В России с некоторых пор превалируют расхожие суждения: "нам никто не угрожает", "война отодвинута", "у нас нет противников". Все это выдается как аксиома, не требующая доказательств. Уверовали в это, похоже, и государственные деятели, политики, военачальники. С их подачи в основополагающем оборонном программном документе - Военной доктрине России (1993 г.) - записано: "Непосредственная угроза развязывания прямой агрессии против России снизилась... Главную опасность для стабильности и мира представляют локальные войны и вооруженные конфликты".

Это уже не досужие измышления, а официальная государственная точка зрения. Она определяет ныне военную политику России. И не надо искать объяснений, почему идет поспешная, хаотичная, обвальная конверсия, почему на протяжении последних четырех лет в 7 раз снизились закупки вооружения, в 5 раз финансирование НИОКР¹, почему почти прекратилось поступление в войска военной техники и до критических пределов снизился военный бюджет, почему, наконец, такой немилостью пользуются Вооруженные Силы. Отгадка проста - у нас, оказывается, нет врагов...

И никто из государственных сановников не удосужится объяснить народу: почему, если нет военной опасности, вблизи границ России сосредоточено 530 дивизий, 42 тыс. танков, 12 тыс. самолетов²; почему после окончания "холодной войны" не ликвидирован военный блок НАТО, который настойчиво продвигает зону своего влияния на Восток до границ России и намерен создать ядерные базы не только в Польше, Чехии, Венгрии, но и на территории бывшего СССР - в странах Балтии; почему, как и в былые времена конфронтации, перед вооруженными силами США и НАТО ставится все та же задача - "подготовиться к ведению любой войны - всеобщей (глобальной) и ограниченной с применением ядерного или только обычного оружия - двусторонней и коалиционной...

Не слишком ли забывчивы и легковерны стали нынешние политики, не слишком ли быстро забыты трагические уроки второй мировой войны.

Настала пора на основе военно-исторического опыта, теоретических посылок заглянуть в будущее, дать некоторый прогноз общего характера возможной крупномасштабной войны в диапазоне 10-15 лет (ориентировочно до 2005-2010 гг.). Необходимость в подобного рода научных изысканиях особенно важна в связи с тем, что в упомянутой Военной доктрине Российской Федерации этот вопрос вынесен за скобки, не раскрыта сущность такой войны, не дана ее характеристика, без чего невозможно целенаправленно осуществлять военное строительство, вырабатывать долгосрочные военно-технические программы, реформировать Вооруженные Силы.

Какой же может быть будущая война? Мнения по этому вопросу высказываются самые различные, но, пожалуй, в одном сходятся военные эксперты: война новой технологической эпохи во многом будет не похожа на две прошедшие мировые войны, опыт которых продолжает, однако, довлеть на государственных деятелей, на развитие военной науки. Стратегический облик войны, как известно, формируется под влиянием материально-технической базы армий воюющих государств. Ныне эта база кардинально обновилась.

Вот только некоторые показатели: если в годы второй мировой войны досягаемость стратегических средств поражения, в частности дальней авиации, составляла 500-800 км, то для нынешних ракет, а равно и новейших типов самолетов-ракетопланов, практически не существует пространственных ограничений. Это означает, что театром военных действий становится вся территория стран, в глобальном плане - вся планета.

Неизмеримо возросла поражающая мощь боевых средств. Она увеличились в сотни раз даже без учета ядерного оружия. И это далеко не предел, поскольку впереди появление новых видов "супероружия". Интеграция средств поражения, автоматизированных систем разведки и управления оружием в виде разведывательно-ударных и разведывательно-огневых комплексов создала возможность для проведения хирургически точных операций по выборочному поражению наиболее важных объектов. И это достигается гарантированно, в считанные минуты, независимо от их удаленности.

Исключительную эффективность приобрели средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ), превратившиеся из средства обеспечения боевых действий в активное средство поражения. На арену вооруженной борьбы реально выступили космические средства (КС). Широко используются в военном деле электроника, компьютеры. Если в 1995 г. в армии США насчитывалось 800 тыс. компьютеров, то в 1996 г. предполагается увеличить их число до 2 млн., т.е. в расчете на каждого военнослужащего³.

Сейчас большое внимание уделяется разработке нетрадиционного оружия в виде нелетальных технологий, предназначенных для вывода из строя средств связи, созданию всевозможных заграждений, препятствующих передвижению транспорта, различных пенообразующих веществ, резких непереносимых запахов и звуков, лазеров для нарушения работы датчиков, а также новых электронных и электромагнитных средств, способных вывести из строя энергосистемы, связь, компьютерные сети и т.п.

Какой именно из перечисленных видов оружия будет превалировать в будущей войне, определять ее характер, сказать трудно. Мнения специалистов расходятся, ее называют по-разному: войной эпохи информатики, эпохи космоса, эпохи электроники и роботизации, эпохи искусственного интеллекта.

Тем не менее, оценивая современное состояние и особенно перспективы развития вооружения и военной техники, зарубежные военные теоретики приходят к выводу, что настает время, когда становится реальностью воплощение на практике "теории управляемой войны" - такой войны, когда страна-инициатор (считай, агрессор) единолично добивается безраздельного руководства ходом военных событий, решительно подавляет волю противника к сопротивлению, с первых часов войны парализует его государственное и военное управление, наносит сокрушительное поражение вооруженным силам и ставит его перед необходимостью полной и безоговорочной капитуляции. Иначе говоря, военные действия из двустороннего процесса превращаются в односторонний. Мыслится, что победа в этом случае будет достигнута нападающим в минимально короткие сроки, с малыми потерями и материальными издержками.

Речь идет об изощренной стратегии "непрямых действий". На вооружение взяты идеи древнекитайского военного теоретика и полководца Сунь-цзы, который писал: "Тот, кто умеет вести войны, покоряет чужую армию, не сражаясь: берет чужие крепости, не осаждая; сокрушает чужое государство, не держа свое войско долго"⁴.

В такой войне основные усилия в борьбе с противником направляются не на физическое уничтожение каждой единицы оружия, а на разрушение их единого информационного пространства, системы управления, каналов навигации, наведения, систем связи и управления в целом. Силовое давление намечается оказывать вначале косвенно, путем устрашающей демонстрации военной мощи, чтобы побудить слабого противника не рисковать, не вступать в вооруженное противоборство, заставить капитулировать без войны (идеальный вариант). Однако, чтобы действовать с позиции силы, требуется, считают западные эксперты, заранее добиться решающего технологического превосходства над противником прежде всего в информатике, наукоемких видах оружия - электронике, роботизации, компьютеризации, космических средствах.

Впервые идею "управляемой войны" высказал Герман Кан в 60-х годах. Неким прообразом такой войны считается война в зоне Персидского залива. По ней ныне военные "сверяют часы", на основе ее итогов делаются прогнозы, вносятся коррективы в военно-технические программы, военно-стратегические концепции. Короче, эта война рассматривается своего рода эталоном войн постиндустриальной эпохи.

Первейшим условием успеха в "управляемой войне" является использование технологической незащищенности противника, поскольку это практически не может быть компенсировано ничем в полной мере в ходе боевых действий.

Следующим "козырем" в "управляемой войне" является преимущество, которым обладает нападающая сторона в использовании в военных целях космических средств, что опять-таки наглядно показала война в зоне Персидского залива, где космический фактор сыграл немалую роль в успешном ведении Многонациональными силами (МНС) боевых действий, особенно в повышении эффективности разведки.

Прогнозируется, что в перспективе роль космического фактора в войне резко повысится. Это обусловливается тем, что в воздушно-космической сфере максимально реализуются возможности стратегических средств борьбы по скорости, пространству и времени. Из космоса могут наноситься неотвратимые удары высокоточным оружием и оружием, основанным на новых физических принципах, по любым наземным, воздушным и морским объектам, независимо от их защищенности. Таким образом, страна, не обладающая возможностями по противодействию противнику в применении космического оружия, может оказаться в будущей войне попросту обреченной.

Особое место в "управляемой войне" занимает осуществление информационно-психологического противоборства, имеющего целью несиловыми методами добиться существенного ослабления военного потенциала противника путем воздействия на его информационные процессы, введения в заблуждение, деморализации населения и личного состава вооруженных сил. В принципе это не новый способ несилового воздействия на противоборствующую сторону.

Запугивание, обман, подкуп, угрозы, шантаж, достижение внезапности, стремление направить противника по ложному пути и таким образом "управлять" его поведением в той или иной форме применялись с незапамятных времен. В войнах XX века это приняло особенно большой размах, стало осуществляться в форме крупномасштабных, целенаправленных, четко спланированных дезинформационных мероприятий, и это давало в ряде случаев большой военный эффект.

Ныне проведение информационно-психологических операций становится неотъемлемой составной частью военных действий, важнейшим их дополнением. На стратегическом уровне их планируется осуществлять в форме "тайной" войны задолго до начала вторжения. Предполагается, что путем завоевания информационного превосходства над противником еще в мирное время можно установить скрытый контроль над его информационными ресурсами, составляющими основу государственного и военного управления, и через них над всеми другими государственными ресурсами.

Возможности информационной войны по подрыву вражеского государства изнутри еще в мирное время теперь возросли за счет более широкого, чем раньше, использования средств массовой информации, в том числе и государства-противника, способных внести раскол в общество, дестабилизировать внутриполитическое положение, ослабить государственные и экономические структуры, активизировать деятельность оппозиционных сил, обострить недовольство среди населения, добиться развала или дискредитации вооруженных сил и других силовых структур, вызвать недоверие народа к военному и государственному руководству, обеспечить политическое прикрытие агрессии.

Принципами ведения подрывных психологических акций являются: изощренность, скрытость и систематичность, активность, многообразие приемов, правдоподобие, знание психологии противника, рефлексивное управление его поведением.

Скрытая фаза "управляемой информационной войны" может продолжаться в течение нескольких лет. В этот период усиливается разведывательная деятельность с целью определения реального военно-экономического потенциала государства-противника, выявления уязвимых мест в системе государственного и военного управления и морально-психологическом состоянии населения. Одновременно предпринимаются политические и дипломатические акции на мировой арене по дискредитации внешней и внутренней политики государства-противника, его международной изоляции, лишению союзников, установлению политической и экономической блокады.

С началом военных действий информационно-психологическое противоборство резко активизируется, в том числе на оперативно-тактическом уровне, на полную мощь включается "машина" лжи и дезинформации, предпринимаются попытки с помощью внутренней оппозиции до предела обострить национально-этнические, территориальные, экономические и религиозные противоречия с тем, чтобы разжечь очаги вооруженных конфликтов, создать постоянно действующий фронт борьбы внутри вражеской страны, обстановку политического и экономического хаоса, неуправляемости, обреченности и безысходности.

Наглядно судить о том, какой эффект дает тщательно организованное проведение информационно-психологических операций, можно опять-таки на основе опыта войны в зоне Персидского залива, где командованием МНС был использован весь арсенал современных методов, новейших информационных технологий.

Исходя из этого опыта, США предпринимают дальнейшие усилия по разработке более совершенных информационных технологий. Так, из 22 критических технологий стратегического уровня, определяемых на перспективу, 12, то есть больше половины, касается непосредственно информатики5. Характерно, что общая доля расходов в бюджете Министерства обороны США на системы управления, связи, разведки, РЭБ и компьютеризации, составляющие основу информатизации, достигла 20% против 7% в 80-х годах⁶.

Силовые акции в "управляемой войне" рассматриваются как завершающая фаза действий, когда исчерпаны политические, дипломатические и иные возможности по "бескровному" сокрушению вражеского государства. К ним прибегают при гарантированном прогнозе на успех проведения быстротечных операций. Судя по опыту локальных войн, напряженность военных действий с самого начала достигает пика. Расчет делается на то, чтобы первый, самый мощный и внезапный удар оказался разоружающим. Из этого вытекает, что государство, исповедующее доктрину "оборонительной направленности", может оказаться в случае внезапного нападения агрессора в крайне тяжелом положении.

Условия и способы развязывания войны могут быть различны. Один из эффективных стратегических приемов, к которому прибегает нападающая сторона - это осуществление "электронного шока" еще до первого выстрела. Так, с массированного ввода в действие средств радиоэлектронной борьбы началась агрессия Израиля против арабских государств в 1967 г. Но если в этой "шестидневной" арабо-израильской войне "электронная" акция продолжалась 2 часа, то в зоне Персидского залива - в течение суток.

Важно отметить, что при проведении электронной операции первостепенное внимание уделяется неожиданным действиям. С этой целью осуществляется скрытая перестройка радиоэлектронных средств (РЭС) на режим и частоты военного времени в сочетании с введением ограниченного режима использования РЭС и осуществлением маневра ими на запасные позиции.

Прогнозируя характер будущей войны, представляется необходимым подчеркнуть, что это будет в полном смысле "война сюрпризов". Можно ожидать, что в ней будет использовано большое количество ранее неизвестных видов вооружения и военной техники, а также новых способов военных действий.

В числе новых видов операций в будущем можно ожидать такие: электронные, разведывательно-огневые, электронно-огневые, воздушно-штурмовые, роботизированные, воздушно-рейдовые, специальные, противоразведывательные и др. Уже теперь теория военного искусства должна тщательно их исследовать и выработать соответствующие рекомендации по противодействию противнику в проведении подобных операций.

Одним из важных факторов, предопределяющих дальнейшее развитие форм и способов вооруженной борьбы, является наблюдаемое сейчас увеличение дисбаланса между средствами нападения и защиты. Военные эксперты приходят к выводу, что современная оборона не в состоянии противодействовать массированному удару наступающего. Ее устойчивость оказывается проблематичной. В перспективе разрыв между наступательными возможностями сторон по мере поступления на оснащение армий все более мощных видов оружия будет возрастать. Это значит, что делать расчет с началом войны на отражение агрессии путем пассивных оборонительных ответных действий - значит заранее обрекать себя на поражение.

В своих прогнозах военные теоретики связывают продолжительность войны с действиями закона "убывающей силы" государств в ходе военных действий, т.е. с их возможностью своевременно восполнять людские потери и материальные издержки, понесенные в процессе операций. Согласно этому закону продолжение войны возможно до тех пор, пока в общем балансе стратегических возможностей фронта и тыла не создастся катастрофической диспропорции, при которой страна оказывается совершенно истощенной, не способной дальше питать армию.

В нынешних условиях действие закона "убывающей силы" проявляется в противоречивых условиях. С одной стороны, вдет быстрое наращивание военно-экономической мощи развитых государств, с другой - увеличивается уязвимость тыла и коммуникаций, скачкообразно возрастают потери и материальные издержки в операциях. Объективно в перспективе складываются предпосылки к резкому сокращению продолжительности военных действий. Следовательно, ошибочно рассчитывать на то, что ухе в ходе войны удастся развернуть военную экономику, наверстать упущенное в мирное время, накопить необходимые стратегические ресурсы для ведения напряженных операций. Заботиться об этом надо заблаговременно.

Говоря о способах военных действий, важно обратить внимание на ярко выраженную тенденцию увеличения их пространственного размаха. В отличие от прошлого войска будут действовать в условиях "расширенного поля сражения", часто при отсутствии непосредственного соприкосновения с противником и наличия ярко выраженного фронта и тыла.

"Дистанционный" характер противоборства предполагает нанесение ударов издалека, стремление нанести поражение противнику еще до вступления в непосредственное соприкосновение с ним. Это означает, что успех в таком противоборстве при прочих равных условиях одержит та сторона, которая будет обладать возможностями для ведения глубокой разведки, иметь преимущества в дальнобойных средствах поражения и эффективных средствах управления в динамичной, быстрой и резко меняющейся обстановке.

Рассматривая характер современной крупномасштабной войны, хотелось бы высказать ту мысль, что в последние годы совершенно необоснованно ослаблено внимание к подготовке Вооруженных Сил к действиям в условиях применения ядерного оружия. Тезис при этом выдвигается вроде бы бесспорный - ядерная война - это катастрофа для человечества. Не нам опровергать это утверждение. И все же, несмотря на устрашающие последствия такой войны, надо учитывать, что она может возникнуть непреднамеренно, вопреки воле воюющих государств, например, спровоцирована третьей стороной. Следовательно, несмотря ни на что, к такой войне надо готовиться.

Кроме того, нельзя не считаться с возможностью возникновения "пассивной" формы ядерной войны. Так, сложнейшая радиационная обстановка на всем театре военных действий может возникнуть в результате разрушения АЭС обычными средствами поражения. Известно, что в Западном стратегическом районе насчитывается в настоящее время 100 АЭС с более чем 200 энергоблоками. Чернобыль показал, к каким последствиям может привести взрыв даже одного энергоблока.

Таким образом, ядерная опасность существует, тем более, что это оружие все более совершенствуется и "расползается" по странам третьего мира. Не снята окончательно с повестки дня и опасность применения химического оружия.

В заключение вернемся к содержанию российской военной доктрины. В нынешнем виде она не соответствует своему назначению, более того, ее положения наносят ущерб национальной безопасности государства. Неправомерно, например, в качестве главной военной опасности рассматривать источник внутренних военных угроз и ориентировать Вооруженные Силы на их разрешение. Страна и армия должны готовиться прежде всего к крупномасштабной войне, отражению внешней агрессии. К разработке военной доктрины надо относиться архисерьезно, ведь это "святая святых" оборонной системы государства, документ особой государственной значимости. Она на долгие годы определяет военную идеологию страны. Ошибается тактика - терпят поражение полки и дивизии, неверные ориентиры в стратегии тяжелым грузом ложатся на плечи всей армии, несостоятельная, наспех принятая военная доктрина может поставить под удар целое государство. Яркий пример тому пассивно-оборонительная доктрина Франции накануне второй мировой войны, когда ее вооруженные силы, не уступая вермахту по своим потенциальным боевым возможностям, были наголову разгромлены им за 40 дней с минимальными потерями для гитлеровцев. Так что повторим еще и еще раз - трагические уроки человечества забывать нельзя, история умеет мстить за это жестоко.