Становление

Природа и характер компонентов «триады», которые могут изменяться на различных этапах дальнейшей эволюции, определяют перспективу глобального развития, геополитическую модель мирового сообщества и цивилизационно-политическую ориентацию системы глобального управления планетой. Геополитическая «триада» — новое явление в развитии мирового сообщества, являющееся функцией процесса глобализации. Ее историческим прототипом была так называемая глобальная «пара» идеологических начал — капитализма и социализма, предопределившая биполярную структуру мира в ХХ в.
 
Феномен атлантизма
 
С точки зрения общей цивилизационной эволюции атлантизм является частностью, не отличающейся от других типов цивилизаций, например, таких как греко-римская, средиземноморская, китайская, индийская и др. Каждая имела свой период эволюционного «цветения», как правило, характеризовавшийся всепланетарным духовным порывом, за которым затем следовала фаза «увядания» и смена цивилизационного лидера.

XXI в. — время «расцвета» атлантической цивилизации, традиционно порождающего очередную иллюзию «мессианского абсолютизма». Эффект этой иллюзии на примере «предшественника» атлантизма — западного либерализма наглядно продемонстрировал Фрэнсис Фукуяма в опубликованной в 1989 г. статье «Конец истории», правда, по Гегелю, в перевернутом виде. Крушение идей большевизма, фашизма, современного марксизма как альтернатив западному либерализму Ф.Фукуяма приводит в качестве основания для возведения западной идеи в цивилизационный абсолют, некий предел развития, по его мнению означающий «конец истории». Дальше — мессия в чистом виде: рассуждения о том, что человечество достигло «конечного пункта эволюции», об «универсализации западной либеральной демократии как конечной формы управления человеческим обществом», о том, что идеал западного либерализма «будет в долгосрочной перспективе направлять развитие материального мира»¹. При этом Фукуяма ничего не говорит о главном — эволюционном тупике рационалистической философии, лежащей в основе либеральной доктрины.

Тем не менее история продолжает свое развитие. Только за 10 лет, прошедших с момента написания статьи, сам западный либерализм эволюционировал в атлантизм как более высокую эволюционную ступень западного рационализма, а следовательно, ближе стоящий к своему эволюционному тупику, который больше похож на «конец истории», чем «абсолютное» совершенство западного либерализма.

На самом деле речь идет о перекосе в цивилизационном дуализме, абсолютизации, хотя и оправданной закономерностями эволюционного процесса, воплощенного в западном либерализме рационального начала, связанного с фазой его «исторического цветения».

Несмотря на то что лишенная духовности западная модель организации общества является тупиковой ветвью общественной эволюции, тем не менее важно видеть ее как отрицательную, так и положительную феноменологию. Как справедливо отмечает К.Гаджиев, «большевизм, и нацизм как раз и являлись порождением кризиса западного духа и образа жизни, попытками преодоления этого кризиса на путях радикального переустройства западного общества. Другое дело, что обе разновидности тоталитаризма оказались тупиковыми ветвями развития цивилизации»². Падение альтернатив либеральной доктрины еще не доказывает ее цивилизационного универсализма и эволюционной прочности.

Эволюционная выживаемость западной цивилизации связана не с общеконструктивным совершенством, а с преимуществом формы: это механизм, работающий на произвольно формирующемся столкновении интересов и противоречий, а не система, развитие которой определяется не всегда мудрым «центром». Эта конструкция определяет исключительность и преимущества западной модели во всем цивилизационном спектре. Но при этом западная модель имеет существенный изъян в содержательной части: дисбаланс рационального и духовного, ведущий к антропологическим перекосам, выхолащивающим из «биосоциоконструкции» человека элементы «Души».

Исторический феномен западной модели организации общества, основанной на рационалистическом сознании и менталитете, состоит в том, что чем выше уровень ее совершенства, тем ближе эволюционный тупик. Эволюционная бесперспективность чистого рационализма дает повод предположить, что атлантизм является финальной формой эволюции либеральной доктрины.

Дальнейший эволюционный процесс — это перестановка приоритетов в антропологическом дуализме: тупик рационалистического сознания вновь сменят перспективы сакральной Традиции на новом диалектическом витке, восстанавливая дуалистический баланс витальных начал, нарушенный гением человеческого разума.
 

Наиболее оптимальной, выработанной практикой международных отношений геополитической моделью является «концерт» — (con-cert — «согласие»), когда основные вопросы международной жизни решаются «концертом великих держав» через договоренность между ними. Несмотря на то, что в основе таких решений всегда находился «принцип силы» (в частности, по отношению к «невеликим» государствам), тем не менее «концерт» обеспечивал многополярность, некий «коллективизм» в управлении системой международных отношений.

На протяжении периода евроцентризма в геополитике существовали различные комбинации европейских «концертов», например, «Священная лига (1684—1698 гг.), «Северная система» или «Северный концерт» (60-е годы XVIII в.), «Священный союз» (1815—1873 гг.) и др. Модель региональных «концертов» занимала господствующее положение в международных отношениях до появления тенденций их глобализации во втором десятилетии XX в.

В 1917 г. мир раскололся на две системы — капиталистическую и социалистическую, по существу представляющие собой первую в истории глобальную «пару», отражающую два эволюционных вектора общественного развития, предопределившие формирование впоследствии биполярной геополитической модели мира. Из-за исторической «молодости» социалистического компонента эволюционный смысл глобальной «пары» не был отражен при формировании Версальской системы международных отношений (1919—1946 гг.) и Лиги Наций (1914—1946 гг.). Таким образом, с самого начала своего образования эти структуры уже исторически не соответствовали эволюционным реалиям, заключенным в глобальной «паре», что и предопределило их политическую неэффективность и в конечном счете распад.

Глобальная биполярная геополитическая модель, отражающая историческое содержание глобальной «пары», окончательно утвердилась после Второй мировой войны. Ее правовую и организационную инфраструктуру составили Потсдамские и Ялтинские Соглашения, ООН, а также два военно-политических блока — НАТО и Варшавский Договор с противоположными идеологическими знаками. Содержание геополитики, таким образом, было приведено в соответствие с эволюционным смыслом глобальной «пары», следствием чего явилась смена геополитической модели: региональный «концерт» сменился глобальной «биполярностью».

Распад СССР в 1991 г. и последовавшее затем крушение всей военно-политической и экономической инфраструктуры стран реального социализма расстроили глобальную «пару» и ее функцию — биполярную модель геополитики. В международных отношениях начался переходный период, практически занявший первую половину 90-х годов, связанный со становлением нового глобального «пучка» и поиском соответствующей ему геополитической «конструкции». В рамках этого поиска можно рассматривать предпринимавшиеся в начале 90-х годов различными политическими и общественными деятелями, движениями и международными структурами попытки реформирования системы международных отношений в русле трансформации модели «концерта» государств из регионального в глобальный масштаб.

В центре этих усилий находились начатые в 1991 г. попытки проведения реформы системы ООН, общая концепция которой была изложена в представленном в 1992 г. докладе тогдашнего Генерального Секретаря ООН Б.Бутроса Гали «Повестка дня для мира»³. По сути, предложения Б.Бутроса Гали ставили ООН в центр системы организации и управления международным сообществом.

Как отмечал А.Вебер, реализация выдвинутых Б.Гали предложений «на деле превратила бы эту организацию в центрального агента коллективного управления мировыми процессами»⁴.

По убеждению Михала Шимаи, директора Всемирного института по развитию экономических исследований Университета Объединенных Наций, «повышение эффективности и качества системы многостороннего сотрудничества в будущем могло бы в глобальных масштабах облегчить решение многих проблем.

Многосторонние организации в качестве потенциальных коллективных управляющих опасными ситуациями, режимами сотрудничества и различными международными программами должны будут служить поборниками мирных перемен и опорами создания нового развивающегося мирового порядка»⁵. Однако наметившиеся реформы ООН, НАТО и других международных организаций не получили дальнейшего развития. Переход геополитической модели традиционного «концерта» государств с регионального на глобальный уровень «захлебнулся». Причина — в несоответствии концепции этих реформ складывавшейся и утвердившейся во второй половине 90-х годов глобальной «триаде». Точно так же, как попытки проведения реформы ООН в 70-е годы, оказались безрезультатными из-за их несоответствия «глобальной «паре».

Дальнейшее развитие глобального политического процесса определяет взаимодействие компонентов «триады». Осуществляется процесс синтезирования глобальной интеграции с мондиалистскими идеями в рамках ценностей атлантической цивилизации, в ходе которого формируется новая, исторически оригинальная геополитическая модель. В рамках этого процесса происходит уровневое структурирование международного сообщества. На первый план выдвигается и утверждается в международной практике исторически новый уровень глобальной инфраструктурной иерархии — международные профильные организации, представляющие собой совокупный государственно-частный потенциал в решающих областях общественного развития. Речь идет о пяти из них: финансах, экономике, торговле, информации и военной сфере.
 
Эффект сжатия времени и пространства в эпоху глобализации начинает проявляться и в геополитике.
Значение отдельно взятого государства, каким бы потенциалом оно ни обладало, снижается. В этой связи роль государства как традиционного базового элемента международной инфраструктуры отодвигается на задний план. Происходит укрупнение и соответственно снижение количества субъектов международной жизни, имеющих реальное влияние на глобальное управление. Геополитический процесс в целом становится более многообразным и комплексным. Формируется пирамидообразная геополитическая модель, доминирующее положение в которой занимает геополитический Управленческий Центр — Management geopolitical Centre, — состоящий из ведущих государств атлантической цивилизации, так называемый «атлантический концерт» под управлением США, и профильных международных организаций, обслуживающих доктрину неомондиализма. Управленческий центр базируется на инфраструктуре традиционной системы международных отношений, основным звеном которой остаются национальные государства, образуя таким образом геополитическую пирамиду. В результате заключенное в традиционном «концерте» коллективное начало управления международной жизнью, сузившееся затем до «двухполюсного», в эпоху развития процессов глобализации эволюционирует в монопольный центризм, заключенный в цивилизационном монополизме атлантистов. Таким образом, формируется пирамидообразная геополитическая модель мира рубежа ХХ—ХХI вв., вершину которой венчает Управленческий центр. По форме — это монопольно-центристская геополитическая структура, историческое содержание которой определяет рационалистичекая философия, ориентированная на вечный двигатель развития — частную собственность и свободную конкуренцию интересов, воплощенная в либеральной доктрине атлантизма.

Таким образом, перед атлантической цивилизацией, в глобальном масштабе являющейся цивилизационной частностью, открывается перспектива монополизации влияния на процесс цивилизационной эволюции в масштабе всего цивилизационного спектра.

Соблазн этой перспективы уже имеет практические проявления, о чем свидетельствуют «силовые рецидивы» политики США в отношении Ирака, СРЮ. В потенциале — Ливия, Белоруссия, в возможной перспективе — Россия, другие страны СНГ.

Источник предпочтения силы правилам, закрепленным в Уставе ООН — монополизм. Причина — не изначальная силовая заданность политики США или антипатии в отношении тех или других стран, а монопольное положение глобального всесилия, порождающее менталитет безнаказанности и вседозволенности, утверждающее иллюзию абсолютизма — кануна деградации и следующего за ней краха.

Особенностью современной геополитической пирамиды является то, что входящие в нее структурные элементы глобального управления исторически временны, а ее основа, инфраструктурная ткань международных отношений — вечная.
 

В настоящее время ее содержательные и структурные параметры определяются глобальной «триадой» и геополитическим Управленческим центром.

Управленческий центр состоит из «концерта» наиболее развитых стран атлантической цивилизации, объединенных в «Клуб Рамбуйе», больше известный под названием «Большая семерка» — «Джи-7»: США, ФРГ, Франция, Великобритания, Япония, Италия и Канада. Ведущая роль принадлежит США — государству, получившему в эпоху глобализации особый статус монопольной супердержавы мира.

«Атлантический концерт» держит в своих руках «приводные ремни» глобального регулирования общественным развитием, роль которых выполняют профильные, прежде всего, финансово-экономические международные организации, в частности, такие как МВФ, Всемирный банк (ВБ), Международный банк реконструкции и развития (МБРР), Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), ВТО, НАТО.

Таким образом, Управленческий центр, ведущие профильные организации, взаимодействующие со специализированными учреждениями ООН и национальными правительствами, образуют Систему глобального управления — Global Management System, G.M.S.

По каналам Системы приводится в движение международное взаимодействие на всех уровнях: региональном, транснациональном, национальном. В этом процессе задействованы в частности, ЕС, ОБСЕ, ОАГ, ОАЕ, АТЭС, формирующееся СНГ, 50—60 транснациональных корпораций мира, национальные государства. Одновременно осуществляется взаимодействие с ООН, другими международными официальными и неофициальными организациями, а также мондиалистскими структурами, различными частными клубами, фондами, ассоциациями и т.д.

Как действуют на практике «приводные ремни», наглядно видно на примере МВФ, наряду с МБРР являющимся ведущей организацией группы ВБ, задачей которой по Бреттон-Вудским соглашениям было восстановление мировой экономики после Второй мировой войны.

Обе организации — кредиторские. МВФ предоставляет кредиты в рамках мероприятий по стабилизации международной валютной системы, МБРР — под конкретные инвестиционные проекты.

По состоянию на 1997 г. число стран — участников ВБ достигло 180⁶. Членами Всемирного банка могут быть только страны, вступившие в МВФ.

Поскольку МВФ устроен по типу акционерного общества, масштабы влияния каждого участника на деятельность фонда определяется его долей в капитале МВФ либо количеством принадлежащих ему акций.
Основной капитал МВФ формируется за счет взносов стран-членов, причем их размер устанавливается в зависимости от финансово-экономического потенциала государства.

Наибольшим количеством голосов на данный момент обладают: США (17,7%), Япония (5,5%), Германия (5,5%), Франция (4,9%), Великобритания (4,9%). России сейчас принадлежит 2,99%.

По уставу организации, предоставление кредитов МВФ осуществляется только на условиях их целевого использования, то есть зависит от выполнения определенных политико-экономических требований, как правило, в направлении укрепления в национальных структурах либерально-демократических стандартов.

Таким образом, процесс глобальной интеграции в сфере международных финансов, являющийся частью интеграции национальных потенциалов в мировую экономику, предполагает вступление государств в МВФ, фактически управляемый «атлантическим концертом», использующим эту организацию в качестве канала для продвижения «атлантических стандартов».
 
Что подразумевается под глобальным управлением и каковы его цели.
 
Среди исследователей этой проблемы нет единого мнения. Один из руководителей международной исследовательской программы WOMP — World Order Model Project, С. Мендловиц сформулировал концепцию Central Guidance System — «Центральной направляющей системы». Его коллега Р.Фолк предпочел термин Human Go-vernance — «Руководство человечеством».

Римский и Лондонский клубы, Совет взаимодействия (международная организация бывших глав государств и правительств), ряд других официальных и неофициальных международных организаций, занимающихся этими проблемами, выступая за необходимость глобального управления, не выдвигают конкретных предложений, проясняющих принципы и цели его организации.

А.Вебер под глобальным управлением понимает «методы и институты, позволяющие контролировать и направлять нарастающий поток изменений таким образом, чтобы обеспечить более благоприятные условия для всемирной безопасности и сбалансированного совместного с сохранением среды обитания развития в условиях свободы и демократии».

А.Вебер⁷ и М.Мунтян⁸ считают, что «глобальное управление отнюдь не означает прямого административного управления». По их мнению, речь идет об «управлении процессами (в обществе, в биосфере), а не территориями».

Важной является проблема терминологии.

Как представляется, название «Система глобального управления» отражает суть дела. Смысл ключевого слова «управление» более рельефно виден на фоне его англий-ских синонимов: to supervise — надзирать, to control — контролировать, to guide — направлять, вести, to govern — руководить, to manage — управлять.

«Хозяин» планетарных ресурсов — международное сообщество: народы и государства, а участники G.M.S. — менеджеры, управленцы, поставленные международным сообществом решать организационно-управленческие задачи.

Представляется, что глобальное управление как институт, обладающий общепланетарным масштабом и потенциалом возможностей в реалиях современного мира, практически не имеет ограничителей, предполагает употребление различных форм и методов, включая силовые и может в зависимости от конкретной ситуации распространяться как на процессы, так и на территории.

Предмет управления связан с проблемой конечности ресурсов планеты, которая в сочетании с катастрофически быстрыми, почти взрывными темпами технологического развития за последние сотни лет ведет к тому, что к 2100 г. возможности человечества существенно перерастут скромные земные ресурсы. Именно в решении задачи — организованно и разумно распорядиться остатками этих ресурсов и состоит сущность проблемы дальнейшего развития нашей цивилизации и управления этим развитием, которые и определяют весь политический смысл формирующейся системы глобального управления.

В этой связи главная цель глобального управления планетой — в организации и регулировании потребления природных и людских ресурсов разных стран и народов. Управление традиционными программами ООН, касающимися укрепления всеобщей безопасности, разоружения, поддержания мира, предупреждения конфликтов и их урегулирования, защиты прав человека и окружающей среды и др. в эпоху выживания человечества и осознания на глобальном уровне конечности ресурсной базы человечества отступают на второй план, продолжая играть важную, но не главенствующую роль.

При этом задача исследователей состоит в том, чтобы вскрыть за выставляемыми на первый план символами меняющегося мира типа «великого модернизационного процесса современности», «третьей цивилизационной революции», «теории устойчивого развития» и др. его политическую суть, состоящую именно в доступе к глобальному управлению и пользованию сосредоточенными на территории различных стран планетарными запасами энергосырья, других видов стратегических жизнеобеспечивающих ресурсов, составляющих основу эволюционной выживаемости.

Россия, страны СНГ — уникально богатая территория планеты. «Модернизационная» отсталость позволила сохранить природу и недра этих просторов. Одна Россия, главным образом, за счет Сибири и Дальнего Востока обладает запасами нефти, почти равными странам Персидского залива вместе взятым. Уникальным по объему является энергопотенциал Центральной Азии, в частности, запасы нефти Туркменистана составляют более 600 млн. т. Туркменистан является третьим в мире экспортером природного газа⁹.
Нефтяной потенциал Азербайджана оценивается в 178 млрд. баррелей, что вдвое превышает аналогичные запасы Кувейта.

Рост глобального потребления энергоресурсов, по оценкам экспертов, может привести к мировому энергокризису уже через 15—20 лет.

Подогреваемый такой перспективой интерес «Запада», как и «Востока», к энергоресурсам Центральной Азии, бассейна Каспийского моря, регионов Сибири и Дальнего Востока, наряду с традиционным Персидским заливом и Средним Востоком, политически интегрирует Европу и Азию в Евразию как новое геополитическое образование, где завязывается узел основных экономических интересов великих держав.

Таким образом, именно законсервированный «железным занавесом» природный потенциал постсоветского пространства сегодня находится в фокусе глобальных интересов, создавая для России и других государств Содружества перспективу цивилизационного развития на XXI в., участия в глобальных процессах, сотрудничества, интеграции, управления. Вопрос, будут ли реализованы эти открывающиеся возможности с пользой для себя и мирового сообщества, зависит от конкретной политики этих государств.

Ответ на вопрос: «во чье благо» будут использоваться оставшиеся ресурсы планеты в эпоху глобализации, зависит от цивилизационного характера и геополитической конструкции Системы глобального управления.
Важно, чтобы в процессе управления «управленцы» не почувствовали себя «хозяевами». Для этого в G.M.S. должно быть расширено цивилизационное представительство, повышена эффективность его участия.

Формирующаяся Система глобального управления по сути дела представляет собой зачаток, организующее «начало» нового цивилизационного качества — общепланетарной цивилизации, претендующей на охват всего цивилизационного спектра планеты, в то время как сама система и ее Управленческий центр ориентированы на цивилизационную частность — атлантизм.
 

Однако несмотря на то, что доктрина западного либерализма действительно выдержала «естественный отбор» цивилизационной эволюции, тем не менее современные реалии и императив выживания, требующие сохранения цивилизационного разнообразия как непременного условия всеобщего развития, ставят под сомнение ее «универсально-цивилизационный смысл» и предполагаемые ею униформистские перспективы мира.

Даже Ф.Фукуяма в упоминавшейся выше статье, описывая «победное шествие» либерализма по планете, еще в 1989 г. вынужден был признать, что все же остались «не взятые» форпосты.

Три цитаты из его статьи:

• Первая. «Сегодня Советский Союз ни в коей мере нельзя рассматривать как либеральное или демократическое государство, и непохоже, что перестройка достигла таких успехов, чтобы этот термин стал применим в ближайшем будущем».
• Вторая. «Сегодня Китай никак нельзя считать либеральной демократией. В настоящий момент не более 20% его экономики функционирует по законам свободного рынка, и особенно важно, что им продолжает управлять самозванная коммунистическая партия».
• Третья. «В современном мире только ислам представил теократическое государство в качестве политической альтернативы и либерализму и коммунизму».

И дело здесь не во времени, а в принципе. Культурологическая ткань западного либерализма не стыкуется с тканью сакральной Традиции.

Россия, Китай и мир ислама с населением около 2 млрд. чел. представляют православную, конфуцианскую и исламскую цивилизации, проистекающие из Традиции, образуя глобальную разделительную линию, отражающую вечность антропологического дуализма, и создавая тем самым рационалистически-атлантическому тезису свой традиционалист-ский совокупный антитезис как «двигатель» развития на XXI в.

Дрейф западного либерализма в сторону его американизации, что отражено в его новом названии — «атлантизм», возводящем «америкен дрим» в общепланетарный образец общественной организации, превращает либеральную доктрину в рационалистическую разновидность глобальной утопии по примеру традиционалистского «светлого будущего» коммунизма.

Тождественная попыткам идеологической большевизации мирового сообщества, «атлантизация» планеты с помощью техногенного фактора по существу антиэволюционна, поскольку ведет к цивилизационному униформизму, дисбалансирующему фундаментальные законы эволюции био- и социоматерии.

Глобальная разделительная линия, проходящая между современными цивилизационными конструкциями рационалистического и традиционного начал, исторически непреодолима для атлантизма, в современных условиях монопольно владеющего инфраструктурным потенциалом глобального управления. Попытки силового ее преодоления чреваты катастрофой для всех участников процесса глобальной организации мирового сообщества.

Более вероятно, что с учетом исторического опыта оборачивавшихся катастрофами «мессианских экспедиций» дальнейшее развитие пойдет по пути «разбавления» атлантического монополизма в системе глобального управления участием других цивилизационных «потоков», которые привнесут жизнеобеспечивающее разнообразие, укрепят потенциал развития и эволюционный иммунитет человечества.

Сегодня эффективность политики и внутреннего развития любого государства мира напрямую зависит от его взаимоотношений со структурными элементами Системы глобального управления, перспектив и возможностей участия в ней.

Политические программы обществ, движений и партий, построенные без соотношения с глобальной «триадой» практически не имеют шансов на реализацию и, следовательно, теряют смысл.

Политика государств фокусируется на обеспечении цивилизационной выживаемости, определяющей ее содержание и историческую целесообразность, укрепление влияния в международной инфраструктуре и Системе глобального управления, которое составляет главный предмет политической борьбы в эпоху глобализации.

¹ Фукуяма Ф. Конец истории? // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 5. С. 40.
² Гаджиев К.С. Геополитика. М., 1997. С. 63.
³ Boutros-Boutros-Ghali. An Agenda for Peace. — Preventive Diplomacy, Pеacemaking and Peacekeeping. —Report of the Secretary-General pursuant to the statement adopted by the Summit Meeting of the Security Council on 31st January 1992. New York. 1992.
⁴ Вебер А.Б. Быть или не быть... Глобальное управление как мировая проблема // МЭ и МО. 1993. № 4. С. 16.
⁵ Шиман М. Развивающаяся политическая система // Международная жизнь. 1995. № 3.
⁶ Соколов И. Международные экономические организации и инвестиционный климат в России /Обозреватель-Observer.1998. № 4.
⁷ Вебер А.Б. Быть или не быть... Глобальное управление как мировая проблема // МЭ и МО. 1993. № 4. С. 16.
⁸ Мунтян М.А. Россия в третьей цивилизационной революции. М., 1993. С. 34.
⁹ Glosserman B. The world now focuscs on Central Asia // The Japan Times. 21.10.97.