Изменение характера труда

Эти усложнившиеся факторы, влияющие ныне на производство, проявляют себя в нескольких направлениях. Прежде всего, в настоящее время на рубеже XXI в. высокопроизводительный труд в реальной экономике основывается на все более усложняющемся технологическом оборудовании, орудиях и средствах труда. Иными словами, на том, что принято называть высоким и продолжающим увеличиваться органическим составом основной материальной базы производительных сил современного общества.

К этому надо добавить и резкое увеличение требований также и к людям, занятым ныне в материальном производстве. Речь при этом идет не только о повышении чисто профессионального мастерства, хотя само по себе это обстоятельство исключительно важно. Например, в некоторых высокотехнологичных и наукоемких отраслях, в частности, в ядерной энергетике, большинство работающего персонала должно иметь по меньшей мере соответствующие инженерные дипломы. Теперь необходимо, оказывается, постоянно повышать и совершенствовать образовательный уровень работающих в материальном производстве, иначе они начнут отставать от жизни, терять квалификацию и приобретенный профессионализм.

Безусловно, определяющей тендецией развития производительных сил, основанной на использовании достижений научно-технического прогресса, является заметное сокращение числа занятых непосредственно в производстве материальных благ, промышленности, сельском хозяйстве. Данная тенденция настолько очевидна и неопровержима, что дала повод некоторым зарубежным исследователям утверждать, что мир, в первую очередь развитые страны, опираясь на успехи научно-технической революции, быстро идет по пути перехода к почти «безлюдному производству». При этом делаются ссылки на К.Маркса, который в «Капитале» действительно предвидел возможность «последней метаморфозы труда», когда «автоматизированная система машин окончательно вытеснит человека из экономического процесса».
Наиболее четко наблюдения и выводы по поводу подобной тревожной перспективы изложены в исследовании американского ученого Джереми Рифкина «Конец работе: сокращение рабочей силы в глобальном масштабе и начало послерыночной эры», опубликованной в 1995 г. и получившей высокую оченку ряда видных американских и других западных экономистов, включая В.Леонтьева¹.

Разумеется, американский исследователь во многом прав, но его «правота» относится прежде всего к непосредственно материальной сфере общественного производства. Однако в нынешних условиях рост производительности труда и, соответственно, увеличение производства необходимого прибавочного продукта, все в возростающей мере зависит и даже определяется опережающим развитием науки, особенно фундаменталь- ной, и образования, которые таким образом реально становятся весьма значимыми факторами развития производительных сил общества.

Как зарубежные, так и наши отечественные исследователи пока явно недооценивают значение этого существенного изменения, даже можно сказать сдвига в характере труда на нынешнем этапе развития производительных сил в мире. На деле подобный сдвиг означает, что персонал, занятый в сфере науки и образования, должен рассматриваться по крайней мере как обеспечивающий рост производительности труда в недалеком будущем. В свою очередь, необходимое для развития этих двух важнейших общественных секторов государственное финансирование нужно считать производительным капиталовложением стратегического характера, рассчитанным на щедрую отдачу не в самое ближайшее время, а в относительно более отдаленной перспективе, возможно, десятилетия спустя.

Из такого обновленного представления о труде также вытекает необходимость уточнить само понятие о производительном труде. Видимо, настало время подразделить производительный труд, как мы до сих пор понимали, на непо-средственно-производительный, которым заняты люди в материальном производстве, или реальной экономике, и совокупно-производительный. Последнее понятие относится, соответственно, к тем, кто двигает вперед науку, прежде всего фундаментальную, поскольку прикладные науки (НИОКР) входят уже в непосредственно-производительную сферу. В область совокупно-производительного труда следует включить и труд тех, кто обеспечивает массовое образование, т.е. необходимую подготовку к будущему участию в высокопроизводительном и наукоемком производстве в рамках всего народного хозяйства.
Возникает также насущная потребность в том, чтобы ввести в современную политэкономию новое понятие — социально-необходимого труда. В эту категорию, безусловно, должен войти труд врачей и медицинских работников в целом, а также труд широкого спектра работников культуры. И это понятно. Если врачи — медики призваны позаботиться о физическом здоровье современного общества, то работники культуры должны обеспечивать духовно-нравственное его совершенствование.

Видимо, к этой же категории нужно отнести и работу управленцев, прежде всего государственного звена на всех уровнях. Исторический опыт показывает, что именно от управления во многом зависит то, как пойдет развитие современного общества. Безусловно, научно-технический прогресс также предъявляет ныне повышенные требования к качеству управленческого (организаторского) труда, его эффективности, которая в принципе должна оцениваться по конечным результатам, хотя они могут проявиться нескоро, иногда спустя десятилетия. Отсюда понятно, как велика ответственность управленцев, особенно высшего звена, так как за ошибки нынешних политиков придется расплачиваться будущим поколениям.

Возвращаясь к вопросу о возрастающей роли науки, следует отметить, что еще некоторое время тому назад получил признание факт превращения ее в непосредственно производительную силу. Однако до сих пор это скорее лишь простая констатация реальности, так как не было сделано соответствующих выводов в плане необходимой социально-экономической оценки значимости труда работников науки и образования и разработки конкретных параметров, в том числе математических, выражения его эффективности.

Весьма примечательной особенностью развития мирового сообщества в последние десятилетия было то, что в период «холодной войны» вложения в науку во многом были тесно связаны с гонкой вооружений. С прекращением «холодной войны» и в связи с последовавшим за этим некоторым спадом в гонке вооружений ассигнования на науку заметно сократились повсеместно под предлогом борьбы с бюджетным дефицитом, но особенно резко, поистине в драматических масштабах это имело место в России.

Однако такая искусственная привязка развития науки к процессу совершенствования вооружений, средств уничтожения, в конечном итоге вредит как самой науке, так и обществу, приводя к чрезмерным затратам на гонку вооружений.

В действительности, затраты на фундаментальную науку и образование могут считаться «дефицитом», якобы порождающим инфляцию, весьма условно, т.е. исключительно с точки зрения текущих расходов, с позиций чисто конъюнктурного бухгалтерского учета. Но ведь еще в тридцатые годы нашего столетия Джон Мэйнард Кейнс предложил концепцию «дефицитного» финансирования экономики в интересах роста материального производства и поддержания высокого уровня занятости. Реализация кейнсианской модели развития экономики в различных ее модификациях на практике позволила развитым странам Запада после второй мировой войны значительно продвинуться в повышении уровня производительных сил, обеспечивая при этом рост материального достатка для основной массы населения.

К некоторым издержкам кейнсианства можно отнести однако ту самую гонку вооружений, которая, способствуя в значительной степени развитию науки, одновременно в максимальной мере усугубила проблему дефицита государственных бюджетов и в результате привела к отходу от кейнсианства в странах Запада, по крайней мере в идейно-теоретическом плане, в пользу монетаристских концепций в 80-е годы.

Отдавая должное Кейнсу и его последователям, в наши дни приходится констатировать недостаточность в нынешних условиях теоретических разработок кейнсианской школы, особенно в условиях когда пришедший ей на смену монетаризм уже доказал, что реализация его догматов ведет экономику, прежде всего материальное производство, в тупик.

Возникает актуальная потребность в разработке новых экономических концепций и направлений, более соответствующих тому следующему этапу развития, в который человечеству еще предстоит вступить в ближайшее время, поскольку стало ясно, что продолжать придерживаться прежнего — биосферного способа развития, т.е. экстенсивного потребления природных ресурсов планеты, значит направить род людской к вселенской катастрофе.

Речь поэтому по-существу идет о выработке новой политической экономии — политэкономии ноосферы, поскольку ноосферное развитие, определяющее развитие сферы человеческого разума, по всем признакам станет главным фактором и двигателем прогресса в предстоящем XXI в.

Если попытаться несколько, хотя в самых общих чертах, конкретизировать представление о новой политэкономии, то можно назвать по крайней мере три ее главных составляющих: обновленное понятие о труде (о чем схематично сказано выше), новое представление о роли природы как базисном факторе создания общественного богатства, из которого вытекает закономерная и необходимая установка на оптимизацию потребления (формирование эффективной культуры потребления) и выработка бережного, подлинно экономичного подхода к эксплуатации ресурсов планеты Земля, что позволит более действенно решать современные экологические проблемы.

Четвертым компонентом, отчасти имеющим философский характер, могла бы стать выработка более четкого понимания того, что практическая и трудовая деятельность человека стала не только общепланетарной по своим масштабам, но и все более приобретает космические измерения. И эта тенденция, несомненно, получит дальнейшее развитие в предстоящем столетии.

Говоря о выработке новой ноосферной политэкономии, имеется в виду не только выдвижение нового и уточнение имеющегося ныне понятийного аппарата в экономической науке, но и подготовка математических моделей, дополняющих новые экономические категории. Именно разумная математизация новых подходов к экономике позволила бы новой ноосферной политэкономии обрести по-настоящему объективный и научный характер.

Необходимо также сказать о еще одном важном последствии происходящей на наших глазах метаморфозы труда, обусловленной научно-техническим прогрессом. И это следствие можно было бы рассматривать как своеобразный парадокс НТП. Речь идет о появлении новых широких возможностей для возрождения ремесла на новой основе и в изменившихся условиях, т.е. высококвалифицированного, ручного по преимуществу труда, и при этом в широких масштабах и на очень солидной экономической базе.

Парадокс здесь действительно в том, что в свое время процесс индустриализации в большинстве стран привел к практическому вытеснению и во многом исчезновению ремесла, кустарных промыслов, которые если кое-где и сохранились, то в основном в маргинальных ситуациях. Ныне, процесс НТП, делающий широкомасштабное промышленное производство все более «безлюдным», а точнее говоря малолюдным, приводит к появлению реальной потребности в большой массе умелых рук, подлинных мастеров своего дела, «левшей» новой постиндустриальной эры.

В действительности, в данном случае наблюдается проявление диалектики современного технического прогресса. Создав условия для производства большой массы различного продукта для удовлетворения различных потребностей человека  и общества, НТП вместе с тем в определенной мере уменьшил потребительские качества многих промышленных товаров. Это касается в первую очередь многих предметов потребления и питания. Можно привести отдельные характерные и конкретные примеры на этот счет.

В последние годы заметно упал спрос со стороны большинства потребителей на одежду и обувь из синтетических материалов при сохранении спроса на ширпотреб из натуральных тканей и кожи. Аналогичным образом усилилось недоверие потребителей ко многим продуктам питания, произведенным с помощью химических удобрений и гербицидов (продукты растениеводства) и биохимических добавок (мясопродукты). В этом во многом заключается суть наблюдаемого теперь «кризиса» общества массового потребления.

Помимо данного весомого фактора все более актуальная потребность «оптимизации» потребления объективно ведет к общественной необходимости, чтобы в той экономике, которая ориентирована непосредственно на потребление, действовать по известному принципу «лучше меньше, да лучше».

Таким образом, одно из важных экономических последствий современного НТП проявляется в том, что потребительная стоимость товара, которую Маркс в «Капитале» считал понятием, относящимся скорее к области товароведения, становится по-настоящему категорией политической экономии, одним из важных условий высокой конкурентоспособности производства.

Совокупность этих обстоятельств закономерно готовит почву для все большей индивидуализации общественного труда, рассчитанного на производство предметов народного потребления, иными словами, труда ремесленного, который будет преимущественно живым ручным трудом, основанным на высоком личном мастерстве каждого работника.

Пока мы говорили о новой роли ремесленного по форме труда в области производства средств потребления. Но в немалой степени эта новая роль ремесла может распространиться и на сферу производства средств производства. Конкретно здесь можно иметь в виду создание нового уникального оборудования и приборов, скажем, для некоторых перспективных направлений научных исследований, в частности, прежде всего космических. Здесь без высококвалифицированного индивидуального труда совершенно не обойтись. Хотя, в принципе, так обстояло дело и в недавнем прошлом.

Иными словами, просматриваются по крайней мере две главные будущие ипостаси возрожденного ремесла, сфера производства значительной части потребительских товаров и область создания уникального оборудования, в первую очередь для новых научных исследований и экспериментов.

Выше уже говорилось, что ремесленный труд способен обеспечить создание массы товаров со значительно более высокой потребительской стоимостью по сравнению с трудом промышленным. Это, разумеется, подразумевает несколько более высокую рыночную стоимость каждого отдельно взятого изделия ремесленного производства в сопоставлении с промышленным товаром.

Однако относительно высокая себестоимость предметов ремесленного производства более чем компенсируется целым рядом следующих экономических факторов. Стоимость одного рабочего места в ремесленном производстве неизмеримо меньше, чем в промышленности, с точки зрения капитальных расходов на оборудование и сооружения, а также энергозатрат, не говоря уже о том, что последнее при этом куда более экологически чистое, чем распространенные ныне промышленные предприятия.

Наконец, важно не упускать из виду и то обстоятельство, что ремесленное производство в будущем способно создать большое число новых рабочих мест, т.е. занять многих из тех, кто может потерять работу в промышленности и других сферах в результате дальнейшего углубления процесса НТП по пути автоматизации и роботизации и превращения производства во все более «безлюдное».

Можно однако представить себе возможность того, что в будущем может произойти некоторое перераспределение ролей в общественном производстве между промышленностью и ремеслом. Если первое скорее всего сконцентрируется на производстве основной массы продукции в значительной мере в виде различных полуфабрикатов и заготовок — тканей, кож и тому подобных материалов в области потребительских товаров, так и узлов и деталей, скажем, в машиностроении, то ремесло сможет сосредоточиться на изготовлении конечных или готовых изделий как в сфере потребления, так и производства новой техники, оборудования и приборов на основе тщательного учета возникающего индивидуального или малосерийного спроса.

В условиях, когда в современном обществе под воздействием процесса НТП, под аккомпанемент всех нынешних спекулятивных рассуждений о «рыночной экономике» и «свободе международной торговли», в реальной жизни заметно растет концентрация производства и финансовых средств, увеличивается доля социальных секторов в жизни общества и соответственно усиливается роль государства в регулирвании всех этих общетвенных процессов. Вот почему некоторые исследователи на Западе полагают, что современное «постиндустриальное общество» должно, естественно, стать и «пострыночным».

Примечательно, что именно возрождение ремесла позволило бы наиболее эффективным образом сохранить ряд действенных рыночных механизмов, используя их во благо всего общества. При этом развитие современного ремесла не потребовало бы очень крупных капиталовложений, поскольку оно, как показывает практика, основано на высокоэффективном труде при низком органическом составе и способно вскоре после старта само себя финансировать, значительно расширяя при этом налогооблагаемую базу.

Наиболее заметные вложения, видимо, потребовались бы в программу подготовки и в некоторых случаях переподготовки квалифицированных ремесленников, для создания широкой сети специализированных «ремесленных училищ» (известно, что сеть профессионально-технических школ под таким же названием была создана в нашей стране еще в 1940 г.), в которых обучение могло бы начинаться с довольно юного возраста. Разумеется, подобная программа должна быть государственной, при самой широкой поддержке и сотрудничестве со стороны общественных структур, включая, разумеется, организации самих ремесленников, и рассчитанной на длительную перспективу.

¹   «Обозреватель — Observer», № 3—4, 1997.