В.Павленко,
кандидат политических наук,
директор Центра прикладных социально-политических и экономических исследований «Спектр»

I. Парламентские выборы как один из инструментов смены власти

Досрочный уход бывшего главы государства, послуживший прологом к набирающей обороты президентской кампании, явился следствием сложных и противоречивых процессов, начало которым было положено отставкой правительства В.Черномырдина в марте 1998 г., августовским финансовым обвалом и последовавшей кадровой чехардой в высших эшелонах исполнительной власти. Тем самым был обозначен стартовый рубеж нового раунда полномасштабной борьбы за власть, положившего начало массированной перегруппировке сил и существенному усилению противоборства между многочисленными и разнонаправленными группами политических и финансовых интересов. Крайне противоречивое влияние на политическую ситуацию было оказано серией «коррупционных» скандалов, бескомпромиссной и «грязной» борьбой за кон-троль над финансовыми потоками, СМИ, ключевыми объектами собственности, а также военной операцией федеральных сил на Северном Кавказе, которая стала главной причиной не только значительного укрепления внутриполитического влияния силовых структур, но и существенного обострения отношений России с Западом. Ситуация дополнительно осложнялась отсутствием традиций, неясностью правил и процедуры смены власти, усиленным нагнетанием на этой почве политической напряженности. Еще в конце лета любой аналитик, прогнозируя ход и исход парламентских выборов, считал своим долгом упомянуть о возможности их отмены или объявления результатов недействительными.

Все это свидетельствовало о параллельном развитии в России двух противоборствующих, но тесно взаимосвязанных процессов. С одной стороны, углублялся кризис государственной власти и ее институтов. Одновременно усиливалась политическая изоляция верхнего слоя политической элиты — так называемой «Семьи» и узкого круга обслуживающих ее «олигархов». Оказавшись в практически безвыходной ситуации и осознав масштабы и характер угроз, правящая группировка приступила к лихорадочному поиску путей и способов обеспечения преемственности власти, исключающих ее передачу в руки сил, заинтересованных в кар-динальном пересмотре итогов ее деятельности. Это предопределило остроту информационных войн и других предвыборных скандалов, основательно подорвавших доверие значительной части российского общества к политической элите.

С другой стороны, на этом фоне в общественном сознании начали складываться первые, пока еще робкие признаки будущих перемен. Окончательно разуверившиеся во всех и вся сограждане приступили к непоследовательному и не до конца осознанному поиску нового позитивного идеала, который не связывался бы ни с одной из ведущих политических сил, а тем более ветвей власти. Общим знаменателем этих настроений выступало понимание того, что нынешняя политическая «тусовка» себя исчерпала, превратившись в тормоз на пути дальнейшего развития страны.

Становилось ясно, что для подлинного прорыва потребуются принципиально иные технологии и подходы, предложить которые может только новое поколение политиков, свободное от негативного опыта и заблуждений предшественников. Указанные процессы привели к возникновению в политическом спектре самостоятельной ниши электоральных предпочтений, свободной от симпатий к «традиционным» политическим идеологиям и силам. Занять ее раньше других удалось Кремлю, который, благодаря более активным действиям с использованием любых, в том числе далеко не безу-пречных технологий, смог обеспечить мобилизацию значительной части протестного, а также ранее пассивного электората на поддержку вновь созданных при его участии блоков и структур. Именно в этом главная причина высокого результата, показанного прокремлевским блоком «Единство» на декабрьских парламентских выборах. В результате выборов в стране сложилась принципиально новая политическая ситуация. В ее рамках были обеспечены основные условия для досрочной передачи власти — события, способного при определенных обстоятельствах весьма радикально изменить весь политический ландшафт современной России.

II. Расстановка сил в Государственной Думе и основные тенденции в партийном строительстве

Расстановка сил, сложившаяся в новой Государственной Думе, достаточно специфична и, в сравнении с нижней палатой предыдущих созывов, обнаруживает как очевидные сходные черты, так и существенные отличия. Причина в том — и это, на мой взгляд, заслуживает особого внимания, — что внутри каждой из сохранившихся тенденций начали действовать совершенно новые факторы, существенно обновляющие и корректирующие воздействие этих тенденций на политический процесс. В результате многие из них претерпели весьма принципиальные изменения. Первый и наиболее наглядный пример. С одной стороны, выборы 1999 г. в целом подтвердили закономерность преимущественно партийного характера дифференциации депутатского корпуса, обусловленного сохранением нынешней, пропорционально-мажоритарной избирательной системы. С другой — некоторые из сопутствующих им обстоятельств привели к тому, что партийная система в целом не только не укрепилась, но, напротив, значительно ослабела.

Рассмотрим эту проблему подробнее. Смешанная избирательная система является важнейшим из факторов, обеспечивающих ряд существенных преимуществ партийным фракциям, превратившимся в главный элемент структуры Государственной Думы. Данное положение вещей еще в парламенте первого созыва было закреплено не только политически — так называемым «пакетным соглашением», но и организационно — через регламент нижней палаты, путем установления минимальной численности любой непартийной депутатской группы в 35 чел.

Сразу отметим, что никаких признаков стремления новых партийных фракций отказаться от этих подходов в настоящее время не видно. Напротив, фактор досрочной президентской кампании со всей очевидностью побуждает парламентские партии, особенно выдвигающие собственных кандидатов на высший государственный пост, к максимальной мобилизации ресурсов. Главными из них по-прежнему остаются увеличение численности за счет привлечения независимых депутатов, а также расширение представительства в Совете Думы и руководстве парламентских комитетов. Наиболее наглядно это демонстрируется блоком «Единство», в рядах которого по известным причинам обнаруживается явный дефицит специалистов-профессионалов и квалифицированных управленцев. Отсюда активное пополнение фракции «Единство» не только бывшими НДР-овцами (что вполне объяснимо), но и рядом гораздо более противоречивых фигур.

Таким образом, независимые одномандатники вновь фактически ставятся перед жестким выбором — обречь себя на роль ни на что не влияющих «заднескамеечников» либо поддержать те или иные партийные фракции в обмен на доступ к их организационным, политическим, финансовым и информационным ресурсам.

Шестилетней опыт деятельности Государственной Думы ясно продемонстрировал преобладание партийных интересов над непартийными, роль которых исполняли прежде всего представители региональных элит. На практике это означало, что идейно-политические мотивы дифференциации депутатского корпуса, которыми руководствовались партии, не только доминировали над корпоративными, предполагавшими объединение по интересам, но и от выборов к выборам усиливали свое действие.

Однако, судя по структуре новой Государственной Думы, данная тенденция неизбежно претерпит (уже претерпевает) достаточно серьезные изменения.

Во-первых, в результате фактического раскола фракции ОВР существенно усиливается региональное депутатское представительство. При этом, в отличие от предшественников из групп «Новая региональная политика» и «Российские регионы», депутатская группа «Вся Россия» формируется централизованно, на базе крупного политического движения, надежно контролируемого рядом влиятельных, финансово независимых региональных лидеров.

Другим региональным образованием, в значительной мере отражающим интересы дотационных субъектов Федерации, обещает стать группа «Народный депутат». Степень ее независимости от «материнской» фракции блока «Единство» значительно выше, чем у любых «дочерних» групп в Думе первого и второго созывов. При этом очевидно, что центр управления самим «Единством» находится отнюдь не в Думе, а в Кремле и на Старой площади. Стало быть, оттуда же будет координироваться и деятельность вновь образованной группы «Народный депутат». А это лишает руководство фракции самого эффективного рычага воздействия на «дочку» — угрозы развала группы посредством отзыва делегированных в нее депутатов.

Во-вторых, в новой Думе неизбежно возрастет роль и политический вес аграриев. С учетом того что воссоздание Аграрной депутатской группы (АДГ) осуществляется на основе фактического компромисса между КПРФ и ОВР, ее лидеры получают уникальную возможность не только лавировать между обеими фракциями, но и выполнять функции «связующего звена». Заинтересованность в стабильности АДГ в этом случае сохранят не только КПРФ и ОВР, но и «партия власти». Это и понятно: именно ее представителя — В.Путина — аграрии собираются поддерживать на президентских выборах. При этом, каждый из перечисленных субъектов — и КПРФ, и ОВР, и «Единство» — в данном случае будет стремиться разыгрывать аграрную «карту» в собственных интересах, в ущерб оппонентам.

В-третьих, «вещами в себе» по-прежнему остаются, как минимум, две партийные фракции — «Отечество — Вся Россия» и «Единство». «Регионалы» из ОВР, расколов блок, уже продемонстрировали приоритет корпоративных интересов над партийными. Что касается «блока Шойгу», то ситуация здесь, как представляется, в ближайшее время также будет определяться соображениями политической конъюнктуры. Стоит позициям В.Путина поколебаться — поиск вариантов более «выгодного» приложения сил со всей очевидностью пойдет и в «Единстве».

В-четвертых — и это наглядно продемонстрировано опытом формирования блока «Единство» — значительно повысилось влияние административно-властных ресурсов, причем, как федеральных, так и местных. Выборы показали, что и те, и другие приобрели богатый и разносторонний опыт манипулирования не только электоральными предпочтениями, но и результатами голосования.

Таким образом, несмотря на сохранение общей партийной структуры Государственной Думы, количество депутатских групп в ней увеличилось, а разброс их организационных мотивов отнюдь не ограничивается региональными интересами. Кроме того — и это вторая важнейшая закономерность, выявленная прошедшей избирательной кампанией, — произошло общее серьезное ослабление идеологических мотивов в партийном строительстве.

Прежде всего отметим, что в лице «Единства» в Ду-ме впервые появилась крупная фракция, лидеры которой открыто и демонстративно отрицают любую идеологию. Поправки, внесенные в эту позицию декабрь-ским съездом блока, провозгласившим формирование на его основе политического движения, к коренному изменению ситуации не привели (да и не могли этого сделать). При декларируемом стремлении стать «ведущей политической силой» страны в «Единстве» наблюдается явный дефицит кадров и идей, отсутствует ясное представление о проблемах, с которыми России предстоит столкнуться в XXI в., а также о путях их решения. Вряд ли упростит эту ситуацию предстоящее объединение «Единства» с НДР. У сторонников В.Черномырдина и В.Рыжкова, конечно, имеется собственная мировоззренческая платформа — консервативная. Но она носит слишком европеизированный и наукообразный характер, чтобы удовлетворить откровенно популистские запросы, доминирующие в новой «партии власти».

Наличие проблем в сфере идеологического обеспечения нового режима косвенно подтвердил и В.Путин, передавший разработку государственной идеологии вновь созданному Центру стратегических разработок (ЦСР), активное участие в котором принимает ряд крупных академических институтов.

Вне политических идеологий, как уже отмечалось, пребывают не только «корпоративные», но и «партийные» группы, например, Промышленная депутатская группа (ПДГ), сформированная при непосредственном участии фракции КПРФ.

С этой группой проблем тесно связан характер идейной эволюции основных субъектов российской партийной системы — «партии власти» и КПРФ. Он не оставляет сомнений в их постепенном сближении. Достигается это за счет известного номенклатурного перерождения обеих структур, максимального использования административного ресурса и поэтапной деидеологизации. Для наглядности приведу результаты сравнительного анализа. Если на выборах 1993 г. «Выбор России» представлял собой блок с выраженными идеологическими приоритетами, то в НДР образца 1995 г. уже преобладали корпоративно-прагматические настроения. На выборах 1999 г. маски были окончательно сброшены, и блок «Единство» превратился в апофеоз номен-клатурно-административного подхода, своего рода предвыборную технологию, основанную на перехвате популярных оппозиционных лозунгов через пар-тийное строительство. Собственные его перспективы на этом фоне представляются весьма туманными, а его лидеры вряд ли заглядывают за рубеж предстоящих президентских выборов.

Аналогичная метаморфоза происходит и с КПРФ, которая менее чем за четыре года последовательно эволюционировала от левой идеологии интернационального толка к так называемому «народному патриотизму», представляющему собой причудливую и противоречивую смесь коммунистических, государственнических, народнических и православных установок. Нагляднее всего это прослеживается по динамике лозунгов: от вполне левого «Россия, труд, народовластие, социализм» к державному «Россия, Родина, народ» и от него — к абстрактному «общенародному» «За Победу».

Немаловажно и то, что вслед за КПРФ и «партией власти» скрытая деидеологизация программных установок произошла и в других парламентских субъектах. Окончательный отход от неоднократно менявшихся программно-идеологических установок осуществила ЛДПР. Сегодня эта партия ассоциируется не столько с идейно невнятной риторикой ее лидера, сколько с небескорыстным обслуживанием вполне конкретных политических интересов. Потеря идеологического «лица» привела к утрате ее электоральных позиций среди сторонников патриотических взглядов, которые в настоящее время раздроблены между рядом мелких избирательных объединений и блоков, ни один из которых в Государственную Думу так и не прошел.

Крайне аморфной остается идеология движения «Отечество», балансирующего между консерватизмом сторонников политической стабильности и популизмом стихийных, «народных» социалистов, требующих нового передела собственности. С созданием блока ОВР даже эти весьма размытые идеологические установки были обильно разбавлены лозунгами регионализма. Что касается идейных позиций фракции ОВР (а, точнее, того, что осталось от нее после раскола блока), то их еще только предстоит сформулировать. И далеко не факт, что именно эта задача в стартовавшей президентской кампании окажется приоритетной.

Наконец, в ходе предвыборной борьбы существенно ослабели позиции партий, оставшихся «идеологическими». Наглядный пример — откровенный провал «Яблока», а также левых радикалов из блоков В.Анпилова и В.Тюлькина. Единственное исключение — результат СПС. Но он был достигнут благодаря не столько иде-ологии, сколько существенному имиджевому и технологическому обновлению, а также применению ряда популистских эффектов вроде жесткого размежевания с «Яблоком» и демонстративной поддержки правительства и его действий на Северном Кавказе.

Иначе говоря, произошла, если так можно выразиться, «прагматизация» политического спектра новой Государственной Думы. В нем по-прежнему представлено большинство политических идеологий (за исключением социал-демократической и национально-патриотической). Однако очевидная размытость программных установок партий и блоков, преодолевших пятипроцентный барьер, а также усиление корпоративистских настроений привели к взаимному пересечению политических субъектов, стиранию и без того весьма условных границ.

Кто, например, укажет грань, разделяющую мировоззренческие установки блоков «Единство» и ОВР? Если речь идет об отношении к распределению собст-венности, то это определяется отнюдь не взглядами, а, скорее, групповыми, корпоративными интересами. Если об ограничении полномочий главы государства, против которого выступает «Единство», то в этом вопросе также неоднократно расходились между собой и лидеры ОВР (в отличие от Е.Примакова, Ю.Лужков, например, первоначально высказывался за сохранение президент-ской республики и изменил точку зрения на противоположную только после того, как сам подвергся массированной пропагандистской атаке прокремлевских СМИ).

Более четкая дифференциация сложилась только в либеральном секторе, где основной спор с переменным успехом по-прежнему ведут СПС и «Яблоко». Временно вырвавшись вперед, СПС может это лидерство не удержать, прежде всего по причинам внутреннего характера. Так, при общей поддержке В.Путина, у правых появился собственный потенциальный кандидат на пост президента — самарский губернатор К.Титов. Весьма показательно поведение лидера СПС С.Кириенко в ходе губернаторских выборов в Подмосковье, где он, вопреки воле Кремля, поддержал будущего победителя Б.Громова.

Прошедшие выборы подвергли существенной коррекции еще одну закономерность постсоветского перио-да. Упорядочение партийной системы, которое в 1995 г. привело к четкой структуризации парламентского спектра и его разделу между четырьмя крупнейшими партиями, вновь сменилось усиливающейся межпартийной раздробленностью.

Расстановка сил по итогам прошлых выборов предельно упростилась: каждая из партий-победительниц возглавляла крупную идейно-политическую нишу и в ней доминировала: КПРФ — в коммунистической, НДР — в консервативной, ЛДПР — в национально-па-триотической (или традиционалистской), а «Яблоко» — в либеральной.

В новой Думе эта структура оказалась нарушенной. С эволюцией ЛДПР в сторону откровенного популизма в ней, в частности, оказались вообще не представлены носители идеи национального патриотизма. Надвое раздроблен либеральный сектор, ощущается явный дефицит консервативных идей и сил. Сохранилась консолидация левых, но их совокупный результат на самом деле не только не увеличился, но даже уменьшился. Так, на прошлых выборах КПРФ набрала 22%, почти 5% получил леворадикальный блок «Коммунисты — тру-дящиеся — за Советский Союз и около 3% — АПР. Итого 30% против нынешних 28% (КПРФ получила почти 25%, а блоки Тюлькина и Анпилова — вместе еще около 3%).

Иначе говоря, расстановка сил в нынешней нижней палате одновременно напоминает: по уровню межфракционной раздробленности Думу первого созыва, а по влиятельности корпоративных настроений — Верховный Совет РФ, причем на ранней стадии развития (до VI Съезда народных депутатов, на котором оформились крупные депутатские блоки с более или менее внятной идейно-политической ориентацией — Коалиция реформ, «Демократический центр», Блок созидательных сил и «Российское единство»).

Прошедшая избирательная кампания в целом подтвердила еще одну важную тенденцию — постоянно возрастающий интерес к парламентским выборам со стороны «партии власти». В отличие от событий 1993 и 1995 гг., Кремль и Старая площадь не стремились создать «искусственную двухпартийность». Приняв как данность неизбежное лидерство КПРФ в левой части политического спектра, они вообще отказались от ставки на «идеологические» партии, сосредоточившись на поддержке откровенно номенклатурного «Единства». И это сразу же привело к серьезному успеху.

Кроме того, — и это, на мой взгляд, важнейшая закономерность, способная проявиться уже в ближайшем будущем, — на выборах 1999 г. произошло фактическое оформление негласного политического альянса между «партией власти» и КПРФ, смысл которого заключается в разделе между ними сфер политического влияния с последующим «отсечением» от участия в политической жизни остальных «мелкопартийных» структур. Речь, по сути дела, идет если не о двухпартийной системе в западном понимании этого термина, то о продвижении именно в этом направлении. Разумеется с поправкой на традиционную российскую специфику, связанную с максимальной регламентацией и бюрократизацией этого процесса, подчинения его интересам государства в лице правящего истеблишмента.

Кроме уже отмеченного идеологического сближения, преодолению оставшихся разногласий между «партией власти» и народно-патриотической оппозицией в максимальной степени способствует военная кампания в Чечне. А досрочная смена власти создает предпосылки для дальнейшего упрочения этой тенденции и превращения ее в один из ключевых элементов новой расстановки сил, в значительной мере определяющих все дальнейшее протекание политического процесса.

Определенные изменения в ходе избирательной кампании претерпела и региональная политика Центра. За счет успешного партийного строительства, а также жесткого давления на блок ОВР и его руководство, Кремлю в целом удалось предотвратить оппозиционную консолидацию временно усиливших свое влияние региональных элит, разобщить и перессорить их между собой. При этом «богатым» регионам-донорам из ОВР были фактически противопоставлены «бедные», дотационные, значительную часть которых удалось во-влечь в прокремлевское «Единство».

Важнейшим достижением Кремля можно считать переход политической инициативы от региональных элит к федеральной. Показательно, что, выстраиваясь за В.Путиным, лидеры того же движения «Вся Россия», например, даже не вспоминают об одном из ключевых программных тезисов, сформулированных в мае 1999 г. санкт-петербургским учредительным съездом, — о самостоятельном формировании федеральной власти путем добровольного делегирования регионами части властных полномочий Центру.

Иначе говоря, прошедшие выборы убедительно доказали несостоятельность федеральных амбиций большинства региональных лидеров. Обращает внимание тот факт, что они оказались не в состоянии противостоять Центру и под его усиливающимся давлением перешли вначале к беспорядочному отступлению, а затем — к сепаратному поиску компромиссных вариантов. Примеров множество: это и беспомощность попыток администрации В.Яковлева провести в Санкт-Петербурге досрочные губернаторские выборы, и вынужденное отступление с заявленных позиций по российско-белорусскому союзу президента Татарстана М.Шаймиева, и тщетность попыток Р.Аушева выступить посредником между федеральными властями и мятежными лидерами Чечни, и многое другое.

Кроме того, региональные элиты так и не смогли предложить собственных кандидатов на общенациональное лидерство. Об этом, в частности, свидетельствует приход к руководству в объявленных «губернаторскими» избирательных блоках ОВР и «Единство» политиков федерального уровня, а также провал любых попыток организовать «региональные» блоки без участия Центра. Наиболее наглядно это проявилось на примере так и не состоявшегося «Голоса России».

III. Что дальше?

Подводя краткие итоги парламентских выборов, нельзя не остановиться на перспективах стартовавшей президентской гонки. Представляется, что при очевидном лидерстве В.Путина результаты этого марафона отнюдь не предопределены. Наивысшие шансы у него при противостоянии с Г.Зюгановым. При ином сюжете предвыборная борьба неизбежно приобретает остроту и интригу. Указанные обстоятельства как нельзя лучше иллюстрируют ту расстановку сил в президентской кампании, к которой стремятся оба ее потенциальных фаворита — как и.о. главы государства, так и лидер КПРФ. И они, и поддерживающие их политические группировки заинтересованы прежде всего в том, чтобы предельно упростить ситуацию, не допустить возникновения «треугольника» кандидатов с участием Е.Примакова. Каждый из них при этом стремится, с одной стороны, заполучить лидера блока ОВР в союзники, причем, на условиях собственного лидерства. А с другой — не допустить его альянса с оппонентами. Данная ситуация создает Е.Примакову достаточно перспективную возможность организовать собственную контригру с использованием в своих интересах разногласий между основными противниками. Однако этому препятствуют раскол и малочисленность парламентской фракции ОВР, а также отсутствие иных более или менее надежных точек опоры в Государственной Думе.

В заключение о некоторых общих тенденциях политического развития России, выявленных в ходе избирательной кампании.

Прежде всего отметим, что последняя декада декабря фактически подвела черту под «переходной» посткоммунистической эпохой. Страна вступает в новый исторический период, характеризующийся, с одной стороны, консервацией базовых параметров сложившегося социально-политического и экономического устройства, а, с другой, укреплением патриотических и державных настроений, повышением роли государства, опережающим ростом общественно-политического влияния духовных и силовых институтов и структур.

Произошла стабилизация правящего режима, возросла интенсивность его общественной поддержки. На этом фоне усилились консолидирующие факторы, существенно ограничившие масштабы внутриполитического противоборства и снизившие его остроту. На этом фоне резко уменьшилась роль партий, возросла хаотичность партийного спектра. На смену им пришли иные — прежде всего административные и корпоративные — формы электоральной мобилизации. Резко усилились авторитарные тенденции, причем, как в самой власти, так и в обществе.

В результате начавшегося обновления политической элиты сложилась принципиально иная расстановка сил, отражающая ряд новых и весьма интересных тенденций политического процесса. Впервые за годы посткоммунистической модернизации возникли по-настоящему серьезные предпосылки общенационального консенсуса в вопросе о приоритетах дальнейшего развития России и ее государственности. Деятельность В.Путина оказалась катализатором давно вызревавших процессов, с которыми, возможно, связано формирование новой парадигмы общественно-политического развития России. В центре ее опора прежде всего на традиционные патриотические и духовные ценности. Власть явно поощряет более активное участие в политической жизни Русской Православной Церкви. Укрепление традиционалистских тенденций органично дополняется и таким штрихом, как введение в оборот на официальном уровне словосочетания «Великая Россия», которое ранее использовалось только представителями наиболее радикальной национально-патриотической оппозиции.

Обращает внимание одно весьма интересное обстоятельство. Внедрение указанной парадигмы во многом осуществлялось сверху, используя эмоциональную встряску, полученную обществом в ходе серии трагических событий августа—сентября 1999 г. Кроме того, патриотические настроения эффективно подогревались победным началом военной кампании на Северном Кавказе. Тем не менее, укоренение этих настроений произошло настолько быстро, что сами инициаторы вскоре оказались своего рода заложниками поднятой ими волны. Сегодня, например, никого уже не удивляет тот факт, что главным условием электорального успеха В.Путина становится не столько ситуация в экономике или в международных отношениях, сколько разворот событий на Северном Кавказе.

В заключение отмечу, что представленный анализ полностью лишен каких бы то ни было субъективист-ских оценок. Более того, по совокупности всех аспектов сложившейся ситуации победа В.Путина пока не предопределена. Однако неизменность сформулированной им патриотической парадигмы, во многом обусловившей нынешний сдвиг массовых общественных настроений, безусловно сохранится. На мой взгляд, победит именно тот кандидат, который сможет в наибольшей степени использовать эту тенденцию, опереться на нее, мобилизовав заложенный в ней позитивный, консолидирующий потенциал.