год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Югославский кризис, свидетелями которого мы являемся на протяжении вот уже десяти лет, - является одним из наиболее ярких в современном мире примеров предельного развития внутригосударственных противоречий, осложненных негативным влиянием внешних факторов. К тому же он оказался составной частью общего кризиса системы реального социализма, закончившегося ее крушением. Самое благополучное, на первый взгляд, государство социалистического лагеря в процессе демократической трансформации на рубеже 1980-х - 1990-х гг. погрузилось в пучины самого кровавого хаоса, из которого не может выйти до сих пор, а перспективы окончательного умиротворения существующих или предотвращения потенциальных конфликтов на его территории пока трудно даже спрогнозировать. Можно сказать, что югославский кризис стал примером крайне негативного развития трансформационных процессов в ходе строительства в этой части Европы основных институтов западной либеральной демократии.

Кроме того, югославский кризис поставил перед исследователями и политиками ряд вопросов, которые не были столь очевидны в начале югославской политической трансформации. Главная, на наш взгляд, проблема заключается в оценке перспектив национально-территориального федерализма (реализованного в Югославии, Чехословакии, в бывшем СССР и сейчас в России), при котором определяющую роль играет прочность и вес общефедерального центра, его способность принимать оптимальные в каждый данный момент решения и контролировать их выполнения на всей территории страны. Ослабление этого центра, равно как и отторжение какой-либо части федеративного государства, являющегося, как правило, четко структурированной системой, может привести к ее дисфункции или даже разрушению. Именно это и произошло в Югославии.

Собственно югославский кризис протекает в нескольких плоскостях, как во времени, так и в пространстве. На его течение повлияли и негативные явления в экономической сфере, облик которой определялся существовавшей в СФРЮ так называемой системой самоуправления, и особенности югославского федерализма, что впоследствии привело к конституционным разногласиям между субъектами югославской федерации и федеральным центром, с одной стороны, а также между отдельными республиками и краями - с другой, и межнациональные противоречия, которые периодически обострялись в годы социализма. Можно сказать, что во многом кризис национальных отношений конца 1980-х гг., распадающийся, в свою очередь, на ряд уровней, оказал решающее действие на кризис югославской государственности. Также большое влияние на развитие югославских событий оказали отдельные страны и международные организации. В немалой степени последнее было обусловлено значением югославского пространства на Балканах как доминирующей и организующей зоны. Поэтому контроль над отдельными частями этого пространства со стороны того или иного государства или блока имел бы большое значение для расстановки сил и международных отношений в этом регионе.

Кроме того, югославский кризис выявил и некоторые тенденции развития собственно системы международных отношений. Последний по времени этап югокризиса - косовский - продемонстрировал это с наибольшей яркостью, высветив одну из основных коллизий развития международного права и международных отношений в постбиполярную эпоху. Она заключается в столкновении двух универсальных парадигм - принципа территориальной целостности государства и невмешательства в его внутренние дела и прав человека, в которые составной частью входят права меньшинств (национальных, религиозных, языковых), а также право на самоопределение народов. В ситуации, когда большинство государств мира являются многонациональными образованиями, ни одна страна не застрахована от возникновения напряженности в этой сфере и обвинения в нарушении прав проживающих на ее территории национальных меньшинств.

Как известно, твердо констатировать нарушение этих прав можно лишь в случае, если государством будет создана стойкая невозможность участия той или иной группы граждан в процессе управления страной и в принятии политических решений, прежде всего, через участие во всеобщих выборах. Однако в любом случае ликвидация подобной напряженности является внутренним делом государства, а международно-правовые акты, регулирующие политические права меньшинств, носят преимущественно рекомендательный, а не обязательный характер. Кроме того, опыт, накопленный на сегодняшний день, позволяет говорить об известном манипулировании понятиями прав человека и меньшинств, а также фактами их нарушения, что основано, как правило, на недостаточной информированности заинтересованных сторон.

Сюда же добавляется проблема трактовки этих прав как индивидуальных или же коллективных. Во всех международных-правовых документах по этому вопросу (Устав ООН, ст. 1, 55; Заключительный акт СБСЕ, гл. VII, VIII; резолюции Генеральной ассамблеи ООН 1514 (XV), 1541 (XV) от 1960 г., 2625 (XXV) от 1970 г.) права меньшинств закрепляются как индивидуальные права лиц, принадлежащих к тому или иному меньшинству. Это, в теории, не дает оснований трактовать, например, право на самоопределение народов как основу всех других прав и в итоге обосновывать им право на отделение, тем самым ставя под сомнение принцип территориальной целостности государств. Однако расхождения по этому вопросу, периодическая трактовка этого права как права на безусловное отделение от уже существующего государства порождает немало проблем, несущих в себе конфликтный потенциал.

Другой особенностью современных внутренних конфликтов является их интернационализация. Это выражается не только в том, что к их урегулированию в качестве посредников привлекаются международные организации или же отдельные государства, но и в превращении внутренних конфликтов в предмет международного разбирательства и даже в средство давления с определенными целями на национальное правительство. Примером подобного развития событий стало посредничество министерской тройки ЕС в июле 1991 г. в поисках выхода из противоречий между Словенией и Хорватией, с одной стороны, и федеральным правительством - с другой. ЕС фактически поддержал односторонние требования словенских и хорватских властей о выходе из состава югославской федерации через заключение так называемой Брионской декларации. В ней не было поставлено окончательных препятствий неконституционным действиям двух республик, поскольку на провозглашение независимости вводился лишь трехмесячный мораторий. Одновременно требование признания этой независимости от федерального центра и несогласие с этим последнего способствовало перерастанию конституционных разногласий между субъектами югославской федерации в вооруженные конфликты на их территории. Признание же их независимости со стороны ЕС, а затем и ООН в начале 1992 г. в их административных границах привело к затягиванию и углублению обозначившихся к тому времени внутренних конфликтов уже в новых государствах.

Третьим моментом, на который хотелось бы обратить внимание, является проявившаяся с окончанием холодной войны двойственность толкования и применения основных принципов и универсальных норм международного права. Прежде всего это касается понятия агрессии. Под агрессией в международном праве понимается применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности и политической независимости другого государства или каким-либо образом, несовместимым с Уставом ООН (резолюция ГА ООН от 14 декабря 1974 г., ст. 1), что позволяет говорить об агрессии как о термине, применяемом к межгосударственным отношениям. Однако в начале 1990-х гг. этот термин, в частности, в СФРЮ с подачи Словении и Хорватии был применен к внутреннему конфликту, когда подобным образом трактовались взаимоотношения республик единого еще государства. По адресу государства-агрессора в Уставе ООН предусмотрены весьма жесткие меры. В Югославии эти меры в виде экономических санкций были применены к двум субъектам федерации - Сербии и Черногории. Ускоренное международное признание Словении, Хорватии и Боснии и Герцеговины способствовало возможно более быстрому приданию чисто внутреннему конфликту статуса межгосударственного и легитимизировало довольно одностороннюю политику международного сообщества в его урегулировании.

Хотелось бы также обратить внимание на ст. 3 данной резолюции, в которой как агрессия квалифицируются следующие действия: бомбардировка вооруженными силами государства (термин "государство" включает там, где это уместно, понятие "группа государств" - пояснение автора) территории другого государства или применение любого оружия государством против территории другого государства (п. b); блокада портов и берегов государства вооруженными силами другого государства (п. c); действие государства, позволяющего, чтобы его территория, которую оно предоставило в распоряжение другого государства (или группы государств), использовалась этим другим государством для совершения акта агрессии против третьего государства (п. f) и т.д.

Следует отметить, что применение силы при урегулировании какого-либо конфликта регламентируется как национальным законодательством, так и международным правом. В случае угрозы конституционному строю, территориальной целостности или в условиях непосредственной военной опасности, исходя из права на самооборону, высшие органы того или иного государства правомочны принимать решения об использовании военной силы на своей территории. В международных отношениях использование силы для разрешения какого-либо конфликта возможно только в соответствии с Уставом ООН. Для этого необходимо: а)установление факта агрессии, б)установление угрозы международному миру и безопасности, в)резолюция СБ ООН.

Санкционирование применения несиловых и особенно силовых мер для урегулирования конфликта является крайней мерой и исключительной прерогативой СБ ООН на основании ст. 41 и 42 Устава Организации. Косовский конфликт с большой яркостью продемонстрировал отсутствие должной квалификации действий стран - членов НАТО, а также большинства сопредельных с нынешней Югославией государств со стороны ООН в соответствии с ее уставом. Также выявилась относительная хрупкость современной системы международных отношений и международного права как ее подсистемы, а также легкость, с которой основополагающие принципы последнего могут быть нарушены.

Югославский кризис показал и подобную двойственность, которой отличается и отношение к сепаратизму. Одним из источников этого является неопределенность по вопросу о том, кто является носителем права на самоопределение - административно-территориальная единица или же народ. В итоге отделение югославских республик от федерации происходило на основе политического самоопределения лишь одной этнической группы, а в качестве субъекта международного права признавалась вся территория той или иной федеральной единицы. В этом случае образующиеся из бывших конституционных народов национальные меньшинства начинают считать себя ущемленными из-за понижения своего статуса и отказа уже им в праве самим определять свое политическое будущее. Это, в свою очередь, ведет к возникновению нового очага конфликтности.

В глазах международных посредников одностороннее желание независимости трех республик бывшей Югославии, а точнее лишь отдельных этнических общин в этих республиках, стало достаточным основанием для их международного признания. Препятствием не стало ни ущемление некоторыми статьями словенской и хорватской конституций прав человека, ни внутренняя политика новых хорватских властей по отношению к сербскому меньшинству, ни "горячая" война между этническими общинами в БиГ. Однако с самого начала движения этих республик к независимости было ясно, что в случае их отделения от СФРЮ и международного признания подобное требование, в свою очередь, последует со стороны боснийских и хорватских сербов, которые заявили, что в случае выхода этих республик из федерации они отделятся от них и присоединятся к Сербии и Черногории. Это одностороннее требование не встретило такого же отношения у международных посредников, как в случае Словении, Хорватии и БиГ, и правительствам этих республик была оказана поддержка для борьбы с сербским сепаратизмом, вплоть до бомбовых ударов НАТО по позициям боснийских сербов в сентябре 1995 г. Самопровозглашенное политическое образование в Хорватии - Республика Сербская Краина была практически полностью "мирно реинтегрирована" в ходе военной операции хорватской армии и полиции, а гуманитарная катастрофа хорватских и боснийских сербов (Хорватию в 1995 г. покинули от 150 до 300 тысяч сербов, а из Сараево после перехода города под юрисдикцию боснийского правительства в 1996 г. ушли более 100 тысяч, увозя с собой даже выкопанный из могил прах своих предков, опасаясь его осквернения мусульманами ) прошла мимо внимания ООН и НАТО. В то время подобная позиция международного сообщества обосновывалась тем, что сербы выступают в качестве сепаратистов по отношению к законно избранному и международно признанному правительству.

В случае же с самопровозглашенной Республикой Косово требования косовских албанцев, напротив, встретили полную поддержку и понимание со стороны международного сообщества вплоть до того, что НАТО косвенно оказывает военную помощь Освободительной армии Косово. Между тем процессы, протекавшие в албанской среде в эти годы, были, в сущности, идентичны процессам, наблюдавшимся в сербской среде в Хорватии и БиГ, - фактически шло строительство параллельных госструктур и автономная институционализация многих сфер общественной жизни. В частности, это касается возникновения параллельной системы обучения по сепаратным албанским образовательным программам, хотя конституцией Сербии национальным меньшинствам предоставляется право обучения на их родных языках. Несмотря на то, что в данном случае именно сербское правительство является единственно легитимным, давление оказывается именно на него, вплоть до военного вторжения на территорию суверенного государства.

Таким образом, принцип сохранения территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела суверенного государства оказался нарушен, когда в фокусе внимания международного сообщества находилась судьба СФРЮ, был положен в основу мирного урегулирования в Хорватии и в БиГ, а сейчас снова перестает быть актуальными, когда речь заходит о статусе албанского меньшинства в Сербии. Более того, сама стратегия военной операции НАТО направлена на изолирование частей СРЮ друг от друга через разрушение коммуникаций.

Четвертый момент связан с проблемой соотношения существующих международных организаций и в целом с новым обликом системы безопасности в Европе. Последние события позволяют предполагать резкое уменьшение роли ОБСЕ и ООН. В октябре 1998 г. между правительством СРЮ и ОБСЕ было заключено соглашение об учреждении гражданской миссии наблюдателей в Косово, главной целью которой была подготовка и проведение выборов в этом крае и, как следствие, формирование и начало функционирования местных органов власти. Миссия учреждалась сроком на один год, то есть до октября 1999 г. В помощь этой Миссии между правительством СРЮ и НАТО был заключен договор об установлении контрольной миссии НАТО в Косово. Ее основной целью стала воздушная разведка над территорией края. Готовность НАТО начать военную операцию прервало процесс, начатый ОБСЕ, и гражданские наблюдатели покинули Косово. Фактически действия НАТО сейчас отодвинули политическое урегулирование в Косово и процесс воссоздания албанской автономии на неопределенный срок, оттеснив прежде всего ОБСЕ от этой деятельности.

Что касается деятельности ООН, то неудача ее миротворческих миссий в Хорватии и БиГ и последующая замена их силами НАТО, а сейчас и вовсе самоустранение от участия в косовском урегулировании с отсутствием должной оценки действий альянса в соответствии с Уставом ООН, свидетельствует о снижении ее роли и потери ООН образа беспристрастного и, главное, полномочного арбитра в международных делах. Постепенно ООН утрачивает функции основного инструмента во взаимоотношениях государств. Фактически сейчас формирование ее позиции зависит от нескольких крупных держав мира, а принцип равного представительства, когда у каждой страны в ООН имеется лишь один голос при принятии решений, перестает действовать. В немалой степени столь плачевное положение возникло из-за ограниченности ресурсов самой организации, прежде всего финансовых, что, в свою очередь, становится дополнительным средством давления при выработке ее позиции.

Все вышеперечисленное позволяет говорить о складывании концепции гуманитарной интервенции в условиях ограничения государственного суверенитета. Однако на практике эта интервенция лишь номинально может считаться гуманитарной. Фактически очень трудно отличить методы этой интервенции от чисто военного вторжения с вполне конкретными военными целями ослабления и даже устранения противника.

Таким образом, югославский кризис выявляет подспудную трансформацию основных понятий и всей системы международного права, ее относительное бездействие и блокирование применения его норм. События же вокруг югославского кризиса и его урегулирования показывают борьбу двух тенденций - попытку окончательного закрепления этой трансформации, с одной стороны, и восстановления функционирования в полном объеме, но уже в другой системе государств. Что касается первой тенденции, то мы наблюдаем сейчас процесс подгона всего комплекса существующего международного права под изменившиеся глобальные реалии путем расширенного толкования общепризнанных понятий. Это связано с тем, что определенным изменениям подверглись сами внутренние связи системы международных отношений, что было обусловлено качественными метаморфозами ее структурных элементов. Роль последних изначально была настолько велика, что их изменение привело к качественной трансформации самой системы и даже к ее частичному разрушению и возникновению чего-то нового и еще неуравновешенного. В пользу этого тезиса свидетельствует изменение расстановки сил в мире с прекращением действия Варшавского договора и роспуском этой организации, с крушением СССР как лидера социалистического мира и с распадом СФРЮ как одного из лидеров Движения неприсоединения.

Наряду с трансформацией системы международных отношений можно говорить об изменении семантики базовых терминов, которые описывают эту систему. Понятия государства, государственного суверенитета, интервенции, которая приобретает в последние годы гуманитарно-моральный компонент для своего оправдания, основополагающие принципы системы и иерархии международных организаций подвергаются новому "прочтению" для обоснования совершенно конкретной политики крупнейших государств мира по отношению ко всем остальным участникам межгосударственных отношений, особенно в конфликтных ситуациях. Таким образом, утрачивается базовый параметр этих отношений - равноправие их субъектов при выработке и принятии решений в международных процессах. Можно предположить, что сама идея существования и функционирования международного права как кодекса, обязательного для соблюдения всеми участниками международных отношений, подвергается серьезному испытанию. По крайней мере, рядом государств нормы международного права соблюдаются лишь в тех случаях, когда это совпадает с их внешнеполитическими целями и применяемыми для их достижения методами. Примером может служить использование НАТО в ходе операции против СРЮ в марте-июне 1999 г. запрещенных Международной конвенцией о негуманном оружии от 10 октября 1980 г. видов оружия типа кассетных бомб и авиационных бомб замедленного действия, в том числе и содержащих обедненный уран.

К сожалению, события на Балканах не позволяют пока говорить об окончательном урегулировании югославского кризиса. Несмотря на то, что выход из него в виде образования независимых государств из бывших союзных республик, который представлялся единственным десять лет назад, достигнут, он не принес умиротворения в этот многонациональный регион. Союзная Республика Югославия продолжает оставаться федеративным государством, в котором, к сожалению, еще достаточно почвы для проявления сепаратизма, особенно учитывая те социально-экономические потрясения, которые пережила страна за последние десять лет. Любая проблема во взаимоотношениях между центром и федеральными единицами уже малой Югославии также может легко превратиться в межнациональные противоречия, способные похоронить югославянский идеал окончательно. Также подобные проблемы могут перерасти из внутригосударственных в межгосударственные, особенно если местным элитам удастся заручиться в своих взаимоотношениях с центром внешней поддержкой. Подобный негативный сценарий, к сожалению, не невозможен, учитывая события 1998-1999 гг. вокруг Косово.