Глубокие изменения, происходящие в последнее десятилетие в социально-экономической и духовно-нравственной сферах России и состоящие в замене иерархического (мобилизационного) типа, действовавшего в СССР "экономического порядка", на новый спонтанный (рыночный) тип хозяйствования, не привели к ожидаемому росту духовной, экономической и военной мощи государства. Напротив, эти изменения стали причиной снижения внимания российского общества к обеспечению военной безопасности и повлекли за собой значительное сокращение бюджетных ассигнований на национальную оборону. А это, в свою очередь, негативно отразилось на состоянии всех трех составляющих военной организации государства (ВОГ) - ее силового, военно-технического и духовно-нравственного компонентов.

Данное обстоятельство свидетельствует о том, что, с одной стороны, реформирование страны было начато без должного научного обоснования и исследования его последствий на уровень обороноспособности страны, а с другой (и это по мере продвижения по пути "реформ" становится все более очевидным), внутренняя организационная среда ВОГ, использующая прежние "иерархические" принципы управления, вошла в противоречие со складывающейся внешней рыночной реальностью. Иными словами, крайний "иерархический" консерватизм, базирующийся на концепции высокой боевой мощи Вооруженных Сил (ВС), обладание которой давало право относить СССР к разряду мировых сверхдержав, столкнулся с крайним рыночным либерализмом, что требует от ВОГ предельно высокой гибкости реагирования на огромное число разноплановых, преимущественно внутренних возмущающих факторов, порождаемых формирующимся "спонтанным" (рыночным) типом хозяйствования.

Вынужденный отход от жестких административно-командных принципов военного строительства и переход к новым принципам, основанным на мобильности, гибкости, требует таких революционных изменений в сознании военно-политического руководства, которые затрагивают самые глубинные, архетипические уровни национальной ментальности. "Вызов", связанный с необходимостью переключения внимания с глобальных мировых проблем межцивилизационного планетарного масштаба на чисто внутреннюю проблему, связанную с собственным выживанием, но не в условиях войны, а в условиях мирного времени, по-видимому, еще до конца не осознан. Русская национальная ментальность, оперирующая прежде всего категориями мирового, вселенского масштаба не может даже на время смириться с превращением России из мировой в обычную региональную державу.

Однако проблема реформирования ВС ставит вопрос очень остро:

• либо уход от реальности, пассивность, а в некоторых случаях и деструктивная активность, и следующий за этим неминуемый организационный развал, вызванный негибкими, а потому, как правило, отстающими от изменений во внешних и внутренних средах ВОГ административно-командными методами управления;
• либо принятие "вызова" и активная наступательная позиция, направленная на расширение концептуальных основ организационного управления, связанных с осмыслением возможности превращения как самих ВС, так и обеспечивающего их жизнедеятельность оборонно-промышленного комплекса в полноправных субъектов современных экономических отношений.

При этом есть основание считать, что в условиях мирного времени совершенствование внутренней организационной среды ВОГ, освоение передового опыта стратегического менеджмента, использование уникальных конкурентных преимуществ, эффективное использование бюджетных и внебюджетных денежных и материальных средств смогут обеспечить военной организации России возможность, если не преодолеть, то, по крайней мере, ослабить негативные последствия социально-экономических реформ.

Вместе с тем исторический опыт показывает, что не редки случаи, когда благое начинание, принимая вселенский масштаб, доводится до абсурда. Поэтому нельзя допустить превращение ВОГ в типичную корпорацию бизнеса. Это означает, что военно-политическое руководство, сконцентрировав свое внимание на проблеме выживания ВОГ в условиях нового экономического порядка, должно обеспечить решение целевых задач ВС как основного средства вооруженного сдерживания на международной арене.

Не вызывает сомнения и то, что степень "либерализации" ВОГ определяется геополитическими амбициями и стратегическим масштабом ее руководства в сфере международных отношений.

Так, способность ведения глобальных мировых войн предполагает возможность мобилизации всех без исключения экономических ресурсов государства для достижения поставленных в войне политических целей. Понятно, что никакими либеральными организационными механизмами управления эта цель достигнута быть не может. Напротив, в региональном вооруженном конфликте или локальной войне, которые ведутся, как правило, с задействованием лишь части национальных оборонных ресурсов, представляется возможным использование иных, прежде всего, либеральных и децентрализованных методов в сфере организационного управления.

Решение проблемы выживания ВОГ в новых социально-экономических условиях элементарной заменой административно-командной ("иерархической") модели управления на механизмы управления, основанные на либеральных и индивидуальных ценностях, чревато опасностью попасть в так называемую "ловушку региональной державы". Суть такой "ловушки" состоит в том, что после распада СССР Запад в целях самосохранения неизбежно будет стремиться навязать России не свойственную ее исторической миссии геополитическую функцию. То есть основной задачей Запада на мировой арене становится доведение России до такого положения, когда она будет не способна напрямую участвовать в мировой политике, а превратится, например, в политическое образование, зависящее от США, при этом военно-политическое руководство РФ будет вынуждено воспринимать все это как вполне закономерное и неизбежное. Соответствующий этому замыслу "мягкий" организационный проект в отношении России состоит в навязывании ей роли "региональной державы", которая уже не будет способна иметь "прямое влияние на планетарную цивилизацию и глобальные геополитические процессы" и будет "подчиняться в основных стратегических линиях балансу сил более мощных империй", и в тоже время не сочтет себя униженной таким положением дел.

Статус "региональной державы", к которому достаточно активно подталкивают Россию всеми политическими и экономическими способами ее геополитические противники, опасен для нее не только в плане утраты некогда высокого "международного престижа". "Ловушка" заключается в том, что эта, казалось бы, незначительная для обыденного сознания смысловая трансформация, состоящая в простой замене термина "мировая" на термин "региональная", но оставляющая при этом неизменным последний термин - "держава", создает условия для безусловного внутреннего примирения с навязываемой России роли державы второго сорта. Но - именно это внутреннее согласие на отказ от собственной мессианской идеи для русской нации равнозначно ее самоубийству.

Следовательно, чтобы избежать "ловушки", ведущей к смерти России как великой мировой цивилизации, военно-политическое руководство должно всю свою политическую волю направить на недопущение утраты "имперского масштаба". Признаками политической воли могут быть действия, направленные на приоритетное развитие стратегических ядерных сил (СЯС) и глобальных информационных систем¹.

Однако "ловушка" потому и называется "ловушкой", поскольку она в какой-то мере притягивает к себе жертву, имеет для нее определенную привлекательность. Привлекательность "ловушки региональной державы" состоит в следующем. Как известно, международный статус государства определяется не только его способностью достигать политических целей в военных конфликтах мирового масштаба, но и его способностью решать политические задачи в региональных конфликтах и локальных войнах. Вместе с тем известно и то, что такие параметры ВС, как численность, состав, структура, вооружение и военная техника (ВиВТ), система управления, позволяющие достигать победу в региональных конфликтах и локальных войнах, коренным образом отличаются от аналогичных параметров ВС, ориентированных на ведение военных действий стратегического характера. В силу этого стремление эффективно решать военные задачи на региональном уровне означает приоритетное развитие тех войск (сил), которые имеют нестратегические, обычные виды вооружения, включая широкое привлечение вооруженных формирований других силовых структур, входящих в состав ВОГ.

Из сказанного следует вывод: в условиях ограниченного бюджетного финансирования строительство ВС, которые были бы способны одновременно эффективно выполнять задачи и стратегического, и локального характера, является практически неразрешимой проблемой. Чрезвычайной сложностью этой проблемы можно объяснить военные неудачи нашей страны в конце ХХ в.

Наиболее сильным аргументом, подтверждающим стратегический вектор развития ВС СССР, их "ориентацию на глобальный ядерный конфликт, а не на войны малой и средней интенсивности" может служить низкая эффективность советских войск в афганской войне, а также, в большой степени, поражение ВС в первой чеченской компании. По той же причине самая развитая и богатая страна в мире - США, также оказалась неспособной эффективно осуществлять свое военное строительство сразу в двух направлениях - в стратегическом и региональном (пример: Корея, Вьетнам, Сомали и др). Вместе с тем, как показал опыт войн в Персидском заливе и в Югославии весной 1999 г., американцы, уяснив свою "региональную уязвимость", видимо нашли способ ее компенсации за счет втягивания в военные конфликты партнеров по НАТО и, прежде всего, тех из них, кто не обладает стратегическими видами вооружений.

Таким образом, становится понятно, что отсутствие солидарных с Россией и мощных в военном отношении союзников подталкивает ее к однозначному выбору - к принятию на себя "объективно" диктуемого всей нынешней внешней военно-стратегической и внутренней социально-экономической реальностью статуса государства "регионального" типа, несмотря на то, что в отдаленной перспективе это решение будет означать безусловное снижение уровня военной безопасности России и неизбежно приведет к утрате гарантий ее территориальной целостности и полной невозможности вести самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику. Более того, даже победа во второй чеченской компании, если это и станет фактом истории, непроизвольно будет работать на принятие военно-политическим руководством РФ концепции региональной державы, поскольку итоги этого локального конфликта будут диктовать необходимость модернизации в первую очередь обычных видов ВиВТ, ориентировать на создание таких ВС, которые призваны решать военные задачи прежде всего регионального и локального характера. При этом чем более высокими будут потери в этом локальном конфликте, тем более вескими будут и аргументы в пользу регионализма.

Принимая во внимание притягательную силу расставленной Западом "ловушки региональной державы", жизненно важная задача военно-политического руководства РФ состоит в глубоком осмыслении того, что "русские национальные интересы заключаются сегодня в том, чтобы любой ценой сохранить свой стратегический потенциал на межконтинентальном уровне, т.е. остаться сверхдержавой, хотя и в урезанном, редуцированном варианте". Более того "для обеспечения этого условия можно пожертвовать всем - идти на любые политические, геополитические, экономические и территориальные компромиссы". Наконец, "при сохранении стратегического потенциала любая сегодняшняя уступка будет пересмотрена в пользу русских завтра".

Следовательно, первоочередная задача сегодняшнего дня заключается в том, чтобы, уяснив сущность расставленной Западом "ловушки региональной державы", суметь преодолеть инерцию своего мышления и в условиях ограниченного бюджетного финансирования не изменить пропорций между стратегическими и тактическими видами В и ВТ.

Проведенный анализ периодической печати показывает, что возникшая в настоящее время альтернативность взглядов на уровне руководства ВС - есть следствие концептуальной слабости подходов к военному строительству, изложенных в Военной доктрине России. Представляется, что суть проблемы состоит в том, что игнорируется отличие условий и задач, решаемых в сфере военной безопасности военно-политическим руководством РФ, и задач, которые решало военно-политическое руководство СССР. Это отличие проявляется, прежде всего, в структуре и составе показателей, которые традиционно использовались для оценки эффективности функционирования ВС СССР в целом, и показателей, которые должны применяться для оценки качества формируемого облика организационной среды ВС РФ в новых военно-стратегических и социально-экономических условиях.

Так, анализ эффективности функционирования ВС СССР, которые должны были решать стратегические целевые задачи в условиях плановой экономики, как правило, ограничивался периодом военного времени. В качестве основного интегрального показателя использовалась боевая устойчивость, под которой понималась способность ВС выполнять широкий круг целевых задач на различных театрах военных действий в условиях целенаправленного воздействия ВС противника и возмущающих факторов природной и техногенной среды. Оценка жизнеспособности ВС СССР в условиях действия возмущающих факторов в мирное время просто была не нужна.

Необходимость включения в состав показателя жизнеспособности ВС РФ факторов, отражающих способность противостоять деструктивным воздействиям среды как в военное, так и в мирное время, начинает серьезно осознаваться только сейчас, как отклик на те глубокие изменения, которые происходят в общественно-политической жизни страны.

Несмотря на то, что проблема боевой устойчивости (региональной и глобальной) ВС далека от своего решения, проблема их социально-экономической безопасности в мирное время находится лишь в начальной стадии проработки, а проблема их духовно-психологической (культурной, мировоззренческой, ментальной, этнопсихической и др.) безопасности еще только формулируется, ясно одно, что все три проблемы должны рассматриваться совместно как единая проблема жизнеспособности ВС в целом. Под жизнеспособностью ВС понимается их способность решать целевые задачи как в условиях воздействия угроз физическому существованию в период военного времени, так и их способность устойчивого развития в условиях влияния угроз со стороны внутренних и внешних политических, экономических и идеологических центров сил в мирное время.

Учитывая противоречивость требований, предъявляемых к жизнеспособности среды ВОГ, возможны два основных принципа ее формирования:

• синтез организационной среды некоторого универсального типа, позволяющего
• ВОГ более или менее эффективно функционировать и развиваться как в условиях мирного, так и военного времени;
• синтез двух специализированных типов организационных сред, позволяющих с высокой эффективностью решать целевые задачи, соответствующие условиям мирного и военного времени, с возможностью оперативной трансформации одной оргсреды в другую.

Выбор конкретной формы рациональной организационной среды ВОГ зависит от большого числа факторов как внутреннего, так и внешнего характера, их взаимного влияния и динамики. Обоснованную аргументацию "за" или "против" каждого из подходов можно получить, в частности, на основе имитационно-игрового метода решения организационных проблем².

К факторам внешнего характера, определяющим тип организационной среды ВОГ, следует отнести те политические цели и задачи, которые ставит перед ВС военно-политическое руководство страны.

Из теории стратегического менеджмента известно, что тип организационной среды крупномасштабных эргатических (социально-технических) систем (КЭС) определяется их организационной культурой. Многообразие типов организационных культур определяется многообразием сфер деятельности, в которой КЭС стремится достичь своего успеха. В силу этого многообразие внешних организационных сред порождает и многообразие соответствующих им типов организационной культуры (табл.).

Классификацию сфер внешней организационной деятельности КЭС и соответствующих им культур (табл.), используемую в стратегическом менеджменте, можно распространить и на сферу военного строительства. В частности, характерные признаки предпринимательской деятельности можно отождествить:

• в сфере торговли - с признаками деятельности войск в условиях ведения локальных войн и вооруженных конфликтов высокой интенсивности (быстрая реакция), но которые по своим последствиям не способны нанести серьезный ущерб безопасности страны в целом (малые риски);
• в сфере спекулятивных сделок - с глобальным ядерным военным конфликтом, так как предполагается практически мгновенный обмен ракетно-ядерными ударами (быстрая реакция), что сопровождается беспрецедентно высоким риском для собственного выживания (высокий риск);
• в сфере плановых операций - с условиями мирного времени при решении войсками задач повседневной деятельности (медленная реакция и малый риск);
• в сфере инвестиций - с периодом мирного времени, связанного с реформированием ВОГ, когда скорость реакции в силу высокой инерционности социальных процессов низка, но риски, обусловленные сложностью прогнозирования их последствий, крайне высоки.

Тогда множество геостратегических ситуаций, в которых ВОГ выполняет свои целевые задачи, кроме традиционно используемых классов стереотипных ситуаций военно-стратегической обстановки, соответствующих условиям мирного и военного времени, содержит два дополнительных класса. В связи с этим обобщенную ситуацию военного времени можно подразделить на две составляющие: