«Стены» или линии разделения в Европе не являются изобретением нашей эпохи. С давних времен «старый континент» был разделен на множество частей. По мере совершенствования государственно-политического устройства европейских территорий и завершения процесса формирования наций «стены», которые их разделяли, приобретали все более четко определенный и постоянный характер. Линии разделения при этом нередко выступали одновременно и линиями объединения, местом встречи различных сущностей и начал. В течение достаточно длительного исторического периода Европа тяготела к объединению, и с какого-то момента такое объединение, вопреки всем трудностям и подводным течениям, начало шаг за шагом становиться реальностью. Там и тогда, где тенденция к объединению перевешивала тенденцию противоположного направления, на линиях разъединения территорий, народов, цивилизаций или их фрагментов возводились мосты. О них, как о символе встречи и объединения людей и культур, талантливо писал замечательный сербский писатель Иво Андрич. К огромному сожалению, символом нашей нынешней встречи в военном Белграде стал разрушенный мост в городе Нови Сад...

Сегодня много говорится о необходимости углубления европейской интеграции, а также о целесообразности расширения ее рамок. Следовало бы при этом отдавать себе отчет в том, что не существует единственного и универсального критерия, позволяющего определить, насколько объединение как таковое позитивно. Оно может нести и ярко выраженный отрицательный потенциал, по крайней мере для одной из объединяющихся сторон.

К примеру, объединение белых переселенцев из Европы, приведшее к возникновению на карте мира государства под названием Соединенные Штаты Америки, было явлением прогрессивным. Вместе с тем, это объединение привело к окончательному подчинению и уничтожению коренных обитателей Америки — индейцев. Может быть, если бы переселенцы из Европы не объединились, у индейцев оставались бы шансы выжить, сохранив свою самобытную цивилизацию, а также территории, принадлежавшие им как по принципу исторического права, так и по любому другому из известных ныне правовых принципов.

В XX в. албанцы в Косово и Метохии выступают по отношению к местному сербскому и черногор-скому населению в той же роли, что и переселенцы из Европы по отношению к американским индейцам. Может быть, в этом совпадении кроется метафизическая причина, по которой США так настойчиво поддерживают албанцев, отказываясь признавать за сербской стороной даже очевидно принадлежащие ей права? Для того чтобы то или иное объединение было более или менее успешным и долговечным, оно должно быть результатом не подавления одного субъекта другим, а непременно компромиссом, уважающим права и интересы как одной, так и другой из объединяющихся сторон.

Еще один пример, с помощью которого можно показать значение другой важнейшей предпосылки любого объединения: торговцы, как известно, были в свое время изгнаны из храма, поскольку самая суть их деятельности противоречила краеугольным постулатам веры; до объединения их и тех, кто с полным на то правом пребывал в храме — людей веры и духовности — дело не дошло.

Следовательно: нет и не может быть объединения без соответствующей платформы, общей для каждой из сторон.

Когда спустя много лет после их изгнания из храма, торговцы все-таки возвращаются туда, покупая и территорию вокруг храма, и некоторых из служителей, и кого-то из верующих, и — нередко — сам храм, изменяющий в связи с этим свою сущность и предназначение — это уже нельзя назвать объединением.

В Европе и, наверное, во всем мире сегодня приходится, к сожалению, наблюдать именно возвращение торговцев в храмы, а также прискорбные последствия такого возвращения.

В определенных кругах стало модным говорить об объединенной Европе от Атлантики до Урала, о Европе без «железных занавесов» и «новых берлинских стен».

Однако трагические события в Югославии заставляют еще раз задуматься о том, что же в действительности происходит на «старом континенте», насколько некоторые из деклараций соответствуют реальному положению дел.

Итак, действительно ли Европа в конце XX в. объединилась, став общей родиной для всех народов, ее населяющих? Мой ответ — нет, не объединилась.

Нет, не стала.

«Стены», разделявшие Европу, не разрушены, а всего-навсего видоизменены и перемещены в пространстве.

Новые «стены» очень редко оказываются в полном смысле слова «новыми». Как правило, они возникали не на пустом месте, а на фундаментах, заложенных в ходе предшествовавшего развития.

Характерным примером этого феномена может служить история так называемого «восточного вопроса».

Первоначально под понятием «восточный вопрос» понимали борьбу за право наследования Великой Римской империи. В новое время его сущность нередко отождествлялась с противостоянием романо-германского и славянского типов.

Начиная с XVI—XVII вв., «восточный вопрос» приобретает новый смысл: «борьба за изгнание турок из Европы». Важным дополнительным наслоением при этом становится идея освобождения южных славян и других народов Балканского полуострова от турецкого господства.

В современную эпоху, в условиях победоносного шествия так называемого «нового мирового порядка» появляются новые линии разделения, представляющие собой, правда, пока еще не «стены» в полном смысле, а небольшие «стеночки» между Украиной и Россией, Югославией и Македонией и т.д. Инициаторы появления таких «стеночек» являются при этом всего лишь инструментом в руках более мощных сил.

«Стены» и «стеночки» всегда в истории разделяли противоборствующие друг с другом «центры силы», возникая в тех местах, где два центра устанавливали границу раздела периферии, принадлежавшей каждому из них.

Фактором, традиционно обеспечивавшим относительную ограниченность пространственных колебаний, связанных с перераспределением периферии между новыми центрами силы, а следовательно и передвижения с одного места на другое «стен», разделявших Европу, был принцип равновесия.

Центры силы уравновешивали друг друга, а моменты резкого усиления одного из центров, приводившие к нарушению равновесия, очень скоро сменялись периодами нового выравнивания сил.

Принцип равновесия и сегодня остается важнейшим фактором международной жизни, хотя европейский континент пребывает в ситуации динамического неравновесия, ставшей следствием резкого усиления одного из центров силы и ослабления других. Такие моменты никогда в истории не были продолжительными, сменяясь гораздо более длительными периодами статики.

После падения берлинской стены многим в Европе казалось, что отошла в прошлое последняя линия разграничения, разделявшая европейцев, а «холодная война» стала последней в истории Европы войной. К сожалению, очень скоро выяснилось, что такое представление оказалось ошибочным.

«Холодная война» продолжалась и после объединения Германии, распада СССР и СФР Югославии.

Продолжается она и сегодня, хотя в связи с последними событиями на Балканах, вызванными агрессией блока НАТО против СР Югославии, перестает быть «холодной».

В свое время Советская армия, выйдя на рубеж государственной границы СССР, не остановилась на достигнутом, не ограничилась освобождением своей страны, но продолжила преследование противника сначала на территории ранее захваченных им стран, а затем и на его собственной территории. Целью было достижение полной победы, нанесение противнику решающего удара, от которого он был бы уже не в состоянии оправиться.

Практика подтвердила правильность решения, принятого тогда советским военным и политическим руководством.

Сегодня Запад во главе с США, используя НАТО в качестве главного инструмента стремится развить успех, достигнутый в «холодной войне», и добить своего основного противника в его собственных границах. Что бы ни говорили на Западе, основным противником является именно Россия как правопреемник СССР.

«Стена» между двумя частями Европы не уничтожена в результате событий последних 10—12 лет. Она смещена на Восток, причем смещена на расстояние беспрецедентно большое.

При этом изменен коренным образом и характер этой «стены»: она стала односторонней. Свободное (или почти свободное) перемещение людей, товаров, капиталов, идей, о котором часто говорят как о важнейшем и наиболее привлекательном результате объединения Европы, действительно стало реальностью, но только в одном направлении: от центра силы — на периферию.

Движение в противоположном направлении — от периферии к цен-тру — строго ограничено все той же «стеной», миф об исчезновении которой так упорно навязывается западными средствами массовой информации населению постсоциалистических стран.

Новые технологии, как видим, находят применение и в этом случае, решая крайне важную для «цивилизованного» Запада задачу обеспечения невидимости, но в то же время прочности и надежности новой «стены».

Случившееся трудно объяснить, исходя из тезиса о «единой Европе», однако все встает на свои места, если посмотреть на ситуацию внимательнее. После окончания «холодной войны» страны-победительницы добились от проигравшей стороны согласия на ликвидацию ее части «стены», сохранив при этом в неприкосновенности свою часть.

Одновременно с этим со все нарастающей активностью пошел процесс перемещения «стены» нового типа непосредственно к границам исторической территории проигравшей стороны, процесс, называемый иногда «новым переделом Европы». Сущность этого процесса состоит в отказе от тех принципов и норм, которые были заложены сначала в Версале, а затем в Ялте и на которых зиждилась стабильность и безопасность «старого континента».

Югославия оказывается главной, хотя и не единственной, жертвой такого перемещения новой «стены» далеко на Восток по сравнению с линией разделения, разграничивавшей военно-политические блоки и идеологические системы во времена «холодной войны».

Югославия вынужденно принимает на себя роль последнего на всей территории Центральной и Юго-Восточной Европы опорного пункта, оказывающего посильное сопротивление авторам плана нового передела Европы.

Ирония судьбы в данном случае состоит в том, что именно Югославия в 60—80-е годы XX в. была наиболее прозападной по своей политической и, особенно, экономической ориентации среди всех стран социалистического лагеря. Само зачисление Югославии в состав этого лагеря было в значительной степени условным.

Трагизм сегодняшней ситуации усугубляется еще и тем, что в условиях, во-первых, жесточайшего цейтнота, обусловленного острейшей необходимостью спасения страны от полного разрушения, а, во-вторых, отсутствия сколько-нибудь реальной возможности скорого восстановления хотя бы относительного равновесия между главными центрами силы, — возможности сопротивления, тем более сопротивления длительного и результативного, у Югославии крайне ограничены.

Собственными силами Югославия сегодня не в состоянии защитить себя от агрессии. Сущест-вующая система международной безопасности, как и система миропорядка, организованного вокруг ООН, в целом окончательно подтвердила свою нежизнеспособность.

В русском языке в слове перекрестье, перекресток, так же, как и в сербском языке в слове «раскршпе», присутствует корень, объединяющий его с другим словом — «крест» («крст» у сербов).

Именно это отражает суть происходившего и происходящего в Югославии.

Развязав войну против суверенного государства, де-юре пребывающего под защитой ООН, а также против ни в чем не повинного народа этого государства (а точнее — народов, поскольку на территории Союзной Республики Югославии проживают не только сербы и черногорцы, но и венгры, румыны, словаки, русины, украинцы, цыгане, албанцы, египтяне и др.), в буквальном смысле слова распиная сегодня этот народ, Европа, особенно же ее так называемая «ци-вилизованная» часть, сама себя подталкивает к гораздо более страшному распятию и еще более страшному кресту, чем тот, на котором сегодня корчится в муках Югославия.