За прошедшие годы ООН превратилась поистине в универсальную международную организацию, увеличив свои ряды почти в четыре с половиной раза — с 42 членов в 1945 г. до 185 ныне, постепенно «вобрав» в себя как все страны, воевавшие против Объединенных Наций в период второй мировой войны, перед которыми дверь в ООН полвека назад была закрыта, так и новые государства, появившиеся в результате крушения колониальной системы и распада ряда крупных многонациональных стран. 

Некоторые аналитики, прежде всего на Западе, поспешили с исчезновением межблоковой конфронтации списать ООН в тираж, представив ее в виде пережитка Ялтинско-Потсдам ской системы. Такие суждения обусловлены в корне неправильным восприятием ООН как места для межгосудар ственной корриды, которые вполне могли сложиться в годы «холодной войны». Подчеркнем в этой связи, что отцы — создатели ООН смоделировали ее не только для выживания в условиях жесткого противостояния на международной арене, а в гораздо большей степени с перспекти вой установления мира, основанного на принципах сотрудничества и партнерства. Поэтому совершенно очевидно, что ООН не только не исчерпала свой богатейший потенциал, а лишь прошла проверку на прочность в экстремаль ных условиях. 

В наши дни Организация является уникальным инструментом по поддержанию международного мира и безопасности, действенным средством обеспечения свободы и прав личности, содействия социально-экономическому развитию. ООН активно участвует в поисках решения проблем развития, охраны окружающей среды, координирует борьбу с международным терроризмом, распространением наркотиков, транснациональной преступно стью, вносит вклад в дело разоружения. 

В то же время, разумеется, было бы неправильно идеализировать ООН, пытаться представить дело таким образом, что эта Организация не имеет серьезных изъянов. Глубокое беспокойство вызывает, в частности, ставший в последние годы хроническим, финансовый кризис ООН, который затрудняет нормальное выполнение Организацией ее уставных функций. В последние годы ООН столкнулась с серьезными трудностями в деятельности по поддержанию мира, что дало повод говорить о закате ооновского миротворчества и выходе на первые роли в этой сфере НАТО. Развивающиеся страны считают, что Организация должна уделять еще больше внимания вопросам развития. Среди государств-членов царит полное единодушие относительно необходимости сократить не в меру разросшийся бюрократический аппарат ООН. 

Потребность в обновлении, реформировании ООН объективно назрела. Организация не должна отставать от быстро меняющегося мира. При этом нельзя упускать из вида то, что сейчас формируется облик ООН XXI в., который должен в максимально возможной степени соответствовать прогнозируемым реалиям грядущего столетия. 

Новый век, по всей видимости, будет временем глобальных, касающихся всех и каждого, вызовов и рисков (экологический, экономический, энергетический, финансовый, продовольственный, ресурсный кризисы, разноплановые локальные конфликты с перспективой их перерастания в большие войны, призрак ядерной катастрофы, в том числе с учетом фактора ядерного терроризма, тревожные эпидемиологические прогнозы, дестабилизирующее воздействие на государства транснациональной оргпреступности и т.д.). Противостоять им человечество сможет только сообща. Никто не сможет, запершись в «национальной квартире», отсидеться в своей «тихой заводи» до лучших времен. Мир вступает в эпоху вынужденной всеобщей взаимозависимости. Причем с течением времени она будет неуклонно возрастать. Очевидно, все в большей степени будет терять смысл понятие границ между государствами, прежде всего в сферах экологии и здравоохранения. 

В то же время в геополити ческом плане это будет, с высокой долей вероятности, многополюсный мир, формирова ние которого объективно идет уже сейчас в условиях жесткого противоборства с конкуриру ющей тенденцией на монополярное мироустройство, предполагающее доминирование в мировом сообществе одной крупной державы. 

Нынешняя попытка реформировать ООН — не первая в ее истории. Парадоксаль но, но о необходимости реформы говорят чуть ли не с момента создания Организации. Однако, вероятно, только сейчас действительно созрели условия для того, чтобы провести рациональную коррекцию ее деятельности. 

При этом очевидно, что Организация должна выйти из «реформированного процесса» окрепшей, более энергичной и жизнеспособной. Иначе, реформа не только не будет иметь смысла, но и окажется контрпродуктивной. Словом, необходимо найти разумный баланс между новациями и тем, что исправно работает и доказало свою действенность и высокую эффективность. 

16 июля 1997 г. Генеральный секретарь К.Аннан представил доклад с конкретными предложениями по реформе Организации, обобщающий различные идеи по этой теме, высказанные всеми группами государств. Несмотря на, казалось бы, заведомую нерешаемость задачи — совместимость несовместимого, учитывая широкий разброс мнений среди государств — членов ООН по вопросам реформы, К.Аннану тем не менее удалось выработать вполне добротный документ, вокруг которого завязалась достаточно конструктив ная дискуссия на 52-й сессии Генассамблеи ООН. 

В целом созвучными российским подходам оказались предложения Генсекретаря по дальнейшему реформирова нию социально-экономического и гуманитарного направлений деятельности ООН. Представляется своевременной разработка мер по укреплению связей ООН с гражданским обществом. В то же время серьезную полемику вызвало предложение К.Аннана о создании поста первого заместителя Генерального секретаря ООН. Многие делегации указывали на необходимость четко определить круг возможных полномочий будущего «второго лица» в ооновской иерархии, предупреждали о том, что появление «новой ступени» может «утяжелить» структуру Секретариата ООН, сделать ее менее эффективной. 

Неоднозначную реакцию вызвала инициатива Генсекретаря ООН о наделении Совета по опеке новыми функциями (защита окружающей среды, связь между ООН и гражданским обществом в решении общепланетарных проблем и т.д.). Вопрос в том: должен ли «вести» эти действительно важные и актуальные темы именно Совет по опеке, имеющий иные функции? Его переориентация на новую сферу деятельности потребовала бы внесения существенных изменений в Устав ООН. 

Удивило отсутствие в докладе К.Аннана даже упоминания о Военно-штабном Комитете, являющемся важным консультативным органом при Совете Безопасности по всем вопросам, относящимся к военным потребностям СБ в деле поддержания международного мира и безопасности и использованию войск. Как представляется, ВШК в новых условиях вполне мог бы играть заметную роль в ооновской миротворческой деятельности, которой Генсекретарь ООН уделил в своем докладе серьезное внимание, сделав обоснованный упор на превентивной дипломатии, необходимости укрепления потенциала быстрого реагирова ния Организации, наращивании возможностей ООН в постконфликтном мирострои тельстве. 

В верном направлении идут такие предложенные К.Аннаном меры, как слияние трех экономических департаментов в один, создание новых внутрисекретариатских координационных механизмов, сокращение штатной численности Секретариата ООН на 1000 чел. При этом очевидно, что коренное оздоровление финансово го организма ООН возможно лишь при условии четкого выполнения государствами-чле нами своих платежных обязательств по Уставу ООН (США, например, задолжали Организации более 1 млрд. долл., что лишь чуть меньше размера годового регулярно го бюджета ООН), за счет реформы шкалы взносов с учетом реального состояния экономик стран-членов, повышения эффективности программной деятельности, рационального перераспределения средств Организации с их концентрацией на приоритетных направлениях. 

Серьезный разброс мнений сохраняется во вопросу реорганизации Совета Безопасно сти. Напомним, что по Уставу ООН СБ несет «главную ответственность за поддержание международного мира и безопасно сти». Основная его задача — быстро и эффективно реагировать на различные кризисные ситуации, принимать обязывающие для государств-членов решения. Совет Безопасности подвергается критике за якобы недемократичный порядок формирования и деятельности, по сути, начиная еще с конференции в Сан-Франциско, где вырабатывался и принимался Устав ООН. Атака ведется как на прерогативы пяти постоянных членов СБ (право вето), так и в целом на сферу полномочий Совета, которые предлагается перераспределить в пользу Генеральной Ассамблеи. Опасность такой линии — в том, что удар по дееспособности Совета Безопасности бумерангом скажется на эффективнос ти ООН в целом. 

Совершенно очевидно, что Совет Безопасности не должен превращаться в мини-Генераль ную Ассамблею. Компактность СБ — одно из непременных условий оперативности и целенаправленности его работы. Первоначально Совет состоял из одиннадцати членов, включая пять постоянных. Решением Генеральной Ассамблеи ООН от 17 декабря 1963 г. его состав был увеличен до 15 членов. Сейчас значительная группа стран, прежде всего развивающихся, лоббирует в пользу расширения Совета до 24 и даже 28 членов. Кроме того, Германия и Япония, а также лидеры «третьего мира» (прежде всего ЮАР, Нигерия, Египет, Бразилия, Мексика, Аргентина, Индия, Индонезия) активно добиваются получения статуса постоянных членов Совета Безопасности. И если Бонн и Токио, судя по заявлениям в пользу их кандидатур, могут рассчитывать на достаточно широкую поддержку, то в азиатской, африканской и латиноамериканской группах нет должной ясности в отношении их возможных выдвиженцев в СБ. Латиноамери канцы с учетом этого серьезно прорабатывают вариант создания категории постоянных — ротируемых членов СБ. Африканцы уже замахнулись на два постоянных места в Совете от своего региона. В том же духе высказываются и ряд крупных азиатских государств. 

Вообще против увеличения категории постоянных членов Совета Безопасности выступают такие влиятельные страны, как Италия, Пакистан, Канада, Испания, для которых, по сути, любая модернизация СБ пошла бы только во вред. 

Ясно, что на путях механического учета пожеланий всех групп стран ничего путного сделать не удастся. Очень уж это напоминало бы историю с Лебедем, Раком и Щукой, которые тащат воз реформы в разные стороны. Важно, чтобы бой риторических тамтамов активистов реформы не заглушал здравый смысл, не вызвал сбои в достаточно эффективной (хотя, конечно, далеко не безупречной) работе Совета Безопасности. 

СБ должен оставаться в XXI в. подлинной сердцевиной ООН. Перспектива превратиться в разбухший «дискусси онный клуб» ему противопока зана. Расширение Совета, как представляется, в принципе возможно как в обеих категориях его членов, так и в какой-то одной из них. При этом необходимо помнить о сохранении рациональной пропорции между постоянными и непостоянными членами. Не должна, вероятно, вызывать аллергии и идея ротации государств на местах новых постоянных членов. Здесь многое будет зависеть от достижения договоренности в рамках конкретных региональных групп. Разумеется, не следует забывать и о принципе справедли вой географической представленнос ти в СБ, что предполагает разумный учет пожеланий развивающихся государств. 

Исключительно важно, чтобы конечное решение по вопросу о реорганизации СБ опиралось на максимальн о широкое согласие (оптимально — консенсус) государств-членов. Крайне нежелателен вариант, когда, скажем, 30—40 стран не поддержали бы соответствующую резолюцию Генеральной Ассам-блеи, что означало бы появление серьезной трещины в здании ООН. 

Особо выделим вопрос о праве вето, которым по Уставу ООН обладают пять нынешних постоянных членов Совета Безопасности (Россия, США, Великобритания, Франция, КНР) в силу той особой ответственности, которую они несут перед мировым сообществом. Институт вето или, если применять терминологию устава, — принцип «совпадения голосов» всех постоянных членов, является одним из стержневых элементов, обеспечиваю щих прочность всей конструкции ООН. Не будет преувеличением сказать, что без права вето ООН стала бы по духу и сути другой организацией, — возможно, действительно, несколько более демократичной по форме, но разительно менее эффективной и оперативной по существу. Наличие института вето побуждало великие державы даже в самые сложные периоды в их взаимоотношениях искать и находить на основе разумного баланса интересов удовлетворяющие всех решения. Кстати, с правом вето напрямую связано и появление принципа консенсуса, в основе которого — потребность найти общеприемле мое решение. 

Сейчас противниками права вето высказывается много различных рецептов: каким образом, если полностью не упразднить, то, по крайней мере, ограничить это право. Наиболее часто звучащее предложение — ограничить его применение только вопросами, подпадающими под действие Главы VII Устава ООН («Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии»). А дальше, рассуждают сторонники этой идеи, посмотрим... «вода, как известно, камень точит». 

Однако, судя по всему, никто особо не задумывается, как в практическом плане могла бы быть построена работа СБ без института вето, как принимались бы в нем решения? Консенсусом — это идеально, но сколько времени потребует ся, чтобы нескольким десяткам стран (сколько их будет в новом составе Совета?) прийти к общему знаменателю. Опыт ОБСЕ показывает, что даже одна страна может заблокиро вать принятие решения. А как в этом случае быть с оперативностью, если развитие ситуации в «горячей точке» требует принятия немедленных мер? Большинством голосов — то тогда следует допустить, что несколько маленьких стран, объединившись, теоретически смогут диктовать свои условия великим державам, а тем самым и мировому сообществу в целом. Думаю, что такой вариант просто неприемлем для великих держав и их интерес к ООН резко ослабеет. 

Таким образом, сохранение института вето, недопущение его эрозии приобретает в преддверии XXI в. принципиальное значение. В этом плане, как представляется, многое будет зависеть и от «пятерки» постоянных членов СБ, которые не должны злоупотреблять своим уникальным правом, используя его прежде всего как инструмент выхода на компромиссные решения. Кстати, за последние четыре с лишним года право вето было использовано всего семь раз (четыре раза США, два раза Россией, а один раз — КНР), что свидетельствует о возросшей согласованности в работе СБ. 

Особо отметим — для России сохранение права вето в СБ ООН, вне всякого сомнения, является важным элементом ее национального интереса во внешнеполитических делах. 

Несмотря на попытки навязать решение вопроса о расширении СБ ООН в форсирован ном режиме до конца 1997 г., «локомотивом» которых был прежде всего тандем Бонн —Токио, обсуждение этой темы перенесено Генеральной Ассамблеей на следующий год. Это, безусловно, рациональ ный шаг, дающий возможность не спешить с принятием решения по столь щекотливо му, вызывающему острую полемику вопросу. 

ООН в грядущем столетии имеет все возможности для того, чтобы стать ядром жизнеспособной и эффективной системы коллективной безопасности, предусмотренной ее Уставом, своеобразным стержнем будущего многополюсного мира. Но «профиль» обновленной ООН будет зависеть от того, насколько ответственно, прагматично, неконъюнктурно государства-члены подойдут ко всему комплексу вопросов реформы Организации. Лишь сохранив разумный баланс между главными органами ООН, не размыв Устав — главную несущую конструкцию Организации, можно рассчитывать на то, что ООН вступит в XXI в. мускулистой, незабюрократизированной, высокоэффективной и динамичной Организацией, способной давать адекватные ответы на вызовы новой эпохи.