Претензия на бесспорность утверждений о том, что "унитаризм для России - это диктатура, тоталитаризм; конфедерация - это развал, а федерация - демократическое государство", вряд ли состоятельна. История свидетельствует, что национальный вопрос успешнее всего решается в унитарных государствах, в которых центр делегирует национальным автономиям часть своих полномочий, а не наоборот. Ни одна из бывших союзных республик, имевших в своем составе автономные образования, не пошла после распада СССР по пути федерализма. События последних лет не дают оснований считать, что в нашем Отечестве утвердился вполне жизнеспособный федерализм.

По оценкам специалистов, здесь "до конца XX в. не только не сформировались подлинно федеративные структуры, но даже не возникли их реальные проекты". Россия имеет "очень рыхлое государственное устройство", федеративное государство подменено договорным. Работы, содержащие критический анализ российского федерализма, характеризуют его как средоточие парадоксов, противоречий и предрассудков, дефективный результат псевдосуверенизации, местечковый или удельный федерализм, ведущий страну в тупик.

Крах СССР и трудности современной России во многом объясняются изначальным взглядом на федерацию как на временную, исторически преходящую форму. Приступая к переустройству бывшей Российской Империи, основатели советского государства полагали, что в ней "принудительный царистский унитаризм сменяется федерализмом добровольным" для того, чтобы последний уступил место добровольному "социалистическому унитаризму".

Декларация прав народов России (2l.XI.1917 г.) провозглашала "равенство и суверенность народов России", их право "на свободное самоопределение вплоть до отделения"; Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа (12.I.1918 г.) гласила, что "Советская Российская республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация советских национальных республик". Из этого следовало, что равноправных субъектов федерации будет столько же, сколько и народов. На деле субъектов оказалось значительно меньше, многие из них стали "менее суверенными" в сравнении с другими. Вместо одной возникли несколько федераций: одни на союзе субъектов, другие на основе автономии ее субъектов. "Странность" конструкции советского федерализма объясняется тем, что он приспосабливался больше для приема новых членов в ранге союзных республик в СССР по мере побед социализма в мире, чем для решения проблем в отношениях между народами собственно России.

Федерация на основе автономии без должных на то оснований рассматривалась единством более прочным, нежели федерация на основе союза. Между тем, известные государствоведы, в частности Н.Алексеев, убедительно разъясняли: "Государство может быть чрезвычайно централизованным, однако федеральным. Это означает, что отдельные части государства участвуют в отправлении суверенитета, однако в государстве не выделен никакой определенный круг вопросов, который бы решался самостоятельно частями, а не центром. И наоборот, государство может быть построено на чрезвычайно широкой автономии частей и в то же время быть не федеральным". Автономия отличается от федерации не тем, что автономному образованию предоставляется меньше прав самостоятельности, чем государству - члену федерации. Отличие в том, что "государство выделяет в пользу автономной области или союза определенный круг законодательных, административных и других полномочий не в полное распоряжение этой автономной области, а лишь при условии контроля, - будь то в форме санкций или опротестования законов, утверждения того или иного высшего должностного лица: изменения состава палат автономной области и т.д.". Суть не в количественной степени суверенности, не в степени единства, а в различии отношения децентрализованной части государства с центром.

Распад СССР во многом объясняется игнорированием "русского вопроса" в государственном строительстве. Игнорирование продолжается и ныне и является во многом результатом своеобразной русофобии, перенятой от революционных годов и выросшей из установок на победу социализма в мировом масштабе, на слияние наций в ходе социалистического строительства и взгляда на русский народ лишь как на средство для достижения этой цели.

Русофобия питалась и противоестественностью федерации, в которой были и есть государственные образования всех сколько-нибудь крупных народов, кроме русского. У русских, вопреки всем торжественным декларациям, не оказалось собственной республики, в то время как составляющие 7,02% от численности населения России нерусские национальные группы (1989 г.) имеют ныне 21 национальную республику, национальную область и 10 автономных округов. Таков результат курса на ускоренный "расцвет" национальных культур "инородцев", якобы сдерживаемый в прошлом. Угрозу темпам "расцвета" власти не без оснований усматривали со стороны русских, особенно если бы у них появилось такое мощное оружие для защиты национальных интересов, как своя государственность. В советское время этого из явных эгоистических побуждений не желали и соблазненные "приманкой русофобства" (Г.Федотов) представители нерусских национальных элит, о чем красноречиво говорят материалы обсуждений вопроса о русской республике при образовании СССР и в последующем.

Отношение к самоопределению русского народа не изменилось и после распада СССР. Отсутствие русской республики в государстве, рожденном в результате реализации якобы всеми народами страны своего неотъемлемого права на самоопределение, не имеет вразумительного объяснения. Видимость "законности" исключения русских из правил поведения, предписанных всем народам, достигается чаще всего приемами софистики и нагнетания немотивированной опасности.

Существует парадокс, когда в стране с преобладающим русским населением уживается совершенно немыслимая при нормальном положении вещей русофобия.

Формы проявления этого феномена многообразны. И именно ему мы обязаны тем, что за 75 лет интернационалистического руководства страной 18 млн. нерусского населения имеют собственные национально-государственные образования в составе России, а 25 млн. русских на постсоветском пространстве за пределами России не только лишены своей государственности, но и оказались второсортными гражданами. Подобная ситуация складывается и в самой России.

По свидетельству "Независимой газеты" (11 января 2000 г.), в Республике Адыгея, одной из самых "русских" на Кавказе (адыгейцев - 22% от общей численности населения), уступки "коренной нации" привели к установлению кланово-криминального режима, при котором "русскоязычное население оказалось в угнетенном, бесправном и обездоленном положении".

Безрассудство в отношениях с Чечней, до поры оправдываемое известной идеей о необходимости возмещения исторической несправедливости, привело к настоящей катастрофе. Под флагом обретения независимости Чечня возвратилась в средневековье, установив работорговлю и эксплуатацию рабского труда, около 30 тыс. проживавших там русских было вырезано, более 200 тыс., бросив квартиры и имущество, бежали, за ними последовали более полумиллиона (две трети) проживавших там чеченцев. Некоторые хорошо сознают, что Чечня "всегда, даже в лучшие годы, была дотационной" (иными словами, "паразитировала на русской экономике"), "налогов не платит, и в обозримом будущем не будет платить", "законов не соблюдает и не будет соблюдать", однако, уверяют, что "в интересах России помочь Чечне выйти к современной цивилизации - и даже не ради Чечни, а ради самой себя, чтоб вновь не обрести по соседству очаг бандитизма и агрессии".

Поскольку идеология национальной политики ныне существенно разнится с идеологией 20-30-х годов (нет речи о нации, обязанной "выравнивать уровни", дезавуирована концепция "старшего брата", отброшен тезис о слиянии наций), необходимо менять и основы сложившейся в годы советской власти национальной политики, которая, по существу, "состояла в том, чтобы покупать лояльность национальных элит за счет постоянного "подкармливания" национальных регионов путем перераспределения национального дохода из русских территорий".

Национальный фактор в нынешней Российской Федерации во многом является "квазинациональным", поскольку лишь в четырех "национальных" республиках титульная нация составляет большинство населения. Главная же причина нестроения России заключается в том, что русские в ней, как и ранее, - "самый большой этнос, не имеющий никакого статуса". "Русские" края и области в советское время не имели даже формального права именоваться "субъектами Федерации". Возведение их в этот ранг и увеличение числа субъектов Федерации с 32 в РСФСР до 89 в новой России само по себе не решает проблемы. Провозглашенное Конституцией России 1993 г. равноправие субъектов и поныне остается фикцией. Освященная той же Конституцией разностатусность (асимметрия) субъектов Федерации на практике приводит к былому неравноправию.

Оздоровлению национальных отношений послужило бы преодоление иллюзий, питавшихся многолетней пропагандой благотворности ускоренного сближения и слияния наций, обильно сдабриваемое обещаниями помощи "отсталым национальностям". Новые принципы национальной политики должны вести народы России к созданию государственной системы, способной надежно обеспечивать выявление и реализацию национальных интересов, сохранение и развитие национальных культур всех российских народов. Государственный патриотизм и защита национальных интересов должны стать и, судя по тенденциям последних лет, становятся важнейшими составляющими Российской идеи.

Коренная причина разрушения Российской Империи в 1917 г. и Советского Союза в 1991 г. заключается в отчуждении между государством и русским народом, в равнодушии наиболее многочисленного народа к судьбе "империи", утрачивающей способность выражать и защищать его национальные интересы и ценности. "И советская национальная политика, и национальная политика царского самодержавия по-настоящему не состоялись, потому что объектом и субъектом этой политики не стала русская нация". Русский народ не рассматривал СССР как свое национальное государство. Тезис о том, что в наши дни "Россия начинает осознавать себя не как космополитическая (интернационалистическая) империя, а как национальное государство" представляется пока слишком оптимистическим.

Противоречие между русской нацией и государством сохраняется. И если не осознать, что национальная политика в России должна быть прежде всего направлена на возрождение культуры и традиций, самосознания, патриотизма русского народа, то на успех в решении национального вопроса в России рассчитывать не придется.

В то же время главное противоречие Российской Федерации - отсутствие Русской Республики при наличии национально-государственных образований других народов - имеет свое разрешение. И оно заключается не в прибавлении к 21-й республике в составе РФ еще одной, 22-й по счету и соответствующей перекройке всех границ. Нужно, чтобы сама Российская Федерация рассматривалась и воспринималась всеми народами России и мира и как Русское государство и как государство всех российских народов.

В этой связи следует уяснить соотношение понятий русский и российский - двух атрибутов нации и государства - с тем, чтобы должным образом отразить роль русского народа в самом названии государства. Несмотря на то что в современном словоупотреблении понятие российский человек в отличие от русского может включать и нерусского россиянина, нельзя трактовать российский как нерусский, или употреблять российский вместо русский.

Российское в русском языке равно русскому и семантически и функционально. Тождество этих понятий зафиксировано уже первыми упоминаниями о русском народе в исторических хрониках. "Русский, зри российский", - значится в "Лексиконе", составленном выучеником Славяно-греко-латинской академии Ф.Поликарповым в 1704 г.; "россиянин… то же, что русский", - фиксируют современные словари русского языка. С этой точки зрения, официальное наименование нашего государства Российская Федерация равнозначно не только наименованию Россия, но также Великая Русь, Русское Государство, что следовало бы отразить в основополагающих государственных актах. Помимо всего прочего это в полной мере соответствовало бы исторической государствообразующей роли русского народа и его положению как основной опоры современного Государства Российского.

Россия может быть устроена как национальное Русское Государство с национально-территориальными автономиями для других народов на территориях с долей коренного населения свыше 50% и с культурно-национальной автономией для других проживающих здесь же национальных групп. Россию можно также мыслить Российской (Русской) Республикой при выделении федеративных частей на основе крупных экономических районов, межрегиональных ассоциаций экономического взаимодействия или недавно образованных семи федеральных округов с культурно-национальной автономией для всех национальностей как внутри этих частей, так и в общероссийском масштабе. К настоящему времени в России уже созданы восемь национально-культурных автономий федерального уровня (украинская, немецкая, корейская, белорусская, татарская, сербская, лезгинская, цыганская). По стране насчитывается также около 70 региональных и почти 180 местных национально-культурных автономий. Со временем система культурно-национальной автономии могла бы стать всеобъемлющей формой самоорганизации российских народов, явиться важнейшим механизмом выявления и реализации их национальных интересов, функционировать на всех уровнях (федеральном, региональном и местном) и стать реальной альтернативой иерархической системе национально-территориальных образований.