Н.Курганская,
заслуженная артистка,
солистка Российского государственного
музыкального центра телевещания и радиовещания

Людмила Георгиевна Зыкина в недавнем телеинтервью на вопрос о преемственности поколений и сегодняшних молодых исполнителях, штурмующих высоты вокального мастерства, взяла долгую паузу и, не то с гордостью, не то с горечью, ответила: «Никого...». И подписаться под этим приговором смогли бы многие исполнители русской песни, начавшие свою сценическую карьеру в послевоенные годы. В жесткой конкурентной борьбе отстояли они свое место на большой сцене, а уходя не видели за собой сколь-либо талантливых, достойных преемников и по-следователей. Миф о том, что Россия большая и талантов у нас, как грязи, бледнеет перед реальностью: на российской эстраде голосов почти нет, на мировой — российских — нет совсем.

Чтобы ответить на национальные вопросы — «Что делать?» и «Кто виноват?», нужно обратиться к истории.
Эстрадное вокальное искусство условно делится на две части: развлекательную, идущую на поводу вкусов отдельных групп слушателей (зрителей) и «музыкальное искусство», формирующее вкус слушателей, поднимающее его до понимания темы, воспитывающее истинного ценителя. Критерием отношения к той или иной части, в большинстве случаев, являются вокальные данные и образование исполнителя. И если талант от Бога, то образование от государства, а государство — это политическая воля и идеология. Хотим мы этого или нет, но идеология играет в искусстве роль огромную, во многом определяющую, аналогичную роли военной доктрины во внешней политике самого государства.

Показательна ситуация с гимном России: попытки сегодняшних композиторов и поэтов не то что сочинить, а даже подобрать его по теме, в идеологическом вакууме бессильны и не могут соперничать ни с одним из десятков конкурсных вариантов гимна СССР — в то время идеологически сориентированного государства.
Идеологические догмы в музыкальном образовании появились еще в 30-е годы, что не удивительно, но странно, что с тех пор эта позиция существенно не корректировалась ни про прошествии лет, ни по прошествии событий. И здесь, в свою очередь, нужно определиться с понятиями и мифами.

О народности
в искусстве

Эту культуру мы потеряли навсегда и почти безвозвратно: в Париже, Константинополе и Харбине она будет умирать и необратимо трансформироваться, приспосабливаясь к новой жизни в условиях эмиграции. Через десятилетия осколки той культуры донесут до нас, в уже измененном, салонно-ресторанном варианте Лещенко, Юрьева, Вертинский, Янчевецкая и Баянова. Та же часть национальной музыкальной культуры, которая не покинула Родину, изменяла свое лицо, упрощалась, теряла, как правило, свои корни и традиции. Так, «Смело мы в бой пойдем, за власть Советов...» — не что иное, как подогнанная под строевой шаг мелодия популярного романса времен Первой мировой войны. Сама тема романса подтягивается ближе к трудящимся массам, но, не найдя ничего общего с рабоче-крестьянской средой, становится чем-то вроде исконной цыганской забавы. И не так важно, что по-русски цыгане запели, в основном, только с появлением звука в кинематографе, важно, что великий русский романс живет в бедной цыганской семье и нет повода ворошить его буржуазное прошлое. Что же мы получили взамен?

Крестьянские театры и хоры — не редкость в дореволюционной России. Граф Шереметев, например, не брезговал трудиться на ниве их создания, но в новейшую российскую историю государственная идеологическая машина вписала имя того апологета русского фольклора, кто по своим исходным данным наиболее полно отвечал этим идеологическим интересам.

Митрофан Пятницкий, создавая в начале века крестьянский хор, был действительно большим знатоком и собирателем русского фольклора. Но он вряд ли мог предположить, что пропагандируемое им народное творчество, на десятилетия станет одним из главных направлений музыкальной культуры в стране. Так в нашу жизнь основополагающим понятием вошло определение «Народное искусство». Возможности этого сегмента культуры с грандиозностью задач, которые на него возлагались, усугублялись противоречиями: с одной стороны артист-народник должен утверждать и демонстрировать величие этой культуры, опираясь на наличие высшего академического образования, ученых степеней, глубокого знания предмета и его многовековой истории, с другой стороны — это величие не должно оскорблять национальных чувств других народов, имеющих, как декларировалось, не менее великие культурные традиции.

Однако фольклор в чистом виде трудно воспринимается, так как песни эти в большинстве своем написаны (а чаще напеты) на практически неупотребляемом языке, да и музыка в основном имеет скорее историко-архивный потенциал. Возможность сопереживания при таких условиях крайне сложна и требует глубокого вхождения в образ как исполнителя, так и слушателя. Но именно в этом и заключается его художественная и историческая ценность. Поэтому огромные усилия композиторов, затраченные на современные обработки фольклорного материала, а также пропаганда такого вида музыкального творчества, вряд ли были оправданы и имели адекватный результат. С историей вообще нужно обращаться бережно. Любая обработка, даже элементарный подстрочный перевод на другой язык порой в корне меняет смысловую нагрузку первоисточника.

Возьмите «Слово о полку Игореве» и переведите на современный литературный язык — получится слабое школьное сочинение, переведите, далее на английский и уже никто никогда не заподозрит в нем живого исторического повествования.

Возвращаясь к музыке, отмечу, что высокохудожественных обработок также был дефицит и, в рамках социального заказа, стал появляться «народный» новодел. Уже в 50—70-е годы, когда подавляющее большинство населения жило в городах, а лапти, коромысла и валенки имели лишь телевизионные версии народного быта, еще сочинялись песни со старосельской, псевдокрестьянской тематикой. Отдавая должное таланту композиторов, нельзя не признать, что многие их произведения как из числа обработок, так и новые безусловно представляют художественную ценность. Ради исторической справедливости стоит отметить, что сам Пятницкий к наследию относился бережно и известен тем, что обработок не допускал.

Однозначно одно: с «народностью» перегнули. Возьму на себя смелость утверждать, что народного искусства как такового не существует. И если звание «Народный артист» как знак признательности общества таланту — логично, если понятие «народные инструменты» ни с чем не вступает в противоречие, то исксство не может быть народным по определению. Как не могут быть народными живопись и литература. Искусство всегда профессионально. В противном случае это ремесло или хобби. И чем выше талант и профессиональный уровень художника, тем элитарнее его искусство если не в области понимания его, то в области исполнения. Это однозначно.

О большой
сцене

Мало того, эта индустрия узко сориентирована на молодежный контингент от 13 лет. То есть «обрабатывается» только легкодоступный, наименее искушенный слушатель (зритель). Это удобно и в экономическом и в организационном плане: не нужно выращивать и содержать профессионалов — субкультуре для пэтэушников достаточно давней находки «Плейбоя» — «девушки с соседнего двора», мелькающей на экране. Она, как воплощение американской мечты, всегда будет привлекать молодежную аудиторию. А артисты, набранные «с улицы», зависимы, управляемы, заменимы, а следовательно, и дешевы.
Если прибавить сюда, что каналов на телевидении не так уж и много, а поп-артистов в огромной стране не более 50, то становится очевидным, что шоу-бизнес еще не занял половины собственной ниши и изображать заполнение соседних, более высоких исполнительских высот мастерства можно исключительно в рамках рекламных кампаний. На сегодняшний день не только создание конкуренции, но и просто переход отдельных представителей поп-эстрады в разряд серьезных концертных вокалистов можно предположить пока только в теории, тем более, что целенаправленное зарабатывание денег и постоянное творческое самосовершенствование имеют разную природу и последнее скорее затратно, чем прибыльно. А если кого и номинируют на это звание, то не на конкурентной основе, а в силу большого количества вакансий.

Так что если уж и говорить о специфическом влиянии шоу-бизнеса на российскую культуру, то не напрямую, а опосредованно, через структуру, именуемую у нас Министерством культуры. В сфере влияния министерства частный шоу-бизнес — единственный сектор, оборачивающий реальные деньги. А покрутиться в этой области со статусом госдеятеля кому-то видится более заманчивой позицией, чем отрабатывать свой хлеб, даже при условии, что потенциал госструктуры на порядок выше доморощенной индустрии по многим позициям, в том числе и в денежном отношении. Здесь стоит отметить, что в искусстве, как, например, и в спор-те, решающее значение имеет человеческий фактор, а значит, успехи Японии и Америки в других областях человеческих знаний не дают реальных преимуществ их певцам и спортсменам.

Талант (и профессионализм) — товар штучный и конвертируемый, но требует к себе внимания. Его нужно годами растить в учебных заведениях, классифицировать и демонстрировать публике, своей и зарубежной, а получивших признание на официальном государственном уровне продвигать далее «в упаковке российского национального достояния». Но это при наличии людей, умеющих и желающих работать. Для граждан, воспринимающих призыв к исполнению служебных обязанностей как личное оскорбление, найдется повод забыть даже о так называемом «плане основных мероприятий министерства», не говоря уж об инициативной работе. И причина найдется.

Самый популярный миф сегодняшней обломовщины — недофинансирование. И под музыку этого мифа можно спать по кабинетам хоть до пенсии, хоть до гробовой доски.

Возьмем этап образования — по коридорам высших учебных заведений Управления образования бродят сотни талантливых людей, уже имеющих за плечами 4—9 лет спецподготовки — это цвет нации в области культуры и искусства (если нет, то кого туда напринимали?). Раньше студентов посылали на картошку, что казалось не очень рентабельно, но из сегодняшнего дня тот руководитель, который это придумал, видится просто Генри Фордом в сравнении с нынешними коммерсантами. Сидеть на конвертируемом товаре и пробавляться сдачей в субаренду академических площадей, при том, что грамотно спланированный трудовой семестр двух-трех десятков студентов сделает бюджет всего Управления образования, да и не без пользы для себя. И деньги эти можно взять с капиталистов, а не из чахлого российского бюджета. Но это серьезная, трудная и ответственная работа, не сравнимая по сложности с исполнением песни про недофинансирование культуры.

Далее — классификация. В этом тонком вопросе недофинансирование может быть прикрытием не только неумеющим и нежелающим работать, здесь есть место для возможного саботажа. Классификация — это табель о рангах артиста, и если ее регулярно не проводить в официальном государственном порядке, на глазах у всей страны, с предварительным отбором, для обеспечения уровня мероприятия, то это все равно будет сымитировано, но частным порядком при помощи рекламных трюков. Ложь эта никому, кроме устроителей, полезна не будет, а в социальном плане и вредна: демонстрация большого количества поп-звезд с неполным начальным музобразованием (с песнями таких же композиторов) дезориентирует подрастающее поколение не только в области формирования элементарного вкуса, но и дискредитирует образование как таковое.

В государственном секторе последний конкурс («Голоса России»), который с большими натяжками, но все-таки можно назвать классификационным мероприятием, прошел в начале 1994 г., следующий — в план основных мероприятий министерства вошел, но был успешно недофинансирован. Взамен была проведена масса мероприятий: фестивали, конкурсы, премии и программы, получившие статус «всероссийских» и «международных», но, по сути, бывших частными рекламными акциями, а уж прикрыть титулом такую акцию недофинансирование не мешает и этот момент показательный, так как от министерства всю эту красоту курировали те же лица, что числились в плане исполнителями по непроведенному госмероприятию.

О большой
политике

Объединение двух крупнейших мировых звукозаписывающих компаний имеет отделение в Москве, но это отделение — офис по продажам, сбывающий в России западный музыкальный товар. Артистических агентств на территории нашей страны не считает нужным держать ни одна музыкальная компания. А хотелось бы наоборот, чтобы наши звукозаписывающие фирмы имели филиалы на Западе, чтобы наши артисты стояли на первых местах в мировых классификационных таблицах, и голоса для этого у нас есть, у нас нет для этого патриотизма.

Есть, конечно, личная активность артиста, есть продюсеры и предприниматели в нашей области, нет только достойных преемников у Людмилы Зыкиной. Их действительно нет и наверняка не будет до тех пор, пока не появятся достойные последователи у Екатерины Фурцевой, министра культуры СССР в 60-е годы, пока некоторым, изображающим из себя патриотов, действительно не станет обидно за державу.