В.Штоль, председатель Исполкома ВОПД «Духовное наследие»

Размышления
о судьбах и путях становления
парламентаризма в России

Почему же так трудно и сложно шло в прошлом и идет сейчас становления российского парламентаризма?

На это есть несколько причин. К первой и наиболее важной из них можно отнести, пожалуй, устойчивую традицию авторитарной власти в России — традицию, которой следуют и «верхи», т.е. правящие силы, и «низы», т.е. народ.

Сложившись еще в период великокняжеской Руси, эта традиция нашла свое продолжение в царское время, а затем и в советский период, в годы всесильных первых (генеральных) секретарей ЦК КПСС. В наше время эта традиция нашла воплощение в президентской форме правления. Несмотря на то, что при первых лицах всегда состояли совещательные органы – Боярские думы, Государственные советы, Секретариаты, Советы безопасности и т.д., они не играли роль полноценных противовесов власти первому лицу. Они и не могли претендовать на эту роль по своему юридическому и фактическому положению в государстве.

Такую роль (хотя и не в том объеме, как на Западе) стали играть лишь Государственные думы, особенно современные. Этим и объясняются сложные, а порой прямо-таки враждебные отношения между Думами и первыми лицами государства, будь то император Николай II или Президент Борис Ельцин. Такие отношения складываются прежде всего из-за борьбы между этими субъектами государства за реальную власть.

Другой причиной сложной и трудной истории российского парламентаризма является невысокий уровень профессиональной и политической культуры парламентариев, почти полное отсутствие культуры поиска политического компромисса и согласия. Следует отметить, что такая культура обычно формируется медленно, в течение многих десятилетий, если не столетий, как это происходило, например, в британском парламенте. История же российского многопартийного парламента складывается из двух небольших отрезков времени (11 и 6 лет). Ясно, что за 17 лет в принципиально разных исторических условиях этика парламентаризма не могла сформироваться объективно.

Следующей причиной является низкая политическая культура населения, и, в частности, культура участия в выборных кампаниях. Высокая политическая культура, или, как говорят политологи, культура участия не могла сформироваться также по объективным причинам. Более того, она просто-напросто была не нужна. Могло ли у населения в условиях однопартийности появиться умение разбираться, к примеру, в предвыборных программах различных политических сил, их целях, методах деятельности? Разумеется, не могло. В результате мы имеем выборы не политически осмысленные, а эмоционально обоснованные. Люди сплошь и рядом отдают предпочтение тем кандидатам, кто говорит то, что от него ждут, кто больше обещает или кто красиво говорит, кто привлекателен внешне и т.д.

Кроме упомянутых, есть и другие причины трудной истории российского парламентаризма. В частности, можно было бы упомянуть о том, что еще не завершилась политическая стратификация российского общества с оформлением интересов различных социаль-ных групп и т.д. Итак, как по объективным, так и по субъективным причинам в России еще не мог сформироваться зрелый парламентаризм, какой нужен для устойчивого развития страны.

Из сказанного ясно, что нужно не одно десятилетие, чтобы политическая культура населения выросла до культуры участия, чтобы парламентарии стали высокопрофессиональными законодателями, и не занимались по любому поводу политическими разборками с исполнительной властью или межфракционной борьбой, чтобы снизилась тяга «верхов» и «низов» к авторитаризму, чтобы сформировалось гражданское общество и т.д.

Так что придется запастись терпением и работать, много работать, чтобы дойти до «зрелого» парламентаризма.

Во-первых, уровень общего и в том числе политического развития российского общества по сравнению с тем, каким он был в начале ХХ в., когда наш парламентаризм зарождался, все же значительно выше. Что бы ни говорили о прошлой социалистической эпохе и как бы ее ни охаивали, новый уровень развития – это результат целенаправленной реализации определенной внутренней политики. Хотя некоторые говорят, что в случае движения России по буржуазно-демократическому пути результат мог быть более впечатляющим. Но это, как говорится, еще надо доказать. Тем более что движение в последние девять лет по буржуазному пути (?) не дает оснований для оптимизма на этот счет.

Во-вторых, радикально изменился социальный состав российского общества. Из страны крестьянской Россия превратилась в урбанизированную с принципиально иным менталитетом населения, укладом жизни, иными жизненными установками и интересами и т.д. Нынешний социальный состав и образ жизни людей, конечно, более благоприятны для движения России по пути демократии и парламентаризма, чем те, которые доминировали в начале нашего века.

В-третьих, общество стало свободным в возможности выбора.

В-четвертых, та часть правящей элиты, которая настроена патриотически (в отличие от той, которая космополитична и антипатриотична), искренне стремится к преобразованию России в современное демократическое государство и делает все от нее зависящее, чтобы эта цель реализовалась.

В-пятых,  в ХХ в. коренным образом изменился мир вокруг России и в целом на планете. Новый мир в общем и целом заинтересован в том, чтобы Россия навсегда покончила с авторитаризмом. Эту заинтересованность, разумеется, идеализировать не следует, но и отвергать ее тоже ни к чему.

Кроме того, политическая элита страны могла бы предпринять некоторые шаги, чтобы по возможности ускорить формирование «зрелого» парламентаризма. В связи с этим хотелось бы затронуть лишь один актуальный вопрос, а именно вопрос о совершенствовании российской избирательной системы, от которой зависит немало в демократическом развитии России.

Так, в новой редакции Закона, подписанного Б.Ельциным 24 июня 1999 г.,² т.е. ровно через четыре года после предыдущего, более четко, чем в предыдущем, прописаны статьи об образовании  избирательных участков и округов; составлении списков избирателей; порядке сбора подписей; выдвижении и регистрации кандидатов и федеральных списков; сроках и условиях проведения предвыборной агитации; подведении итогов голосования и пропорциональном распределении мест в Думе и т.д.

Но более значительными представляются те статьи и пункты, в которых содержатся новшества. Так, в главу о финансировании выборов добавлены пункты, запрещающие вносить пожертвования  в избирательные фонды кандидатов и блоков (среди прочих) благотворительным организациям, религиозным объединениям, а также учреждениям и организациям, анонимным жертвователям и юридическим лицам, зарегистрированным менее чем за один год до дня голосования (гл. IX Закона).

В Законе, кроме того, содержатся статьи, в которых четко указано, какие деяния будут квалифицироваться как «подкуп избирателя»: вручение денег, подарков и «иных материальных ценностей», проведение льготных распродаж товаров, и даже обещание вознаграждения за оказанную помощь «в зависимости от итогов голосования».

Важным нововведением в избирательное право Российской Федерации аналитики признают статью 64 – «Избирательный залог». В соответствии с этой статьей, вместо сбора подписей кандидат или избирательное объ-единение вправе внести на специальный счет в Сбербанке РФ определенную сумму денег. Для кандидата-одиночки – это 1000 минимальных окладов, а для блока – 25000 таких же окладов, что соответственно равно 83 с лишним тыс. руб. и около 2 млн. В случае победы на выборах указанные суммы возвращаются тем, кто их вносил, а в случае поражения – они уходят в федеральный бюджет.
 
В новом Законе немало и других поправок и дополнений. Значительно расширяется, в частности, список сведений, предоставляемых в обязательном порядке каждым кандидатом в депутаты, включая сведения о наличии неснятой или непогашенной судимости с указанием статей УК. Эти сведения подлежат широкой огласке не только в печати, они должны указываться также на каждом избирательном бюллетене. Некоторые изменения внесены в нарезку избирательных округов и пр.

При всей важности тех поправок и дополнений, внесенных в новый Закон, он все же не меняет российскую избирательную систему в принципе, и это безусловно со временем вызовет новую волну критики и требований его радикальной переработки.

Чтобы представить себе обоснованность таких предположений, надо вспомнить предыдущую выборную кампанию. Все претензии сводились главным образом к тому, что из-за 5%-ного барьера, который в соответствии с пропорциональной системой выборов должны были преодолеть партии и движения, желающие попасть в Думу в 1995 г., смогли его преодолеть всего лишь 4(!) из 43 избирательных объединений и блоков, участвовавших в предвыборной гонке³: это – КПРФ, ЛДПР, «Яблоко» и «Наш дом – Россия». Они вместе завоевали 50,5% голосов избирателей, или без малого 35 млн. голосов и поделили между собой все 225 мандатов, хотя по результатам голосования должны были получить не более 114 мандатов, т.е. 50,5% от 225.

Остальные 39 объединений, набравшие в совокупности 49,5% голосов, т.е. всего лишь на 1% меньше, чем победители, не преодолели 5% барьера и, потеряв все голоса, не получили ни одного мандата по пропорциональной системе. Не случайно, что именно это вызвало протесты не только проигравших, но и тех более чем 30 млн. чел., которые за них голосовали и надеялись иметь в Думе своих представителей.

Но несмотря на многочисленные требования снизить 5%-ный барьер до 2—3%-ного или вообще его отменить, в новой редакции Закона барьер сохранен в прежнем размере. Основной аргумент за его сохранение сводится к тому, что барьер препятствует превращению Госдумы в «пестрое лоскутное одеяло», когда депутаты тонут в межпартийных дебатах и не занимаются своим основным делом – законотворчеством. Опасения не беспочвенные. Но, может быть, есть и другие способы,  которые могут быть более эффективными и менее дорогостоящими, чем те самые 5%? (Кстати говоря, почему 5%-ного, а не 7 или 9%-ного, как в других странах?).

Может быть целесообразней барьеры воздвигать не после вступления той или иной политической силы в предвыборную борьбу (что официально происходит после регистрации ее в качестве избирательного блока или объединения), а до. Иными словами, прежде чем вступить в борьбу за мандаты в федеральном избирательном округе, политическая сила должна сначала подтвердить свой общефедеральный статус (по ныне действующему законодательству таких критериев нет). По действующему Закону (ст. 43, п. 2) «избирательное объединение, избирательный блок, выдвинувшие федеральный список кандидатов, за исключением случая внесения избирательного залога, обязаны собрать не менее 200 тыс. подписей избирателей, при этом на один субъект Российской Федерации должно приходиться не более 14 тыс. из необходимого для регистрации количества подписей. В случае проведения досрочных выборов указанные количества подписей сокращаются наполовину».

Даже сравнительно небольшой политической силе (скажем, партии в 50—70 тыс. чел.) не так уж трудно собрать, например, в 15 крупных городах разных субъектов Федерации искомые 200 тыс. подписей избирателей,  получить регистрацию и вступить в предвыборную борьбу, как это сделали 39 избирательных объединений и блоков в 1995 г., собрав 200 тыс. подписей и приняв участие в четырехмесячном предвыборном марафоне. Они потратили на это огромные финансовые средства, и в конце концов так и не добились заветных мандатов.

Если же барьер поставить до регистрации избирательного объединения или блока, этих огромных затрат можно избежать. Что же это за барьер?  Это обширный список избирателей, поддерживающих выдвижение той или иной политической силы в качестве избирательного блока в едином федеральном избирательном округе. Такой список должен состоять, по нашему мнению, как минимум, из 1 млн. подписей, т.е. должен быть не меньше, чем список подписей для кандидата в президенты (а почему, собственно, он должен быть меньше?) и охватывать не менее половины субъектов Федерации, т.е. не менее 45.

Именно таким образом должен  подтверждаться общефедеральный статус претендентов. Такой подход будет скорее способствовать объединению и сплочению родственных политических сил в крупные общефедеральные организации, чем 5%-ный барьер. В нынешней ситуации, когда дробность российских политических сил достигла, кажется, предела (по состоянию на начало июля с.г. в предстоящей избирательной кампании смогут участвовать 139 объединений, зарегистрированных не менее чем за год до выборов, в то время как в 1993 г. к участию в думских выборах были допущены 55 политических партий и движений, а в 1995 г. таковых было аж 272), это особенно важно.

Кроме такого барьера, можно выдвинуть и другие требования, которые были бы вполне справедливыми и достаточно эффективными. Избирательные блоки следовало бы, в частности, строже наказывать за применение так называемых «грязных политических технологий», которые активно используются в последнее время почти повсеместно  (особенно в регионах), за фальсификацию списков избирателей и т.д.

Но какие бы предложения и новации сейчас не предлагались, сегодня надо исходить из того, что выборы в Госдуму в декабре этого года пройдут по утвержденному Закону. У нас нет сомнений, что, как и выборы 1995 г., они преподнесут немало новых сюрпризов и неприятностей. И это будет означать, что путь российского парламентаризма по-прежнему труден. Хотя с этим еще можно смириться. Ведь у других народов он тоже складывался долго. Гораздо важнее, чтобы этот путь больше не прерывался.

¹ В истории отечественного парламентаризма был еще советский период, когда действовал парламент, вошедший в историю как «советский парламент»: Верховный Совет СССР и верховные советы союзных республик. Следует признать, что полноценными парламентами они все же не были. Во-первых, потому, что их формирование в 30—80-е годы шло по воле руководства. Во-вторых, потому, что собираемые на короткие сессии, они лишь утверждали те законы, которые готовили органы, обладавшие по Конституции законодательной инициативой.
² Российская газета. 1999. 1, 3 июля.
³ Для сравнения напомним: в 1993 г. пробились 8 из 13.
 
 

Она посвящена проблемам формирования государственно-патриотической идеологии и становления Русской Идеи. В ней делается попытка определить тот путь, по которому должна пойти Россия в XXI веке, помочь активной части нации преодолеть психологическую усталость, выйти из  оцепенения и сделать первый шаг на этом пути.

По мнению автора,в последнее время государственно-патриотическая идеология приобретает все более четкие очертания, обнаруживая признаки русского христианско-социалистического мировоззрения. Это, в свою очередь, дает основание полагать, что в политической системе России может появиться новое явление — русский христианский социализм.