Есть легионы сорванцов, у которых на языке “государство”, а в мыслях — пирог с казенной начинкою.
М. Салтыков-Щедрин

Над чувством патриотизма смеялись, хохотали, издевались. Особенно в конце 80-х годов. Было больно и удивительно. Отрыжка такого уродства сохранилась и в наши дни в среде либералов-антигосударственников, слегка трансформируясь из откровенной ненависти к русскому в замаскированные антинациональные “изыски”. Чтобы не быть голословным, приведу типичный пример (Новое время. 1998. № 9.):
Миф о “сырьевом придатке”, в который якобы превращается реформируемая Россия, стал общим местом в патриотической мифологии.

С точки зрения международного разделения труда каждая страна является “придатком”. В этом нет никакой трагедии. Можно сказать, например, что Япония — “технологический придаток” мира, а Новая Зеландия — придаток в смысле говядины и масла. Тезис о том, что национальная экономика является “придатком” мировой экономики — это, по сути, иначе сформулированная идея международного разделения труда. Если появится государство, производящее исключительно шкуры буйволов, то оно, соответственно, станет шкуро-буйволовым придатком. А если в стране начнут писать гениальные романы, то эту страну можно будет назвать “литературным придатком”.

Патриотизм — это ложь нашего времени. Патриотизму нет дела до того, кто мы и куда идем. Задача патриотизма — наложить на то, что есть, свою лапу и сказать: “Это наше”. Неважно, что “это наше” — дерьмо. Да, дерьмо, но наше, национальное. Есть один путь — перестроить себя, занять новое место в мире. Любой ценой стать иными — думаю, даже ценой саморазрушения. Но стать иными, стать “придатком” в каком угодно смысле. Например, хороших философов не интересует, какие они “придатки”, они работают где угодно, а плохие строят миф по имени Государство. Государственник по природе своей — плагиатор. Он сдирает религиозные идеи и приспосабливает их применительно к “России”, “Государству”, “Отечеству”. Но плагиаторам обычно бьют морду...
Андрей Новиков,
Рыбинск

Не знаю, есть ли в природе этот А.Новиков, который не понимает разницы между “технологическим придатком” и “сырьевым”, для которого безразлично, в какой стране и на какую страну работать. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что смеялись над патриотизмом в тончайшем слое политиканствующих интеллектуалов.
Любопытные данные в этой связи привел либеральный журнал “Огонек”.
Вопрос: С чем прежде всего ассоциируется понятие “Родина”? Получены такие результаты

	% от общего числа опрошенных
Место, где я родился и вырос	38
Наше прошлое, наша история	36
Наша земля, территория, где мы живем	26
Родная природа	23
Государство, в котором я живу	18
Символика государства (флаг, гимн, герб)	2

Как видно, с этим понятием в абсолютном большинстве ассоциируется место рождения и территория проживания (38% и 26%), а также государство (18%) — понятия очень близкие по определению. Кроме того, более трети опрошенных называют историю (36%) и природу (условия проживания). Таким образом, с понятием “Родина” связываются в абсолютном большинстве (почти 100%) устойчивые, даже неизменные признаки, переходящие из поколения в поколения.

Патриотизм — это общечеловеческая потребность находиться в системе национальных координат: исторических, духовных ценностей и геополитических реалий. Патриотизм — по В.Далю — “любовь к Отчизне”. Проблема, однако, состоит в том, к какой Отчизне эта любовь проявляется и как. Мы помним из истории лозунг большевиков “о поражении собственного правительства” (который повторяли и радикал-демократы, и не только они, во время чеченского конфликта в наше время). Мы помним и о лозунге “Социалистическое отечество в опасности!”, и — более полный и емкий — избавившийся от всяких “измов”, — “Отечество в опасности!”

С началом Второй мировой войны этнических немцев в Англии профильтровали, сконцентрировали в лагере на о. Мэн, после чего депортировали в лагерь строгого режима в Канаду. Аналогичным образом в США по вступлении в войну с Японией этнических японцев (до 1/16 кровей) без различия пола и возраста сосредоточили в пустынях, в концлагерях. Плохо? Плохо. А что делать? При потенциальной угрозе целому (нации) страдает часть (личность, этнос). Это нелицеприятный закон державного существования.

В отличие от англосаксов, которые не принимали никаких законов о реабилитации после войны, наши умники-демократы в апреле 1991 г. срочно приняли закон о реабилитации репрессированных народов. Всех народов, кроме русского. Заодно забыли и о казаках. Патриотизм не бывает “белым” и “красным”. Как всякая любовь к Отечеству, он бывает просто патриотизмом. Но каждый по-своему любит Родину, Отечество. Каждый по-своему желает им блага. Но не стоит говорить о том, что эта категория абстрактна. Есть немало возможностей на практике проверить патриотичность любой социальной теории. Сошлемся, например, в оценке результатов деятельности нынешней власти не на оппозиционные источники, а на доклад ЦРУ США от 4 декабря 1997 г.: “В настоящее время научно-техническая сфера в России находится в критическом состоянии. Продолжает резко падать спрос экономики на научно-техническую продукцию, на научно-технические достижения в области передовых технологий, стремительно снижается достигнутый ранее уровень фундаментальной науки. Разрушается кадровый интеллектуальный потенциал. Увеличился отток специалистов из научно-исследовательских и конструкторских организаций, многие ученые уже утратили свою квалификацию. В то же время резко сократилось воспроизводство кадров, из-за низкой оплаты труда упал престиж ученого. Если существующий отток кадров из науки сохранится и не будет улучшено ее финансирование, то к 2000 г. численность занятых в науке составит 25% от уровня 1992 г. Наука практически деградирует”. Идея, следовательно, — это наличие у каждой нации системы ценностей, имеющей для нее более универсальный смысл, чем ее национальные интересы.

Можно ли всерьез говорить о патриотизме власти после таких оценок? А ведь состояние науки сегодня в первую очередь определяет эффективность работы правительства в любой стране мира. У нас же следуют правилу: науке и культуре, как порядочным женщинам, можно и не платить. Кстати, вину либералов в конце концов в январе 1999 г. признал П.Авен, написавший в своей статье следующее: “Существует легенда, что либеральная экономика несовместима с сильной властью. В ее распространенности у нас, в первую очередь, виноваты те, кто руководил страной начиная с 1991 г. Действительно, давно российское государство не было таким слабым. И слабело оно под флагом либеральных реформ. И, во многом, благодаря тому, что пришедшие к власти “либеральные демократы” нанесли сильнейший (хотя и не первый) удар по советской государственной машине, исключительно отлаженной и вполне эффективной (для решения “своих” задач). В результате бессмысленных унижений (низкая зарплата, слом системы социальных гарантий и т.д.) лишившаяся своего высокого статуса бюрократия потеряла не только лучшие кадры, но и высокую аппаратную культуру. Уровень сегодняшней компетентности аппарата и его организации несопоставим с тем, что мы имели до начала реформ”.

Человек издавна отстаивал свое право на жизнь вместе с правом на существование своего народа и государства. Русский патриотизм основывался на борьбе нации за выживание, укреплении Государства и его институтов власти (отсюда такая терпимость к произволу “царей”) и высокой степени духовности, основой которой было православие, огромная веротерпимость и человеколюбие.

Сегодня во влиятельной части общества произошла переориентация в системе ценностей с общенациональных на корпоративные, семейные. В то же время общество в своем большинстве отнюдь не безучастно к происходящему. Оно, скорее, отдаляется от власти, не веря в то, что его патриотические чувства находят в ней понимание. Это означает, что власть рассматривается как антипатриотическая, антинародная сила. И наоборот. Вся энергия патриотизма Нации может быть сконцентрирована в оппозиции, если та... будет его использовать правильно. На мой взгляд, термин “правильно” означает:

По самым скромным подсчетам экономистов, Запад выкачал из России за последние 5 лет не менее 230 млрд. долл. И это, не считая доходов от продажи российского сырья западным фирмам по демпинговым ценам, нелегального вывоза капитала «челноками», чудовищных по своим масштабам криминальных операций. У России пока осталась ее земля, но мощная лоббистская кампания с целью введения ее неограниченной купли-продажи может лишить страну и этого последнего неотчужденного национального богатства.
В.Зоркальцев Во-первых, что оппозиция не будет отделять патриотическую оппозицию от всех других патриотов — демпатриотов, непартийных, стихийных, служащих во власти и т.д. Нельзя, надуваясь как индюк, “приватизировать” патриотические чувства, а тем более использовать их в своих интересах. Как говорится, каждый способен на что-то великое. Во-вторых, не следует в оппозиции бояться патриотизма: будь то из-за приверженности принципам пролетарского интернационализма, либо иным догмам. Не только коммунисты, но и другие оппозиционеры “стесняются” своей русскости, не понимают ее глубоко созидательного смысла. Хорошо об этом сказал Г.Зюганов: “Разрушители нашего единого отечества хорошо поняли то, что не сразу поняли его защитники. Они чутко уловили, что русский патриотизм, русское национальное самосознание есть главный противник антисоветских и антисоциалистических сил. И направили все свои усилия на его подрыв”.

Иногда Россию сравнивают с колонией Запада. Это — неверно. Причем по существу, ибо нещадно грабя колонии, западноевропейские государства одновременно создавали там инфраструктуру, привносили туда свои достижения науки и техники. Интерес заключался в том, чтобы повысить эффективность использования колониальных ресурсов.

В России — иное дело. Россию просто разоряют, ее подвергают разграблению, высасывают все соки, рассматривая только как источник невозобновляемого сырья и большой потребительский рынок, который все более и более базируется на долларе. Так, по оценкам некоторых экономистов, только в 1996 г. граждане России вложили в доллары более 250 трлн. руб. Это означает, что мы работаем на американскую валюту, в конечном счете на США, их интересы и благополучие, ведь доллары нам отдаются “по себестоимости”, точнее — по стоимости затрат полиграфии на печатание банкнот.

Сказанное означает, что у России, если она будет развиваться так же, нет будущего, даже колониального. Она стремительно превращается в экономическую резервацию, на территории которой можно безнаказанно и весьма прибыльно хозяйничать. Атрибуты независимого государства при этом пока что присутствуют потому, что на деле помогают такому грабежу. В противном случае тех же результатов придется добиваться иными, неэкономическими средствами. Пророческими вновь оказались слова И.Солоневича: “Мы должны — после всех опытов нашего прошлого, твердо установить тот факт, что внутренний враг для нас гораздо опаснее внешнего. Внешний понятен и открыт. Внутренний — неясен и скрыт... Внешний враг родит героев, внутренний родит палачей. Нам нужен государственный строй, который мог бы дать максимальные гарантии и от внешних и от внутренних завоеваний”. Я бы добавил, что главный наш враг — гордыня — в политике преображается в чудище партийных амбиций, пожирающее все политические партии и движения. У всех, конечно, по-разному и в разной степени, но и ответственность этих партий перед государством и нацией разная. Как, впрочем, и их лидеров.

Особое значение сказанное имеет к деятельности патриотической оппозиции, идеология которой стала базой для образования НПСР. Соотношение между патриотическими идеями, довольно абстрактно сформулированными в программе и действиях НПСР, нередко вступало в противоречия с узкопартийными интересами входящих в НПСР партий. Драматизм этого противоречия в полной мере раскрылся накануне выборов в Госдуму, где каждая политическая партия по определению должна идти под своим флагом и лозунгами, борясь за своего избирателя, отстаивая свою специфику. Насколько остро все это воспринималось, свидетельствует моя записка, которую я тогда так и не сделал достоянием гласности. Лишь в марте 1999 г. она вышла под псевдонимом в журнале “Обозреватель”.

Членам Президиума НПСР

Для политических обозревателей незамеченным оказалось главное событие — раскол НПСР, фактический его развал. Теперь только дело времени, как долго инерция будет разносить его осколки по политическому полю России. То, что неоднократно предрекалось, та сенсация, за которой охотились журналисты, произошла тихо, даже незаметно. Может быть и потому, что говорилось об этом прежде неоднократно, категорично, но без всяких реальных последствий для НПСР. А может быть и потому, что любой раскол в нашей стране связан со скандалом, назначениями и смещениями, т.е. некими формальными явлениями, которых пока что не произошло.

В самой оппозиции никто, конечно же, не воспринимает всерьез заклинания Г.Зюганова о “решении Президиума НПСР идти 3 колоннами”, хотя бы потому, что видит всю их практическую политическую необоснованность. Многие, хотя еще и не вполне разобрались, что имеется в виду, прекрасно понимают, что произошло что-то серьезное. Уверения лидеров в том, что “все хорошо прекрасная маркиза” можно рассматривать и рассматриваются на самом деле лишь как попытку оттянуть как можно дольше формирование некоммунистической оппозиции. Первые комментарии СМИ показывают, что и они реально этого не понимают: хваленые аналитики “не заметили” этого факта. Почему?

Ответа может быть только два. Первый заключается в том, что НИКТО, включая прежде всего руководство КПРФ, никогда и не верил в серьезность реальность НПСР, полагая, что это “отстойник” для существования “попутчиков” коммунистов. Не более того. А раз так, то и беспокоиться не о чем. Раз ничего серьезного не было, значит ничего серьезного и не сломано.

Второй вариант возможного объединения — в оппозиции окончательно еще не осознали того, что произошло. Так как я ВЕРИЛ в реальность НПСР, более того, считал, что он относительно успешно развивается, то я попытаюсь изменить свою версию, свое видение произошедшего. Для меня важно честно сказать правду, которая сегодня неприятна, но от этого не перестает быть ей. Прекрасно понимаю, что мой анализ многим не понравится, но от этого разговора, полагаю, все равно не уйти. Да и вредно, как показывает практика, замалчивать эти разногласия.

В течение всего 1998 г. не только я, но и другие члены Президиума НПСР, НЕОДНОКРАТНО предлагали обсудить вопрос стратегии НПСР на будущих выборах на Президиуме. Готовили бумаги, обсуждали в кулуарах, но политическое обсуждение, а главное — конкретное решение, каждый раз переносилось на новый срок: все время “что-то” мешало. Зато в октябре 1998 г. “под занавес” совершенно неожиданно состоялось решение Пленума ЦК КПРФ о том, что партия пойдет на выборы одна, без союзников. То есть формально союзникам было предложено войти в список КПРФ, но никакой конкретизации эта идея не получила. Крайне маловероятно, что кого-то и пригласят “со стороны”, из НПСР. Но это уже не будет политический союз. Это будут частные договоренности.

Напомню, что понимая значение КПРФ в НПСР, члены Президиума союза предложили следующую формулу: идти на выборы под названием “КПРФ—НПСР”, предоставив собственно некоммунистам незначительное, можно сказать, символическое количество мест (10—15%). Таким образом НПСР был бы сохранен, а КПРФ “пожертвовала” бы ради этого незначительной частью мест в общем списке. Добавлю, на деле получив гораздо больше. Но это предложение руководство КПРФ не приняло. Думаю, что из-за амбиций секретарей обкомов, контролирующих Президиум и ЦК КПРФ. В политике так, к сожалению, бывает.

Теоретически сохранялась еще одна возможность — под руководством президиумов НПСР и КПРФ создать единый штаб, который смог бы контролировать подготовку и проведение выборов. Но и этого не сделали. После Пленума КПРФ прошло три месяца, но реальных шагов по формированию “трех колонн” сделано и не было. Вместо этого только разговоры о “трех колоннах”. (Напомню, что лидер НПСР — Председатель Президиума ЦК КПРФ, Председатель Исполкома НПСР — член Президиума ЦК КПРФ, руководитель аппарата Исполкома НПСР — член ЦК КПРФ). Из этого складывается впечатление, что будучи готовыми к выборам, КПРФ делает все, чтобы их недавние союзники на деле не смогли вовремя подготовиться. Им была предложена следующая логика: на выборы (нашего) кандидата в президенты — идем вместе; на выборы (наших) губернаторов — вместе; на выборы в Госдуму (каждый за себя): на выборы (нашего) президента —вместе. Странная логика!

Все, что было потом, повторяю — только дымовая завеса с целью НЕ ДАТЬ ОРГАНИЗОВАТЬСЯ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ ОППОЗИЦИОННЫМ СИЛАМ, которые могли бы составить и неизбежно составят конкуренцию КПРФ. Кроме деклараций, статей и прочего (кулуарных дискуссий) ничего реального, чтобы организовать общую кампанию, сделано не было. Через месяц, другой — уже и не сделаешь. В целях сокращения изложения (эту историю можно долго рассказывать, но она НЕ ИНТЕРЕСНА потому, что речь идет о попытках одурачить друг друга), сразу перехожу К ВЫВОДАМ. Полагаю, что союзникам и избирателям нужно знать правду.

Первое. Самый главный и наиболее болезненный для КПРФ вывод заключается в том, что партия оказалась не способной адекватно оценить свою ПОЛИТИЧЕСКУЮ, более того, ИСТОРИЧЕСКУЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ перед нацией за судьбу оппозиции. Оппозиции, которую в лице НПСР она же и создала и смогла привести к серьезным положительным политическим результатам: фактически победе на президентских, а также на большинстве региональных выборов. КПРФ оказалась на деле не в состоянии действовать в новых демократических условиях, которые диктуют необходимость создания ШИРОКИХ КОАЛИЦИЙ. Точнее, говорить и создавать-то она их может, но боясь потерять стопроцентный контроль за их деятельностью, она не может их сохранять, не готова ДЕЛИТЬСЯ ВЛАСТЬЮ, пусть даже небольшой. Это — самая главная историческая ошибка КПРФ.

Второе. Этот результат явился следствием эволюции партии к УЗКОПАРТИЙНОМУ, АППАРАТНОМУ ВОСПРИЯТИЮ ИНТЕРЕСОВ КПРФ. Интересы ТОЛЬКО ВЕРХУШКИ партийного руководства, прежде всего даже личные, а не политические, ставшие доминировать в решениях пленумов ЦК КПРФ с 1997 г., окончательно вошли в откровенный диссонанс с интересами оппозиции в целом. По сути дела в основе решения октябрьского (1998 г.) Пленума ЦК КПРФ лежало исключительно узкоэгоистическое желание секретарей обкомов (они же члены ЦК) включить в “список победителей” только номенклатуру КПРФ, независимо от обязательств ни перед союзниками, ни перед оппозицией в целом. КПРФ, как и КПСС, таким образом, осталась орденом, рассматривающим союзников в лучшем случае в качестве временных попутчиков. Орденом, который — как бы ни говорили его лидеры, не способен адаптироваться к новым политическим условиям.

Третье. КПРФ своим решением не только фактически развалила НПСР, но и на ближайшее время сделала НЕВОЗМОЖНЫМ СОЗДАНИЕ СЕРЬЕЗНОЙ КОАЛИЦИИ В ОППОЗИЦИИ. Это, безусловно внесет свою специфику не только в парламентскую (1999 г.), НО И ПРЕЗИДЕНТСКУЮ КАМПАНИИ. Более того, не стоит забывать, что в этом году состоятся более 30 выборов в региональные органы власти, где, в отличие от кампаний 1996—1998 гг., оппозиция уже не будет выступать консолидированно от лица НПСР. Тем самым победа ЛИДЕРА КПРФ как кандидата от всей оппозиции на президентских выборах становится ДАЖЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНОЙ. КПРФ останется самой мощной и влиятельной партией в ближайшие годы, но она уже НИКОГДА НЕ СМОЖЕТ ИМЕТЬ БОЛЬШИНСТВА, а ее лидер не сможет стать президентом России.

Четвертое. Ошибка руководства КПРФ, если присмотреться внимательнее, та же, что и руководства КПСС (да и люди те же): оно шло по течению событий, пытаясь традиционными аппаратными методами и страхами перед “расколом партий” УЙТИ ОТ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМ. Используя инерцию протестных настроений и монополизировав их, партийная верхушка смогла лишь некоторое время удержаться на гребне событий, ничуть не определяя и не пытаясь управлять ими. Такая интеллектуальная и организационная импотенция дают возможность какое-то время эксплуатировать данные Господом протестные тенденции, но отнюдь не создавать и влиять на них. Так же как КПСС, КПРФ свою несостоятельность списывает и будет списывать на происки врагов — “перестройки”, “коммунизма” и т.д. Но правда заключается в том, что виновато в этом (как и при КПСС) само руководство партии.

Пятое. Все это говорит о том, что КПРФ не смогла преодолеть в себе застойные явления. Победа на выборах 1995 г. дала хороший результат; на президентских выборах, еще лучшие, но еще лучше — на губернаторских. Это вскружило голову. Почувствовав вкус власти, кто-то очертя голову бросился в нее, а кто-то (понимая свои способности) решил поудобнее устроиться в оппозиции. Но, главное, интеллектуальный запас иссяк, осталось лишь желание удержаться у того пирога власти, который удалось захватить. Поэтому главная проблема, стоящая перед оппозицией сегодня — НАЙТИ ЗАМЕНУ КПРФ, определить тот стержень, вокруг которого будут собираться патриоты, исходя из общенациональных, а не узкопартийных интересов.

Из всего этого неизбежно следует сделать выводы тем в оппозиции, кто еще питает иллюзии, что о нем “вспомнят их старшие товарищи”. Со своей стороны я могу предложить следующее: во-первых, всем членам НПСР рассмотреть возможность участия в будущих выборах на базе движения “Духовное наследие”. Здесь — я гарантирую — всем организациям и достойным людям места хватит; во-вторых, немедленно сформировать штаб из представителей заинтересованных партий и движений НПСР.

Сопредседатель НПСР,
Председатель Центрального Совета ВОПД “Духовное наследие”                  А.Подберезкин

Как и следовало ожидать, к теме единой стратегии оппозиции на предстоящих выборах не возвращались вплоть до середины июня 1999 г., когда неожиданно был созван Президиум НПСР, принявший решение о единой “колонне” под названием “КПРФ — народно-патриотические силы”. Решение (при принятии которого я не присутствовал) выглядело очень легковесным, если не сказать сомнительно-декларативным. Во-первых, до официальной кампании оставалось чуть более месяца и все партии по сути дела уже были вынуждены выстроиться и определиться. Более того, фактически уже работали кандидаты по округам от большинства из них. От КПРФ уже во всяком случае. Времени на согласование не оставалось вовсе. Во-вторых, решение Пленума ЦК КПРФ отменено не было. Появилась только потенциальная возможность его отмены. Личная позиция Г.Зюганова значила многое, но отнюдь не все. В-третьих, В.Илюхин (ДПА) и М.Лапшин (АПР) не согласились с этим решением сразу же. Что же касается нас, то нам необходимо было бы серьезно консультироваться, так как это новое решение ставило под вопрос всю схему нашей избирательной кампании, которую мы усиленно были вынуждены реализовать после принятия “исторического” решения октябрьского Пленума ЦК КПРФ. Наконец, в-четвертых, опять же не было предложено никакой конкретики: на каких условиях, сколько кандидатов, какая программа (ведь не программа же КПРФ)?

На все эти вопросы ответа не было. Да и консультаций тоже. Было новое историческое решение, которое, судя по всему, было принято Г.Зюгановым из-за боязни, что некоммунистическая часть оппозиции сможет самоорганизоваться и стать конкурентом обкомам КПРФ. Любая саоорганизация некоммунистической оппозиции в самостоятельную силу на выборах означало бы, что КПРФ не удается выступить единственным представителем протестного электората. И наоборот: в случае, если от оппозиции единственной влиятельной силой идет КПРФ, то даже те, кто за коммунистов не голосовали бы ни при каких обстоятельствах будут вынуждены за них голосовать, ведь альтернативы-то нет. Примерно такого рода соображения приходят на ум, анализируя ситуацию в оппозиции в предвыборный период. Кто ошибался — покажет ближайшее будущее. Ясно, однако, что партийные интересы занимали неоправданно много времени и энергии. Так же ясно и то, что управленческий уровень в НПСР оставляет желать лучшего.

Предыдущая

Оглавление

Следующая