Точка зрения

Соотношение между государственным регулированием и рыночными силами было и остается важнейшей проблемой экономического развития. Особую актуальность на нынешнем этапе она приобрела для России и других бывших стран социализма, переживающих тяжелейший переход от тоталитаризма к демократии и рынку.

На эту тему с видным представителем лейбористской партии Великобритании, членом парламента, бывшим мэром Большого Лондона КЕНОМ ЛИВИНГСТОНОМ беседует доктор экономических наук, профессор Института международных экономических и политических исследований РАН АЛЕКСАНДР БЫКОВ.

Кен Ливингстон весьма удручен положением дел в России - развалом ее экономики, разгулом рыночной стихии спекулятивного характера. Все это он связывает не столько с трудностями переходного периода, сколько с проводимой социально-экономической политикой, ориентированной на идеи современного монетаризма, непригодные, на его взгляд, в чистом виде ни для мира в целом, ни тем более для России и других бывших соцстран.

Пришедшая на смену кейнсианству и получившая в конце 60-х-начале 70-х годов известное признание на Западе монетаристская теория отражала стремление части монополий на волне продолжительного послевоенного бума освободиться от государственного регулирования, жесткой финансовой макроэкономической политики.

Современный монетаризм, однако, подчеркнул наш собеседник, не нашел широкой поддержки ни в академических кругах, ни среди трезво мыслящих экономистов и политиков. Наиболее последовательными его сторонниками выступили Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган. В Англии его внедрение позволило на время взбодрить экономику и сократить дефицит ценою роста безработицы, углубления экономического неравенства, частичного свертывания социальных завоеваний трудящихся, упадка старых промышленных центров.

Преимущества неоконсервативной политики быстро исчерпали себя, что подтверждается нынешней рецессией, бюджетным дефицитом в 10% валового национального продукта, массовой безработицей, охватившей более 15% трудоспособного населения (особенно пострадали женщины и молодежь) страны, а в ряде регионов, не исключая Лондона, доходящей до 45 %. В США монетаризм больше выступал лозунгом, чем руководством к действию. А в Германии и Японии он вообще не имел успеха.

Нынешняя рецессия повсеместно на Западе знаменуется возвратом к кейнсианству и отказом от неолиберализма и монетаризма. В Англии это характерно даже для консерваторов, а лейбористы, как известно, никогда не являлись сторонниками этих теорий. Да и нигде в мире, по мнению К.Ливингстона, ни в развитой, ни в развивающейся его частях монетаристские рецепты, навязываемые МВФ и связанными с ним советниками, не дали ощутимых положительных результатов, а отрицательных - предостаточно.

В США, например, родине монетаризма, уже при президенте Дж.Буше наметился отказ от него, а успех на выборах Б.Клинтона во многом связан с возвратом к кейнсианской модели, с расширением поддержки социальных программ, усилением роли государства и бюджета в их реализации. Лишь Восточная Европа и Россия, по выражению нашего собеседника, подпали под чары таких западных советников, как Джефри Сакс и его единомышленники, которые, не получив признания у себя дома, решили поэкспериментировать над этими странами при поддержке их новых руководителей. Результаты этих экспериментов известны.

На мое замечание об успехе "чикагских мальчиков" - носителей современного монетаризма при режиме Пиночета в Чили, о популярности в некоторых российских кругах опыта этой страны как в экономике, так и политике - в плане "твердой руки" ее недавнего "просвещенного" диктатора, КЛивингстон был категоричен в отрицании и того и другого. По его мнению, экономические успехи Чили при Пиночете имели кратковременный характер и были обеспечены полной ликвидацией всех социальных достижений ее народа, сдачей экономики на милость зарубежного капитала, прежде всего американского, причем достигнутый уровень производства в стране едва превысил предкризисный и ныне поднимается отнюдь не впечатляющими темпами.

Что же касается чилийской "твердой руки", то, не дай Бог, восторжествовать подобному в России, от чего, по убеждению К.Ливингстона, с учетом последних событий на ее политической сцене она, к сожалению, отнюдь не гарантирована.

Что касается усиленно навязываемого Западом и международными банками бывшим социалистическим странам, и особенно России, жесткого монетаристского курса и "чистого" рынка, то, по глубокому убеждению моего собеседника, они делают это в сугубо эгоистических целях. Прежде всего для разрушения экономического и военно-политического могущества недавних противников и недопущения его возрождения ни в скором времени, ни в отдаленном будущем. При этом международные банки пекутся об обеспечении любой ценой возврата колоссальной задолженности бывшего СССР и продолжающихся кредитных заимствований.

По мнению К.Ливингстона, Запад не заинтересован в экономически сильной России, способной успешно с ним конкурировать на его традиционных рынках. В этом Запад и его научно-технические лидеры будут, и по существу делают это уже сейчас, всеми средствами защищать свои позиции и свою монополию, устраняя нежелательных конкурентов, каким может стать Россия в недалеком будущем.

В то же время Запад не прочь содействовать расширению российского экспорта сырья, и в первую очередь энергоносителей, ломая монополию "третьего мира" и создавая себе дополнительные источники дешевой энергии, особенно нефти и газа. На эти цели он готов предоставлять кредиты и техническую помощь, но не более того. Он может поддерживать отчасти и российскую науку - в той мере, в какой ее плоды по дешевке достаются Западу, что он тоже уже делает.

Как подчеркнул КЛивингстон, при всех случаях рассчитывать России на то, что ее экономический потенциал, уже разрушенный в значительной степени за последний период, может быть восстановлен за западный счет, нереально уже потому, что требуемых для этого огромных и свободных средств в мире просто нет, тем более продолжающейся рецессии пока не видно конца. Да и России, по мнению британского политика, такие вливания просто не нужны, учитывая ее огромные внутренние ресурсы, которые, конечно, требуют умелой мобилизации.

В этом плане Россия не ровня новым индустриальным странам и даже послевоенным Японии и ФРГ. Она смогла создать и после войны восстановить свой мощный индустриальный потенциал на собственных ресурсах, способна повторить это снова при правильной политике. Ее в этом плане можно сравнивать только с США, обладающими огромными внутренними ресурсами и емким внутренним рынком, меньше других зависимыми от внешних экономических связей. Эффективно используя эти возможности, Россия, добавим от себя, должна больше ориентироваться на свои традиционные и новые, реальные для нас рынки в рамках ближнего и дальнего зарубежья, не теряя их, как это имеет нередко место во имя призрачных надежд и новых политических ориентиров.

Говоря об источниках средств и неиспользованных ресурсах для развития России, К.Ливингстон видит их прежде всего в эффективной, строго дифференцированной налоговой системе, которая, например, в Англии, при всех ее недостатках обеспечивает 40% поступлений в государственную казну. У нас же, по его мнению, наиболее перспективные отрасли "экономики душатся чрезмерными налогами, в то время как нувориши и лавочники, всякие посредники платят лишь 3% своих чрезмерных и в основном зарабатываемых спекуляцией доходов, да и те в огромных суммах укрывают от налогообложения, прячут за границей путем надувательства и подкупа чиновников.

Большие неиспользуемые резервы кроются также в сокращении расходов на армию и разбухающий день ото дня госаппарат, в лучшем использовании природных ресурсов и производственных мощностей, отказе от импорта по частным каналам тех товаров, которые при благоприятных условиях могут вполне быть заменены более дешевыми, а зачастую и лучшими отечественными товарами. Огромную роль сыграла бы и рационализация экономических кооперационных отношений.

На вопрос о том, где еще искать накопления для построения "светлого капиталистического будущего", КЛивингстон ответил, что дикое капиталистическое первоначальное накопление на Западе сто-двести лет тому назад все-таки регламентировалось и ограничивалось законом и налогами, а сейчас имеет место только в криминальной среде. В России же для такого пути накопления созданы все предпосылки и сняты все ограничители, чему, в частности, способствует и принятый порядок приватизации.

Да и иностранный капитал, отметил он, идет к нам в основном криминально-мафиозный, рассчитывающий на быстрое обогащение и отмывание преступных денег. Для солидного зарубежного капитала не созданы предпосылки и ждать его в скором времени, в нынешней политико-экономической ситуации едва ли приходится. Поэтому не стоит спешить с приватизацией, больше внимания уделять не ломке, а реформации существующих структур, устраняя губительный для рыночных реформ монополизм. Надо меньше менять формы собственности, а смелее переводить существующие производства (государственные и кооперативные) на рыночные условия функционирования, освобождая их от опеки сверху.

По твердому убеждению КЛивингстона, России нужна не "шоковая терапия", а продуманная постадийная, рассчитанная на сравнительно длительный период реформация существующих структур, особенно в крупной промышленности, при развитии частной инициативы прежде всего в мелком производстве. Последнее обслуживает повседневные нужды людей - здесь крупные предприятия не дают нужного эффекта; на мелких же при правильной налоговой системе аккумулируются немалые средства для инвестиций и проведения структурной политики, которая во всем мире направляется не рынком или не им одним, а прежде всего государством. Рынок не совершил ни японского, ни корейского "чуда", не обеспечит он и "чуда" российского, хотя для него и нужны эффективно используемые рыночные рычаги и стимулы.

"Шоковая терапия", продолжал мой собеседник, не оправдала себя полностью и в Восточной Европе, где для такого пути несравненно болыпе предпосылок, чем в России. Мало того, она создала много новых трудных проблем в различных областях, и прежде всего в социальной. В России подобная политика грозит лишь хаосом и крахом либо диктатурой.

Это мнение, подчеркнул КЛивингстон, не только лейбористов, но и многих западных либералов и даже консерваторов, которые удивляются и порою посмеиваются над легкостью, с которой россияне, убаюканные западными и доморощенными лжепророками, бросились очертя голову в прорубь "шоковой терапии". На Западе на подобный эксперимент никто не отважился бы, да и общественность в условиях подлинной демократии никому этого не позволила бы.

Для обуздания стихии дикого рынка и предотвращения дальнейшего массового обнищания нужно, полагает британский лейборист, ограничить цены на важнейшие товары массового спроса, прежде всего на основные продукты питания, резко ограничить за счет повышенных налогов сверхдоходы нуворишей и спекулянтов, повысив в то же время цены через акцизы на потребляемые в основном последними предметы роскоши, сделав это основой социальной политики.

На замечание, что российские реформаторы посчитают это отказом от рыночного регулирования, он ответил: почему на рыночном Западе такие меры считаются вполне законными, а вы, едва подойдя к рынку, считаете это, как и любое государственное вмешательство, обычное для цивилизованного мира перераспределение доходов и тягот в пользу менее обеспеченных, смертельным грехом?

Столь же дифференцирование, полагает он, необходимо подходить и к государственным субсидиям отдельным отраслям экономики, и льготам особенно важным и перспективным производствам за счет такого же перераспределения средств. Без этого невозможна нормальная и эффективная структурная политика, которую активно проводят все современные правительства, озабоченные прогрессом экономики своих стран, отнюдь не считая это антирыночными мерами, особенно в переживаемой миром глубокой структурной перестройке.

Мой собеседник особо остановился на китайском опыте экономических реформ, который, по его мнению, гораздо более приемлем для российских условий, нежели "шоковая терапия" и рецепты монетаризма. Китай в ходе своих реформ добился небывалых успехов в экономическом развитии и обеспечении нужд населения, а темпы его роста выводят страну в мировые лидеры.

Делается это постепенно и продуманно, что позволило дать простор предпринимательству в мелком и среднем производстве массовых товаров и услуг, создать и наполнить рынок, удовлетворить спрос и затем приступить к реформированию крупной промышленности, базовых отраслей, созидая, а не разрушая экономику.

Но ведь условия в России и Китае далеко не идентичны. Оправданно ли выдвигать пример последнего как образец для подражания? Ответом было: прыжок в демократию без соответствующих предпосылок чреват анархией. Во всем нужна последовательность, а не разрушение до основания с последующими поисками в потемках. Что же касается рычагов управления, дополняющих и направляющих рыночные преобразования, то основой для этого могло бы служить тесное взаимодействие между правительством, профсоюзами, хозяйственниками и предпринимателями.

К.Ливингстон высказал замечания и о модели политической власти в России. Он отметил, что, судя по содержанию новой Конституции, выработанной под руководством Президента, за образец взята американская система, но без тех жестких сдерживающих начал, которые существуют там между отдельными ветвями власти. Если вести речь об английской системе, то в ней слишком много власти сосредоточено в руках правительства. Поэтому ему больше импонирует германская система, где разделение и равновесие властей обеспечены наиболее последовательно, что, по его оценке, заслуживает быть принятым за образец для подражания и в Англии, и в России.

С похвалой отозвавшись о системе самоуправления на местах и федеральном устройстве Германии, К.Ливингстон считает и для России целесообразным и важным следовать этому примеру при моделировании своего федеративного устройства и систем местного самоуправления, особенно с учетом огромных размеров страны, сложности отношений Центра и мест, пестроты территориально-национальной структуры.

Подчеркнув общемировое стремление к регионализму в наше время и остроту этой проблемы для России, британский политик высказался за последовательное расширение прав и самостоятельности ее регионов в решении многих проблем местной жизни, включая управление экономикой, социальными и другими процессами с учетом возможностей и особенностей каждого из них. По его мнению, за Центром следует сохранить решение вопросов обороны и внешней политики, управление общегосударственными и межрегиональными программами, перераспределением ресурсов для выравнивания регионального развития, а все остальное передать на места. На вопрос, не грозит ли это целостности государства с учетом усиливающегося сепаратизма и национализма, К.Ливингстон сказал, что весь мировой опыт, напротив, свидетельствует о том, что единое всеохватывающее руководство из Центра, тем более в такой огромной стране, игнорирование местной специфики служат питательной средой сепаратизма и порождают неэффективность управления, а оптимальное сочетание федерализма, построенного на началах децентрализации с регионализмом, выступает средством преодоления этих опасных недугов.