Суть Власти выражается в двух процессах. Первый — борьба за власть, которая реализует в политической жизни интересы достаточно широких социальных слоев общества. Второй — как эту власть максимально эффективно использовать в интересах государства и нации, а также тех социальных слоев, которые и привели к власти. К сожалению, для большинства российских политиков важна лишь первая часть, да и то, в существенно урезанном виде, когда реализуются в борьбе за власть не некие интересы широких социальных слоев общества, а часто групповые, иногда просто личные. Причем, если для правящей элиты важно получить власть и конвертировать ее во влияние, то для коммунистической оппозиции — получить часть власти для того, чтобы обеспечить персональные привилегии партийного руководства: вся власть ей, похоже, не нужна вообще.

Мы помним, что всей программе “демократов” в конце 80-х годов была присуща крайняя антигосударственность. Под мощным идеологическим воздействием государство не только должно было утратить в глазах человека всякий священный смысл — оно день за днем, из статьи в статью, из передачи в передачу представлялось как коллективный “враг народа”. Проклятия в адрес государства (“империи”) и всех его институтов стали обязательным довеском к уверениям в приверженности демократии. Либеральная советская интеллигенция почти в точности повторила ту программу российской интеллигенции начала века, которая идеологически подготовила крах государства в феврале 1917 г.

Наша общая беда в том, что те уроки и предупреждения не пошли впрок. Сегодня уже ясно, что в основе многих бед России лежат провалы в государственном строительстве. А если говорить напрямик, полное отсутствие государственного чувства и абсолютное пренебрежение интересами государственного строительства у “реформаторов”, окружавших Горбачева и Ельцина. Все они говорили о “новом Союзе”, “новой России”, не понимая и не желая понимать, что это “новое” должно быть Государством, а не неким абстрактным обществом, существующим в окружении таких же сообществ-негосударств, не имеющих национальных (часто эгоистических) интересов. Вообще все “новое” конца 80-х и 90-х годов было какое-то неосязаемое, туманное, неопределенное, без четких научных определений, без учета конкретных политических, в т.ч. и международных реалий. Оно расползалось при первом соприкосновении с реальной жизнью, напоминало лозунги “перестройка”, “Горбачев”, “матрешка”. Но, это новое было отнюдь не безобидно и безопасно, прежде всего, для государства.

К сожалению, мы еще в полной мере не можем даже оценить масштаб катастрофы, которую переживает нация в результате целенаправленного слома государственной системы. Философ Э.Ю.Соловьев рассуждает: “Сегодня смешно спрашивать, разумен или неразумен слом государственной машины в перспективе формирования правового государства. Слом произошел. Достаточно было поставить под запрет правящую коммунистическую партию... Сегодня все выглядит так, словно из политического тела выдернули нервную систему. Есть головной мозг, есть спинной мозг, есть живот и конечности, а никакие сигналы (ни указы сверху, ни слезные жалобы снизу) никуда не поступают. С горечью приходится констатировать, что сегодня — после внушительного рывка к правовой идее в августе 1991 г. — мы отстоим от реальности правового государства дальше, чем в 1985 г.”. Наивное реформаторство привело к политическому инфантилизму, дилетанству и вседозволенности по отношению к государству. И беда нашей либеральной интеллигенции в том, что она со времен Радищева борется с государственностью, не понимая или боясь признаться себе, что она сама, ее успехи и благополучие зависят от силы государства и его институтов, что человеческое общество не придумало лучшего инструмента для своей защиты, чем государство.

В такой политический инфантилизм настолько трудно поверить, что он породил массу слухов и версий о заговорах, “пятой колонне” и т.п., где влияние зарубежных стран и их агентов не просто сильно преувеличивалось, но абсолютизировалось. Сторонников теории заговора становилось все больше, ведь здравый смысл отвергает саму мысль, что глупости, совершенные и совершаемые политическим руководством страны, проистекают прежде всего из-за отсутствия государственного чувства, да и просто низкого уровня не только политической, но и общей культуры. Эту беду необходимо ликвидировать в первую очередь. На службе у государства должны быть преданные государству граждане, обладающие высокими профессиональными и моральными качествами. Проблема кадров — важнейшая проблема, которую предстоит решить будущему президенту. Если, как это было до 90-х годов, будут учитывать прежде всего “политическую зрелость”, либо (как после 1991 года) “демократическое прошлое”, — то новой государственной машины создать не удастся.

Посмотрите на этот карнавал: вперемешку царские и красные флаги, двухглавые орлы, губернаторы и мэры, префектуры и управы. Во всей этой смеси ни вкуса, ни исторического чувства.

Нация порождает, формулирует и требует реализации национальных интересов, которые во многом осознаются, а главное, достигаются через возможности Государства, его институтов. Таким образом, осознанные “государственными людьми” страны, зафиксированные в документах и решениях государственного руководства национальные интересы превращаются в интересы государственные. Сегодня мы наблюдаем мучительный процесс сближения этих понятий. Хорошо уже то, что на восьмом году “реформ” представители правящей элиты перестали стесняться говорить о национальных интересах. Пусть у многих это всего лишь мимикрия, маскировка. Сам поворот очень важен. Он означает, что возникло и нарастает “давление снизу”. Так, что даже чиновник, еще вчера равнодушно распродававший вверенные ему частицы государства, сегодня вынужден рядиться в государственника.

Следующая важная задача — воспитание политической элиты. Принято считать, что ее представители призваны учить других. Будучи знакомым с ними в течение многих лет, можем констатировать: эти люди нуждаются не только в профессиональном, но и в государственном воспитании. Кстати, в США, например, стажировка в государственных органах (Государственном Департаменте, ЦРУ и т.д.) является обязательном атрибутом политика.

У нас же в общественном сознании сегодня сильно дискредитирован сам образ политика. Во многом из-за того, что этот политик зачастую бывает антигосударственником. Причем, и левый, и правый, и центрист. Достаточно посмотреть на позицию каждого из них по Чечне за 1995—1999 годы. Такой простой контент-анализ был бы весьма иллюстративен. Это, конечно, вызвано той неприглядной картиной, которую мы наблюдаем вот уже более десяти лет. Но если этот образ укрепится и станет стереотипом, это приведет к новой беде. Необходимо научиться различать и выделять, поддерживать политиков, которые осознают и отстаивают национальные интересы (их можно еще называть и государственными деятелями) и тех, кто преследует прежде всего иные — партийные, групповые, личные и т. д. — цели. Это о них в свое время сказал Ж.Помпиду: “Государственный деятель — это политик, который ставит себя на службу нации. Политик — это государственный деятель, который ставит нацию на службу себе”. Или только своей партии, добавили бы мы.

В отличие от многих других государств и народов в России издревле произошло особое соединение государства и народа, построенное по типу семьи. В социальной философии это называют скучным термином “патерналистское государство”, а по-русски — государство-отец. Потому и говорили: царь-батюшка. И, как ни крути, потому же говорили о Сталине: отец и учитель. Потому-то важной составляющей национальной идеи является идея сильного государства, ради которого можно и нужно жертвовать всем: здоровьем, жизнью, а уж тем более правительствами, царями, генсеками, политическими лидерами.

Нет нужды особенно вдаваться в споры о том, что такое государство, зачем оно нужно, и какое государство нам нужно. Все эти вопросы требуют специального разговора. В 1992—1997 гг. в целом ряде специализированных фундаментальных работ¹ мы смогли достаточно подробно проанализировать масштабы и тенденции развала страны, поставившие в 90-е годы под вопрос само существование нашего Государства. Здесь мы хотели бы ограничиться краткой констатацией своей позиции по данному вопросу. На наш взгляд, Государство — это главный инструмент, изобретенный человечеством для обеспечения устойчивого развития Нации, общества, семьи и личности.

Как и всякий инструмент, он может служить не только своим исходным целям, но при определенных условиях (в моменты болезни общества) — быть направленным против них. Гипертрофированные функции государства (либо, наоборот, чрезмерно ослабленные) могут нанести вред Нации, обществу и личности. Граница здесь очень тонкая и отнюдь не статичная: в разные исторические периоды она может сдвигаться в ту либо иную сторону.

Именно такое патологическое ослабление Государства и его функций произошло после прихода к власти М.Горбачева и его политической команды. Со второй половины 80-х годов в общественном сознании нашей страны стали набирать силу процессы, направленные не на устранение излишней роли государства в жизни нашего общества, а на ослабление и ликвидацию всех его функций, в том числе таких первостепенных, как защита территориальной целостности и суверенитета, обеспечение национальной безопасности и основных прав граждан. Выразилось это, например, как в психологическом давлении, даже идеологической войне, против государственных, прежде всего силовых и административных структур, так и в бесконечных реорганизациях”, структурных изменениях и т.п. госорганов (ФСБ, например, реорганизовывалось 9 раз, МВД-6).

Все это происходило отнюдь не стихийно. Это имело под собой осознанную философскую основу и получило широко не обнародованное название “кампании борьбы с этатизмом” — борьбы против идеи сильного государства. Втихую, в том числе и из кабинетов ЦК КПСС, инспирировались статьи в главных, задающих программные установки изданиях — “Коммунисте”, “Правде”. Действительный смысл этих статей был направлен отнюдь не на борьбу со сталинизмом и авторитаризмом, а с самой идеей государства как системообразующей структуры нации. В этой кампании любые действия в любых областях — будь то экономика, культура или вопросы безопасности — рассматривались с точки зрения их полезности в “борьбе с тоталитаризмом”. Доходило до очевидных глупостей, когда целое государство — СССР — объявлялось преступным, а весь народ — преступниками. Но когда глупости внедряются в сознание всей мощью огромной идеологической машины, сознание не всегда может устоять, опереться на здравый смысл.

Следующая важная проблема — роль интеллигенции в создании и укреплении государства. Интеллигенция — носитель знаний, ценностей и представлений общества об окружающем мире, — играет огромную, систематизирующую роль в мировоззрении народа. В этом смысле СМИ лишь транслируют идеи, мысли, штампы и лозунги. Поэтому, когда в среде интеллигенции партийной элитой — КПСС стали культивироваться антигосударственнические идеи, произошел развод интеллигенции и государства. В свое время — от государства отступилась авторитетная часть интеллигенции, которая и стала разрушать его легитимность, его авторитет и его образ в глазах миллионов граждан. Нельзя не отметить, что в этом сыграл огромную роль и субъективный фактор — особенности той личности, которую история в этот момент поставила во главе государства. В нашей стране имела место очень древняя коллизия — всевластие человека, не обладающего личным государственным чувством и не поставленного в жесткие рамки наследственной монархии. В 1985 г. власть автоматически, со всей своей сакральностью, с привычкой государственных служащих повиноваться, перешла к М.Горбачеву.

Все это принципиально важно понимать будущему президенту. Ибо ему придется делать все с точностью до наоборот: разрабатывать концепцию укрепления государства, с помощью интеллигенции внедрять журналистские штампы и бренды, наконец, создавать для этого пропагандистскую машину. Неплохой прообраз — Росинформбюро. Сегодня же, для нас важнее, что и по настоящее время у нас нет ни объединяющей системы ценности, ни инструментов формирования механизмов власти. Значит, если так пойдет и дальше, у нас долго не будет и сильного государства, сколько бы мы ни укрепляли “президентскую” вертикаль.

Приведем в дополнение одну цитату Т.Блэра: “Призываю быть одной нацией, одним сообществом, где каждый играет хоть и свою, но в то же время одну партию в пользу процветания Британии”. “Играть одну партию” в пользу государства,. а затем уже в пользу своей партии, группы, наконец, себя самого “любимого” — важнейшая целеполагающая установка будущей стратегии, будущего президента. Очевидно, что она имеет государственнический характер. Сказанное означает, что в политической практике необходимо содействовать, укреплять государственников (либералов, коммунистов и т.д.) и ослаблять антигосударственников. Идеологические концепции 80-х и 90-х годов, основанные на грубом индивидуализме, когда “все это — для меня”, по мнению главного лейбориста, уходят с арены и уступают место принципиально иной публичной идее: “все это — для нас”. А значит, дух нашего времени — сообщество, умение жить вместе, “новый лейборизм”.

Нового национального идеала, разделяемого если не всей нацией, то большей ее частью, как это имеет место в стабильных обществах, пока не выработано. Это ставит архитекторов российской политики в сложное положение. Не имея ориентира в виде национального идеала, формирующего массовые ценности, трудно идентифицировать национальные интересы страны. А это автоматически влечет за собой трудности в определении внутриполитических и внешнеполитических целей, задач по реализации последних, стратегии и тактики их осуществления”. Иными словами, отсутствие национальной идеи, объединяющей идеологии ставит под вопрос саму жизнеспособность государства, его институтов.

Очевидно, что восстанавливая государственные функции, надо знать, как они были уничтожены. Важно подчеркнуть две особенности того периода. И здесь нам не обойтись без осмысления и преодоления печального опыта “перестройки”, то есть трагического опыта уничтожения государства.

Выработать доктрину этой кампании было несложно. Советский Союз как государственная система особого типа (иерархически построенное идеократическое государство) основывался прежде всего на коммунистической идеологии и контролируемых ЦК кадрах. Соответственно, для того, чтобы развалить государство, необходимо было лишить его, во-первых, объединяющей идеологии, а, во-вторых, КПСС — кадровых функций. В отношении идеологии — все ясно. Об этом много писалось. Напомним лишь, что на “направлениях главного удара” были собраны специальные кадры и издания, находившиеся под непосредственной опекой и защитой Политбюро, прежде всего, его членов В.Медведева и А.Яковлева. Но мало кто знает, что в эти же годы под предлогом борьбы с коррупцией была начата кампания по вытеснению старых кадров из партийного аппарата, аппарата МВД и прокуратуры. За первые годы были уволены и посажены в тюрьмы десятки тысяч кадровых сотрудников. Фактически это означало большую чистку старых кадров с использованием элементов террора (террора современного, который не требовал архаичных кровавых методов). Задачей было устрашение партийной прослойки госаппарата. Этот “демократический” аспект политической технологии “перестройки” еще ждет своего исследования.

Во-первых, эта кампания проходила под идеологическим и политическим патронажем высшего эшелона КПСС во главе с функционером такого ранга, как А.Яковлев, то есть разрушение государства осуществлялось под руководством правящей элиты страны. Проще говоря, тогдашнее руководство государства повело его к самоуничтожению. То, что не удалось сделать внешним силам, было совершено силами внутренними. И не могло — при той системе политической власти — быть сделано никем иным. Можно сказать с уверенностью, что в центрах принятия решений на последнем этапе холодной войны это хорошо знали.

Во-вторых, политическое руководство КПСС, используя монополию на СМИ, фактически целенаправленно деморализовало нацию, а затем — государство, его институты. То, что политическая элита сделала со своей страной, совершенно справедливо расценивается как предательство, преступление против нации — какими бы прекрасными идеологическими лозунгами это ни прикрывалось. Но для того, чтобы окончательно порвать с прошлым, — изменами и ошибками в политике и теми, кто делал на этих ошибках политическую карьеру, — общество должно пройти два этапа: публично признать результаты горбачевской ошибкой или политики преступлением, а лиц, которые за нее отвечали — преступниками и осудить их. Пусть это осуждение будет символическим, морально-политическим. Оно будет тем актом, который позволит перевернуть страницу, закрыть щемящую рану в сознании. А кроме того, создать иммунитет, защитный механизм от повторения подобного. Это возможно только при возвращении государству и власти авторитета. Но до тех пор, пока лица, ответственные за провалы и преступления последних лет, не будут осуждены, а их политика не будет названа верными словами, мы будем обречены на повторение подобных действий.

В-третьих, когда антигосударственные импульсы снизу, от влиятельной части интеллигенции (включая партийную интеллигенцию — номенклатуру), нашли благожелательный отклик на самой вершине власти, была быстро развернута беспрецедентная по силе кампания. Основной упор антигосударственниками был сделан в идеологической области, где создавались кадры, концепции и журналистские штампы для тотального наступления на государственные институты и государственный аппарат. И не случайно именно в самые первые годы “перестройки” основной упор был сделан на расшатывание мировоззренческих устоев общества. При этом, ликвидируя коммунистическую идеологию, а затем и саму партию (что являлось, безусловно, главной целью партийно-хозяйственной элиты на рубеже 80—90-х годов), руками партийной элиты и ее же средствами массовой информации уничтожали на самом деле государство.

И вновь придется вернуться к идеологии, ее истокам. И вновь вспомним И.Солоневича, который мудро подсказывал (но не был услышан) нашим современникам: “...в отличие от национальных государств остального мира, русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей, как русская государственность всегда была сверхнациональной государственностью, — однако, при том условии, что именно русская идея государственности, нации и культуры являлась, является и сейчас, определяющей идеей всего национального государственного строительства России...

Ни одна нация в истории человечества не строила и не построила такой государственности, при которой все втянутые в орбиту этого строительства нации, народы и племена чувствовали себя — одинаково удобно или неудобно, — но так же удобно или неудобно, как и русский народ... Это и есть основная черта русского государственного строительства”. (выделено нами. — авт.).

Наконец, в-четвертых, механизм КПСС (идеология и кадры) скреплял несовершенную конструкцию СССР, где каждая республика обладала гарантированным способом выхода из Союза. Стержень, как в той детской игрушке, где на палочку нанизываются кругляшки, — был КПСС. Вытащил стержень — и игрушка обязательно рассыплется. Соответственно, если уж вытаскивать, то вытаскивать надо было (как и с игрушкой) очень осторожно, немедленно держа наготове другой стержень, которым было необходимо заменить старый. Этого не произошло, либо сознательно, либо по недомыслию, да и стержня такого никто не готовил.

Поэтому сегодня, анализируя недееспособность СНГ, ее рассыпание, мы должны иметь в виду, что пока мы не подготовили нового “стержня” (в виде объединяющей идеологии, системы ценностей, кадров и т.п.), говорить о едином государстве нет смысла. Можно лишь пытаться состыковывать экономические и иные интересы суверенных государств, что, по сути своей, является уже совершенно иной задачей.

1. См. например: Национальная доктрина России. — М., 1994; Безопасность и военное сотрудничество. — М., 1995; Белая книга российских спецслужб. — М., 1995; Россия сегодня: реальный шанс. — М., 1994; Россия накануне XXI века. — М., 1996 и др.

Предыдущая

Оглавление

Следующая