История — вторичное сырье политики.
Л.Шебаршин

Не заботься о дне сегодняшнем — о нем позаботились твои отец, деды и прадеды. Заботься о дне завтрашнем, чтобы не прокляли тебя дети и внуки. Это правило хорошо бы усвоить всем тем, кто берется в последние годы за реформирование экономики России. Цинизм, вороватость, приспособленчество — эти черты характерны для наших экономистов-реформаторов. Но главное — полное отсутствие стратегии, более того — необъяснимая гордость за такое отсутствие. А, может быть, мы просто не видим этой стратегии? Ограничимся для начала простой констатацией того, что нынешняя экономика — реальная угроза национальной безопасности.

Наш Большой Проект будет основан на великих свершениях советской эпохи с ее фантастическими достижениями в социальной сфере и геополитике, на многовековой национальной традиции религиозного подвижничества и научного поиска. Он впитает в себя достижения постиндустриального общества и многоцветие мировой культуры, промышленные технологии будущего и опыт отечественной истории.

Г.Зюганов. Доклад на II съезде НПСР 21 ноября 1998 г.

Известно, что национальная безопасность зависит прежде всего от избранной стратегии и способности воплотить ее в жизнь. Поиск “Русского пути” неизбежно связан с особенностями экономики России существующей и концепциями экономики будущей. Необходимо ясно сказать, прежде всего ввиду новых международных реальностей, что нам нужна самодостаточная национальная экономика. Этот тезис отнюдь не исключает того, что такая экономика должна быть интегрирована в международную экономику. Совсем наоборот: она в полной мере должна соответствовать нынешнему этапу международного разделения труда и научно-технической революции, в том числе реалиям мирового рынка. Но при этом необходимо, чтобы она была национальной и самодостаточной, т.е. представляла собой полноценный самостоятельный комплекс, который на равных условиях сотрудничает и соревнуется с экономикой развитых государств.

Подчеркну, что успех в этом соревновании сегодня выражается не в “тонно-километрах”, а в качестве ее наукоемкости (а значит, и экономичности, конкурентноспособности и т.д.). Кстати, степень переработки, наукоемкости непосредственно отражается и на стоимости продукции, увеличивая ее в 10, 100, даже 1000 раз. Прежде всего в 25—30 отраслях, определяющих мировой уровень научно-технического прогресса: микроэлектронике, программном обеспечении, биотехнологии, средствах связи и т.д. Уже в 1985 г. стоимость только информационных ресурсов в развитых странах превосходила стоимость ресурсов топливно-энергетического комплекса. Хотя, разумеется, и топливо, и “тонно-километры” необходимы как база, на которой только и могут вырасти наукоемкие отрасли.

Идея свободного труда, то есть труда на себя, пробивает себе дорогу в жизни многих стран и народов. Тысячи предприятий США работают по программе ЭСОП (план наделения работников акциями), где миллионы тружеников являются собственниками общего акционерного капитала. Аналогичные предприятия функционируют в Испании, Франции, Японии и Китае. По своей эффективности и производительности они превышают соответствующие частные и государственные предприятия. Все больше становится таких предприятий и в России, где для них существуют давние исторические традиции, связанные с артельной формой производства. Экономической основой таких предприятий является коллективно-частная собственность, ликвидирующая, по своей сути, наемный характер труда.
С.Федоров

Вторая часть проблемы — социальная. Именно она чаще всего и становится предметом внимания ученых, особенно марксистов. Не могут обойти, естественно, этот вопрос и другие партии и движения, ученые и политики. Здесь я могу согласиться с симпатичными мне в принципе идеями С.Федорова о том, что “поиск национальных идей, не связанных с трудом, с подъемом современной экономики, есть идеологическое оболванивание людей, не больше”. Не могу согласиться лишь с тем, что выход только в экономике. И в этом мнении я не одинок. Примечательно суждение предпринимателя А.Панкина, который при всех своих “капиталистических” взглядах считает, что “Россия по своему духовному строю не может принять достижение материальных благ как конечную цель. Происходящее сегодня — не борьба за выбор экономической модели, а решающий перелом национальной жизни. Капитализм и свободное общество должны сдвинуть нас с мертвой точки в экономике, открыть новые возможности в обретении себя и освободить творческие силы личности. Сейчас это может стать нашей национальной идеей”. Не надо только забывать, что рыночная экономика не работает при слишком большом внимании к личности. Индивид — усредненный атом, частица “человеческой пыли” на рынке, он лишен уникальности. Чем “чище” свобода рынка, тем меньше степень уникальности личности.

Так какая экономика сегодня нужна обществу? Насколько она должна соответствовать нематериальным потребностям личности? Каково ее соотношение с другими сферами жизни человечества в целом? Вопрос гораздо глубже, чем просто отношение к средствам производства. Взять, например, такую сторону, как добровольность (а значит и творчество) в процессе производства. Ведь проклятая проблема отчуждения человека в процессе фабричного труда не решается просто изменением отношений собственности — но не можем же мы вернуться к труду ремесленника.

Очевидно, что простой ответ на этот вопрос — социалистическая или капиталистическая экономика — сегодня не устраивает большинство наших сограждан. Они эмпирически, опытным путем пришли к заключению, что прежняя экономика малопривлекательна. Еще хуже нынешняя. Но мы не хотим сейчас сводить проблему к выбору меньшего из двух зол, мы говорим о выборе пути. Нужна третья модель экономики — и рыночная, и социально ориентированная, т.е. экономика рыночного социализма, где совмещались бы плюсы и достоинства обеих систем. Но, главное, — такая экономика должна служить общенациональным интересам в широком смысле и государственным интересам — в узком смысле, — и в то же время интересам личности. Искусственно разрывая интересы общества, нации, государства и личности, нынешние экономисты заводят проблему в тупик, ибо невозможно решить экономические проблемы личности, не решив экономических проблем общества и нации. А также, если хотите, и проблем этносов, больших и малых. Вспомним Л.Н.Гумилева: «... говоря об этносе, мы будет иметь в виду коллектив людей, который противопоставляет себя все другим таким же коллективам исходя не из сознательного расчета, а из чувства комплиментарности — подсознательного ощущения взаимной симпатии и общности людей, определяющего противопоставление “мы — они” и деления на “своих” и “чужих”».

Такая конвергенция, а точнее — синтез преимуществ различных систем, отнюдь не изобретение последних десятилетий, а закономерный, естественный процесс социальной жизни. Каждый раз в истории вслед за “забеганием” новых форм общественно-политического устройства, взрывающих прежнее соотношение между базисом и надстройкой, следует неизбежный “откат”, закрепление нового соотношения. Так было во времена всех революций, включая и пролетарские. Справедливо пишет в этой связи Г.Водолазов: «Как ни покажется диким этим людям, поверившим сталинским “Основам ленинизма”, социалистическая концепция Ленина все активнее, все органичнее вбирала в себя либерально-демократические идеи, что вполне и окончательно определилось у Ленина периода нэпа и в его так называемом “Политическом завещании”».

Именно в этот период им признается возможность и необходимость допущения (в весьма значительном масштабе) защиты и развития частной собственности — и не как временной, проходной меры, а как стратегии — на всю последующую историческую эпоху. В его работах ясно просматривается тенденция к преодолению прежних, сугубо “пролетарских” предпочтений и жесткого “классового анализа”. На место прежнего революционно-“ломательного” подхода к социальным преобразованиям им ставится совершенно иной тип реформистского: не ломать старого отечественно-экономического уклада, торговли, мелкого хозяйства, мелкого предпринимательства, капитализма, а оживлять торговлю, мелкое предпринимательство, капитализм... получив возможность подвергать их государственному регулированию лишь в меру их оживления” (“О значении золота...”, ноябрь 1921 г.). Он обосновывает громадную роль в предстоящем общественном развитии России “частного интереса, частного торгового интереса” и ищет органические способы его соединения с “общими интересами” (“О кооперации”, январь 1923 г.). А в статьях “Как нам реорганизовать Рабкрин” (январь 1923 г.) и “Лучше меньше, да лучше” (март 1923 г.) появляются идеи “политического плюрализма”. Все это обусловило знаменитый ленинский вывод о необходимости “коренной перемены всей точки зрения нашей на социализм” — вывод, не оцененный и по-настоящему не понятый (см. статью Ю. Буртина “Три Ленина” в “Независимой газете” 20 и 21 января 1999 г.).

На практике, в экономике сегодня речь может идти только об экономической стратегии, базирующейся на опережающем развитии научно-технического потенциала (НТП) общества. Прежде всего, в наукоемких отраслях, определяющих научно-технический прогресс. Этот вывод уже стал банальным (в отличие от середины 90-х гг., когда я и те, кто разделял эту точку зрения, выглядели “оригиналами”). Вот рассуждение президента гильдии инвестиционных и финансовых аналитиков России А.Идрисова, с которым я не раз обсуждал эту проблему: “Приведем только один пример. В Индии, стране, где значительная часть населения неграмотна, ежегодный объем экспорта программного обеспечения составляет несколько миллиардов долларов США. В отличие от Индии, российские высококвалифицированные программисты вынуждены перебиваться случайными заработками или заниматься промыслом, несовместимым с законом. Многочисленные российские программисты выезжают на работу в другие страны, особенно в США. С другой стороны, известно, что капитализация корпорации Microsoft давно превысила стоимость крупнейших нефтяных компаний. В структуре активов, лидирующих на международных рынках корпораций, все более возрастает доля нематериальных активов в виде научных разработок, новейших технологий, НОУ-ХАУ, патентов и лицензий. Также не является секретом, что в будущем столетии будет править тот, кто владеет и управляет информацией. Век информации будет принадлежать странам, обеспечившим себе конкурентное превосходство в области информационных технологий.

Впоследствии кто-то метко назовет нашу экономическую политику “политикой трубы”. Менялись правительства, но политика оставалась прежней: концентрация на природных ресурсах и полное игнорирование реально существующих конкурентных преимуществ России в области высоких технологий. На первый взгляд, парадоксальное суждение о том, что доступность природных ресурсов в России скорее не позитивный, а негативный фактор развития, не лишено основания. Давайте только представим себе, что бы мы делали без природных запасов, которые достались нам по воле божьей? Способны ли мы выжить без “трубы”? Сегодня уже нет, мы слишком развращены “трубой” и беззащитны перед конкурентным и открытым рынком. Следует признать, что угроза превращения России в сырьевой придаток развитых стран успешно реализуется из года в год, и никто не сделал для этого больше, чем мы сами”.

В этом смысле разумная экономическая стратегия России сегодня — концентрация усилий на тех наукоемких направлениях и отраслях промышленности, которые определяют уровень мирового НТП и в которых у России есть конкурентные преимущества. Т.е. речь идет о том, что важнейшим критерием при разработке экономической политики должен стать критерий эффективности (в данное время — наукоемкости и конкурентноспособности), а не форм собственности или иные идеологические критерии, в том числе либеральные.

Важно и другое. Принцип ориентации на компромисс в переходный период присущ не только экономике, но и политике. Не только ни одна форма собственности (или способ производства), но и ни одна политическая сила не могут и не должны господствовать. Тем более через насилие. Жесткая, бескомпромиссная идеологическая позиция в случае победы неизбежно приведет (как это было с большевиками в 1917 и либералами в 1991 гг.) к тому, что обществу, экономике, гражданам будет навязано узкое идеологическое решение любых проблем.

Не секрет, что в настоящее время ни одна из существующих политических сил России не может рассчитывать на получение абсолютного большинства мест в Государственной Думе. Поэтому коалиционные правительства станут в условиях парламентской республики непременным атрибутом политического пейзажа.
А.Рябов

Не думаю, кстати, что в нынешних условиях, когда нет возможности радикально-силовыми методами отстоять “чистоту” своей идеологии, даже идеологизированные силы не испытывают воздействия таких аргументов. Так или иначе, даже помимо своей воли, они оказываются восприимчивы к ним. Вопрос в степени восприимчивости. Так, обратил на себя внимание тот факт, что начала “модифицироваться” экономическая программа КПРФ. Г.Зюганов, например, в 1999 г. неоднократно обращался к проблеме разработки новой экономической концепции партии, основанной на идее социалистических товарно-денежных отношений. В этой связи характерно не только то, что по случаю посещения мавзолея на Красной площади в 75-ю годовщину со дня смерти Ленина Г.Зюганов заявил об актуальности идеи “новой экономической политики” Ленина, которая “сегодня стучит в двери России и будет востребована правительством, Госдумой и Советом Федерации”, т.е. приобретет статус государственной экономической доктрины, но и то, что в качестве главного докладчика на 12-м пленуме ЦК КПРФ, посвященном предвыборной экономической программе партии, был заявлен первый вице-премьер Ю.Маслюков. Вряд ли случайно и то, что лидер КПРФ вновь начал заявлять о своей готовности к диалогу с “Отечеством” Ю.Лужкова.

Сегодня даже для ярых “реформаторов” становится очевидным, что провозглашаемая ими политика иначе как утопией названа быть не может. Неизбежна эволюция в сторону усиления роли государства, возвращения ему утраченных регулирующих функций, а также в сторону социальной ориентации рыночной экономики, превращения ее в общественную (государственно-частную социально ориентированную) экономику. “В отличие от либералов, ратующих за господство частной собственности, и социалистов — сторонников исключительно общественной, экономисты-народники, пожалуй, первые в мире разрабатывали модель смешанной, многопроектной экономики, где взаимно сосуществуют и согласованно развиваются разные формы собственности хозяйства. Именно в этом направлении движется мировая экономика на пороге XXI века”, — справедливо подчеркивает профессор В. Рязанов. Могу лишь добавить, что 23 апреля 1999 г. движение “Духовное наследие” опубликовало свою, вполне конкретную и прагматическую экономическую программу. На двух полосах “Независимой газеты” и “Слова” вышел “короткий” (40 страниц) вариант. В конце апреля он был опубликован еще несколькими центральными газетами. При этом мы прекрасно понимаем, что и этот вариант еще не окончательный, и обратились к читателям с просьбой направлять нам свои замечания. Напоминаю лишь, что этот вариант обсуждался весь 1998 г. (а до этого, с 1991 г., вышло несколько книг, в том числе в 1993 г. базовая работа “Концепция поддержки отечественного товаропроизводителя”), а в октябре 1998 г., на съезде, он был принят за основу. Несколько тысяч экземпляров этого документа было разослано для анализа, и только после этого в апреле программа была опубликована.

Иными словами, если прежде об экономической политике реформаторов можно было говорить только в чисто идеологическом смысле (разгосударствление, устранение решающей роли государства, пусть даже во вред обществу), то теперь наступило время разработки реальной экономической политики. Это был вынужден признать и В. Кириенко, недвусмысленно сказав даже о “новой экономической политике”. Еще яснее эта тенденция проявилась в правительстве Е.Примакова. Настолько, что осенью 1998 г. даже вызвала яростную критику либералов и СМИ, которые увидели в ней возврат к командно-административной экономике. На деле все обстояло проще: Правительство Е.Примакова стало избавляться от идеологических догм рыночной экономики.

Наиболее отчетливо это видно в документах, принятых Правительством Е.Примакова в начале 1999 г.

“Программа социально-экономического развития Российской Федерации в 1999—2002 гг.” Выдержка из проекта.

Ключевой целью среднесрочной программы является формирование такой модели российской экономики, которая обладает потенциалом долгосрочного динамичного роста и способна обеспечить эффективное воспроизводство, позволяя решать задачи повышения уровня жизни, модернизации производственного аппарата, укрепления конкурентоспособности, сохранения целостности и обеспечения безопасности страны.

Реализация намеченной цели потребует в 1999—2002 гг. решения ряда крупных социальных, макроэкономических, структурно-инвестиционных, финансовых и других задач.

Первая — преодоление спада уровня жизни и деградации социальных институтов:

• стабилизация и, начиная с 2000 г., повышение реальных доходов и потребления населения;
• ликвидация задолженности по заработной плате и социальным выплатам, повышение социальной и экономической роли оплаты труда;
• снижение масштабов бедности, сокращение дифференциации доходов, усиление адресности социальной поддержки;
• создание режима поддержания и развития социальных институтов, определяющих качество “человеческого капитала” (образование, здравоохранение, культура);
• развитие механизмов социального партнерства;
• оптимизация занятости и смягчение социальных последствий безработицы.

Вторая — повышение сбалансированности и эффективности экономики и создание условий для расширения внутреннего спроса:

• восстановление сбалансированности между производством и потреблением, опирающейся в основном на внутренние источники воспроизводства ресурсов;
• обеспечение опережающего роста валовых сбережений и инвестиций;
• изменение пропорций между первичными и конечными секторами экономики, обеспечивающее ускоренное формирование накоплений в обрабатывающей промышленности и агропромышленном комплексе;
• нормализация платежного баланса, восстановление равновесия между поступлением и использованием валютных ресурсов;
• повышение обеспеченности хозяйственного оборота денежными средствами, ограничение и вытеснение бартерных операций;
• удержание инфляции на уровне, не подрывающем мотивации к сбережению и инвестированию.

Третья — нормализация функционирования и воспроизводства производственно-технологического аппарата;

• расширение внутренних финансовых источников инвестиций, прежде всего, за счет доходов и накоплений реального сектора и привлечения сбережений населения, а также создание благоприятных условий для притока прямых иностранных инвестиций;
• переход к режиму интенсивного обновления производственного аппарата;
• создание условий для усиления инвестиционной активности в секторах, производящих конечную продукцию;
• восстановление и развитие собственной базы инвестиционных ресурсов (машин, технологического оборудования) на основе использования и совершенствования имеющегося инновационного и технологического потенциала.

Четвертая — формирование институциональной среды, ориентированной на экономический рост:

• формирование системы банковских институтов, обеспечивающих эффективное вовлечение кредитных ресурсов в оборот капитала реального сектора экономики;
• повышение эффективности управления государственным сектором экономики и государственного регулирования остальной ее части;
• создание мощных интегрированных промышленно-финансовых корпораций, позволяющих повысить управляемость экономическими процессами на микроуровне, эффективно решать задачи санации и развития предприятий, мобилизовать и концентрировать научно-инновационные и инвестиционные ресурсы;
• преодоление и профилактика злоупотреблений монопольным положением;
• формирование благоприятной среды для развития малого и среднего предпринимательства;
• реструктуризация предприятий на основе формирования эффективного управления и финансового оздоровления;
• осуществление земельной реформы, стимулирующей вовлечение земли в хозяйственный оборот;
• восстановление и развитие рынка корпоративных ценных бумаг, ориентированного на обеспечение перетока капитала в реальный сектор.

Пятая — надежное обеспечение финансовых обязательств государства и превращение бюджета в активный инструмент государственной экономической политики:

• расширение финансовой базы государства и активизация государственного спроса;
• повышение эффективности расходования бюджетных средств, увеличение непроцентных расходов, позволяющее обеспечить реальными ресурсами проведение активной бюджетной политики;
• обеспечение реализации Бюджета развития;
• урегулирование проблемы государственного долга, направленное на снижение негативного влияния долгового бремени на федеральный бюджет и экономику страны в целом.

Шестая — укрепление экономических основ федерализма:

• упрочение единого экономического пространства как неотъемлемое условие усиления государства и сохранения территориальной целостности страны;
• повышение экономической самостоятельности и ответственности субъектов Российской Федерации на основе строгого разграничения функций, полномочий, финансовых ресурсов и источников их формирования между федеральным и региональным уровнями;
• усиление ответственности субъектов Российской Федерации и Российской Федерации за выполнение принимаемых ими социальных обязательств;
• создание условий и стимулов для активизации участия регионов в реализации общефедеральных и межрегиональных программ;
• сокращение различий в социально-экономическом развитии регионов на основе федеральной системы социальных стандартов и нормативов (с учетом региональной специфики);
• оптимизация финансовых отношений между Федеральным Центром, субъектами Федерации и муниципальными образованиями на основе нормативных методов бюджетного планирования.

Можно, конечно, и нужно спорить об этих приоритетах. Мне, например, представляется, что в них государственный интерес в технологическом рывке не слишком приоритетен. Многое осталось и от экономических представлений конца 80-х годов, да и способы управления — аппаратные по своей сути — также не симпатичны. Важно, однако, другое: поиски правительства Е.Примакова сводились к установлению естественного баланса между частным и государственным интересом, а не через навязывание очередной идеологической доктрины экономике страны.

Нужно ли говорить, что «качание маятника», установление нового равновесия в общественных отношениях непосредственно сказывается и на позициях политических партий, демонстрируя границы амплитуды маятника? Очевидно, что политическая тактика зависит от определенности в мировоззренческих вопросах. Эта азбучная истина, известная больше по изречению В.И. Ленина, на практике всякий раз больно бьет по оппозиции, когда боязнь и неумение ответить на нетрадиционный вызов толкает руководство “на всякий случай” прибегать к простому, банальному толкованию, а значит и действию. В результате — тяжеловесная, негибкая тактика, исключающая серьезные ошибки, но и... неспособная привести к серьезным результатам, что, в конечном счете, означает стратегическое поражение. Такая неспособность к серьезному осмыслению, “убегание в догматизм” имеет и другую сторону: за излишней идеологизацией неизбежно скрывается нежелание и неспособность к практическим действиям. Как совершенно справедливо отметил профессор Ан. Бутенко, “мы живем в обществе, глубоко расколотом на противоборствующих “правых” и “левых”, основная социальная энергия которых уходит не на то, чтобы спасти Россию, вывести ее на путь прогресса, а чтобы в идущей борьбе каждая сторона показала россиянам неспособность своих оппонентов к спасительным действиям”. Именно поэтому я и рассматриваю “идеологические прорывы” не только как теоретическую борьбу, а прежде всего как практический шаг для продвижения по пути решения общенациональных задач. Время неумолимо движется вперед. Информационная революция в корне изменила представление об обществе. Новое поколение в России — это не поколение “Пепси”, это поколение Интернета. Реакция на агрессию против Югославии показала, что молодежь отнюдь не аполитична, но она не хочет и не будет верить догмам. Поэтому политическое «фиксирование» отката, недопущение того, чтобы политическими средствами превратить естественный откат в искусственный возврат к дореформенным временам — чрезвычайно важная практическая задача, реализуемая, прежде всего, через те политические силы, которые олицетворяют собой тенденцию отката.

В США 11 тысяч предприятий передало значительные пакеты акций работающим там людям, общее количество таких работников-акционеров на сегодня составляет 12 млн. Правительство США планирует наделить акциями 50% рабочих и служащих к 2045 году. Не надо думать, что это популистские шаги. Все дело в том, что заинтересованные в конечном результате труда люди работают более производительно и качественно, а это дает государству более высокий бюджет за счет их более высоких налоговых отчислений.

Насколько политические договоренности, и даже слабая политическая стабильность, влияют на экономическую жизнь страны, показали первые, самые скромные результаты деятельности правительства Е.Примакова. По оценкам Института экономического прогнозирования, в конце 1998 г. произошла стабилизация в экономике страны. Эту информацию я поспешил распространить среди депутатов в ходе рассмотрения 21 января бюджета страны в третьем чтении. Цель — не дать провалить бюджет и не допустить очередной дестабилизации политической ситуации, ибо утреннее начало дискуссии в тот день не предвещало ничего хорошего. Приведу эту оценку подробнее.

Председателю Государственной Думы
Российской Федерации
Селезневу Г.Н.

Убедительно прошу Вас в порядке исключения (с учетом повестки дня сегодняшнего заседания Государственной Думы) дать указание распространить в зале следующий документ.

С уважением, Депутат Государственной Думы РФ

А.И.Подберезкин

После продолжительного периода спада, с мая по сентябрь, в последние три месяца 1998 г. в российской экономике наблюдалось оживление. Среднемесячные темпы прироста промышленного производства за IV квартал (месяц к предшествующему месяцу, сезонность исключена) составили 3,1%, что является самым высоким показателем за все годы “реформ”. Таблица 4.1

Наиболее ярко выражена эта тенденция в двух секторах обрабатывающей промышленности — в машиностроении и пищевой промышленности.

Анализ показывает, что фактором данного оживления является, прежде всего, начавшееся импортозамещение, связанное с повышением конкурентоспособности отечественного производства и с “расчисткой” внутреннего рынка от импорта в связи с девальвацией рубля.

Оживление производства позволяет скорректировать представления о прогнозе на текущий год. Если промышленное производство стабилизируется на уровне декабря, т.е. не будет допущено новой волны спада, то годовой объем производства в 1999 г. выйдет на 98,7% от уровня 1998 г. При сохранении тенденции оживления может быть достигнут рост 0,5—1%.

Именно практицизм теоретических споров не устраивает “борцов” идеологического фронта. Понятно, что это не может устраивать всякого рода “партийцев” (не важно, к какой партии они в действительности принадлежат), — рассматривающих любой теоретический вопрос с точки зрения интересов своей партии. Поэтому теоретические поиски так трудны в практической политике. Вот пример.

В июле — августе 1998 г., после ухода Госдумы на парламентские каникулы и отъезда Президента в очередной отпуск, в стране наступило политическое затишье. Было очевидно, что все основные участники политической драмы занялись осмыслением ситуации и перегруппировкой сил перед решающей схваткой. Президент (а об этом мне достаточно откровенно говорили люди из его окружения) взял паузу, размышляя, как остаться у власти, не имея для этого практически никаких шансов.

Оппозиция отдыхала. Отдыхала, конечно, не в прямом смысле слова, хотя все и попытались “отпроситься” на неделю-другую от повседневной работы, а отдыхала от активных действий. Тишину взбаламутили два события: уход члена Президиума ЦК КПРФ Ю.Д.Маслюкова в Правительство и суета В.В. Семаго, который на этот раз попытался пройти в нижегородские мэры (в дополнение к президентству?). Г.А. Зюганов, появившись 3 августа в Москве, осудил Ю.Д. Маслюкова и призвал к осеннему наступлению. Вечером я ему позвонил домой. Поговорили обо всем, но я высказал ему две идеи. Одну — большую и не новую: о ней я ему говорил уже не раз с января 1998 г., — о необходимости принятия ясного плана действий НПСР на выборах 1999—2000 (впоследствии, вплоть до июня 1999 года, когда уже все давно определилось, так ничего, как обычно, и не сделали). Вторую, — о принятии нескольких законов, гарантирующих плавный переход власти к новому парламенту и Президенту. С обеими идеями он согласился. Договорились через несколько дней встретиться и обсудить и то, и другое.(Идею разработки законов взялся реализовать В.И. Зоркальцев).

У меня через пару дней появился набросок, который привожу здесь.

Настоящая концепция исходит из того, что вся деятельность оппозиции в 1998—2000 гг. направлена на главную конечную цель: приход к власти патриотических сил, способных вывести страну из кризиса. Соответственно, подобная постановка задачи предполагает изначально следующие обязательные условия:

Во-первых, приход к власти патриотических сил предполагает складывание широкой коалиции, в том числе и группы лидеров, (а не какую-то одну партию или одного лидера), представляющих самый широкий спектр общества — от КПРФ до национально ориентированных предпринимателей и интеллигенции. Отказ от претензий кого бы то ни было на монополию власти, складывание широкой государственной коалиции объявляется стратегическим условием НПСР, в том числе и при формировании коалиционного правительства.

Формирование коалиционного правительства в форме “теневой”, но реально функционирующей структуры (включая в том числе и членов коллегий, заместителей министров, начальников управлений и т.д.), а затем и действующего правительства дает следующие преимущества:

• создает вокруг лидера команду конкретных людей, обладающих профессиональными навыками и опытом;
• избавляет от излишней идеологизированности, привязки к партиям;
• дает необходимый маневр политическому руководству НПСР и фракций в Госдуме;
• создает атмосферу доверия и предсказуемости действий после прихода к власти;
• значительно усиливает организационный потенциал, так как добавляет количество активистов, обладающих реальными возможностями.

Во-вторых, признаются де-факто и де-юре те конкретные внутриполитические и международные реалии, в которых оказалась Россия ко второй половине 1998 г. и декларируется отказ от реванша с целью возврата к любой прошлой ситуации — 1985, 1991, 1993 гг. и т.д. Все коалиционные силы предполагают, что после их прихода к власти политические, экономические, военные, международные и пр. реалии не будут изменяться в одностороннем и неконституционном порядке.

Это предполагает так же как политическую, так и экономическую амнистию. Речь, конечно же, не идет об отказе от исправления ошибок — политических, нравственных, экономических и других, — а о том, чтобы исправлять их законным, демократическим путем, опираясь на поддержку общественного мнения и большинства общества.

Подобное условие, естественно, предполагает и отказ от преследований по любым мотивам (за исключением криминальных), выдачу гарантий той новой части российской элиты, которая сложилась в 90-е годы. Более того, привлечение ее к сотрудничеству и участию в политической жизни общества. В этих целях необходимо заранее, до выборов в Госдуму, принять ряд законов, гарантирующих преемственность и демократический способ передачи власти, особенно в отношении Президента и членов его семьи.

В-третьих, выборы 1999—2000 гг., таким образом, рассматриваются как единая кампания в органическом контексте с политической жизнью страны, ее эволюцией, новыми реалиями этих лет. И по своему характеру, и по способам проведения избирательная кампания 1999 и 2000 гг. должна быть органически взаимосвязана, более того, по сути являться одной кампанией.

В то же время выборы сами по себе не должны стать самоцелью — они лишь способ ускорить и сделать легитимным процесс передачи власти, осуществить его законным и демократическим путем. Это означает, что НПСР должен участвовать во всех областях политической жизни страны, выстраивая свою стратегию не под выборы, а под конечную цель — приход к власти.

С обычными бытовыми тараканами еще можно разобраться за пару дней, а вот что делать с тараканами в голове — вот это вопрос вопросов... эти тараканы требуют просто бесконечного, безостановочного внимания. Вся жизнь многих персонажей уходит на потакание, подкармливание и развлечение этих самых внутренних тараканов. Не жизнь получается, а какой-то театр зверей имени Дурова.

Сказанное означает, что необходимо создание системы структур, способных под политическим руководством выполнять властные функции. Речь идет прежде всего о теневом профессиональном правительстве, способном активно проводить мониторинг действий исполнительной власти, а также автономно от политического руководства НПСР демонстрировать свои способности эффективно управлять государством.

Кроме того, необходимо, чтобы у НПСР и входящих в него партий и движений произошел качественный рост организационных возможностей, способных обеспечить выполнение политических решений.

В-четвертых, необходимо не только быть готовыми, но и создавать условия для объединения с потенциальными союзниками, а также политически изолировать потенциальных оппонентов. Коалиционная стратегия предполагает в качестве обязательного условия привлечение серьезных политических сил, обладающих самостоятельным организационным потенциалом и не входящих в НПСР. На разных условиях и в разное время это могут и должны быть самые разные политические силы левой и центристской (социал-демократической, народной) ориентации.

В-пятых, в качестве обязательного условия предполагается на начальной стадии сохранение и укрепление собственно НПСР — как стержня оппозиции. Это означает,что стратегическая цель должна быть обсуждена и объявлена заранее. Более того, утверждена формально и официально. Правительство — утверждено, и как можно скорее. Все организации должны четко видеть цель, стратегию ее достижения, а также гибко реагировать на возникающие при необходимости тактические маневры. Для общественного сознания, а не только активистов, стратегия должна быть предельно ясно и просто изложена.

Тогда как их «левые» и «правые» соперники кажутся глубокоукорененными во всемирно-историческую почву течениями: «левые» пытаются выстраивать свою родословную от Мора и Фурье, Маркса и Ленина, а сегодня еще — от русских славянофилов и националистов Х1Х века; а «правые» — от Гоббса и Локка, Смита и Милля, Кавелина и Чичерина, Милюкова и Мизеса... А между тем течения... вправе опереться на гораздо более мощную всемирно-историческую традицию, чем их оппоненты, — на традицию взаимодействия и борьбы этих двух течений либерального и социалистического толка, на традицию их постепенного сближения («схождения») и взаимообогащения. И эта традиция последовательно, шаг за шагом соединяющая в себе Платона и Аристотеля, Мора и Локка, Маркса и Милля, я убежден, будет доминирующей в России ХХ1 века. Политическое пространство будет занято соревнованием двух партий — демократически-либеральной (стремящейся снизить участие государства в общественных процессах) и демократически-социалистической (стремящейся ограничивать рыночную стихию социально-государственным регулированием), соревнованием, ведущемся, однако,в рамках единой парадигмы схождения либеральных и социалистических ценностей.

Наконец, в-шестых, тактика должна быть наступательной и обязательно результативной. Вместе с тем очень гибкой, свободной от идеологических догм и штампов. (Именно на это, в конечном счете абсолютно оказалось неспособно руководство КПРФ).

К сожалению, ни одна из этих идей впоследствии поддержана не была. Вместо единого плана НПСР в отношении выборов 1999—2000 гг. последовало решение октябрьского (1998 г.) пленума о том, что КПРФ пойдет на выборы самостоятельно. (Не удивительно, что и Аграрная партия через пару недель заявила о том же). Вместо “плавного” перехода власти — имитация процесса согласия и нагнетание процедуры импичмента президента.

Как видно из последующих событий, идея победы НПСР на выборах 1999—2000 гг. в рамках единой стратегической концепции столкнулась со множеством препятствий. С одной стороны, финансовый кризис 17 августа вызвал политический кризис сентября, в ходе которого ориентация на компромисс натолкнулась на бескомпромиссность Б.Ельцина, предлагавшего кандидатом в премьеры В.Черномырдина. Но даже несмотря на нажим Президента и видимую неудачу с подготовленными соглашениями по политическому и социально-экономическому блоку, назначение Е.Примакова стало по сути дела компромиссом.

С другой стороны, позже, в январе 1999 г., уже Е.Примаков стал инициатором такого компромисса, обратившись с письмом к Федеральному Собранию об отказе им от части полномочий в течение 1999 г. ради сохранения политической стабильности. Все это, на мой взгляд, означает, что идея политической стабильности стала влиятельной в общественном сознании. Но, в отличие от 1994 г., с ней смирилось уже и Федеральное Собрание, и

Правительство. Но... не получилось. В том числе и по вине оппозиции, которая ни в сентябре 1999, ни весной 1999 г. не захотела зафиксировать политический компромисс (т.е. точку возврата маятника), надеясь в интересах одной партии «протолкнуть» маятник еще дальше назад. Это вызвало бурную реакцию Президента, который «ощутил» степень и реальность угрозы. Последовала отставка Е.Примакова. «Маятник» не был зафиксирован (как нужно было обществу), он не пошел еще дальше назад (как хотели лидеры КПРФ), он силовым, волевым способом был толкнут больным Президентом вперед, — туда, откуда он вернулся в августе 1998 г.

Вместо политической и экономической долгожданной стабильности в политике стала преобладать тактика «толчков-рывков», в основе которой лежало стремление Президента и части элиты политико-административными (а не экономическими) средствами установить новое, нужное им равновесие.

Собственно об экономике, о стратегии в этих условиях не думается. Как и о социальных последствиях также. Проблемы кризиса управления, мировоззрения также на время уступают место тактическим (кадровым) задачам.

Во многом реалистичная модель управления экономикой уже разработана, в том числе и специалистами в области управления. В данной главе мне хотелось бы лишь начать разговор на эту важнейшую тему.

Предыдущая

Оглавление

Следующая