Ослабление нравственных и духовных основ общества, государства и его институтов — стала первопричиной нового явления нашей жизни, которое закрепилось в общественном сознании как глубокая криминализация общества. Причем криминализируются все области общественной жизни, а отнюдь не только экономика. Криминализируется политика, культура, даже личные отношения. Всплеск этот стал возможным благодаря тому, что сама власть не только не боролась с этим злом, “списывая” свои грехи на “становление капитализма в России”, но даже поощряла его. Вспомните, как с рубежа 90-х годов через СМИ буквально насаждался культ наживы “любой ценой”. В основе этого лежало ошибочное представление новой правящей элиты о том, что честным образом первоначальный капитал составить невозможно. Более того, в разъяснениях и комментариях политических и судебных органов власти давались советы “не вмешиваться в экономическую жизнь”.

Еще в феврале 1993 г. для участников Совещания по борьбе с организованной преступностью, состоявшегося под председательством Президента Б.Ельцина в Кремле, группой наших экспертов был подготовлен специальный доклад “Преступность — угроза России”. В этом докладе рост преступности в России рассматривался в качестве важнейшей угрозы национальной безопасности. Там же делался вывод о том, что усиление преступного мира было спровоцировано и фактически поощрялось самой властью, ее политикой. Совещание, на котором присутствовало более 1000 руководителей спецслужб и министерств России, закончилось ничем. Уже через две недели страна была вновь охвачена политической борьбой между Верховным Советом и Президентом, и было не до борьбы с преступностью, а тем более — не до укрепления институтов правопорядка. Их всех пытались использовать в политических целях каждая из политических группировок, схлестнувшихся в борьбе за власть. Любую попытку перенести эту проблему в конструктивную плоскость пресекали из Аппарата Президента и “реформаторского” правительства — боялись, что обнаружится откровенное разворовывание страны.

Кроме того, правящая элита использовала “борьбу с преступностью” как средство политической борьбы со своими конкурентами, а отнюдь не по ее прямому назначению. А раз так, то и силовые министерства превратились в инструмент политической борьбы. Вначале Президентом и его сторонниками против своих бывших союзников по Верховному Совету, а затем во взаимной борьбе разных клик. “Война компроматов” стала важным явлением в истории современной России, каждый раз удивляя нас своими беспрецедентными проявлениями. Всплеск этой войны зимой 1999 г. стал очередным эпизодом.

Соответственно, такая политическая линия не могла не привести к тому, что сами спецслужбы становились ориентированными на тех или иных политиков и подверглись разложению изнутри. Сложилась уникальная ситуация, когда внутри силовых министерств стали формироваться противодействующие друг другу группировки, использующие не только методы интриг и политической борьбы, но и свои профессиональные методы. Пример с предпринимавшимися якобы попытками “убийства Б.Березовского” сотрудниками ФСБ — лишь один из известных. За большей частью акций по дискредитации политиков стояли те же службы.

После ряда побед на выборах (наиболее скандальной — Климентьева в Нижнем Новгороде), стало очевидно, что криминализация политической элиты, начавшаяся в конце 80-х годов, приобрела формы публичной заявки “братвы” на власть, заявки, невиданной прежде в развитых странах мира.

Политическая действительность до 17 августа 1998 г. — это скатывание к безраздельной власти финансовой олигархии. Точнее — финансово-информационной олигархии, существование которой значительно “размывает” границы дозволенного, представления о криминалитете. Криминал, полукриминал и люди, которые легко (если захочет власть) могут по меньшей мере быть названными криминалом, стали частью нашей повседневной жизни, ее атрибутом, привычкой. Хорошо известно, что труднее всего избавиться от привычки.

Поэтому, когда мы говорим сегодня о реальной политике и борьбе за власть, необходимо иметь в виду, что реальный спор за власть ведется исключительно между полуолигархами (финансово-информационными группами), с одной стороны, и между Властью и теми же олигархами, — с другой. На практике, конечно, нет жесткой границы между финансово-информационными группами и Властью — достаточно вспомнить работу в Правительстве и в администрации Березовского. Но будучи даже “откомандированными” в исполнительную власть, олигархи используют свое пребывание в ней для укрепления политического, финансового и информационного влияния своих групп, для “решения вопросов”, иногда частных, — не более того. Эта часть политико-экономической жизни России, ее криминального настоящего, называется коррупцией. Поэтому, сравнивая коррупцию в России и в других странах, необходимо иметь в виду, что то, что называется коррупцией за рубежом, у нас ни в коей мере не выглядит правовым нарушением, то есть коррупцией как таковой. По оценке берлинского экспертного агентства, Россия по уровню коррупции в группировке “самые грязные страны” занимает 4-е место.

Финансовый кризис 17 августа 1998 г. резко ослабил возможности некоторых руководителей ФПГ влиять на политику государства. Одновременно этот же кризис усилил возможности теневого капитала, прежде всего криминального, а также и его желание добиться власти. Это проявилось уже осенью, в ходе выборов законодательного собрания Санкт-Петербурга, когда криминалитет открыто заявил о своих претензиях, а остатки приличия были забыты (двойники и даже тройники кандидатов, подкуп, запугивание, наконец, убийство Г. Старовойтовой).

Вместе с тем будущему президенту следует иметь в виду, что общество обладает огромным антикриминальным потенциалом. Оно готово, как это было осенью 1999 г. после чеченских взрывов в Москве, к моральной и гражданской мобилизации, отпору, борьбе с преступностью. Важно, чтобы общественное мнение поверило в то, что власть это хочет сделать. Когда сегодня ежедневно показываются массовые преступления, обманы, ложь, поражает вместе с тем, что нет геометрического роста преступности, что, существуя в антиобщественных, антигуманных условиях, наше общество до сих пор еще не стало полностью само антигуманным и преступным. Может показаться странным, даже удивительным, но за прошедшие 10 лет коренной ломки общественно-экономических устоев общества, проявлений гражданской войны пока что не было. Не было и сколько-нибудь массовых радикальных акций протеста, для которых, казалось, имелись все основания. А ведь именно политический радикализм зачастую стирает грань между криминалитетом и властью в кратчайшие сроки. История многих государств — от США и Великобритании до Германии 20—30-х гг. и России начала ХХ века — подтверждает это.

В сегодняшней России мы вплотную подошли к этой границе, кое-где (Санкт-Петербург, Ачинск) даже перешли ее. Но в массовом порядке, имеющем решающее политическое значение, мы все-таки стоим у грани, а не за гранью. Необходимо понимать при этом, что “переход за грань” возможен при взаимном движении навстречу власти и криминалитета. “Рывок во власть” криминалитета опасен, но не является фатальным, если власть, государство этому противодействует. И наоборот, криминализация власти, рост ее коррумпированности свидетельствует о ее пороках, начавшемся перерождении, но отнюдь не о свершившейся замене ее криминалом.

Есть и еще одна опасность, которую следует учитывать будущему президенту, а именно: социальные катаклизмы происходят не на самой низкой точке социально-экономического кризиса, а на выходе из него, когда наметился некоторый подъем, улучшение. Это, с точки зрения социальной напряженности, самый опасный период. Почему же до сих пор в масштабах общества эта грань не перейдена? Видимо потому, что сдерживающими механизмами, препятствующими переходу общества к тотальному криминальному правлению, остаются наши русские и отчасти советские традиционные ценности, прежде всего, нравственные. Ведь когда правящая элита пошла курсом вседозволенности, когда не только косвенно, но и впрямую пропагандировались аморальные нормы поведения, когда лозунг “обогащайтесь” (причем имелось в виду — любым способом!) стал господствующим, только личные нравственные позиции отдельного гражданина, его личная позиция удерживала значительные слои русского общества от таких норм поведения. Люди в эти годы не раз стояли перед нравственным выбором: убить или не убить, предать или не предать, обмануть или не обмануть. И в целом, в своей массе русское общество не приняло навязываемых ему норм и ценностей. В целом, даже согрешая, русское общество не отказалось от своих нравственных основ. В этом основа для будущего оптимизма в государственном строительстве России.

Наше общество прошло свою низшую нравственную точку, когда патриотизм, православие, традиционные ценности не только охаивались, но и изживались государственными методами и средствами. Сейчас уже не только не модно, но и опасно стало игнорировать национальные исторические и культурно-духовные особенности, такие действия встречают резкую реакцию со стороны общественности. Это стало одним из решающих обстоятельств, объясняющих, почему “третья сила” не пришла полностью к власти в нашей стране.

На что же остается надеяться? Какой ресурс есть у будущего президента? Основных ресурсов может быть несколько:

• по-прежнему можно рассчитывать на внутренний нравственный стержень и духовные основы русской нации, которые не удалось сломать в предыдущие годы. Меняющийся в целом позитивно общественно-политический климат в стране, усиление патриотических и государственнических настроений в обществе позволяют рассчитывать на создание более благоприятной нравственной обстановки в русском обществе, делающей преступность действительно антиобщественным явлением;
• можно рассчитывать, что поворот Правительства к подлинным национальным интересам сгладит остроту социально-экономического кризиса, который не только сам по себе, но и (для русских особенно важно) через восприятие справедливости (правды) убережет нацию от социального взрыва, сохранит потенциал общественного согласия;
• наконец, хочется верить, что действия правительства по борьбе с преступностью останутся принципиальным направлением в политике, а не завершатся очередной кампанией борьбы с политическими противниками, важно убедить, заставить поверить в это общественное мнение. В этом случае можно использовать огромный моральный и организационный ресурс Нации. Легко в этом убедиться, вспомнив гражданский подъем, мобилизационный ресурс граждан, который был использован властью после терактов осенью 1999 г.

2000 год в целом будет благоприятен для создания политико-психологической атмосферы, неприемлемой для преступности. Связанные с ним торжества, посвященные третьему тысячелетию Спасителя, неизбежно станут благодатной почвой для этого. Надо лишь использовать эту возможность.

Предыдущая

Оглавление

Следующая