Напротив, в русской и советской историографии в свое время подчеркивалось прогрессивное значение присоединения Средней Азии к России, говорилось о громадной роли «великого русского народа» в формировании революционного сознания народа Узбекистана, о «добровольном вхождении» народов Средней Азии в состав России и т.д.

Чем же являлось вхождение Средней Азии в состав России — шагом назад или движением вперед?
 
ПРИСОЕДИНЕНИЕ
СРЕДНЕЙ АЗИИ
к РОССИИ
 
С.Брежнева,
кандидат исторических наук, доцент
 
Безусловно, продвижение Российской Империи в Среднюю Азию было явлением колониальным. Но в отличие от западных метрополий, большей частью не имевших отношений с колониями до их завоевания, между Средней Азией и Россией существовали исторически давние связи.
Во-первых, будучи сопредельными с Россией, среднеазиатские феодальные государства (Бухарское, Кокандское и Хивинское ханства) еще в допетровское время имели с ней довольно оживленные торговые связи. Как свидетельствуют исторические материалы, в XVI в. существовал обмен торгово-дипломатическими посольствами между Средней Азией и Московским государством.
Во-вторых, не прекращавшиеся междоусобные войны между среднеазиатскими ханствами и неустойчивость внутри самих ханств вынуждали феодальных правителей искать помощь со стороны, а самой близкой и сильной стороной была Россия.
Так, зная о благах покровительства России по отношению к казахским родам, правители Ташкента еще в 1734 г. отправили своих послов к русскому представителю в Казахстане для выяснения условий присоединения Казахстана к России. Но дальше вопроса о развитии торговли с Россией и Казахстаном дело тогда не продвинулось.
В 1792 г. ташкентский правитель Юнус-Ходжа в письме императрице Екатерине II, сообщив о союзе, заключенном им с рядом казахских племен, просил ее направить русских купцов в Ташкент, а также специалистов горного дела для разработки рудных месторождений. Вскоре наладился широкий обмен товарами между Ташкентом и русскими городами.
Последовательную политику сближения с Россией проводили, несмотря на частую сменяемость, эмиры Бухары. Это диктовалось выгодностью торговых отношений с Россией как для Бухарского эмирата, так и для других ханств.
В 1812 г. кокандский хан Умар направил посольство в Петербург, а в 1913 г. в Коканд прибывает русский посол Ф.Назаров. Отношения России с Хивинским ханством складывались медленней и трудней, чем с Бухарским эмиратом, но царское правительство настойчиво добивалось своего, препятствуя планам колонизации среднеазиатских ханств, прежде всего Хивинского и Бухарского, Британской империей.
После поражения англичан в войне с Афганистаном (1838—1842 гг.), в которой на стороне афганцев участвовало и население узбекских княжеств левобережья Аму-Дарьи, царское правительство, наученное неудачным военным походом Перов-ского (Оренбургский военный губернатор) на Хиву в 1839—1840 гг., используя торгово-экономические, дипломатические и военные меры, стало активно укреплять свои позиции в Средней Азии. После отмены крепостного права в 1861 г. в России усилилось развитие капиталистического хозяйства. Это побудило правящие круги вплотную заняться поиском путей утверждения российского капитала в Средней Азии — обширном рынке сбыта продукции промышленности и крупной базе сырья для нее.
Во второй половине XIX в. социально-политическое положение в среднеазиатских ханствах существенно изменилось, но и стремление к сближению с Россией оставалось заметным. Да и царизм путем целого ряда военно-политических мер к этому времени сумел создать в Средней Азии несравненно более прочные позиции, чем Великобритания вместе с Османской империей.
Однако это вовсе не означает, что завоевание Средней Азии Россией не встречало сопротивления. Нет, сопротивление было, но оно было организовано феодально-клерикальными верхами края, усматривавшими в присоединении к России опасность для своего «безраздельного» господства — экономического, социального и духовного. В связи с этим следует отметить, что сопротивление завоевательной политике царизма здесь не имело подлинно народного характера.
Самое главное состоит в том, что Средняя Азия стала Средней Азией только после русского завоевания. То есть в культурном, политическом и геостратегическом отношении регион обрел самостоятельность и определенность. Это положение за-крепилось в связи с продвижением англичан с юга и разделом этого пространства по реке Аму-Дарье между двумя империями — Российской и Британской. Средняя Азия таким образом перестала быть мостом между Востоком и Западом, а сделалась водоразделом.
Другим, не менее важным последствием было изменение экономической и культурно-исторической ориентации региона с Юга на Север.
Продвижение Российской Империи в Среднюю Азию не встречало, как правило, сильного сопротивления. Это подтверждается воспоминаниями и дневниками участников военных походов Н.Гродекова, Е.Желябужского, А.Маслова, А.Куропаткина, М.Терентьева и др. По мнению авторов мемуаров, продвижение в ханстве в 60-е годы было вызвано необходимостью защиты подвластных России кочевников-киргизов от грабительских набегов кокандцев.
Можно сказать, что речь шла о своего рода негласном компромиссе. Этому есть серьезное объяснение. Дело в том, что к тому времени регион находился в глубоком кризисе. В связи с открытием новых путей в Индию и колонизацией ее англичанами, «шелковый путь» потерял былое значение, прежние торговые связи распались, и экономика все больше приходила в упадок. За этим, естественно, следовала и политическая нестабильность. Оттого-то восточные правители и согла- шались на компромисс с Россией и, поступаясь частью своих прав, выигрывали в стабильности под эгидой русского царя. С этой задачей российская имперская власть вполне справлялась, причем вела себя весьма продуманно, не вмешиваясь в уклад местной жизни по мелочам и предоставляя значительный суверенитет местной элите.
Работы русских путешественников, ученых, различного рода чиновников царского правительства знакомят с политико-административным устройством, экономическим и политическим состоянием Средней Азии в целом и ее отдельных райнов, в частности.
Первой попыткой научной разработки проблемы присоединения Средней Азии к России явилась работа Семенова А.А. «Очерки из истории присоединения вольной Туркмении (1881—1885 гг.)».
Более детальная работа по изучению Средней Азии вообще и, в частности, вопроса о присоединении Средней Азии к России была проделана представителями русской востоковедческой исторической школы. К числу общих концептуальных воззрений, которые отразились в русской дореволюционной историографии Средней Азии периода присоединения ее к России, следует отнести подчеркивание застойности восточных обществ под воздействием религии и деспотической государственной власти.
В первой половие XIX в. активизируется процесс изучения истории Средней Азии. Связано это было с возрастанием торговой и политической заинтересованности России в Средней Азии, а также с общим увеличением интереса России к Востоку. Появляются также фундаментальные описания Бухарского ханства (изученного лучше Хивинского и Кокандского).
Середина XIX в. (присоединение Средней Азии к России) своего рода рубеж в изучении истории Бухары в России. Деятельность представителей русского практического востоковедения на этом этапе изучения истории Бухары в России была, главным образом, связана с конкретными задачами освоения территории и природных богатств ханства. Особенно остро в работах в конце XIX—начале XX в. обозначилась проблема существования Бухары как протектората России, где давалась негативная оценка феодально-теократического режима Бухарского эмирата, но в них давались и определенные критические замечания в адрес политики царского правительства и его властей в Туркестане.  Однако в целом эти работы были написаны с позиций политического консерватизма.
Следует выделить и работу венгерского ученого и путешестенника Арминия Вамбери, тесно связанного с английскими правящими кругами «Путешествие по Средней Азии из Тегерана через Туркменскую пустыню по восточному берегу Каспийского моря в Хиву, Бухару, Самарканд, предпринятое с научной целью, по поручению Венгерской Академии в Пеште, членом ее А.Вамбери». В 1863 г. он под видом турецкого дервиша посетил Среднюю Азию. А.Вамбери, которого трудно заподозрить в русофильстве, в частности, писал: «Русское образование и культура ловкой рукой была пересажена в Среднюю Азию, в эту крепость дикого фанатизма, алчности и тирании. Завоевание русскими Туркестана было счастьем для населения этой страны. В этом должна сознаться даже Англия».
Особое место в изучении истории Средней Азии периода ее присоединения к России занимают труды национальных историков. Они в основном касаются истории Бухарского эмирата как самого развитого государственного образования на территории Средней Азии.
К таким работам относятся «История» Мухаммада Шарифа садр Зийа, «Изложение примеров в обстоятельствах жизни автора» Хамида ибн Бака ходжа, «Трактат» Ахмада Дониша и др.
В них содержатся ценные сведения по социально-политической и экономической истории Бухарского ханства второй половины XIX в. Следует также отметить работу ташкентского историка Мухаммада Салиха «Новая история Ташкента» в переложении Я.Гулямова. Основной упор в ней делается на описание военных действий. Книга отражает точку зрения тех, кто противился присоединению Средней Азии к России. Но были и довольно значительные круги, видевшие в присоединении к России избавление от угрозы английского порабощения и истребительных междоусобиц.
Работа Ахмада Дониша «Путешествие из Бухары в Петербург» отражает монархические воззрения автора, стоявшего на позиции заимствования всего положительного у России для укрепления эмирата.
Среди сочинений по истории Бухарского ханства второй половины XIX в., рассматривающих завоевания его царской Россией, полнотой фактического материала и оригинальностью освещения вопроса, выделяется труд на таджикском языке бухарского историографа второй половины XIX в. Мирзы Абдализима Сами «История мангытских государей». Это издание — не только свидетельство современника, но и непосредственного участника многих, описываемых им, событий. Сами много лет служил при бухарских эмирах Музаффаре (1860—1885 гг.) и Абдалахаде (1885—1910 гг.) в должности мунши (личного секретаря), а во время войны с Россией находился в бухарском войске в качестве информатора — «вака-и-нигар» (буквально — записывающий события).
Особое значение имеет и то обстоятельство, что автор писал свою историю в опале, удаленный от двора эмиром Абдулахадом. Он, следовательно, не был зависим, как большинство придворных историографов феодальных ханств, не был связан необходимостью излагать события как было желательно его высоким покровителям. Наоборот, освещение событий, характеристики сановников и действий самих эмиров показывают, что рукопись, по-видимому, предназначалась для пользования в узком оппозиционно настроенном кругу. Это подтверждается существованием другой исторической хроники Сами «Тухфа-и-шахи» — «Шахский подарок», написанный им гораздо раньше первого сочинения. Оба труда описывают один и тот же исторический период, но существенно отличаются друг от друга освещением событий и оценкой действующих лиц.
Сами более обстоятельно, чем другие бухар-ские историки, описывает движение бухарского духовенства за «священную войну», называет имена руководителей, показывает их действия, сбор войска «борцов за веру» и т.д.
Завоевание Средней Азии Россией Сами не считал прогрессивным явлением, хотя в то же время он сам не раз констатирует положительные последствия этого события.
Значение этого первоисточника заключается в том, что в нем отражена внутренняя политическая и экономическая обстановка в ханстве в период завоевания Средней Азии цар-ской Россией и после превращения Бухары в вассально-зависимое от России государство. В сочинении открываются картины ничем не ограниченного произвола феодальных правителей и тяжелого положения народа. Касаясь политической обстановки в стране, Сами описывает феодальные междоусобицы в ханстве и, в связи с этим, сообщает о различных поборах с населения.
Подробно освещая ход военных действий между бухарскими и русскими войсками, Сами наглядно демонстрирует общую техническую и военную отсталость в ханстве и показывает, как бухарское феодальное войско в столкновении с таким противником, как Россия, оказалось совершенно недееспособным.
В сочинении Сами имеются сведения об отношении различных социальных слоев бухарского общества к завоеванию. Так, после падения Ташкента в Бухаре и Самарканде духовенство развернуло широкую агитацию за «священную войну» против русских войск и требовало от эмира немедленного выступления. Высшие сановники и военное командование не были единодушны и разделились на две группы (войны и мира), о чем свидетельствует описанный Сами военный совет в Ак-Тепе во время наступления царских войск на Самарканд. Глава государства, эмир Музаффар в войне с русскими вел очень нерешительную политику, его роль всюду пассивна. И наконец, в «Истории мангытских государей» Сами приводит свидетельство о том, как жители Самарканда, — не найдя защиты у эмира от гнева своего правителя Шир Али инака, — обратились с письмом к русскому командующему, в котором они сообщили ему о своем желании, чтобы он занял Самарканд.
Особое место в историографии вопроса о присоединении Средней Азии к России принадлежит советским историкам.
Авторы напоминали о недопустимости смешивания насильственного способа завоевания с результатами свершившегося акта и необходимости дифференцированного подхода к рассмотрению процесса вхождения местного населения в состав Российского государства. В то же время в этих работах акцент делается на добровольное присоединение Средней Азии к России.
После развала СССР в 1991 г. появились труды национальных историков, которые пытаются рассматривать присоединение Средней Азии к России как завоевательный поход, приведший к негативным последствиям для народов Средней Азии.
Россия не была колониальной державой в прямом смысле слова, как, например, Англия, и в отличие от последней, не стремилась к уничтожению устоев и традиций среднеазиатского общества. Русские вполне терпимо относились к национальным обычаям и традициям, уважали их. Русское господство, привнося с собой элементы просвещения, сыграло вполне определенную роль в разрушении средневекового застоя и замкнутости. Много было сделано для преодоления невежества и фанатизма, открывались национальные школы, гимназии, создавались библиотеки, молодежь из знатных семей направлялась для обучения в Петербург, принимались меры к развитию лесоводства, шелководства, рисоводства и, конечно, хлопководства, издавались законы, не противоречащие шариату, в частности, мусульманскому земельному праву. Россия внесла большой вклад в развитие ирригации в крае. В 1881 г. началось строительство Закаспийской железной дороги. В 1887 г. на Аму-Дарье было учреждено пароходство.
В Средней Азии Россия столкнулась с активно функционирующим религиозно-цивилизационным фундаментом. Среднеазиатские ханства Бухара и Хива считались протекторатами России, где, однако, не вся власть принадлежала ей. Не слишком форсируя перемены, Россия, тем не менее, способствовала развитию региона. Следует иметь в виду, что царская Россия не располагала столь длительным сроком, как Британия в своих колониях, для трансформации средневекового общества. Достойно удивления, как много за какие-то 50 лет Россия сумела сделать для развития огромной территории края и приобщения его к достижениям европейской цивилизации.
Не понимать всего этого, замалчивать подобные сведения — значит грешить против истины.
Возрастающий ныне интерес к этой проблеме, склонность немалого числа ученых, в частности, Узбекистана, оценивать политику царизма в отношении Средней Азии как откровенно завоевательную, дает основание предположить, что это объясняется обострением межнациональных отношений в стране. Удивляет нынешняя мода у историков Средней Азии писать о «колониальном грабеже», «геноциде» и прочих «грехах» русского центра по отношению к имперским провинциям. Масса сложных цивилизационных факторов приводила к кризисным ситуациям на имперских окраинах. Но столь однозначно оценивать события, связанные с присоединением края к России, нет достаточных оснований.