Путин — это и есть единственно реальная оппозиция.

Л.Владимиров

Страна, в которой нет политической оппозиции, обречена на загнивание. Эту банальную истину мы успели постичь не на чужих ошибках, а, увы, на примерах собственной, в том числе — и новейшей, и самоновейшей истории. Но все же в сегодняшней России, несмотря на многоцветье партий и движений, на многофамильный список разнообразных вождей, глав, лидеров и председателей, — в сегодняшней России оппозиции нет. И хотя, на первый взгляд, отсутствием таковой нашу исполнительную власть в последние годы Бог не обидел, — нет в таком утверждении ни каламбура, ни парадокса. Потому что оппозиция в политическом смысле слова — не значит конфронтация. Это значит — альтернатива. Или, проще говоря, — выбор.

Если исполнительная власть мало-мальски серьезную критику встречает в штыки (точнее, на современном языке — в танковые залпы) — народ лишают выбора. Но если на каждое более или менее конструктивное намерение исполнительной власти ее политические оппоненты отвечают свистом и улюлюканьем — народу опять-таки выбирать не из чего.

Жить в условиях существования цивилизованной оппозиции — трудная наука. Человечеству она дается тяжко и отнюдь не навсегда: ни одна страна, даже самая демократическая, не застрахована от соблазнов диктатуры или рецидивов анархии. Что поделаешь: людям хочется счастья, они стремятся к нему кратчайшим путем, и время от времени в каждой стране рождаются поводыри, которым кажется, что диктатура — проще и легче, или напротив: что безбрежный либерализм — и есть искомое царство благоденствия.

Единственно надежное средство против всяческих утопий — мощное, хорошо структурированное, организационно оформленное и, стало быть, дееспособное общественное мнение. В сегодняшней России, несмотря на заученные декларации о дарованной нам свободе слова, такое общественное мнение вызреть не успело, сформироваться не смогло. Будь иначе, разве оставались бы на виду, причем — без малейшей краски стыда, проворовавшиеся (точнее, обворовавшие нас) олигархи? Будь иначе — разве могли бы раз от разу предлагать себя в «избранники народа» обанкротившиеся политики?

Нет, нашему общественному мнению еще только предстоит обретать свой голос и влияние. Но чтобы это произошло, требуется одно — формирование реальной и авторитетной оппозиции.

Послушать наших политиков и телеведущих — какой только оппозиции у нас нет: правая и левая, агрессивная и конструктивная, думская и региональная... Несть ей числа! Но приглядимся. Можно ли считать оппозицией людей, годами дебатирующих в парламенте законы, без которых беспомощно бьется в бюрократических тенетах отечественная экономика? Можно ли принимать всерьез политиков, на словах сострадающих нестерпимым бедам людей (нестерпимым в буквальном смысле — достаточно осознать статистику преступлений и самоубийств!), которые используют эти беды и лишения лишь как материал для собственных митинговых лозунгов? Или соглашаться с тем, что оппозиция — это бесконечное, независимо от смены премьеров и времен года, краснобайство на тему о том, что, дескать, «у правительства нет внятной экономической программы», что, мол, «мы войдем в правительство только командой»? Краснобайство, напомним, за казенный счет, основанное лишь на печально известной мистерии «пятисот дней» да на теряемой с возрастом импозантности ее глашатая... А может, как нам предлагают, признать оппозицией тех, кто, не наигравшись, похоже, в детстве, забавляется бойкотами в Государственной Думе, мороча избирателей тем, что якобы их потешки — это особая форма парламентской борьбы? Будто и невдомек им, что времени на забавы у России остается все меньше. Будто бы не они еще пару месяцев назад стращали тем, что лимит народного доверия власти исчерпан. Будто бы не видели и не слышали, как еще совсем недавно особо «продвинутые» политологи за рубежом с ликующе-скорбными ликами пели заупокойную России как великой стране.

Сегодня эти голоса что-то попритихли. Наши записные оппозиционеры на разные лады твердили, что нас ждут безальтернативные президентские выборы. В смысле: нехорошо, что у и.о. президента слишком высокий рейтинг — так, глядишь, выборы превратятся в референдум, а там и до диктатуры недалеко...

Логика таких «страшилок» выстраивается без особых мудрствований. Высокий рейтинг? Это лишь благодаря Чеченской кампании. (Что в таком случае должна делать оппозиция? Правильно: требовать ее прекращения. Поскольку «там гибнут наши мальчики». А то, что «там» годами терпели безнаказанное насилие наши девочки и матери, что в грязных зинданах томились и доселе томятся сотни обращенных в рабство соотечественников, что «наши мальчики» — не кисейные барышни, а единственные наши защитники от распоясавшихся бандитов, — это все не в счет!) Принял эстафету власти от непопулярного президента? Значит, будет продолжать его «антинародный» курс. (Чего, стало быть, ждать от радикального крыла оппозиции? Естественно, приговора «без суда и следствия». А то, что и.о. президента заявил о приверженности патриотизму, державности, государственничеству, социальной солидарности — так это, мол, от лукавого, тактические декларации. И ни малейших попыток всерьез разобраться, понять: а вдруг перед нами действительно ответственный политик, для которого главное — не суетливая демонстрация народолюбия, но вполне прагматичный курс на выход из исторического тупика с учетом конкретных и беспощадных обстоятельств?)

Да, сегодня у разных ветвей нашей пресловутой оппозиции по отношению к и.о. президента всякое лыко в строку: и его прошлое («ах, он из спецслужб — не мечтает ли стать диктатором?»), и поддержка конкретного общественного движения («ах, хочет создать послушный парламент!»), и прочая, и прочая... «Вопросов остается много» — предупреждающе намекают искушенные в интригах политологи (позабыв житейскую мудрость насчет одного дурака, который может задать столько вопросов, на которые сто умников не смогут ответить). И вот уже нарождается гул привычного для нас политического кликушества, и уже не в парламенте, а на президентских выборах готовится «искусственный офсайд», чтобы наглядно инсценировать их безальтернативность...

А между тем очевидно, что «безальтернативные выборы» — не более чем миф обреченных. Если есть что реально противопоставить лидеру предстоящего голосования — как говорится, карты в руки. Но не слыхать что-то... И дело вовсе не в том, на Путина или против него работают успехи или возможные еще осложнения в деле чеченского умиротворения. Позволю себе утверждать, что народ увидел в Путине реальную альтернативу прозябанию, охватившему Отечество, которым мы еще недавно имели право гордиться. Тому безвластию, которое сделало всех нас бессильными перед своими и заезжими корыстолюбцами. Тому чванливому словоблудию, в котором почти утонули надежды на целесообразность и успешный исход реформ. Владимир Путин — единственный, кто, не набирая очки на заушательской критике предшественника, тем не менее внятно говорит о самых серьезных язвах последнего десятилетия. Он единственный, кто, понимая всю справедливость предъявляемых власти обвинений, сознает и то, что сегодняшние российские реалии не перепрыгнешь и не обойдешь — их можно только преодолеть.

Люди сегодня верят, что ответственность, о которой говорит Путин, — не игра в выборы (имеющий уши да слышит: слова «гонка», «ставка», «победа», «выигрыш» — не из его лексикона), а судьба России. И любой его оппонент на выборах, если хотел успеха, обязан был думать о том же — помня, однако, что наработанными «технологиями» вряд ли удастся одурачить настрадавшийся «электорат», если, конечно, не прибегать к откровенно шулерским манипуляциям с бюллетенями.

Это правда, что мы уже немало натерпелись в своей истории от аллилуйщиков «при власти». Но это никак не значит, что самая «патриотичная» задача — совать власти палки в колеса. Те, кто объявляет себя оппозицией, уже укоряют Путина то за «нерыночные» заявления, то за «непопулярные» решения. Но разве не естественнее увидеть в этом нормальную осторожность человека, перед которым — дорога по минному полю проблем? Стоять нельзя — ибо сказано: дорогу осилит идущий. Но двигаться опрометью — значит, погибнуть самому и сгубить людей, тебе поверивших.