прямо исключают друг друга?

Вспомним, как в конце 80-х нам навязывалась в качестве идеала общественного устройства витрина западного супермакета. Деньги, как всеобщий эквивалент способности приобретать и потреблять, фетишизировались. Стоит ли удивляться, что после такой государственной политики мы получили идеал человека в образе “нового русского”? Что хотели, то и получили. В начале 90-х абсолютизации подверглось понятие “демократия”, в угоду которой жертвовали всем: национальным достоинством, культурой, самой жизнью граждан.

Затем таким же фетишем стала “финансовая стабилизация” — как высшая цель экономической (и не только!) политики Правительства. Позже — погашение задолженности бюджетникам, объявленное чуть ли не высшим приоритетом экономической стратегии. Невольно разведешь руками: где же подлинная стратегическая цель развития Нации, ради которой Государство, общество, политические силы должны мобилизовать все свои ресурсы?

Поэтому начинать надо с определения приоритетов государственной политики, с согласования на общенациональном уровне концепции развития общества. Имеется в виду совсем иное — публичное обсуждение, дискуссию, поиск согласованных точек зрения, все то, что позволило бы документу стать ориентиром для всех лиц, участвующих в формировании государственной политики. Эта стратегия обязана быть публичной, она должна быть обязательной к выполнению всеми органами и ветвями власти. Она, наконец, должна быть обеспечена информационной поддержкой и обладать моральным доверием народа. Это — огромный потенциал, который еще не использовался в ходе реформ, а его эффективность (хотя бы на примере терактов в Москве) огромна.

В этой связи приведем выдержку из недавнего доклада министра обороны США президенту и Конгрессу “Всесторонний обзор состояния и перспектив развития вооруженных сил США”. Эта длинная цитата необходима для того, чтобы продемонстрировать, как подобные вопросы решаются в США:

Где мы были. В течение почти всего периода “холодной войны” Соединенные Штаты проводили политику сдерживания Советского Союза. В 1985 г. Америка выделила для министерства обороны около 400 млрд. долл. (в постоянных ценах 1997 финансового года), что составляло 28% нашего национального бюджета и 7% валового национального продукта. Мы имели под ружьем более 2,2 млн. чел., около 500 тыс. из которых находились за рубежом, 1,1 млн. чел. — в резервных компонентах и 1,1 млн. гражданских служащих — в министерстве обороны. В компаниях военно-промышленного комплекса было занято еще 3,7 млн. чел., около 120 млрд. долл. из нашего бюджета шло на закупки вооружений”.

В этой оценке четкая логика и ясная постановка общенациональной задачи — “сдерживания” или борьбы с СССР. Здесь есть и ясное понимание, что решение такой задачи требует ресурсов, способных обеспечить достижение цели. Ситуация стала меняться после 1985 г., т.е. прихода к власти в СССР М.Горбачева. И изменение ситуации немедленно отразилось как на приоритетах американской политики, так и на ресурсах, выделенных для обеспечения этих приоритетов:

Где мы находимся сейчас. С 1985 г. Америка ответила на важные глобальные изменения сокращением бюджета министерства обороны на 38%, численности вооруженных сил на 33% и программ закупок вооружений на 63%. В настоящее время бюджет министерства обороны США составляет 250 млрд. долл., или 15% национального бюджета, и около 3,2% валового национального продукта. Сегодня мы держим под ружьем 1,45 млн. чел., в т.ч. 200 тыс. за рубежом, 900 тыс. чел. находятся в резервных компонентах, в министерстве обороны занято 800 тыс. гражданских сотрудников. На закупки вооружений выделяется 44 млрд. долл. в год, на предприятиях сократившейся военно-промышленной базы работают 2,2 млн. человек. Осуществляя эти сокращения, мы принимали все возможные меры для сохранения готовности наших вооруженных сил к выполнению задач, стоящих перед ними в настоящее время”.

Как видно из приведенной выдержки, в США крайне скрупулезно относятся к ресурсам, затрачиваемым на обеспечение национальной безопасности: не меньше, чем необходимо, но и никак не больше. И это при том, что физический объем этих ресурсов в десятки раз больше, чем в России. Наконец, посмотрим, как планируется американская политика, исходя из каких оценок и приоритетов формируется национальный бюджет:

Куда мы идем. Наша работа над “Всесторонним обзором” велась по следующему пути: анализ угроз — выработка стратегии — разработка плана действий по осуществлению намеченных мероприятий — определение необходимых ресурсов. Мы начали с того, что по-новому, непредубежденно, взглянули на обстановку в мире и перспективы ее развития, чтобы определить угрозы, опасности и возможности для обеспечения национальной безопасности США. Кроме того, мы признали, что мир продолжает быстро изменяться. Мы не можем полностью понять или предугадать те перемены, которые могут произойти в мире за пределами временных рамок, предусматриваемых обычными планами развития вооруженных сил и военными бюджетами. Наша стратегия учитывает эту неопределенность и соответственно будет готовить наши вооруженные силы.

Исходя из этого анализа обстановки в мире, мы разработали всеохватывающую военную стратегию, которая с учетом существующей и будущей ситуации в мире определяет требуемые военные потребности и формулирует программы и планы действий по их обеспечению. Основываясь на выдвинутой президентом США “Стратегии национальной безопасности”, мы определили, что военная стратегия США на ближнесрочную и долгосрочную перспективу должна формировать стратегическую обстановку в мире в интересах продвижения американских интересов (выделено нами. — авт.), поддерживать возможности по реагированию на любые возможные угрозы и готовиться сегодня к угрозам и опасностям завтрашнего дня и более отдаленного будущего. В основе этой стратегии лежит неоспоримый факт, что, являясь глобальной державой с глобальными интересами, которые необходимо защищать, США должны продолжать активно участвовать во всех мировых делах через дипломатическую, экономическую и военную деятельность.

Разработав стратегию, мы определили пути ее осуществления через основы военной мощи на сегодняшний день и на будущее: качество личного состава, боеготовность вооруженных сил, наиболее передовая организация, военная доктрина и вооружение. Нам нужен высококачественный личный состав, который мог бы управлять более сложной военной техникой и руководить более сложными совместными боевыми действиями. Нам нужны боеготовые силы, т.к. в современном мире часто происходят внезапные события, требующие немедленного задействования тех контингентов, которые имеются в наличии. Информационная революция влечет за собой революцию в военном деле, которая приведет к кардинальным изменениям в способах действий ВС США. Мы должны использовать эти и другие научно-технические достижения для того, чтобы господствовать на поле боя. Основным документом, определяющим направления использования преимуществ, предоставляемых новыми технологиями, и обеспечения военного превосходства, является доклад комитета начальников штабов “Единая перспектива-2010”.

Итак, попробуем вновь вернуться к тому, с чего должен “начинаться” бюджет. Думается, что на примере США удалось показать, что “начинаться” он должен с постановки общенациональных приоритетов и задач, с прогноза наиболее вероятных вариантов развития ситуации в мире, характера угроз национальной безопасности. Ибо именно состояние внешней среды по отношению к государству и интересам его безопасности является важнейшим фактором при распределении национальных ресурсов с помощью бюджетной политики.

Кроме того, мы должны ясно сформулировать последовательность действий: определение национальных приоритетов (т.е. в каком обществе и Государстве и как именно мы хотели бы жить); выделение угроз этим приоритетам — как внешних, так и внутренних; адекватной их оценке (недооценить так же опасно, как и переоценить); выделение ресурсов для их нейтрализации (не меньше, но и не больше); наконец, создание механизмов, наиболее эффективно реализующих поставленные задачи, а также выделение необходимых для достижения этих целей ресурсов.

Очевидно, что пока не будут сформулированы приоритеты высшего уровня, бессмысленно или малопродуктивно браться за решение задач последующих, а ведь именно этим мы сейчас и занимаемся. Мы, например, “проводим военную реформу” не потому, что изменились приоритеты и наша стратегия, а потому лишь, что надо сократить военные расходы.

Или наша экономическая политика нацелена не на стратегические цели, а на “затыкание дыр”, причем не обязательно приоритетных, а нередко и вообще субъективно определяемых.

Таким образом, нынешние рассуждения направлены на то, чтобы доказать банальную истину: необходимо сформулировать государственную стратегию развития страны, обсудить ее публично и беспристрастно, а затем — принять в качестве обязательного документа.

Предыдущая

Оглавление

Следующая