В связи со сложным состоянием современной глобальной экономики, которая, по мнению многих серьезных специалистов, вползает в период глубокого мирового кризиса с трудно предсказуемыми последствиями, возникает необходимость более точно определить, в каком собственно направлении идет экономическое развитие мира в самом начале XXI века. Кроме того, важно также попытаться выяснить, какие конкретно направления экономической мысли могут оказаться наиболее полезны с точки зрения решения возникающих ныне глобальных проблем.

Для обзора состояния современной экономической теории полезно вспомнить, как развивалась политическая экономия в качестве самостоятельной дисциплины в общественной науке и в какой мере это развитие было связано с достигнутым в мире реальным ростом производительных сил.

Первые серьезные размышления на экономические темы появились в Европе во второй половине XVI и начале XVII в. Сам термин "политическая экономия" был выдвинут французом Монкретьеном еще в начале XVI столетия. За 400 с лишним лет экономическая мысль прошла большой путь, в котором можно выделить несколько основных этапов.

Начальный этап известен под названием "меркантилизм", когда господствовало представление, что источником богатства как общественного, так и личного является торговая деятельность во всех ее формах, включая мореплавание, то есть доставка товаров от производителя к потребителю. Иначе говоря, "сфера обращения". Очевидно, подобное направление экономической мысли в тот период было обусловлено соответствующим уровнем развития производительных сил. Такой вывод вытекает, в частности, из того, что в результате великих географических открытий в конце XV и в XVI в. торговля и мореплавание, в том числе межконтинентальные, получили мощный толчок.

Меркантилизм как господствующее экономическое учение продержался до начала XVIII столетия, когда "смертельный удар" меркантилизму нанес один из первых в истории международных экономических кризисов в 1720 г. Его эпицентром были страны Европы, в первую очередь Франция и Англия. Однако последствия кризиса сказались во многих европейских странах.

Этот кризис был вызван тем, что банкир Джон Ло (шотландец по происхождению), которому правительство Франции поручило вести дела государственного казначейства, попытался осуществить радикальную реформу денежного обращения, выпустив в массовое обращение бумажные "деньги" в виде акций или облигаций. В начале эти "бумажные акции" пользовались громадным спросом среди населения, однако довольно скоро последовал настоящий экономический крах, поскольку "ценные бумаги" Ло стали быстро обесцениваться и масса людей, купивших их, полностью разорилась.

Аналогичные события развернулись в тот же период и в Англии, где инициатором финансовой авантюры был некто Блэнт, который действовал по той же схеме, что и Ло. Так как кризис затронул одновременно две ведущие европейские страны, он сразу приобрел международный характер. Внутренней причиной кризиса 1720 г. был на самом деле значительный отрыв выпущенной в обращение денежной (бумажной) массы от реального уровня материального производства в названных странах.

Закономерно, что после краха финансовой авантюры Ло стало складываться новое направление экономической мысли, которое получило известность как "физиократическое". (В переводе с греческого этот термин означает "власть над природой").

В отличие от меркантилистов физиократы полагали, что богатство создается в результате взаимодействия человека с природой, то есть прежде всего сельскохозяйственного труда. Ведущими представителями "физиократов" принято считать ряд французских экономистов XVIII столетия - Тюрго, Кенэ и Сюлли.

В течение XVIII века в странах Европы и в России довольно интенсивно шло развитие переработки первичных продуктов, создание многочисленных мануфактур, где господствовал квалифицированный ручной труд. Однако во второй половине столетия стали появляться первые рабочие механизмы (ткацкие станки и т.д.).

Изобретение и массовое распространение паровых машин в конце XVIII в. привело к началу того процесса в мировом хозяйстве, который позже получил название "эпохи великой промышленной революции". Хронологически начало этой эпохи почти совпадает с появлением нового направления в экономической мысли - "трудовой теории стоимости". Создателями этой экономической "школы" принято считать британских экономистов Адама Смита и Дэвида Рикардо, хотя у них, разумеется, были предшественники, прежде всего Уильям Пети.

После Смита и Рикардо практически все основное развитие различных школ экономической мысли в различных странах Европы шло в русле трудовой теории стоимости. Разумеется, сказанное относится и к марксистской экономической школе. Тем более что ни Маркс, ни его последователи не отрицали того, что корни их экономических воззрений уходят в ставшие классикой политэкономии работы Смита и Рикардо. По признанию многих, в том числе современных исследователей, именно в экономических трудах Маркса, прежде всего в "Капитале", трудовая теория стоимости обрела оптимальную степень совершенства.

Поэтому неудивительно, что в конце XIX и начале XX в. именно марксистский вариант трудовой теории стоимости, в широком понимании, стал признанным классическим образцом, в своем роде вершиной экономической мысли. В силу этого факта обстоятельный и разносторонний анализ развития производительных сил и производственных отношений, проделанный Марксом и его последователями, смог оказать огромное и не только идейное, но и вполне реальное воздействие на ход исторического развития мира.

Во всяком случае, первая половина XX века может служить наглядным примером того, как экономические теории в случае реального претворении их в жизнь, могли влиять на формирование экономической политики различных государств, способствовать ускорению или замедлению общественного прогресса.

В числе мыслителей-политэкономов XX века, оставивших наиболее заметный след в экономической теории, можно было бы назвать, прежде всего, три имени: Торстен Веблен (американец), Николай Кондратьев (русский) и Джон Мейнард Кейнс (англичанин). Хотя названных мыслителей-экономистов не принято рассматривать как прямых последователей Маркса, предложенные ими новые экономические идеи в принципе укладываются в рамки трудовой теории стоимости, в том числе и в марксистском варианте.

Американский экономист и социолог Т.Веблен еще в самом начале XX в. получил известность благодаря таким своим работам, как "Теория праздного класса" и "Теория производственного предприятия". Согласно одной из главных концепций Веблена "праздным классом" являются бизнесмены, занимающиеся исключительно операциями с денежными средствами, то есть в финансово-банковской сфере. Носителями реального прогресса Веблен считал организаторов промышленного и иного материального производства. Он также придавал большое значение развитию техники на базе научных достижений и внедрению ее в промышленное производство и полагал, что освоение новых технологий играет определяющую роль в экономическом развитии любой страны.

Н.Кондратьев вошел в историю экономических учений прежде всего как автор теории "длинных волн" или "больших экономических циклов", которые могут длиться по несколько десятилетий - не менее 50-60 лет. В основе появления таких "длинных волн" в экономическом развитии, как считал Кондратьев, лежит процесс внедрения и массового применения новых производственных технологий.

Главной заслугой Дж.М.Кейнса, по общему признанию, была разработка основных принципов регулирования экономики в масштабах страны для обеспечения ее поступательного развития в условиях преодоления системного кризиса. Характерными моментами в подходах Кейнса выступают, прежде всего, внимательное отношение к таким экономическим показателям как:

• национальный доход;
• капитальные вложения;
• уровни занятости, потребления и сбережения населения страны.

Ключевыми факторами обеспечения экономического прогресса, согласно Кейнсу, являются поддержание "эффективного спроса" и "полной занятости".

Кейнсианские экономические рецепты сыграли большую роль в разработке политики по выходу из известного кризиса в мировом хозяйстве в начале 30-х годов, а также в процессе восстановлении экономики ряда стран Западной Европы после разрухи в результате второй мировой войны.

Концепции трех названных выдающихся фигур экономической мысли XX века получали широкое признание многие годы спустя, после их ухода из жизни. Например, работы Веблена стали широко публиковаться в 60-е годы XX столетия, то есть более чем через 30 лет поле смерти автора (1929 г.). То же самое можно сказать о работах Кейнса и Кондратьева. Кстати, именно в 60-е годы в странах Запада получило заметное распространение "новое левое движение", экономические воззрения которого своими корнями уходили в теоретические разработки трех упомянутых экономистов.

Однако в 70-х годах XX в. в наиболее развитых государствах западного мира на первый план выступает так называемое неоклассическое направление экономической мысли, основоположниками которого принято считать Фридриха Хайека и Милтона Фридмена. На протяжении двух последних десятилетий XX столетия это экономическое направление выступает в качестве определяющего в экономической политике группы самых развитых стран и таких международных экономических институтов, как МВФ и ВТО.

Отличительными чертами "неоклассической" школы являются:

• преимущественное внимание к вопросам организации денежного обращения и чисто рыночных отношений в экономике;
• максимальное ограничение "вмешательства" государства в управление хозяйственной деятельностью.

Для представителей школы "Хайека-Фридмена" фундаментальным "постулатом" служит тезис о том, что частное предпринимательство при любых условиях, якобы, более эффективно, чем государственный менеджмент. Поэтому максимальная приватизация объектов экономической жизни выступает для "неоклассицистов" как наиболее необходимая предпосылка успеха в экономике.

Эту школу экономической мысли можно было бы с полным основанием охарактеризовать как проявление типичного "монетарно-рыночного фетишизма", поскольку главным критерием экономической эффективности здесь выступает обеспечение максимально быстрого оборота денежных средств и достижение таким путем наибольшей прибыльности во всех сферах экономики. С другой стороны, современное либерально-рыночное направление в экономической мысли по многим характеристикам напоминает то, с чего, собственно говоря, начиналась политическая экономия как общественная наука, а именно "меркантилизм". Соответствующим образом нынешних либералов-рыночников можно было бы с полным основанием считать "неомеркантилистами".

В подтверждение подобного вывода можно сослаться на то, что в наиболее развитых странах мира, прежде всего в Соединенных Штатах, в условиях "либерализации" экономики преимущественное развитие получили информационно-сервисная сфера и финансово-банковкое направление бизнеса. Иными словами, речь идет как раз об отраслях экономики, где наблюдается самый быстрый оборот вложенных средств и, следовательно, самый высокий уровень прибыльности.

Однако нельзя не заметить, что в условиях господства "неомеркантилизма" проблемы реального развития производительных сил, равно как и обретения конечного результата - производства необходимого количества потребляемой обществом продукции, оказываются на последнем месте, поскольку ключевую роль в оценке макроэкономических процессов, в полном соответствии с либерально-рыночной моделью, играют чисто стоимостные (монетарные), а отнюдь не натуральные показатели. Хотя реальная жизнь показывает, что именно данные, которые характеризуют конкретную динамику материального производства, в действительности наиболее точно отражают достигнутый любым обществом уровень развития реальной экономики и, соответственно, прогресса в фактической производительности труда.

Можно отметить, что в течение примерно двух десятилетий господства "неомеркантилизма" в мировой экономике четко выявились следующие характерные тенденции.

• Резко возрос объем обращающейся в мире денежной массы, которая в десятки раз превосходит фактические потребности реального товарооборота в мировой торговле. Подобный разрыв указывает на опасное увеличение чисто "фиктивного капитала".
• Происходило заметное перемещение материального производства, включая обрабатывающую промышленность, из развитых стран в развивающиеся, прежде всего в государства Юго-восточной и Южной Азии, а также Китай.

• Наблюдалось ускорение процесса концентрации производства и капитала (богатства) в руках немногих крупнейших транснациональных корпораций (ТНК), среди которых заметно выделяются концерны, занимающиеся не материальным производством, а информационным бизнесом (яркий пример - фирма "Майкрософт) либо кредитно-инвестиционными операциями (корпорация "Сорос").

Названные тенденции можно с полным основанием считать наиболее типичными проявлениями процесса глобализации на современном этапе. В подобном варианте "глобализация", вопреки вполне объяснимому "оптимизму" со стороны ряда представителей ТНК, вызывает как опасения среди многих трезвомыслящих западных экономистов, так и ведет к нарастанию массовых протестов со стороны различных слоев общественности в развитых странах, где формируется внушительное по своим масштабам "антиглобалистское движение", в которое включаются представители самых различных политических ориентаций.

Естественно, возникает вопрос, как повлияет появившееся "замедление" в экономике развитых стран - США и Западной Европы на перспективы дальнейшего роста мирового хозяйства в ближайшие годы. Ответ в принципе зависит от того, какого рода явление мы наблюдаем ныне в глобальной экономике.

Иными словами, идет ли речь сейчас о типичном, так сказать, циклическом спаде, которые в принципе характерны для рыночной экономики и сравнительно быстро преодолеваются. Или же действительно назрел более серьезный системный кризис, обусловленный завершением "длинного экономического цикла" (технологический цикл Кондратьева). Наиболее характерным примером подобного феномена в XX столетии является известный кризис 1929-1933 гг., который тогда очень основательно потряс мировое хозяйство.

По мнению многих авторитетных экономистов, в том числе американских, развитые страны должны быть готовы к повторению, или, точнее говоря, к возникновению нового системного глобального кризиса по типу событий начала 30-х годов прошлого века со всеми сопутствующими социальными и политическими последствиями. Разумеется, для понимания, почему это может оказаться действительно так, потребуются некоторые дополнительные пояснения.

Как известно, среди приверженцев классической политической экономии (в варианте трудовой теории стоимости) как на Западе, так и в России, сложилось устойчивое представление о том, что "промышленная революция" конца XVIII века положила начало "великой промышленной эпохе". Последняя за примерно 200 лет смогла последовательно пройти через три "длинных цикла" своего развития.

Каждый из этих циклов, продолжительностью в 50-60 лет, базировался на освоении новых для соответствующего периода технологий.

Так, цикл I (конец XVIII века - примерно 60-е годы XIX столетия) можно с полным основанием назвать "веком пара". Второй цикл (60-е годы XIX в. - 30-е годы XX в.) характеризуется как период освоения электрической энергии, двигателей внутреннего сгорания и одновременно массовой индустриализации в странах Европы и Северной Америки.

Наконец, в основе возникновения третьего цикла, который происходил на наших глазах после окончания второй мировой войны, лежит освоение ядерной энергии, ракетных двигателей и, наконец, кибернетических машин и средств телекоммуникации.

Разумеется, хронологические рамки перечисленных длинных циклов экономического развития относительно условны. Однако важно при этом иметь в виду, что в прошлом во временных "стыках" между циклами имели место крупные военные конфликты.

В XIX веке - это были Крымская война (Великая Восточная война в западных исторических хрониках), гражданская война в США, серия войн в Европе за национальное объединение Италии и Германии.

На переходный период между вторым и третьим циклами в ХХ столетии приходятся первая и вторая мировые войны, революция и гражданская война в России.

Какие потрясения способно принести завершение третьего большого экономического (технологического) цикла, пока можно говорить сугубо предположительно. Тем не менее в пользу тезиса о том, что третий технологический цикл реально близится к концу, свидетельствует следующий несомненный факт. Наблюдаемые сейчас экономические трудности в США и странах Западной Европы начались с заметного спада именно в секторе наукоемких технологий (кибер-информатика и телекоммуникация), который в последнее десятилетие прошлого ХХ столетия был, по сути дела, "главным мотором" экономического прогресса в группе наиболее развитых государств мира.

В данный момент практически крайне трудно предугадать, какие конкретно новые технологии смогут послужить основой для формирования следующего длинного экономического цикла. Хотя есть многие основания полагать, что такие технологии уже существуют, хотя бы в форме научно-конструкторских разработок, которые могут быть успешно внедрены в дальнейшем.

Вместе с тем есть многие основания сомневаться в том, что ныне доминирующая в странах Запада монетарно-рыночная модель способна эффективно обеспечить преодоление начавшегося мирового кризиса, тем более если он является системным, и тем более вхождение в новый длительный цикл экономического развития.

Во всяком случае, в прошлом переход от одной "длинной технологической волны" к другой всегда сопровождался появлением новых экономических концепций, способных учитывать новые реальности в развитии производительных сил. Кроме того, монетарно-рыночная модель на деле способствует тому, что ныне инвестиции ведущих ТНК идут, прежде всего, в сферы, обеспечивающие максимальную прибыльность и высокую рентабельность.

На практике это ведет к замедлению научно-технического прогресса, прежде всего в сфере материального производства и, соответственно, к снижению роста производительности труда на данном важнейшем направлении экономического развития в мире. Известный американский экономист Л.Тюроу еще несколько лет назад с беспокойством указывал на то, что в США финансируются лишь те научные разработки, которые способны обеспечить полную окупаемость уже через 5-7 лет.

Следовательно, указанная тенденция явно вступает в противоречие с объективными потребностями дальнейшего развития производительных сил в мировой экономике, для чего сейчас реально необходимы крупные новые капиталовложения, имеющие долгосрочный, стратегический характер, и, соответственно, рассчитанные на длительный период их окупаемости.