ВЫБОРЫ-2000: на пути к новой политической реальности

В.Павленко, кандидат политических наук,
директор Центра прикладных социально-политических и экономических исследований «Спектр»

Президентские выборы подвели черту под сложной и смутной эпохой политического «безвременья», начало которой было положено отставкой В.Черномырдина, августовским дефолтом и последующими схватками за раздел ельцинского наследия. Хочется верить, что с избранием В.Путина наиболее острый период борьбы за власть в России завершен. Что страна минула опасный период, чреватый новым всплеском конфронтации, дезинтеграционных и центробежных настроений. Что ее будущее стало более надежным и предсказуемым. Так это или нет — покажет время. Пока же ограничимся решением менее масштабной, локальной задачи — попытаемся подвести первые итоги состоявшегося голосования, наметить контуры перспектив, которые открываются перед Россией в связи с завершающимся периодом политической нестабильности.

«Судьбоносный» выбор:результаты и перспективы

Голосование 26 марта в целом подтвердило мнение большинства специалистов: исход выборов был практически предопределен состоявшейся в канун Нового года передачей власти от Б.Ельцина к В.Путину. Время отставки первого президента было рассчитано поистине с астрономической точностью — сразу после триумфального для исполнительной власти завершения думской кампании, на пике новогодней политической «спячки». В результате у нового главы государства уже на старте досрочной избирательной кампании практически не осталось соперников. В оставшиеся три месяца Кремлю без видимых усилий удавалось удерживать политическую инициативу, не только не совершая при этом видимых ошибок, но и обеспечивая приемлемый уровень лояльности всех тех, кто сохранял собственную электоральную нишу и хоть какой-нибудь рейтинг. (Понятно, что речь идет прежде всего о лидерах проигравшего, но сохранившего немалый потенциал блока «Отечество — Вся Россия» — Е.Примакове и Ю.Лужкове.)

Правильной оказалась и стратегия президентской кампании. Главным спарринг-партнером был избран заведомо «непроходной» Г.Зюганов, пределом мечтаний которого был выход вместе с фаворитом во второй тур.

Важнейшим итогом выборов оказалась победа В.Путина именно в первом туре. Как и предполагалось, она существенно усиливает позиции нового президента по отношению к региональным элитам, снижает актуальность компромиссов с различными олигархическими группировками, а также предоставляет дополнительные козыри при строительстве взаимоотношений исполнительной власти с депутатским корпусом и отраслевыми лоббистами. Ограничение количества «центров политического влияния» в свою очередь благотворно скажется на консолидации и обновлении политической элиты, начало которой было положено декабрьскими парламентскими выборами.

С утверждением у власти В.Путина продолжатся преобразования в политической и институциональной сферах. Так, неизбежным представляется дальнейшее усиление государственных институтов и, прежде всего, исполнительной вертикали. Расширятся прерогативы президентской администрации. На этом фоне окончательно изживут себя разговоры о перераспределении властных полномочий от президента к правительству, которое, в свою очередь, скорее всего, превратится в технический орган по проведению в жизнь стратегического курса, целиком и полностью вырабатываемого в Кремле.

Еще меньше надежд на расширение полномочий у Государственной Думы — жирный крест, в частности, можно ставить на широко тиражировавшихся еще недавно планах фактического перехода к парламентской или «полупарламентской» модели государственного устройства. Побочным эффектом этого станет серьезное изменение конфигурации партийного спектра и статуса партий.

Одной из наиболее сложных проблем представляется выработка нового стратегического курса развития страны. С одной стороны, итоги голосования вроде бы развязывают новому главе государства руки, предоставляя карт-бланш на любые преобразования. С другой — данная ситуация не так проста и однозначна и, кроме того, обставлена определенными условностями и противоречиями. Так, совершенно очевидно, например, что положение, в котором страна оказалась к завершению ельцинского правления, требует опережающего развития (или прорыва), предполагающего применение принципиально новых политических и управленческих технологий. Именно на это, кстати, рассчитывают и избиратели, голосовавшие за В.Путина не как за «преемника», а как за свое-образного «анти-Ельцина» — фигуру, наделенную набором крайне необходимых качеств, которые у прежнего главы государства были в явном дефиците.

Говоря о том, насколько мало исторического времени отведено России для такого прорыва, а также о необходимых для его осуществления темпах роста экономики, В.Путин демонстрирует понимание этой проблемы. (Утверждают, что правильная постановка задачи — половина ее решения.) Но определенные осложнения имеются с самой стратегией. Идеи Центра стратегических разработок под руководством Г.Грефа признаны «слишком либеральными», а более подходящая тема усиления государственного регулирования на сегодняшний день, к сожалению, прочно монополизирована академической наукой, порой весьма далекой от реалий современной российской действительности.

У нового президента, однако, есть и другой вариант действий, который, без сомнения, ему будут усиленно навязывать нынешние «олигархи» — постепенная, многолетняя эволюция, в основе которой — сохранение выгодного нынешней верхушке «правящего класса» статускво. Искушение пойти по этому пути также имеется, ибо тем самым сохраняется незыблемость порядков ельцинской эпохи. В результате существенно укрепляются позиции различных финансово-политических группировок, между ними продолжается вялотекущая борьба, президент превращается в своеобразного «держателя» и гаранта новоявленной системы сдержек и противовесов, а страна, постепенно стагнируя, плывет по течению — куда «кривая» вывезет.

Как показывает исторический опыт режимов Л.Брежнева, М.Горбачева, а также «позднего» Б.Ельцина, такая схема предполагает не опережающий, а догоняющий или даже копирующий тип развития и может применяться как в относительно «спокойную», так и в кризисную эпоху. (В первом случае годами и десятилетиями не меняется ничего, а назревающие проблемы загоняются вглубь и усиленно замалчиваются, а во втором — кризисные процессы пускаются на самотек и нарастают скачкообразно, но последствия их всякий раз объявляются «заранее продуманными» и «единственно верными».) Политически ей ближе более или менее жесткий вариант бонапартистского режима или так называемой «управляемой демократии», при которой сохраняется большинство внешних проявлений демократизма, но реальное управление осуществляется бюрократическими методами, с широким использованием пресловутого «административного ресурса».днако такая стагнация рано или поздно приводит к кризисной ситуации такого масштаба, разрешение которой выходит за рамки возможностей правящего режима и осуществляется предельно разрушительными революционными средствами.

Какой вариант выберет В.Путин? Хотелось бы надеяться, что первый. (Ибо второй чреват постепенным загниванием власти и общества с последующим срывом в новые масштабные потрясения.) Но если так, перед ним неизбежно встанет проблема консолидации власти и обновления политической элиты. Технология их тем временем, как известно, особым разнообразием не отличается — вначале расстановка собственных кадров в низшем и среднем управленческих звеньях, восстановление исполнительной вертикали и подчинение региональных элит и только после этого — решительное обновление верхушки «правящего класса». Издержки этого процесса для «олигархов» и их интересов очевидны, а значит, действия подобного масштаба столкнутся с мощным сопротивлением и потребуют серьезной предварительной подготовки, включая усиление Генеральной прокуратуры и других правоохранительных структур. Именно поэтому завышенные ожидания от первых месяцев правления нового президента представляются не вполне оправданными — и сторонникам, и оппонентам В.Путина придется запастись определенным терпением.

Определенной коррекции несомненно подвергнется внешняя политика. Недавние заявления сохраняющего свое влияние министра иностранных дел И.Иванова позволяют надеяться, что Россия наконец-то дифференцирует свою политику на западном направлении, приведя ее в соответствие с объективными и крайне выгодными для России реалиями — сохраняющимися противоречиями между Европой и США. К этому побуждает и неопределенность заокеанской предвыборной ситуации, что потребует определенного дистанцирования от нынешних вашингтонских властей — не навредить бы в случае прихода к власти республиканской администрации во главе с Дж.Бушем-младшим.

Однако активизация европейского направления российской политики также должна осуществляться весьма осторожно — с учетом возможных последствий для взаимоотношений с Востоком, а также через призму неизбежного в будущем возвращения к власти в ведущих западноевропейских государствах консервативных и неоконсервативных сил.

Усиление внешнеполитической активности при новом президенте повидимому будет органично дополнено соответствующим уровнем политики в области национальной безопасности — как внешней, так и внутренней. Это предполагает не только окончательный разгром чеченского вооруженного сепаратизма, но и осуществление курса на целенаправленное отстаивание национальных интересов России за ее рубежами, прежде всего в СНГ, как исторически сложившейся зоне жизненно важных интересов. На то, что такие меры не заставят себя долго ждать, указывают результаты консультаций министра обороны маршала И.Сергеева с коллегами из государств так называемой «шанхайской пятерки».

Представленные соображения, конечно же, носят самый общий и предварительный характер, поскольку оперируют достаточно узким фактическим материалом. Но и его достаточно для того, чтобы осознать: страна вступает в новую эпоху. Ее базовыми приоритетами скорее всего станет консервация основных параметров социально-экономического устройства при повороте в сторону реального сектора и существенной коррекции социальной составляющей реформ. Кроме того, ожидается значительное укрепление государства и его институтов, повышение роли и престижа государственной службы, академической и прикладной науки, а также производительного предпринимательства.

Предполагаемые изменения в полной мере коснутся и партийной системы. Декабрьские парламентские выборы уже сформировали тенденцию к ограничению партийного спектра рядом относительно крупных и дееспособных партий и движений. В ходе президентской кампании произошло углубление этой дифференциации: список аутсайдеров пополнился «старыми» парламентскими партиями — ЛДПР и «Яблоком». Судя по углубляющемуся внутреннему размежеванию, в этом же направлении развивается ситуация в ОВР и Союзе правых сил (СПС). Большинство партий, включая парламентские, оказываются, таким образом, перед непростым выбором: от них требуется уже не просто поддержка новой власти, но и существенное укрепление организационных и политических начал своей деятельности. Выживут в новых условиях только сильнейшие.

Опыт парламентской и президентской кампании неопровержимо свидетельствует: в отличие от ельцинских времен, новой властью взят курс не на пестование «мелкопартийной» модели, включая ее микроскопические фрагменты, а на культивирование крупных партий. В контексте этого курса произошло определенное смещение приоритетов. Уже очевидно, что, в отличие от Б.Ельцина, новый президент не только не обременен антикоммунистическим комплексом, но и считает КПРФ одним из ключевых субъектов формирующейся партийно-политической системы.

Лучше и быстрее всего новую тактику властей осознали на левом фланге политического спектра. Вопреки множественному расколу последнего пятилетия здесь по итогам парламентских выборов 1999 г. произошла интенсивная консолидация различных отрядов коммунистической оппозиции вокруг КПРФ. Именно это позволило Г.Зюганову избежать существенного снижения своего электорального потенциала на президентских выборах.

С другой стороны, завершившаяся кампания по выборам главы государства привела к довольно четкому размежеванию оппозиционных сил на сторонников и противников коммунистической модели (или даже традиции) общественного устройства. Последние, в отличие от первых, либо выдвинули своих кандидатов, либо выказали готовность поддержать В.Путина. Если размежевание их с партией Г.Зюганова «всерьез и надолго», следует ожидать определенной организационной активности, вроде создания более эффективных структур державно-патриотического толка, которые, не имея собственного масштабного лидера, поведут борьбу за влияние на вновь избранного президента с либералами. Условием успеха может стать демонстрация интеллектуальных ресурсов новых, «патриотических» правых, включая выдвижение ими масштабных идей и проектов, которые, с одной стороны, опирались бы на российский исторический опыт и представляли собой альтернативу нынешним «реформаторским» изысканиям западников, а, с другой, не уводили бы в «глухую» оппозицию и не подвергали остракизму весь опыт уходящего десятилетия1.

Что касается самих либералов, а также всей правой части политического спектра, то здесь некоторая консолидация, наметившаяся в ходе думской кампании, вновь сменилась раздробленностью. Наиболее наглядно это демонстрируется предвыборным опытом СПС, представители которого фактически разделили свои симпатии между действующим главой государства, самарским губернатором К.Титовым и лидером «Яблока» Г. Явлинским.

На этом фоне все активнее ведут себя сторонники нового, более широкого объединения правых сил. С приближением намеченного на май текущего года заключительного, «итогового» в организационном и программном отношениях съезда движения «Единство», среди правых и «центристов» усиливаются настроения в пользу создания партии, учитывающей не только идейно-политическую, но и корпоративную сторону общественной дифференциации2.

Сторонники этого нового в партийном строительстве проекта небезосновательно полагают, что в основу его могло бы быть положено межфракционное депутатское объединение «Энергия России», отстаивающее интересы ТЭК и включающее представителей различных фракций и групп. Предварительное обсуждение этой темы с участием лидеров «Единства» и НДР С.Шойгу и В.Черномырдина уже состоялось. Окончательное же решение скорее всего будет принято только в случае поддержки данной инициативы новым президентом.

Что касается самого В.Путина, то его взгляды на проблемы и перспективы отечественной многопартийности пока представляются довольно противоречивыми. С одной стороны, глава государства неоднократно высказывался в пользу формирования в стране двух- или трехпартийной системы. С другой, он продолжает настаивать на всенародном, общенациональном характере своего лидерства, не привязывая его к отдельным партиям или блокам. Совместить одно с другим трудно. Главным образом из-за того, что общенациональный тип лидерства, который В.Путин, по-видимому, хочет унаследовать, предполагает опору не на партийные, а на общественные силы,стремясь задействовать в интересах своего укрепления во власти максимально широкий спектр — от правых до левых. Наибольшее внимание при этом безусловно уделяется «Единству», лидер которого сохраняет статус вице-премьера. Но предпринимаются усилия и для более широкого объединения, мировоззренческой основой которого стало бы сочетание либеральных и консервативных ценностей.

Консолидировав правую часть спектра, В.Путин существенно продвинулся к решению и другой важнейшей проблемы. Он довольно успешно сыграл на патриотическом поле, «отыграв» значительную его часть у ведущего левого кандидата Г.Зюганова. Насколько устойчива эта тенденция — покажет время. Но нельзя не заметить, что при сохранении общего числа голосов, поданных за лидера народно-патриотической оппозиции,
во-первых, существенно сократились размеры «красного пояса». Вместо сплошной и широкой «алой» полосы, проходящей с Запада на Восток и покрывающей все пространство в южной части страны, он превратился в узкую, «бледно-розовую» линию. От остальной России она отличается лишь сравнительно большим процентом голосов, поданных за коммунистического кандидата, который, тем не менее, на этих территориях все равно уступил «партии власти» во главе с В.Путиным.
Во-вторых, обращает внимание потеря коммунистами традиционного преимущества в регионах, где у власти так называемые «красные» губернаторы — Н.Кондратенко, А.Черногоров, В.Стародубцев, И.Шабанов и др.
В-третьих, еще ждет своего объяснения феномен кузбасского лидера А.Тулеева. Принципиально важен не столько показанный им четвертый результат, сколько серьезное влияние, продемонстрированное в восточных регионах страны в целом. Для КПРФ это своего рода «звонок», указывающий на возникновение внутрипартийных различий по региональному признаку, чего ранее не наблюдалось.

Подводя краткий итог рассуждениям о судьбе и перспективах российской многопартийности, отметим большую вероятность того, что после определенной паузы, вызванной необходимостью анализа и оценки новой ситуации мелкими партиями и их лидерами, начнется процесс их объединения — но не столько на идеологической, сколько на реалистической основе. Особую актуальность при этом представляет то, возглавит ли новые объединения кто-либо из «раскрученных» политиков или мы станем свидетелями становления новых лидеров, некоторые из которых, как предсказывают социологи, в скором смогут составить нынешнему триумфатору достойную конкуренцию. дифференцированные по интересам, а не на базе тех или иных идеологических установок. Именно так в лучшие свои годы пытался действовать Б.Ельцин, считавший себя «президентом всех россиян». И наоборот: очевидно, что если ставка будет сделана на формирование эффективной и дееспособной партийной системы, главе государства для ее укоренения придется возглавить один из ведущих структурообразующих партийных субъектов — будь то нынешнее «Единство», объединенное «правое» или «правоцентристское» движение или нечто иное. Пока же вновь избранный президент ограничивается политической поддержкой «умеренных реформаторов»,

1. Главным итогом избирательного цикла 1999— 2000 гг. стало возникновение принципиально новой политической ситуации. Смена власти позволила снизить уровень политической конфронтации и общественного раскола, укрепить политическую стабильность, создать предпосылки для вступления страны в новую историческую эпоху.
   Победа в первом туре существенно расширила потенциал нового президента, ограничив масштабы конъюнктурного и деструктивного воздействия на него со стороны «олигархических», кланово-бюрократических и региональных группировок. Тем самым сформированы предпосылки для осуществления стратегии прорыва (или опережающего развития) России, основанной на приоритете традиционных национальных ценностей и интересов.

2. Выборы заложили основу новой российской властной традиции, создав важнейший прецедент электоральной передачи полномочий от одного руководителя государства к другому. Это позволяет рассчитывать на укоренение политической системы (и традиции), которая, с одной стороны, не выходила бы за рамки легитимных форм ротации власти, а, с другой, обеспечивала бы пребывание политического и предвыборного процессов в определенных идеологических рамках, не допуская попадания во власть политиков и сил, не вполне адекватных с точки зрения национальных интересов. Это потребует принципиально иного отношения к идейно-политическому и мировоззренческому обеспечению дальнейших преобразований, сердцевиной которых должна стать патриотическая, национально ориентированная парадигма общественного развития.

3. Выборы углубили перегруппировку и преобразования в партийной системе. Положено начало ее дальнейшему упорядочению, в основе которой находится формирующийся консенсус вокруг на-циональных приоритетов развития России. Это способствует, с одной стороны, определенному идеологическому сближению ведущих партийных субъектов, сосредоточению их деятельности на ключевых, важнейших вопросах политической жизни, а с другой, — на ограничении электорального влияния и маргинализации партий, программные установки и практические действия которых находятся за пределами указанного общественного консенсуса.
   Важнейшей тенденцией в партийном строительстве следует считать предстоящее укрупнение партийных структур. Имеются все основания полагать, что в основу этого процесса будет положено тесное переплетение идейно-политических, мировоззренческих мотивов их деятельности с корпоративно-отраслевыми, более адекватно отражающими реальную социальную инфраструктуру российского общества.

4. Политическая судьба и перспективы российской многопартийности в ближайшем будущем сохранят зависимость от того, какая из моделей консолидации общества будет принята на вооружение новой властью — общественная или партийная. В первом случае продолжится ослабление реального влияния партий на политическую жизнь, однако замедлятся процессы их консолидации. Во втором — страну действительно ожидает достаточно скорый переход к двух- или трехпартийной системе, в которой левый фланг будет монополизирован нынешней КПРФ, в центре разместится обновленная «партия власти», а в правой части начнется жесткая конкуренция между утрачивающими влияние либералами западного толка и нарождающимися структурами некоммунистического патриотического движения.