Лem 20-30 тому назад некоторыми западными социологами провозглашался "конец идеологии". Наши западники на рубеже 80-90-х годов с бездумным пафосом повторили этот тезис. Пренебрежение к идеологии задавало тональность перестроенной публицистике. В моде были лозунги деидеологизации, свободы от идеологии и заклинания о плюрализме. Голоса сомневавшихся в возможности существования общества без мировоззренческих и идейных скреп глохли в хоре "плюралистов", а попытки трезвого анализа процессов часто изображались как "вылазки" пособников идеологической монополии. Где она сегодня, пресловутая свобода от идеологии? За разговорами о деидеологизации стояла наивность одних и тонкие расчеты других. "Деидеологизаторы"', сбросив тактические маски, раскрылись как напористые ультралибералы-русофобы. Техника идеологической аферы была продуманной. Страна вкушает ее плоды. Общество разделено на "избранных" и "быдло", и, судя по всему, это деление постараются жестко закрепить. Даже дежурные разглагольствования демпублицистов о так называемом среднем классе в последнее время заметно поутихли, как поутихли и сказки о том, что, устав от накопительства, нувориши построят обществу аэродромы, школы и больницы. Раскручивание "либерального проекта' в России ведет к вырождению нации и государства. Рынок, объявленный "универсальным регулятором", оказался средством дикого социального расслоения, орудием убийства экономики и уничтожения стратегического управления страной. Госаппарат находится в руках носителей антигосударственной идеологии - один из нелепых парадоксов нынешней России.

Противоестественность ультралиберальных схем обнажается именно в свете стратегической перспективы. Кремль не имеет позитивно-созидательной концепции развития России. История покажет, в чем здесь дело - в отсутствии стратегического дара или в осознанной передаче стратегических функций за океан. Ясно одно: решение текущих проблем без грамотной стратегии обречено на провал.

Радикальный вариант либеральной модели отрицает общественные приоритеты и те духовные ценности, которые связаны с коллективизмом и солидарностью. Он подталкивает общество к снятию моральных ограничителей, к тотальной конкуренции, к биологизации, т.е. к торжеству звериного начала в людях. Ультралибералы убеждают себя и других в бесконечной относительности духовно-нравственных ценностей. Их идеология антигероична и низменно-материальна: под флагом "индивидуальных свобод" она вводит в людские души инъекции циничного эгоизма и бездуховно-примитивного потребительства. Под рефреи о "выработке нового сознания" шкалу жизненных ценностей народа забивают дешевыми суррогатами. Те, кто "на заре перестройки" морщился при слове "идеология", сегодня реализуют изощренные технологии кодирования массового сознания. При всем переизбытке "развлекаловки" на телеэкранах очевидно, что телеиндустрия насквозь идеологизирована.

Итак, миф о деидеологизированном обществе не выдержал соприкосновения с практикой. Особо сложно переступить через идеологию в сфере управления. Устойчивость общественных систем определяется многими функциями идеологии.

Во-первых, вне ее нельзя представить целей социальной деятельности, значит - нельзя определить стратегию общественного развития,

его ориентиры, призванные выравнивать решения в практической деятельности.

Во-вторых, идеология скрепляет (в той или иной степени) общественное сознание, влияет на психологическую и моральную атмосферу в обществе. В мироощущении и эмоциональном настрое людей уже содержится идеологический момент. Перед каждым, так или иначе, встает вопрос о смысле существования, любой ответ на который уже несет идейную нагрузку.

В-третьих, идеология призвана служить "отправной базой" для упорядочения мыслей, идей, концепций, имеющих хождение в общественном сознании. Политические, правовые, этические, религиозные, эстетические, философские взгляды в разрозненном, "несвязанном" состоянии лишаются практической силы, их качественный уровень проявляется в единой системе.

Признание многофункциональной роли идеологии в общественной жизни вовсе не означает возврата к "железобетонным" идеологическим построениям. Догматизм безжизненен, лишен подпитки со стороны реальной практики. (Это обратная сторона воспевания всеохватной относительности, несущего разрушительный заряд.) Идеологические крайности порождают утопизм, уводят сознание в иллюзорный мир, искажают восприятие явлений. У догматического марксизма и ультралиберализма есть общая черта: стремление загнать в придуманные теоретические рамки живую действительность, ломая ее (впрочем, хорошо известно, что навыки теоретического мышления вожди либерализма вынесли из обкомовских кабинетов, редакций партийной печати, с кафедр научного коммунизма).

Любопытный факт: ломать социальную действительность и перестраивать общественное сознание берутся именно те, кто настаивает на вторичности идеологии по отношению к общественному бытию. И у ортодоксов формационно-классовой теории, и у либеральных "мудрецов" - сколько бы они ни твердили о приоритете материального - идеология выступила самостоятельной силой, эффективным орудием изменения того самого бытия.

Бесспорно, что идеология отражает интересы - социальные, национальные, личные. При этом интересы далеко не всегда привязаны к материальному бытию. Часто здоровый интерес забивается мифами, сопутствующими политическим лозунгам или запускаемыми в рамках информационных технологий, превращаясь в интерес иллюзорный. К примеру, многие из тех, кто в период перестроечной митинговщины взвинчивал в себе нигилизм и нетерпимость, сегодня переживают сильнейшее разочарование.

Политикам и обществоведам, болеющим за судьбу России и анализирующим ее исторический опыт, нелишне обращаться и к урокам, касающимся идеологической деятельности.

Первый урок: не нужно стесняться понятия "идеология", имеющего широкий мировоззренческий, философский смысл, затрагивающий всех и каждого. Специалисты по управлению и ученые-обществоведы - по сути своей деятельности - заняты именно идеологическим моделированием. Подспудное недоверие к категории "идеология" уходит корнями во времена идеологической монополии. Однако очевидно, что между понятиями "идеология" и "идеологическая" монополия никакого тождества нет.

Второй урок: насыщение идеологии догмами отнюдь не гарантирует ей устойчивость. Спускаясь из элитных центров в массовое сознание, идеология фрагментируется, ложась на определенный эмоциональный фон личностей и групп, при взаимодействии с ним порождая мифы и иллюзии. Для повышения устойчивости идеологических построений следует предусматривать своеобразный "люфт", позволяющий эффективнее соотносить идеологию с живой практикой, чтобы не превратить идеологию в химеру. Другими словами, идеология должна быть жизненной. Идеологическое чутье многих отечественных мыслителей и практиков "питалось" глубоким знанием народной жизни, не подменялось механической логикой. К примеру, просто и ясно формулировал государственную идеологию М.Ломоносов: "Самое главное дело - сохранение и размножение российского народа, в чем состоит величество, могущество и богатство всего государства..."

Третий урок: пониженной мобильностью отличаются идеологические системы, "выпячивающие" в качестве доминанты узкую проблематику, преувеличивающие значение лишь одной стороны общественного бытия: классовой борьбы, национальной проблемы, материального производства, индивидуальных прав и свобод и т.п. Общество - многосложный организм. Учитывая это, подлинно научная идеология должна опираться на системный анализ, объективно изучая социальные, этнические и личностные факторы. Ценностные компоненты идеологической системы (социальная защищенность, патриотизм, личное достоинство каждого и др.), переходя на уровень отдельных личностей, должны легко поддаваться эмоциональной окраске.

Четвертый урок: в борьбе идей не последнюю роль играет оснащенность новейшими пропагандистскими технологиями. Умение "внедриться" в подсознание людей дает огромную фору в этой борьбе. Есть законы массовой психологии. В общественном сознании живут и меняются стереотипы, мечты, мифы и герои, их олицетворяющие. Тонкое дело выхода на ощущения и импульсы живых людей не терпит никакого шаблона, никакой "парткомовщины".

Пятый урок: базой идеологии должен стать весь духовно-исторический опыт России и мира. В процессе развития идеологии важна преемственность - разрывы между этапами этого процесса чреваты смутами в сознании и катаклизмами в общественной жизни. Освобождаясь от устаревших элементов, нельзя радикально отбрасывать созидательный потенциал прежней системы. При этом преемственность означает еще и управляемость, недопущение механического самотека процессов. Здесь очевидна роль профессионально подготовленных людей, целенаправленно использующих свой интеллектуальный и творческий потенциал, опирающихся на здоровую нравственную интуицию.

Сегодня нужно говорить не о деидеологизации, а о дефиците идеологии. Полнокровная мировоззренческая дискуссия - условие нормального общественного развития. Такой дискуссии, по сути, нет: политизированные СМИ далеки от мировоззренческих проблем, а специалисты по этим проблемам далеки от СМИ. Это порождает атмосферу духовной апатии. Интеллигенция в ее большей части не может самоопределиться, не может преодолеть банальность, шаблонность мысли, имитирует интеллектуализм. Но ведь главной задачей интеллигенции по-прежнему остается выработка мировоззренческих ценностей - истинных, а не заказных. Не выполняя эту свою главную задачу, интеллигенция рискует рано или поздно оказаться ненужной. Нельзя равнодушно наблюдать за унижением сферы духа. Это вопрос достоинства интеллектуалов.