А.ЗЕЛЕНСКИЙ,
экономист
 

Банковское дело — это одна из форм предпринимательства. Но, предпринимательство это обладает рядом таких черт, которые меняют его облик до неузнаваемости.

Во-первых, если для остальной экономики деньги — это только вспомогательный элемент производства, то для банков деньги являются основным предметом труда. Они из денег делают деньги. Отсюда вытекает повышенная рисковость банковского дела и, соответственно, более пристальное внимание и общества и государства.

Во-вторых, кризис или даже полное разрушение какой-либо отрасли экономики больно ударит по ней и в конечном итоге приведет к тяжелым последствиям. Но, кризис в банковской системе сразу и полностью парализует все экономические процессы страны. Последствия этого будут незаметны только в условиях гражданской войны, когда и так все стоит. Например, когда в 1917 г. большевики упразднили банковскую систему, это ни на чем не сказалось, так как война превратила в руины и финансы и всю экономику в целом.

В-третьих, ни в какой другой отрасли однородные хозяйствующие субъекты не имеют таких тесных связей друг с другом. Банковскую систему можно представить как единство и борьбу кредитно-финансовых учреждений.

С одной стороны, банки, как и любые другие предприятия, участвуют в конкурентной борьбе. С другой стороны, банки в силу своей специфики должны поддерживать между собой партнерские отношения, так как такие аспекты их деятельности, как расчеты или межбанковское кредитование, без этого просто немыслимы.

Все эти черты делают банковское дело сколь эффективным, столь и опасным инструментом экономического воздействия.

В настоящее время можно выделить несколько стадий развития взаимоотношений государства и банковской системы: сначала государство помогает банкам встать на ноги, потом банки помогают государству решать его проблемы, потом все вместе пытаются избежать падения в финансовую пропасть.

Первый этап характерен тем, что происходит распределение и перераспределение государственных средств, введение различных льгот, приви-легий (например, института уполномоченных банков в России), организация различных программ поддержки. Касается это, разумеется, не всех, но те, кого касается, не перестают удивлять конкурентов темпами своего роста. Таким образом, в банковской системе появляются своеобразные точки роста — банки, которые концентрируют очень значительные финансовые ресурсы и обладают большим влиянием как на экономику, так и на политику.

Можно было бы подумать, что подобное развитие событий характерно исключительно для нашей страны. Но нет. Достаточно вспомнить американские банки, такие как J.P.Morgan & Co. образца конца XIX в. В руках этого банка сосредоточились не только огромные активы, но и теснейшие связи с Белым домом, который помогал ему решать его проблемы. В самом деле, вряд ли бы кто-нибудь всерьез мог рассчитывать на контроль за 8-ю тыс. км железных дорог (т. е. большей их частью в 1893 г.), на руководство первой в мире крупнейшей сталелитейной компанией с оборотом в 1 млрд. долл. и на слияние крупнейших американских сельхозпроизводителей под своим началом без властного благословения.

Становление европейских банков после войны также связано с государственным участием. Во Франции, например, в 1945—1946 гг. было национализировано сразу 4 крупнейших коммерческих банка. В Италии 6 крупнейших и большое число средних банков фактически находятся под контролем государства.
Если обратиться к нашей истории, то можно заметить один и тот же сценарий: государство активно участвует в становлении банковского дела. Новейшая история дает в этом смысле богатую информацию для размышления, а скорость протекающих событий позволяет наблюдать процессы, на которые у других стран уходили десятилетия, за считанные годы.

Буквально зав семь лет в России появились банки, размеры которых и активность в экономике имеют прямые корни в государственной благосклонности. Они намного оторвались от остальных по своим возможностям, они стоят первыми во всех списках по государственным проектам, а их капитал в свое время получил мощный импульс благодаря казенным средствам.

Таким образом, можно считать, что первый этап наша банковская система уже прошла, незаметно вступив во второй, более интересный. Причем интересен он для обеих сторон. Собственно, зачем государству банки? На первый взгляд хватило бы и одного. Сам деньги собирает, сам распределяет, сам государству предлагает. Но такая система неэффективна в общеэкономическом плане, она не дает нужного импульса производству, так как не может вся экономика работать на рыночной основе, а финансовая сфера — по команде.

Правительству было бы выгодно перекладывать деньги из одного кармана в другой, и это ничего бы ему не стоило, если бы не финансы. Финансы в такой системе не работают. Не работает ни одна из их функций, их подменяет план. Поэтому приходится мириться с наличием многоуровневой банковской системы, которую надо контролировать, регулировать, поддерживать, ограничивать, раскошеливать и т.д.

И уж раз от этого не уйти, то государство на определенном этапе осознает необходимость получения выгоды от сложившейся ситуации. Есть множество вариантов использования банковских капиталов в своих целях. Если вернуться к американскому опыту, то тот же самый J.P.Morgan & Co. в 1895 г. предоставил Казначейству США в кризисный для него момент займ в 62 млн. долл. золотом, что по тем временам было очень большой суммой. Европейские банки с государственным участием активно способствовали государственным программам по стимулированию производства, импортно-экспортных операций и т.д.

Естественно, что все это было к взаимному удовольствию. В 1912 г. в США пра-вительственная комиссия «с удивлением» узнала, что крупнейшие банки этой страны контролируют все ключевые позиции в экономике, т. е. Белый дом был так признателен банкирам за их помощь, что чуть не упустил рычаги управления. В Европе в 70-е годы сформировался устойчивый круг «Высшей банковской лиги», куда уже не может прорваться ни один посторонний. Все крупнейшие банки Европы так или иначе связаны с государственными средствами или программами, которые делают их еще больше, а желание с кем-нибудь делиться меньше.

Банковская система Японии на этом фоне представляется тем более выдающейся. Она относительно молода. Первые банки появились здесь в 1872 г., но сегодняшний вид она приобрела после второй мировой войны. С самого начала банковская система строилась на высочайшей степени взаимодействия с государством. Это отразилось прежде всего на ее структуре. В Японии всего лишь около 80 банков, хотя раньше было около 2-х тыс. За каждым из них твердо закреплено поле деятельности. Никто не может, как Столичный банк, в один день объявить о том, что теперь он будет работать с частными вкладчиками, или, наоборот, что он их терпеть не может и будет обслуживать исключительно капиталистов. Сегодня сказал, а завтра уже частное лицо.

Более того, банки интег-рированы в промышленные группы с перекрестным владением акций (кейритцу). Они не могут менять партнеров и должны работать с ними вечно. Эти кейритцу представляют собой монополии, в которых даже рабочая сила не может рассчитывать на то, что ее возьмут в другое место. У японцев так не принято. До определенного момента истории эта система была очень эффективной. Крупный банк обслуживает крупные предприятия, и во всех связях присутствует государство. При наличии необыкновенной трудоспособности японцев и высоком качестве продукции, значительные прибыли не заставили себя долго ждать. Это позволило банкам Японии оперировать действительно огромными средствами. Недаром они занимают почти все места в верхней части рейтингов крупнейших банков мира.

Таким образом, государство сделало банки большими, очень большими, они помогли ему сделать большим производство, и страна в целом осталась только в выигрыше... На первый взгляд.

Однако оставим не надолго банки Страны восходящего солнца и посмотрим, как государство использует наши кредитно-финансовые учреждения. Казалось бы, ну что взять с наших маленьких, в общем-то по мировым меркам банков? Ан нет, оказывается, если есть, что предложить, то есть и что взять, тем более, что нашему не маленькому по мировым меркам государству хороши будут даже небольшие по этим же меркам деньги.

Предложили пакеты акций в государственной собственности, и банки с радостью согласились и еще спорили и сейчас спорят, кому что достанется. Государство рассталось с управлением предприятиями в условиях кризиса экономики, а взамен получило живые деньги, которые можно и не отдавать, ведь предприятия эти ему тоже не очень нужны: необходимы инвестиции, а денег нет даже на зарплату. Банки же, когда понимают, во что ввязались, сделать уже ничего не могут. Поздно.

Сейчас ситуация в нашей банковской системе более или менее стабилизировалась. Те, кто выжил после кризиса, продолжают работать, те, кто не смог, потихоньку отмирают; им уже ничто не помешает. Это хорошо поняли в правительстве, которое получило возможность через Центральный Банк вынимать из банков деньги, не предлагая взамен ничего, кроме возможности дальше работать. Накануне выборов президента потребовалось очень много денег, часть которых решили взять в банках. Поскольку, само правительство этого сделать не могло, то деньги и взяли в ЦБ, который просто увеличил резервные требования. Банки остались без нескольких триллионов, но ограничились лишь дежурной критикой, что и понятно: настало время оказать посильную помощь власти.

Но, вероятно, этим дело не ограничится. Банкам придется делиться еще и еще, пока экономика не начнет расти.

Сейчас же речь пойдет о зловещем третьем этапе в жизни банковской системы.
Чаще всего происходит одно и то же. Банк начинают настолько привыкать к опеке со стороны правительства, что теряют всякие ориентиры в рисковости своих операций. На том этапе, когда уже власть становится чем-то обязана банкам, они склонны трактовать эту ситуацию, как «круговую поруку» между ними и государством. Отсюда абсолютная уверенность, что, что бы ни случилось, всегда можно рассчитывать на помощь.

За примерами далеко ходить не надо. В 1993 г. (не считая прошлого цикла, закончившегося Великой депрессией) прозвучал первый гром: разорился крупнейший в Европе Credit Lyonnais, потеряв только за один год 1,2 млрд. долл. Его кредитная и инвестиционная политика была настолько опасна, что будь он обыкновенным коммерческим банком, его главе уже давно носили бы передачи. Но он оказался совершенно государственным, что спасло свободу управляющего. Самым известным его кредитом стала сумма в один млрд. долл. США (!) на абсолютно утопический проект по покупке голивуд-ской MGM-студии.

Весной 1996 г. обанкротились сразу два крупнейших банка, итальянский Banco di Napoli (убытки в 2,02 млрд. долл.) и французский Credit Foncier («Земельный кредит») (убытки от 1 млрд. долл.). Первый решил, что может покорить весь мир, второй — что никакие изменения на рынке кредитования его не коснутся, потому что за ним государство.

В Японии этой весной потерпели крушение два очень больших финансовых учреждения: Hyogo Bank и кредитное товарищество Kizu Shinyo Kumiai. Одновременно были констатированы проблемы в ряде других банков и товариществ. Причина? Та же, воистину, вера в государственную помощь ослепляет бизнесменов во всех частях света. А у японских банкиров, она тем более сильна, так как государство всю послевоенную историю только и делало, что обогащало свои банки. В результате, сейчас японские банки самые неповоротливые, малоприбыльные и неспособные к новациям во всем развитом мире.

Неужели это порочный круг? Нет, не порочный, но чтобы его избежать, надо быть страной, где основные деньги в банковской системе чужие. Такие страны, как Швейцария, Австрия и т.д., развивают банки ради них самих, потому что исторически эти регионы славятся надежностью банковских систем, и деньги туда текут, но они не выполняют той роли внутри этих стран, какую они играют в других, таких как США, Франция, Италия, Япония, Россия и т.д.

Если бы Швейцария всерьез решилась оставить у себя те деньги, которые помещаются в ее банки, ее экономика должна была бы быть сравнима с американской. Если бы какая-нибудь «горячая» швейцарская голова пошла на это, то маленькая горная страна уже через год вылетела бы из всех списков, а на карте стали бы забывать указывать ее столицу, потому что ей отведена роль высоконадежного перевалочного пункта, но никак не объекта инвестиций.

А что же Россия? Порадовать нечем, у нас будет то же самое. Мы уже пережили миницикл, который закончился кризисом в августе 1995 г. Что стало его причиной — безграничная вера наших банкиров в то, что государство не перестанет кормить бесплатными инфляционными деньгами и прибылями всех желающих. Когда «кормушки» одна за одной стали закрываться, банки все еще пребывали в уверенности, что им обязательно что-нибудь дадут взамен. Но не дали, а они продолжали швыряться деньгами так, будто резервы ЦБ и правительства открыты для свободного посещения.

Есть все основания полагать, что основные события по этому сценарию еще впереди. Ведь в кризис государство помогло избранным. Изменили ли эти избранные свою политику? В мелочах — да, по существу — нет. Они все сейчас в группе риска. С них и начнется. Никто не мог предположить, что Credit Lyonnais рухнет, а он рухнул. Так и у нас, никто не может сейчас сказать, что что-то грозит верхней пятерке, но гиганты никогда не уходят быстро...

Перед лицом такой неприятной картины встает еще может быть более актуальный вопрос — вопрос вкладчиков. Они в этой ситуации страдают больше других. И государство оказывается в очень трудном положении. С одной стороны, спасение утопающего банка дело нужное, ведь за ним стоят конкретные люди, которых оставили без сбережений или капиталов. Но с другой стороны, если дать денег, то надо очень доходчиво объяснить налогоплательщикам, которых неизмеримо больше, что сделать это было совершенно необходимо. Это не всегда удается. Например, во Франции граждан возмутила необходимость спонсировать покупку американских студий, и властям пришлось искать другой, значительно более сложный вариант.

Есть второй вариант — ничего не давать, отвернуться, изобразить активность в других делах, дав понять, что деньги де нужны на поддержку давно вымершего племени пингвинов на юге Антарктиды, но он тоже не так прост.

Очень многое зависит от степени интегрированности конкретного банка в банковскую систему. Если он сильно связан с другими банками, то его банкротство повлечет проблемы и у них. Возникнет так называемый «эффект домино». Например, японское правительство было вынуждено немедленно гарантировать все вклады в японских банках, потому что проблемы с несколькими из них грозили перерасти в настоящую панику с летальным исходом для банковской системы в целом.

Если же банк не имел таких связей, то о нем с некоторой долей условности можно и забыть. Так произошло со старейшим, консервативнейшим BARINGS банком в Великобритании. Потеряв больше млрд. долл. благодаря одному из своих брокеров, он утонул на глазах Старой Леди (Банка Англии) и был вытащен за 1 фунт стерлингов голландским ING банком. И это не произвело никакого волнения в банковской системе. Был, и нет.

Ко всем выше перечисленным проблемам добавляется еще одна — системный кризис мировой банковской системы, который развивается послед-ние десятилетия. Банки вытесняются небанковскими учреждениями с их традиционных кредитно-депозитных рынков. Им приходится искать новые формы работы с клиентом, в результате чего они начинают развивать нетрадиционные для себя операции, такие как лизинг, факторинг, траст и т.д. В результате подменяется суть банка как кредитно-финансового учреждения, сужается устойчивая финансовая база, а привлекаемые средства все больше напоминают производные инструменты.
Не стоит и говорить, что в долгосрочной перспективе не все смогут выдержать подобные трансформации.

Настало время подвести некоторые итоги. Исторически удается установить циклическую форму развития банковской системы, где в последнем акте оказывается, что банки и государство друг друга переоценили. Следующие за этим события имеют отрицательное воздействие на экономику страны по многим параметрам.
Рецепт избежания подобных ситуаций для индустриальных стран не найден и найден скорее всего не будет, поскольку ни в одной из этих стран рыночная экономика не представлена в чистом виде, так как этого быть вообще не может, и, следовательно, составляющая нерыночного регулирования всегда будет представлена в ней.

Институциональное изменение роли банков благодаря многочисленным законодательным ограничениям становится весьма реальным и приведет к мутации банковского дела с неясными последствиями.
Из всего вышесказанного следует, что необходимость банковской системы, как в масштабе экономики страны, так и экономики мира, тесно соседствует с возрастающей опасностью этой сферы предпринимательства. Мир «на крючке» у банков. Без них он сейчас не сможет, а последствия могут быть весьма неприятны. Это как в банке, все видно, а выбраться нельзя.

P.S. Не стоит прыгать вслед за банкиром из окна, может, перед этим он говорил с премьер-министром.