Церковь неоднократно высказывалась против такого проведения экономических реформ, которое вело бы к разрушению российского хозяйства, усилению имущественной поляризации общества, росту социальной напряженности.

Озабоченностью и состраданием за социально-экономическое положение государства и его граждан проникнуто Заявление Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II и Священного Синода Русской Православной Церкви от 28 декабря 1996 г., в котором, в частности, отмечалось: «Не желая вступать на поле политических симпатий и антипатий, не вмешиваясь в политическую борьбу, Церковь, однако, не может не выразить глубочайшую тревогу за судьбу России, за духовное состояние народа, его культуру, науку, социальное положение. Свободы, обретенные ценой многих трудов и потерь, могут быть обесценены разрушением материальной основы их реализации»¹.

А материальной основой реализации свобод является социально ориентированная экономика, опирающаяся на динамично развивающееся производство, постоянно генерирующее увеличение занятости и повышение благосостояния населения.

Излагая позицию Церкви в отношении природы национальной экономической модели, бывший митрополит Петербургский и Ладожский Иоанн так определял основные черты русского хозяйственного уклада:

• признание безоговорочного приоритета за производительной сферой экономического механизма;
• вторичность кредитно-финансовой политики как средства управления экономикой. (Деньги не могут «править бал» в хозяйственной жизни страны, ибо тогда держатели этих денег, ничего не производя, не ударив «палец о палец», становятся господами положения. В этом случае под лозунгом «свободного рынка» создается система управления экономикой спекулятивным капиталом — ничуть не менее централизованная и «командная», чем прежняя, планово-социалистическая, но гораздо более жестокая и бесчеловечная);
• значительная «идеологизированность» экономики, предполагающая наличие высших нравственно-религиозных ценностей хозяйственной деятельности;
• мощное государственное регулирование экономики. Государство при этом является не надсмотрщиком или дотошным приказчиком, но гарантом соблюдения общенациональных интересов, защитником экономической безопасности страны².

• сократился на 83%;
• объем промышленного производства — на 81%;
• выпуск сельскохозяйственнной продукции — на 63%;
• объем капитальных вложений — на 92%;
• строительство жилья — на 44%;
• розничный товарооборот — на 36%.

Перед августовским кризисом 1998 г. среднемесячная реальная заработная плата по сравнению с 1990 г. уменьшилась на 78%, средний размер пенсий — на 67%, доход на душу населения — на 58%.

Чтобы компенсировать потерянное Россией за годы «реформ» даже при условии выделения на это до 20% от нынешнего объема ВВП потребуется 66 лет, т.е. жизнь двух поколений. На восстановление экономического потенциала страны после второй мировой войны понадобилось неполных пять лет.

За относительно короткий временной период «реформаторам» удалось добиться того, чего ранее не удавалось никому — подорвать устои национального хозяйственного уклада: производство деградировало, денежно-кредитная сфера превратилась в «правящую бал», оторванную от реального сектора отрасль экономики, от «идеологизированности» экономики не осталось и следа, государственное регулирование ослабло. Именно поэтому, в целях восстановления искусственно попранных хозяйственных устоев, понадобилась смена курса экономических реформ.

Любое государство мира строит собственную экономическую модель, отличающуюся спецификой ее естественно-исторического развития, вековыми традициями, национальным менталитетом. Свои ярко выраженные индивидуальные характеристики имеют скандинавская, китайская, японская и другие модели. Экономика России, развиваясь в русле общемировых тенденций, всегда будет обладать национальными особенностями, как и всякая другая. Понимание этого растет не только в нашем обществе, но и среди наиболее трезвомыслящих представителей западных политических и интеллектуальных элит. Причем речь идет не о возврате к планово-социалистической системе, чем так навязчиво запугивают либералы, а о возрождении на новом историческом витке традиционного хозяйственного уклада.

 Отнюдь не случайно в системе приоритетов национального хозяйственного уклада митрополит Иоанн на первое место ставил «безоговорочный приоритет производительной сферы». Развитие реального сектора экономики обеспечивает укрепление безопасности государства, увеличение занятости, собираемость налогов, наполняемость доходных статей бюджета, решение острых социальных проблем, выживание этноса.

Кроме всего прочего, Россия уникальна в том смысле, что может осуществлять процесс расширенного воспроизводства с преимущественной опорой на собственные силы. Располагая 35% всех природных ресурсов планеты, 2/3 посевных площадей, многочисленным населением и квалифицированной рабочей силой, наша страна буквально обречена стать одним из крупнейших мировых товаропроизводителей.

Национальная экономическая модель
предполагает подчинение
всей силы государства,
денежно-кредитной сферы
и хозяйственной идеологии решению
самой приоритетной задачи —
развитию отечественного производства

Как и за счет каких источников можно приступить к безотлагательной реанимации реального сектора?

Выбор путей невелик. После событий 17 августа рассчитывать на серьезную помощь международных финансовых организаций, западного банковского сообщества и долгосрочные зарубежные инвестиции не приходится. К тому же растущие выплаты в счет обслуживания внешнего и внутреннего долга сужают потенциал производственного инвестирования. По оценке Минфина России, на выплату только внешних долгов в текущем году должно уйти 80% доходов бюджета. Раскручивание новой пирамиды внутреннего долга посредством привлечения денежных ресурсов резидентов и нерезидентов невозможно. Намерения властей привлечь для инвестирования в производственную сферу тезаврированную населением иностранную валюту эфемерны, учитывая потерю доверия вкладчиков к банковской системе. Обремененные взаимными долговыми обязательствами отечественные товаропроизводители лишены возможности самофинансирования. Привлечение в реальный сектор кредитов коммерческих банков маловероятно:

во-первых, многие крупнейшие банки-кредиторы оказались банкротами. Серьезные трудности испытывают крупнейшие банки с высокой долей государственного участия. Даже такой супергигант российской банковской системы, как Сбербанк, подавляющая часть активов которого заморожена в государственных ценных бумагах, в октябре 1998 г. был отнесен Центробанком к группе наиболее проблемных банков;

во-вторых, полный разрыв связи между реальным и финансовым секторами экономики стимулирует банковский капитал к размещению на спекулятивных, главным образом валютных рынках. В связи с резким ухудшением структуры финансового рынка доля его валютного сегмента возросла с 18% в августе 1998 г. до 85% в настоящее время;

в-третьих, даже те скудные кредиты, которые выдавались производственным предприятиям коммерческими банками (их доля в банковских кредитных портфелях до событий 17 августа составляла всего 3%), в основной своей массе являлись краткосрочными и не могли быть использованы для модернизации оборудования и решения других глобальных производственных проблем. Изношенность основных фондов большинства промышленных предприятий достигла 70—90%;

в-четвертых, крайне низкая cредняя рентабельность производства промышленной продукции (5—7%) не гарантирует возврат банковских кредитов, выдаваемых под виртуальные для производственной сферы 60—70% годовых.

Решение правительства ослабить налоговое бремя, которое несут на себе отечественные товаропроизводители, — мера оправданная и своевременная, но вряд ли даст скорый экономический эффект. К тому же, платить налоги в состоянии не «лежащие», а нормально работающие, рентабельные предприятия.

Представляется, что в сложившейся ситуации локомотивом реального сектора способно выступить только государство, используя в этих целях, помимо прочих механизмов, Центральный Банк, который должен приступить к прямому кредитованию предприятий-производителей, в первую очередь градообразующих, социально-значимых, экспорториентированных, эффективно работающих и управляемых. Взаимозачет долговых обязательств предприятий на федеральном уровне способен создать лишь предпосылки экономического роста, тогда как для реального роста нужны реальные инвестиции в виде прямых кредитов Центробанка.

Одновременно государству следует составить приоритетный перечень объектов кредитования Центральным Банком, особенно выделяя предприятия, которые в состоянии обеспечить межотраслевой экономический рост. Так, в этот перечень обязательно должны быть включены предприятия металлургической промышленности. Простой пример. Металл — это трубы, трубы — это нефть и газ, нефть и газ — это кровь экономики. С другой стороны, изношенные трубы — это постоянная угроза техногенных катастроф.
Упреждая обвинения доморощенных монетаристов в попытке отказа от рыночных реформ, заметим, что Государственный банк напрямую кредитовал хозяйствующих субъектов не только в советскую, но и в дореволюционную эпоху. Государственный банк Императорской России внес неоценимый вклад в промышленное развитие страны. В некоторые годы до 80% его кредитных ресурсов предоставлялись непосредственно производителям, минуя финансовых посредников. Возврат к данной банковской традиции — не дань исторической моде, а суровое требование времени³.

Прямое кредитование Центральным Банком хозяйствующих субъектов должно осуществляться через специальные инвестиционные счета, под строгим государственным контролем, быть направленным на модернизацию изношенного оборудования и пополнение оборотных средств, полностью исключать нецелевое использование инвестиционных кредитов.  На эти цели ЦБ может направить часть своей прибыли, эмиссионного дохода, средств, идущих на рефинансирование коммерческих банков, направлявшихся ранее на проведение операций с ценными бумагами, и полученных от экономии по некоторым статьям расходов. Такие возможности существуют.

Так, в 1997 г. из общей суммы расходов ЦБ в 14 827 110 млн. неденоминированных руб. более половины (7 462 825 млн. руб., или в среднем 84 млн. руб. на одного сотрудника) составляли расходы на содержание аппарата управления. В том же году прибыль ЦБ, направленная на формирование Резервного и Социального фондов, равнялась 1 393 601,5 млн. неденоминированных руб. (около 16 млн. руб. на одного сотрудника). Возможность экономии по этим двум статьям очевидна.

В 1997 г. доходы по процентам за кредиты Банка России, предоставленные коммерческим банкам, оценивались в 2 056 100 млн. неденоминированных руб., что свидетельствует о громадных масштабах рефинансирования Центробанком коммерческих банков. В настоящее время, когда финансовый кризис подкосил даже самые, казалось бы, устойчивые крупные банки, отпадает необходимость рефинансирования коммерческих банков в прежних масштабах. Значительную часть средств, которые ранее шли на рефинансирование коммерческих банков, следует направить на прямое кредитование предприятий реального сектора. После 17 августа был практически парализован рынок ГКО—ОФЗ. А в 1997 г. доходы ЦБ по операциям с государственными ценными бумагами составили 5 685 067 млн. неденоминированных руб⁴.
Совершенно очевидно, что даже в случае реанимации этого рынка (что весьма проблематично) его емкость очень не скоро достигнет предкризисных параметров. Поэтому те колоссальные средства, которые ранее размещались на рынке ценных бумаг, вполне могут быть направлены в реальный сектор. Таким образом, кредитуя реальный сектор экономики, Центральный Банк получит достойную альтернативу размещения денежных ресурсов, которые в сложившихся условиях не могут быть направлены, либо могут быть направлены в ограниченном объеме в считавшиеся прежде традиционными сегменты финансового рынка. По некоторым оценкам, ежегодный эмиссионный доход ЦБ составляет от 2 до 7,5 млрд. долл. в валютном эквиваленте. Часть эмиссионного дохода Банка России также следовало бы использовать для прямого кредитования производственных предприятий.

Кредиты предприятиям реального сектора должны выдаваться под льготные проценты (ниже среднего уровня рентабельности промышленного производства) при наличии надежного обеспечения. Такая постановка вопроса может показаться парадоксальной и алогичной. Но другого выхода нет. Иначе предприятия либо не смогут брать кредиты, стоимость которых в 10 раз превышает их рентабельность, либо не будут погашать полученные ссуды. Кроме того, Центральному Банку следовало бы ввести льготный порядок рефинансирования коммерческих банков под выдаваемые ими реальному сектору кредиты. Ставка рефинансирования должна ориентироваться на средний уровень рентабельности промышленного производства. Все это необходимо для того, чтобы превратить реальный сектор экономики из пасынка в любимое детище реформ.

Предлагаемая схема на деле обеспечила бы отвечающий специфике национального хозяйственного уклада примат производственной и вторичность кредитно-финансовой сферы. Произойдет четкое разделение финансовых потоков, работающих на реальный сектор и на спекулятивный. Именно производство выступило бы инфляционным якорем, а, следовательно, фактором, стабилизирующим курсовую динамику рубля.
Сдерживалась бы инфляция издержек, поскольку предприятия не были бы вынуждены «забивать» в цену выпускаемой продукции стоимость сверхдорогих банковских кредитов и не перекладывать ее на потребителей.

Подобная практика кредитования помимо оживления производства, роста внутреннего спроса и занятости могла бы оказать ощутимый антиинфляционный эффект и в том случае, если предоставление льготных ссуд сопровождалось бы заключением соглашений между государством, администрацией предприятий и трудовыми коллективами о регулировании цен на выпускаемую продукцию и заработной платы.

Финансирование предприятий осуществлялось бы не посредством бюджетных дотаций, а на основе платности и возвратности предоставляемых кредитов, исходя из реальных возможностей заемщиков. В определенной степени спала бы нагрузка на бюджет, так как текущие долги предприятий по заработной плате гасились бы за счет подлежащих возврату кредитных ресурсов ЦБ.

Предлагаемая модель естественным путем сократила бы чрезмерную зависимость экономики от импорта, насыщая внутренний рынок более дешевой отечественной товарной массой, и в то же время стимулировала экспорт, способствовала улучшению состояния торгового и платежного балансов. Уменьшение объемов ввоза постоянно дорожающей на внутреннем рынке импортной продукции и расширение предложения более дешевой отечественной сдерживали бы инфляционные процессы.

Безусловно, схема прямого кредитования производителей Центральным Банком носила бы временный характер и действовала до начала и закрепления хозяйственного подъема. Но эта вынужденная, продиктованная чрезвычайными обстоятельствами мера подняла бы престиж и значимость Банка России, в трудное для страны время взявшего на себя тяжелую ношу вывода экономики из кризиса. В то же время Центральный Банк разделил бы солидарную ответственность за состояние отечественного хозяйства и судьбы российского товаропроизводителя.

На сегодняшний день Федеральный закон «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» содержит прямой запрет на осуществление кредитных операций ЦБ РФ в пользу реального сектора экономики, а именно п. 1 ст. 48 данного закона запрещает Банку России «Осуществлять банковские операции с юридическими лицами, не имеющими лицензии на проведение банковских операций, и физическими лицами». Исключения из данного правила содержатся в ст. 47 рассматриваемого закона, в соответствии с положениями которой «Банк России может осуществлять банковские операции по обслуживанию представительных и исполнительных органов государственной власти, органов местного самоуправления, их учреждений и организаций, государственных внебюджетных фондов, воинских частей, военнослужащих, служащих банка России, а также иных лиц в случаях, предусмотренных федеральными законами.

Банк России также вправе обслуживать клиентов, не являющихся кредитными организациями, в регионах, где отсутствуют кредитные организации.»

Остается только заметить, что федеральный закон, направленный на установление прямых кредитных линий между Центральным Банком и российскими производителями, не войдет в противоречие с существующим законодательством в силу того, что ранее в ст. 47 Закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» сам законодатель предусмотрел возможность возникновения необходимости и, соответственно, дополнительного регулирования вопросов совершения ЦБР подобных операций.

Мощным рычагом подъема отечественного производства могла бы стать реформированная в соответствии с его потребностями налоговая система.
 
¹ «Русь Державная», № 2, 1997.
² Митрополит Иоанн. Одоление смуты. Санкт-Петербург, 1996. С. 93—94.
³ До революции 1917 г. Государственный банк никогда не являлся самостоятельным учреждением, а входил в состав Министерства финансов и непосредственно ему подчинялся. Вероятно, в этом была определенная логика, диктуемая необходимостью жестокой координации финансовой и денежно-кредитной политики, обеспечения приоритетной направленности деятельности обоих ведомств на поощрение отечественного товаропроизводителя.
⁴ Банк России. 1997. Годовой отчет. М., 1998. С. 171, 196—197.