Традиционная исламская политическая концепция исходит из того, что задачей верховной власти мусульманского государства является сохранение и защита исламской веры, а также шариата, заключающего в себе религиозную догматику, практические нормы и исламскую этику. Классическим примером такой модели является Саудовское королевство, возникновение которого напрямую связано с ваххабизмом.

Вместе с тем обращает на себя внимание то, что в основополагающих документах Королевства Саудовская Аравия (КСА) нигде не делаются ссылки на ваххабизм как официальную религиозную доктрину, хотя, согласно российским источникам, ваххабитское учение является государственной идеологией государства Саудитов. В заявлениях руководства также никогда не упоминается ваххабизм в качестве идейно-политической основы для ведения государственных дел. О нем вспоминают только в историческом контексте или при рассмотрении сугубо религиозной проблематики. Король Абдель Азиз, парируя обвинения в том, что Саудовская Аравия "изобрела новое направление в исламе", подчеркивал: "Они говорят: мы ваххабиты. Но на самом деле мы мусульмане, следующие учению Корана и традициям пророка Мухаммеда, как это понимали и интерпретировали наши великие праотцы". Осознание такого подхода имеет ключевую значимость для понимания политической и социальной жизни современного саудовского общества и государства, реального места исламской составляющей королевства.

Для выяснения религиозной мотивации и социально-политических причин возникновения ваххабизма следует обратиться к конкретной исторической среде появления учения Абдель Ваххаба (1703-1792 гг.) и его оформления в религиозно-политическое движение. Очевидно, что не только ханбалитское воспитание (ханбализм - одна из четырех признанных школ ислама) в семье и религиозное образование подвигли Абдель Ваххаба на позиции крайнего радикализма, но и местные, и региональные вызовы того времени, что важно иметь в виду при выяснении "неожиданных" проявлений ваххабизма в современном мире. К их числу относятся крайне низкий уровень производительных сил в Неджде, доминирование родоплеменных отношений, постоянные межплеменные распри и взаимные грабительские набеги, эрозия монотеизма, размыв ханбализма и проникновение маликитских и ханифитских представлений. Все это существовало на фоне усиливавшегося разложения Османской империи, которая своей роскошью являла образ исламского отступника.

В таком историческом контексте шейх Абдель Ваххаб выдвинулся как "вероучитель", призванный предотвратить дальнейшую "порчу" ислама, консолидировать племена на базе единой исламской идеологии и тем самым упрочить свой потенциал для защиты совместных региональных интересов. В основу своих проповедей он заложил тезис "возврата к чистым истокам ислама". Практическую деятельность шейха отличали крайний радикализм, агрессивность и упорство в достижении цели.

Абдель Ваххаб оставил после себя наследие в виде книжных рукописей, договоров, писем, проповедей, которые вкупе с практическими делами позволяют суммировать основополагающие принципы ваххабитского мировоззрения.

Среди исламских богословов различных толков распространенным является мнение, что Абдель Ваххаб и его последователи ничего нового в теологическую науку не внесли.

Шиитские улемы Персии, просвещая британского представителя сэра Бриджеса о различиях между суннитскими религиозно-правовыми школами, утверждали, что ваххабизм нельзя считать новым вероучением, поскольку в его своде невозможно найти ни одного нового предписания, - "фактически это тот же возрожденный ханбализм".

По сути такой же оценки придерживаются современные арабские улемы, саудовский официоз.

Вот что говорится по этому поводу в материале, подготовленном посольством КСА в Москве: "На самом же деле шейх-обновленец Мухаммед Ибн Абн аль-Ваххаб (да смилостивится над ним Аллах) не высказывал ничего такого, что расходилось бы со взглядами суннитов. Более того, он сам являлся приверженцем ханбализма, которому несвойственно ничего, что бы противоречило другим религиозным общинам суннизма".

Тем не менее ваххабитская практика ханбализма безусловно имеет свою специфику. Можно утверждать о введении ваххабитами не теоретических, а практических норм исламистско-фундаменталистского свойства.

Фундаментализм - понятие сугубо религиозное, означающее незыблемость веры, неукоснительное соблюдение основополагающих источников ислама, скрупулезное исполнение всех предусмотренных шариатом практических норм.
Исламизм - категория скорее политическая, означающая использование религиозного фундаментализма для достижения политических целей. Крайней формой исламизма служит терроризм под религиозным прикрытием.
Ваххабизм может рассматриваться как один из прародителей современного исламистского фундаментализма.

Однако если нынешние религиозно-политические течения экстремистского характера несут однозначно негативную нагрузку, то роль ваххабизма в истории представляется противоречивой. Он стал конструктивным рычагом в объединении аравийских племен, создании саудовского государства, содержал эгалитаристские принципы, разделявшиеся беднейшими слоями населения. Вместе с тем ваххабизм - это воинствующий фундаментализм, подавление инакомыслия, политическая агрессивность, культ силы во имя достижения поставленных задач.

Для понимания политического характера Саудовского королевства следует постоянно иметь в виду, что его возникновение произошло благодаря унии между одним из недждийских правителей Мухаммедом Ибн Саудом и шейхом Абдель Ваххабом, в соответствии с которой первый обязывался поддерживать фундаменталистскую линию, а второй - укреплять власть правителя. В этом тандеме оба персонажа были религиозными деятелями (правители мелких аравийских государственных образований обычно являлись улемами и местными исламскими авторитетами), однако в контексте данного альянса Ибн Сауд и впоследствии его династия наряду с религиозным представляли и светский компонент государственности, тогда как Абдель Ваххаб и его клан, носящий имя Аль аш-Шейх, были олицетворением однозначной религиозности. Этот союз оказался действительно историческим, поскольку привел к образованию Королевства Саудовская Аравия.

Мировой опыт становления государственности свидетельствует о сложных, обычно конфликтных, взаимоотношениях светского (секуляристского) и религиозного факторов. Каждый из них нуждается друг в друге до определенных пределов. Религиозный компонент заинтересован в покровительстве госструктур для выполнения духовной миссии, так же как светские институты - в духовном освещении своей деятельности, обеспечении сконсолидированности и послушания населения. Однако как только духовенство начинает вмешиваться в сферу госуправления или же властные структуры - руководить духовенством, регламентировать источники его финансирования, на авансцену выдвигаются объективно существующие между ними полярности. Это диалектическое противоречие, скрытое в саудовско-ваххабитской унии, сглаживалось тем, что династия Аль Саудов сама являлась фундаменталистско-секуляристским симбиозом. Видимо, это как раз и послужило причиной того, что в саудовском варианте взаимное отторжение сказалось слабее, нежели притяжение.

Образование КСА напрямую связано с ваххабизмом, но с момента его создания начинается принципиально новый этап во взаимоотношениях секуляристского и религиозного факторов с характерной устойчивой тенденцией медленного ослабления ваххабитской оси общественного сознания, заполнения возникающих разрывов общеисламскими понятиями, нарастания прагматизма в государственном управлении за счет мягкого откатывания от экстремистской догматики.

Симптомы эрозии саудовско-ваххабитского альянса стали проявляться уже на заключительном этапе "собирания" земель.

Вступая на новые территории, Абдель Азиз осознавал, что одного насилия, в том числе духовного, недостаточно, чтобы сохранить над ними контроль в течение длительного времени, тем более удерживать в рамках единого государства. Поэтому он не только приостановил экспансию в смежные районы, но и начал проявлять терпимость и либерализм в отношении порядков, существовавших в покоренных районах. Политические маневрирования не укладывались в рамки агрессивного, бескомпромиссного мировоззрения главной вооруженной опоры короля - "ихванов", которых он был вынужден разгромить как ваххабитский атавизм, мешавший государственности.

Это знаковая веха в истории королевства. Впервые за все время существования саудовско-ваххабитской унии возник открытый жесткий кризис. Абдель Азиз, оставаясь в целом носителем ваххабитских взглядов, начал остро ощущать как государственник регрессивность крайнего консерватизма, препятствовавшего нормальному развитию страны, отторгавшего достижения цивилизации. Ригоризм доктрины ваххабизма был неприемлем для замирения населения в рамках единого государства и фатально опасен в качестве средства общения с внешним миром. Баланс в саудовско-ваххабитской унии стал перемещаться в пользу секулярной государственности. С тех пор Саудовская Аравия не вступала в военные действия с соседями по религиозным причинам.

Шоковым испытанием для ваххабизма явилась начатая разработка колоссальных нефтяных ресурсов, положившая новую эру, взламывавшую традиционный уклад населения и глубинные основы его мировоззрения. Потребность в современном промышленном оборудовании, иностранных специалистах (естественно, иноверцев), создание инфраструктуры, появление различных средств коммуникации со всей остротой выдвигали необходимость реформирования, модернизации и дозированной секуляризации, то есть всего того, что было неприемлемо для традиционного ваххабитского мировоззрения.

Практика развития саудовского государства вступала во все большее противоречие с ваххабитским толкованием ислама. Принцип "таухид" как единобожие начинал приобретать вполне естественное звучание, свойственное всем монотеистическим религиям, тем более что тотемические представления были давно изжиты и часть мусульманского населения Аравии, придерживавшаяся иных мазхабов (религиозных школ), не оспаривала этот тезис, а агрессивная мотивация захвата чужих земель под лозунгом "джихада" исчерпала себя.

Схожая ситуация складывалась в вопросах "такфира" - борьба с инакомыслием в рамках исламской веры переставала быть актуальной. "Неверными" среди местных жителей согласно ваххабитским канонам могли рассматриваться теперь только шииты, компактно проживавшие на востоке в нефтеносных районах страны. Но эксплуатация принципа "такфир" неизбежно провоцировала бы центробежные тенденции в королевстве, побуждала бы саудовских шиитов искать защиту у Ирана, и без того традиционно стремившегося к экспансии в регионе.

Когда ибадитский имам Омана покинул свою страну, он нашел убежище в КСА. Свергнутый республиканцами зейдитский король Йемена получил широкую поддержку деньгами и оружием от ваххабитского королевства. Только фанатики могли выступать за то, чтобы закрыть доступ в КСА "неверным" иностранным специалистам, поскольку без западного капитала и профессионального участия было бы немыслимым освоение нефтяных богатств.

Проявлением здорового прагматизма в международных делах служат принятые Абдель Азизом меры по налаживанию контактов с Москвой. Интересы государственности оказались для него много важнее ветшавшей доктрины, и он решительно пошел на контакты с "коммунистическими безбожниками".

Острая потребность в техническом прогрессе, объективное втягивание в мировое хозяйство, интенсифицировавшееся общение с внешним миром разрушали категорический постулат "бида" (запрет новшества). Он мог функционировать только в смысле запрета на нововведения в сложившейся обрядовой системе ваххабитов. Расширенное толкование этого принципа и применение его ко всем сторонам жизни общества и государства превращались в очевидный абсурд.

С окончательным включением Мекки и Медины в состав королевства неизбежно отошел в тень еще один ваххабитский догмат, касающийся "зиярат аль-кубур" (обожествление могил). Будучи остро заинтересованным в развитии паломничества, приносившего ежегодно колоссальные прибыли, саудовский монарх не был склонен к тому, чтобы чинить препятствия посещениям пилигримами склепа пророка Мухаммеда, установленного в одноименной мечети в Медине. К тому же, став во главе государства, он, разумеется, не мог не учитывать, какие серьезные международные осложнения повлек бы за собой этот шаг, неприемлемый для подавляющего большинства верующих мусульман. Прямым следствием подобного духовного насилия могло бы стать введение особого статуса для исламских "святынь" - такая идея давно вынашивалась влиятельными противниками ханбализма.

Саудовское руководство еще при Абдель Азизе прониклось пониманием того, что мечети Кааба и пророка Мухаммеда должны быть открыты для всех мусульман вне зависимости от сложившихся между ними различий. В 1992 г. этот принцип стал конституционной нормой (статья 4).

Потерпела крушение и морально-этическая норма ваххабитов - пуританизм и аскетизм.

Аккумуляция баснословных средств на банковских счетах правящего семейства, а также клана Аль аш-Шейх, стремительный рост благосостояния племенной знати, появление постоянно расширяющегося слоя компрадоров, предпринимателей привели к тому, что в городах повсеместно стали возникать роскошные дворцы и особняки, которые своим видом повергли бы в смертельный шок прадедов нынешнего поколения. Даже мечети стали строиться с размахом, использованием орнаментов. Бытовой примитивизм перестал быть предметом достоинства.

В целом лояльно относясь к правящему дому Аль Саудов, фундаменталисты постоянно прессингуют власти, оказывают закамуфлированное противодействие реформированию и секуляризации, по сути сдерживая процесс модернизации. Государственные органы несвободны в принятии решений, будучи вынужденными оглядываться на мнение приверженцев фундаментализма. При этом было бы опасным заблуждением считать, что высший эшелон власти свободен от ваххабитской идеологии. Речь идет о том, что он в силу своего предназначения намного шире смотрит на проблемы государственного развития, поэтому пытается подходить к их решению с позиций прагматизма в той мере, в какой это допускает массовое сознание.

С учетом этого особую значимость приобретает эффективность работы госаппарата, способного без излишних напряжений отстаивать линию на постепенную модернизацию, не подвергая опасности престол. На протяжении всего рассматриваемого периода правящая династия прочно удерживала в своих руках узловые госструктуры, находя кадровые компромиссы с влиятельными религиозными кругами.

Однако по мере расширения госаппарата и появления острой необходимости выдвижения на руководящие посты высококвалифицированных специалистов узкий кровнородственный характер управленческого слоя перестал соответствовать государственным интересам. К тому же индустриализация и начавшийся процесс модернизации по вполне понятным причинам вносили коррективы в секуляристско-фундаменталистскую унию в пользу светского компонента.

Король Сауд (правил в 1953-1964 гг.), формируя правительство в 1960 г., расширил его состав за счет технократов из менее престижных кланов. Это была новая плеяда руководителей, образ мышления которых был далек от ваххабитского.
В правительстве, действовавшем с 1995 по июнь 1999 г. при нынешнем короле Фахде, число министров возросло до 28 чел., из которых только 5 чел. представляли дом Аль Саудов, занимая ключевые посты первого заместителя премьер-министра и командующего Национальной гвардии, второго заместителя премьер-министра и министра обороны, министров внутренних дел, иностранных дел, а также по делам молодежи. Прямым ваххабитским потомкам были отданы два портфеля - министра юстиции и госминистра. Помимо этого "своими людьми" в кругах духовенства являлись министр по делам ислама, вакуфов, верообращения и ориентации, а также министр по делам хаджа (паломничества). Значительное большинство членов Совета министров были технократами со светским образованием. Общий персональный расклад указывал на доминирование светского компонента.
В сформированном в июне 1999 г. новом правительстве на очередные 4 года все члены семейства Аль Саудов удержали посты, а семейство Аль аш-Шейхов вместо госминистра получило пост министра по делам ислама, вакуфов, верообращения и ориентации.
Ваххабитским кругам не удалось сохранить полный контроль над просветительско-образовательной системой, несмотря на проявляемый ими особый интерес к учреждениям в этой сфере. Уже при короле Сауде стало интенсивно расти число светских школ, выпускники которых поступали на госслужбу, считавшуюся престижной. В 1999 г. планировалось охватить светским обучением 85% детей школьного возраста. Вместе с тем был достигнут обусловленный общественным сознанием компромисс, согласно которому богословские предметы занимают 25-30% учебной программы светских школ. Сохраняется также самостоятельная школьная религиозная система, однако ее престиж имеет устойчивую тенденцию падения в обществе.
Компромисс имеется и в вопросах высшего образования - наряду со светскими вузами существуют два религиозных университета - в Медине и Эр-Рияде, но по численности студентов они во много крат уступают светским вузам. В 1995-1998 гг. число светских выпускников планировалось довести до 167 тыс. чел. Наряду с этим не менее 15% саудовских студентов обучаются в зарубежных университетах.

Если в сфере просвещения и образования КСА произошли на этапе модернизации глубинные изменения, то судебная система остается наиболее консервативным институтом. Тем не менее и здесь все же имеются легкие симптомы секуляризации.

Так, судебной реформой 1975 г. была введена норма, согласно которой шариатские суды могут рассматривать все виды споров и преступлений, "за исключением тех, что изъяты законом". Это положение в течение длительного времени оспаривалось наиболее ярыми ваххабитами, усмотревшими в таком шаге властей покушение на шариат. Однако их позиция не нашла широкой поддержки, поскольку было очевидно, что шариатские источники не в состоянии перекрыть все правовые ситуации, возникающие в исторически новых условиях, особенно связанных с регулированием торгово-экономических, административных отношений. Властные функции короля в полной мере распространяются на министерство по делам ислама, вакуфов, верообращения и ориентации. Аналогичная ситуация существует с министерством по делам хаджа.

Если политическая значимость ваххабизма начала иссякать после образования королевства и постепенного создания бюрократического аппарата, способного обеспечить государственное управление, то его фундаменталистская наполняемость, "философское" кредо стали "проседать" на этапе модернизации. Фактически утверждалась двойная мораль, ведшая к раздвоению личности, общества, государства, в основе которой лежит взаимное отторжение и одновременно притяжение секуляризма и фундаментализма в рамках продолжающегося саудовско-ваххабитского альянса. Раздвоение морали на общественном и государственном уровнях - крайне опасное социальное заболевание, которое может иметь тяжелые политические последствия.

Действенным рычагом принуждения населения к исполнению ваххабитских постулатов остаются сохранившиеся со времен Абдель Азиза так называемые "комитеты дозволения добра и воспрещения зла". Эта структура первоначально возникла в Неджде, впоследствии распространившись на всю территорию королевства.

Конституционной нормой для существования подобного рода института является статья 23 "Основ системы власти", которая гласит: "Государство стоит на защите исламской веры, реализует ее установления, следит за отсутствием греховности, препятствует пороку, выполняет долг распространения ислама". Комитет является государственным органом при Совете министров, возглавляемым должностным лицом в ранге министра. К его задачам относятся обеспечение "праведной" ориентации населения в выполнении мусульманских обязанностей, предписанных шариатом, недопущение "дурных" проступков, привычек и разного рода новшеств, идущих вразрез с шариатом. Характерно, что в этом документе также нет прямой ссылки на ваххабизм. В развитие королевского указа был разработан нормативный акт, где более подробно сформулированы не только задачи, но и прерогативы комитета. Перечисленные в нем направления деятельности охватывают практически все сферы быта человека, его нравственности и морали. Сотрудники комитета наделяются правами не только увещевания, но и наказания. Среди городского населения КСА растет острая неприязнь к религиозной полиции "мутавва". Учащаются случаи оказания им физического сопротивления.

Поддерживая в принципе институт "мутавва", нынешние власти КСА, похоже, начинают проникаться пониманием его атавистичности и пытаются удержать эту службу от чрезмерного прессинга населения и возбуждения в нем недовольства. Смысл и основные принципы саудовской теократии в изложении руководства королевства сводятся к следующему:

• религиозный монотеизм в виде поклонения Аллаху;
  
• исламский шариат как правовой регулятор между правителем и подданными, а также между всеми членами общества;
  
• распространение ислама как одна из основных задач государства;
  
• создание здорового нравственного климата, который бы оберегал людей от греховных деяний;
  
• обеспечение единства веры, которое бы служило основой политического, социального и территориального единства общества и королевства;
  
• использование всех достижений прогресса, обеспечивающих всестороннее развитие и облегчающих жизнь людей;
  
• реализация принципа "шура" (совещательности) в создании Консультативного совета;
  
• доступность двух священных мечетей для всех верующих мусульман;
  
• защита религии, священных мест, родины, подданных, государства.

Очевидно, что эти положения общеисламские по своей сути, но они явно не укладываются в прокрустово ложе ваххабизма.

Согласно введенным в 1992 г. "Основам системы власти" король не только является главой государства, но и следит за тем, чтобы общая политическая направленность соответствовала принципам ислама, осуществляет контроль за применением шариата. Таким образом, король совмещает прерогативы главы высших государственных светских инстанций с функциями надзора за деятельностью всех структур, не позволяя им уклоняться от принципов ислама. Монарх возвышается также над шариатскими судьями, которых назначает своим указом.

В "Основах системы власти" не прописываются взаимоотношения короля с верховным муфтием. Тем самым по сути закрепляется сложившийся порядок, когда монарху, традиционно считающемуся "имамом всех мусульман королевства", принадлежит право назначения и смещения этого высшего религиозного должностного лица.

Королю подчиняется и "Совет фетвы и улемов", в состав которого наряду с верховным муфтием входят авторитетные богословы. Поскольку монарху принадлежит также решающее слово в формировании этого органа, его члены автоматически становятся зависимыми лицами. В принципе такая подконтрольность Совета улемов полезна с точки зрения государственности, поскольку именно влиятельные религиозные деятели многократно становились поперек преобразованиям в королевстве.

Свидетельством кризиса ваххабитской идеологии в саудовском обществе и государстве служит встреча наследного принца Абдаллы в мае 1999 г. в Ватикане с римским папой. Для понимания эволюции ваххабизма и его реального состояния на рубеже нового века это - событие большой политической важности, хотя оно и осталось за пределами внимания мирового сообщества. С точки зрения ваххабитской идеологии такой шаг наследного принца КСА, который в своем лице представляет Саудовское государство, где светский и религиозный компоненты находятся в тесной взаимосвязи, может рассматриваться исламистами как "грех". Эта встреча наглядно сигнализирует о том, что на практике Саудовское королевство смещается к умеренному цивилизованному исламу.

Изучение опыта развития саудовского общества и государства позволяет сделать вывод о том, что социальной средой возникновения ваххабизма как наиболее ортодоксального скола ханбализма является материальное неблагополучие, примитивизм, культурная отсталость основной массы населения страны, региона, контрастирующих на фоне достатка узких социальных групп. В таких условиях религиозное сознание переводит нарастающую неудовлетворенность в плоскость изначальных исламских канонов, проповедующих эгалитаризм, умеренность, нравственность, возбуждая ненависть против тех, кто попирает эти принципы. В этом смысле ваххабизм может рассматриваться как протестное движение "за равенство перед Аллахом". Социальная подоплека ваххабизма не исключает его выхода на этнонациональную нишу протеста, что может придать ему дополнительный импульс агрессивности. Его сердцевиной является сила между крайними фундаменталистскими представлениями и предельно жесткой политической практикой. Это движение по сути явилось предтечей современного самоорганизующего исламизма.

Однако его политическая отдача ограничена определенными историческими рамками. В саудовском варианте ваххабитские принципы эффективно работали до образования королевства, после чего они стали превращаться в тормоз развития государственности. Баланс в саудовско-ваххабитской унии, лежащий в основе Саудовского государства, начал постепенно смещаться в пользу светского компонента, который позволяет КСА усваивать элементы научно-технического прогресса, адаптироваться к условиям модернизации. Сохраняющееся взаимодействие и нарастающее взаимоотражение религиозного и светского компонентов в саудовском обществе и государстве при участии крайних ваххабитских проявлений образуют главную интригу и политическое содержание происходящего процесса. Столкновение анахронизма с объективными потребностями развития решается, хотя и с трудом, в пользу государственности.

Есть основания считать, что саудовское общество постепенно освобождается от ригористских представлений ваххабизма, возвращаясь в лоно "умеренного ислама", оставаясь в шариатском ареале ханбализма. В целом фундаменталисты и исламисты продолжают сохранять влиятельные позиции, особенно среди религиозных кругов и племенных "элит", с которыми вынуждено считаться руководство КСА, отчасти само являющееся носителем традиционных убеждений и взглядов. Однако в действиях правящего эшелона преобладает по большей мере прагматизм, проявляющийся в том числе и в объективном учете религиозного массового сознания.

В заключение хотелось бы обратить внимание на выступление перед журналистами год назад принца Султана (фактически третьего человека в государстве), который решительно отмежевал КСА от ваххабизма, подчеркнув, что саудовское общество придерживается "саляфистского направления", отрицательно относится к религиозному фанатизму. "Мы не ваххабиты, - заявил он. - Абдель Ваххаб и Мухаммед ибн Сауд взаимодействовали в интересах справедливости и усиления мощи. Их служение было подчинено исламу и мусульманам Аравийского полуострова. Но это не значит, что мы придерживаемся ваххабитской или саудовской веры".