В.Шилов,
доктор философских наук,
профессор кафедры политологии, социологии и истории
Белгородского государственного университета
 

Общество и индивид. Что более важно и ценно? Этот вопрос волновал человеческий ум давно, и уже эпоха античности ответила на него. Высказыванию Протагора «Человек есть мера всех вещей» противостояла идея Платона о приоритете общественного целого над личностно-частным.

Видение личности как главной ценности нашло развернутое подтверждение в идеологии либерализма: индивид предстает как самодостаточное существо, наделенное неотчуждаемыми правами — «правами человека», а общество — как нечто производное от неограниченной деятельности свободных индивидов.

В других идеологиях отношение к личности более сдержанное. Так, консерватизм рассматривает «права человека» как нечто вторичное по отношению к его обязанностям: роль человека как средства предшествует его статусу как самоценности. Социализм решение всех общественных и личностных задач допускает лишь при наличии направляющей и организующей роли социального целого. При этом речь может идти о самоценности личности, запрограммированной этим целым, соответствующей его идеалу личности. Национализм и клерикализм также отрицают в той или иной форме самоценность индивида.

Различие в выводах о соотношении личности и общества отражает многообразие социально-исторических ситуаций, многообразие групповых и личностных интересов, мировоззренческих ориентаций. На сегодняшний день развитие человеческого общества идет в направлении индивидуализации. Запад в этом отношении является лидером. Но с идеей, что западная модель приемлема для всего человечества, согласны не все.

Одно несомненно: главным богатством грядущего постиндустриального общества будет информация.
Значение человеческого фактора в историческом процессе растет. Общественный прогресс обусловлен развертыванием именно личностного потенциала. Поэтому ставка на свободу самоценности личности оправдана даже с позиций социального целого. Однако индивид должен соотносить свои действия с благом общества. На презумпции высоконравственной личности построена идеология либерализма. Это личность, руководствующаяся категорическим императивом Канта — «...поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом».
Суверенная, свободно действующая личность воплощает, тем не менее, тотальность социального бытия.
Здесь речь идет об идеале либерализма. В действительности встречается множество частичных или полных несовпадений устремлений и действий индивидов с интересами общества, и оно вынуждено в той или иной мере ограничивать суверенность и свободу личности. Корректируется и принцип самоценности индивида: он дополняется положениями о его обязанностях по отношению к обществу, о необходимости соответствия некой нормативной модели личности. В случае крайнего обострения ситуации, когда действия индивидов грозят самому существованию социального целого, происходит отказ от принципа самоценности личности, от его «прав человека» и провозглашается приоритет общественного интереса над личным. Ценность индивида рассматривается лишь как ценность средства по отношению к обществу.

Несомненно, на пороге третьего тысячелетия было бы наивно говорить о каком-то заданном едином общественном интересе. В идеале он является некой суммой разнообразных групповых и личных интересов, постоянно меняется и уточняется в ходе общественных дискуссий, тайных и явных компромиссов. Но это в идеале, когда общество функционирует и развивается в нормальном режиме, когда основные интересы социальных групп совпадают, когда правящая элита ответственна, а население политически активно. В условиях социального хаоса, опасности гибели общества в качестве общественного интереса утверждается с определенной долей насилия стратегия наиболее влиятельной и организованной политической силы, сумевшей подчинить общество своей воле.

Такова обычная эволюция соотношения общественного и личного интереса.

На каком этапе этой эволюции находится сейчас Россия?

По сегодняшний день в многочисленных дискуссиях уточняется, стоит ли Россия у порога катастрофы или катастрофа уже наступила. Факт реальной угрозы самому существованию России как социальной системы признан всеми. Общество атомизировано, поведение многих людей анархично: они не желают выполнять никаких обязанностей перед обществом. Границы общества стали прозрачны, сквозь них утекают наиболее ценные общественные ресурсы — людские, финансовые, информационные. С другой стороны, идет беспрепятственное проникновение преступных элементов, контрабанды, наркотиков, разлагающей население информации. Общество не хочет контролировать свои действия. Ни одна из поставленных целей не достигается: «хотели как лучше, а получается как всегда». Политическая элита, следуя своим кратковременным политическим интересам, выявила безответственность и неспособность предложить обществу ответ на вызов обстоятельств. Она сама и организованные ею политические институты оказались дисфункциональны по отношению к обществу.

Большинство населения не доверяет ни политической элите, ни созданным ею институтам власти, хотя в целом оно не отказалось от мечты превратить Россию в «нормальную европейскую страну».

Население погружено в мелкие радости бытия: все хорошо, только денег не хватает — таков лейтмотив общественного настроения. Обещание власти «навести порядок», как показали социологические исследования, понимается, прежде всего, как обеспечение своевременной выдачи зарплаты и пенсий. При этом население, однако, не готово к той сознательной и ответственной гражданской активности, к тем обязанностям личности, без которых «права человека» превращаются в словесную декларацию или, еще хуже, служат прикрытием для антиобщественной деятельности. Усыпленный либеральными СМИ, народ не осознает в полной мере масштаба и тяжести проблем, стоящих перед страной: как показали опросы, оптимистов среди населения примерно в три раза больше, чем среди региональной элиты.

Сама же элита — и центральная, и региональная — находится в двойственном положении. С одной стороны, либеральная идеология оправдывает их комфортное существование — уровень материального благосостояния достиг западных стандартов, нет жесткого политического контроля, а псевдолиберальный хаос открывает возможности для быстрого обогащения. С другой стороны, она начинает осознавать, что необходимо установить в стране порядок, хотя он может лишить их привычного безбедного и безответственного образа жизни, а многих приведет на скамью подсудимых. Для них сохранение общественного хаоса, оправдываемого либеральной идеологией, — это вопрос жизни и смерти. Они хотят под лозунгом «К нормальной европейской стране» привести Россию к стране латиноамериканского типа, где купающаяся в роскоши правящая элита достаточно спокойно воспринимается основной массой нищего населения.

Положение в России требует переноса акцента с интересов личности на интересы социального целого. Как назвать этот функционально необходимый политический режим? Какое идеологическое обоснование он может получить?

Какого-то единого идеологического проекта на сегодняшний день нет. Были попытки представить общество трудящихся, основанное на принципах централизованной экономики и народовластии, или нацию-государство (российскую), или этническую нацию (русскую), или единую веру (православие) и др. Политические силы, выдвигающие эти проекты, заявляют о себе как о патриотах. В левой части спектра патриотических сил доминирует НПСР, где ядром является КПРФ, а в правой части — Русское национальное единство (РНЕ), КПРФ и часть близких ей политических образований уже сумели стать внушительными, самым большим элементом системной оппозиции. Русское национальное единство находится на положении политического маргинала. Либеральные СМИ характеризуют РНЕ как организацию экстремистскую и даже фашистскую. Враждебно к ней отношение и со стороны КПРФ.

Правы и те и другие. Население, поставленное правящим режимом в экстремальные условия, должно проснуться от политической апатии и оказать сочувствие крайне левым или крайне правым политическим силам. И тому есть причины. Во-первых, население против повторения маразматических явлений позднесоветского периода, слабо верит в то, что коммунисты представляют собой сильную и жесткую власть (подтверждением коммунистического бессилия стал август 1991 г.), опасается очередей, талонов, пустых прилавков. Во-вторых, коммунисты, длительное время входя в систему власти, хотя и в качестве оппозиции, не сумели проявить себя как эффективная политическая сила.

РНЕ представляет собой нечто новое, неизвестное, отчасти загадочное.

Отличительной чертой РНЕ является антикоммунизм, но это — борьба с тенями прошлого. Идеология и практика современных российских коммунистов во многом националистичны, направлены на спасение и возрождение не всего человечества, а конкретно России. В качестве социального целого им видится не «мировой пролетариат», а Россия.

Национализм КПРФ окрашен в державнические и отчасти классовые тона («народ» понимается ею прежде всего как «трудовой народ»). Национализм РНЕ во многом этнический: насаждается приоритет русского народа, но не носит шовинистического, агрессивного характера. Под «русскими» РНЕ понимает всех восточных славян, включая украинцев и белорусов, говорит о равноправии всех коренных народов России. Здесь прослеживается явно популяционный характер национализма: защитить популяцию, населяющую территорию России, где преобладающим является русский этнос, от вредных для нее чужеродных проникновений, от паразитирования за счет этой популяции. Но защитить популяцию, основную массу которой составляют трудящиеся, от паразитирующих на ее интересах элементов стремятся и коммунисты.

Можно достаточно определенно сказать, что население России пока еще «не дошло», не созрело до перехода на антилиберальные рельсы развития, до признания приоритета социального целого над частным. Нет еще и достаточно мощного слоя новой политической элиты, способной мобилизовать общество на осуществление антилиберального социального проекта. Также нет убедительных достижений в создании «воспламеняющих» общество антилиберальных программ, статей, обращений. Этим заняты энтузиасты-одиночки. Большая часть интеллектуальной элиты российского общества отрабатывает гранты финансируемых Западом фондов и примеривает либеральную идеологию к российским условиям.

Сейчас необходима идеологическая мобилизация масс, сильный государственный аппарат с эффективно действующими органами управления и охраны правопорядка. Не помешало бы вернуть из прошлого оптимизм, общественный энтузиазм, готовность к самопожертвованию, нетерпимость к иждивенчеству и антиобщественному поведению. Нужно учесть, что подобное общественное настроение без СМИ не создать.

Несмотря на господство в СМИ пролиберальных элементов, рост влияния идеологии национал-патриотических сил начался.

Вопрос, что лучше — либерализм или тоталитаризм — не может решаться с позиции отвлеченной теории и абстрактной морали. Нужно исходить из конкретно-пространственной и конкретно-исторической точек зрения. Истина конкретна: где и когда? Она не может быть в подобных случаях ценностно нейтральной. Поэтому важен вопрос — «Для кого?».

Суммируя, можно сказать, что в настоящее время для большинства населения России лучше будет отказаться от либеральной идеологии и практики и установить приоритет социального целого над частным.