год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Как известно, в годы холодной войны совершенствование и накопление огромных арсеналов ядерного оружия в США и СССР привело к появлению нового военно-политического феномена - концепции сдерживания, которая на долгие годы стала основой взаимодействия двух стран в военной сфере. Эта концепция явилась закономерным результатом (следствием) сложившейся военно-политической ситуации, основанной на идеологическом противостоянии двух социально-политических систем в условиях существования ядерного оружия. В современном мире ядерное сдерживание представляет собой "модус вивенди", которому вынуждены следовать ядерные державы.

Концепция сдерживания подвергалась и продолжает подвергаться справедливой критике со стороны политологов и военных теоретиков, особенно в последние годы, однако ничего лучшего они предложить не смогли. Это определяется, прежде всего, тем, что в основе взаимодействия государств в военной области лежат их отношения в политической и экономической сферах, которые являются первичными, определяющими факторами. Поэтому концепцию сдерживания нельзя отменить директивно, она будет постепенно трансформироваться, вплоть до полного "отмирания" лишь по мере улучшения отношений между США и Россией. Неоднократно провозглашаемые заявления президентов двух стран о переходе к партнерским отношениям остались не более чем благими намерениями, которые ничуть не перевели их взаимодействие на более высокий уровень, не поколебали устои концепции сдерживания. При этом следует подчеркнуть, что осуществление концепции сдерживания является единственной рациональной функцией ядерного оружия.

Россия унаследовала от СССР огромный ядерный арсенал. Выполняя требования START-1, Россия проводит сокращения своих стратегических вооружений и к началу 1999 года в боевом составе ее стратегических ядерных сил (СЯС) находилось 750 межконтинентальных баллистических ракет (МБР) с 3500 боеголовками, 26 ракетных подводных крейсеров стратегического назначения (РПКСН) с 1850 боеголовками и 75 тяжелых бомбардировщиков (ТБ) с 800 крылатыми ракетами. Всего в одном пуске-вылете стратегические носители способны доставить к целям 6250 ядерных боезарядов.

Следует заметить, что огромная разрушительная мощь ядерного оружия определила формирование двух основных его функций, которые особенно отчетливо проявились в годы холодной войны, - военной и политической. Военная функция ядерного оружия обусловлена его чрезвычайно высокими поражающими свойствами, которые были подтверждены, прежде всего, бомбардировками Хиросимы и Нагасаки. Это оказало решающее влияние на характер оперативно-стратегического планирования как в США, так и в СССР. В зависимости от решаемых задач ядерное оружие было весьма условно разделено на стратегическое и тактическое, где в качестве основного критерия разграничения была взята дальность действия носителя.

Стратегическое ЯО СССР и США изначально предназначалось для нанесения ударов по территории друг друга. При этом основными направлениями в совершенствовании ЯО явилось увеличение дальности, повышение мощности и точности доставки боеголовок к целям, увеличение числа боезарядов на носителе. Это логически приводило к постепенному изменению акцентов стратегического планирования в направлении усиления контрсиловых возможностей СЯС по поражению высокозащищенных целей, прежде всего, СНВ противника и его системы управления. Одновременно, особенно в последние годы, стали добиваться повышения живучести (выживаемости) средств СНВ при нанесении по ним ядерных ударов противником.

Рассматривая политическую функцию ЯО, необходимо отметить, что ни один вид оружия до него не оказывал столь существенного воздействия на положение государства в системе международных отношений, на степень его влияния на ход мировых процессов. При этом политический рейтинг ядерного государства находится в прямой зависимости от основных параметров его ядерного арсенала. Это закономерно привело к тому, что ядерный фактор получил первостепенное значение во взаимоотношениях СССР и США, в их борьбе за укрепление своих позиций на международной арене, за усиление политического влияния в мире.

В первые годы атомного века весьма существенной была военная функция ЯО. Военные стратеги СССР и США рассматривали его как основное оружие будущей войны и планирование боевых действий в ту пору основывалось на его широком боевом использовании. Боевая подготовка войск проводилась с условным применением ядерного оружия, шла активная подготовка всей инфраструктуры государства к ведению ядерной войны. Однако безудержное накопление огромных ядерных арсеналов стало постепенно приводить высшее военно-политическое руководство двух стран к пониманию бесперспективности и гибельности для мировой цивилизации развязывания ядерной войны. Особенно остро это проявилось в период Карибского кризиса, когда мир оказался на краю пропасти термоядерной катастрофы. Постепенно было достигнуто взаимопонимание о том, что необходимым (хотя и недостаточным) условием для предотвращения ядерной войны является поддержание стратегической стабильности в отношениях между двумя супердержавами. Стратегическая стабильность базируется на том, что в любых условиях развязывания военного конфликта страна, подвергшаяся нападению, будет в состоянии нанести агрессору в ходе ответных действий неприемлемые для него потери. Таким образом, концепция "сдерживания", оформившаяся в тот период как основа взаимодействия СССР и США в стратегической области, опиралась и продолжает опираться на понятие "неприемлемого ущерба".

В связи с этим напомним, что еще в 60-х годах тогдашний министр обороны США Роберт Макнамара определил размеры "неприемлемого ущерба". Этому требованию соответствовало уничтожение 25-30% населения страны и до 70% его промышленного потенциала, для чего необходимо доставить к целям на территории противника около 500 зарядов полумегатонного класса. Примерно такой же подход был характерен в ту пору и для стратегического планирования в СССР. Определение таких размеров "неприемлемого ущерба" означало, что обе стороны ставят своей целью, в случае конфликта, - уничтожение противостоящей страны как социально-политической системы.

Многочисленные исследования и дискуссии в отношении размеров неприемлемого ущерба ведутся уже на протяжении более трех десятилетий, однако однозначного ответа нет и, видимо, его в принципе не может быть. По нашему мнению, он представляет определенный диапазон возможных значений, которые связаны с необходимостью учета не только потерь населения и экономического потенциала, но и политических, исторических, национальных, социально-психологических особенностей страны, которые не поддаются формализации. Можно полагать, что размеры неприемлемых потерь будут считаться, например в Китае, более высокими, чем в США. В то же время возможность нанесения противнику неприемлемого для него ущерба в любых условиях развязывания конфликта, в конечном счете, определяет основные требования к составу и структуре стратегических сил той или иной страны. Завышение критериев неприемлемого ущерба приводило к тому, что в годы холодной войны обе стороны осуществляли непомерно избыточные ядерные программы. Это, в частности, выражалось в признании того факта, что и СССР (Россия) и США обладали, да и обладают сегодня способностью в любых условиях развязывания войны многократно уничтожить друг друга. Хотя это не имеет никакого смысла.

С течением времени и особенно в 80-х годах политическое руководство и военные специалисты СССР и США стали приходить к выводу о том, что критерий Макнамары страдает чрезмерной избыточностью и стратегическую стабильность необходимо поддерживать на более низком уровне. Признание этого факта открывало путь к радикальным сокращениям СНВ.

Для реализации своей политической функции - "сдерживания" стратегические ядерные силы должны быть готовы проводить различные формы боевых действий:

• превентивный, контрсиловой, разоружающий удар;
• ответно-встречный удар ("удар по предупреждению");
• ответный удар.

В последние десятилетия холодной войны, особенно после установления военно-стратегического паритета между СССР и США, обе страны считали основной формой боевого применения СНВ - ответно-встречный удар. Это в свою очередь предъявляло чрезвычайно высокие требования к уровню боеготовности СНВ, обеспечивающую запуск ракет в течение времени, измеряемого десятками секунд после получения приказа, высокую надежность системы боевого управления и предупреждения о ракетном нападении.

Для советских СЯС особая актуальность этой формы боевого применения определялась большим удельным весом МБР, размещенных в шахтах, обладающих весьма высокой боеготовностью и сравнительно низкой живучестью в случае нанесения по ним ракетно-ядерного удара. В то же время эта концепция повышала риск возникновения случайного ядерного конфликта, вследствие неабсолютной надежности систем предупреждения, а также жесткого лимита времени, имеющегося в распоряжении высшего военно-политического руководства страны, для принятия решения в условиях стрессовой ситуации, когда вероятность роковых ошибок значительно возрастает.

Подписанное в январе 1994 года соглашение между Россией и США, а несколько позднее с Англией и Францией о ненацеливании друг на друга ракет наземного и морского базирования несколько снижает риск возникновения случайного ядерного конфликта вследствие сбоев и неисправностей в СНВ и системах управления, а также в результате несанкционированных действий злоумышленников. Однако эта акция носит больше политический характер, поскольку для восстановления прицеливания требуется не более 1-2 минут. При этом необходимо отметить, что для России проведение ответно-встречного удара осложняется значительным ослаблением системы предупреждения о ракетном нападении. Из восьми радиолокационных станций дальнего обнаружения на территории России осталось три, серьезно ослаблена группировка космических разведывательных спутников.

В условиях окончания холодной войны, снижения уровня военного противостояния, некоторого смягчения общего политического климата вероятность нанесения первого удара и соответственно проведения ответно-встречных боевых действий весьма мала. Поэтому в нынешней геостратегической ситуации представляется целесообразным обеим странам отказаться от концепции ответно-встречного удара. В то же время в структуре СЯС необходимо сохранить группировку МБР шахтного базирования, которая в случае изменения военно-политической ситуации в мире будет сохранять способность к проведению ответно-встречных боевых действий.

Рассмотрим еще один возможный сценарий военного конфликта. Представим, что в результате территориальных претензий к России одной из стран, находящейся в союзе с ядерной державой, на границах России развернулись боевые действия с применением обычного оружия. Авиация и корабли противника наносят удары высокоточным оружием по важнейшим объектам, в том числе и по позициям СНВ, стремясь вывести их из строя. На Центральный командный пункт Генерального штаба поступают доклады о потерях СНВ: через трое суток из строя выведено 15% боевых систем, через пять суток потери достигают 25%. Возникает законный вопрос, что должно предпринять в этой ситуации Верховное главнокомандование России? Следует ли продолжать придерживаться принципа неприменения ядерного оружия или нанести первыми ядерный удар уцелевшими СЯС? Простейший анализ подобной ситуации показывает, что в ходе боевых действий могут сложиться условия, когда российские СЯС под угрозой поражения будут вынуждены применить ядерное оружие первыми. Об этом же указывается и в "Концепции национальной безопасности РФ".

Учитывая геостратегическое положение США, отсутствие в непосредственной близости от их территории враждебных государств и иностранных военных баз, с которых против них могли бы быть развернуты боевые действия, становится ясно, что подобный сценарий войны для них практически исключен. В этом отношении Россия и США находятся в неравном положении.

Анализ состояния и перспектив развития военно-политической ситуации показывает, что в настоящее время и в ближайшем будущем в обеспечении сдерживания приоритетное значение будет принадлежать концепции ответного удара. Это резко уменьшает вероятность возникновения ядерного конфликта, снижает уровень военной конфронтации, положительно воздействует на состояние стратегической стабильности. Однако в результате изменений военно-политической ситуации могут объективно сложиться такие условия, при которых СЯС России будут вынуждены наносить ответно-встречный или первый удар. Все вышесказанное означает, что концепция сдерживания российскими СЯС потенциального агрессора от нападения должна быть многовариантной, адаптивной, адекватной складывающейся стратегической ситуации, степени потенциальных угроз.

Это определяет требования к составу и структуре СЯС России с таким расчетом, чтобы они были в состоянии, в случае необходимости, проводить все формы боевых действий в зависимости от конкретной ситуации. Тяжелое экономическое положение России, значительное ослабление ее вооруженных сил в условиях сложных переходных процессов, происходящих в системе международных отношений, определяют большую заинтересованность России в сохранении своего ядерного статуса.

Для выполнения широкого круга боевых задач СЯС целесообразно иметь в виде триады - ракеты морского, наземного и воздушного базирования. Это объясняется тем, что каждый компонент триады обладает определенными преимуществами и недостатками. Сведение их в единую систему позволяет обеспечить достижение оптимального значения показателя по критерию "стоимость-эффективность". Несмотря на продолжающиеся дискуссии вокруг START-2, Россия, в конечном счете, будет вынуждена его ратифицировать, что определяется, прежде всего, экономическими факторами. Будущие сокращения стратегических вооружений США будут определяться ограничениями, накладываемыми на них договорами START-2 и START-3. Сокращения российских СНВ будут в большей степени происходить под воздействием последствий гайдаровских "реформ". Именно экономические факторы будут определять состав и структуру будущих СНВ России.

Ратификация START-2 открывает путь к началу переговоров в формате START-3, в котором Россия особенно заинтересована. Основными задачами при подготовке нового договора являются устранение недостатков START-2 и повышение стратегической стабильности на пониженном уровне стратегических ядерных вооружений. Одновременно необходимо решать проблему контроля над крылатыми ракетами большой дальности морского базирования. Об этом, в частности, договорились президенты России и США во время встречи в Хельсинки в марте 1997 года.

В то же время представляется нецелесообразным рассматривать в формате СНВ-3 вопрос о сокращении тактического ядерного оружия (ТЯО). Это объясняется, прежде всего, тем, что в отличие от переговоров о сокращении СНВ, где речь идет об уничтожении носителей ЯО, размещение которых хорошо известно другой стороне и контроль за их ликвидацией не представляет большой сложности, в случае с ТЯО речь идет об уничтожении самих ядерных боеприпасов. При этом обе стороны весьма обеспокоены тем, чтобы при осуществлении взаимного контроля наряду с уверенностью в уничтожении ЯО не были раскрыты конструктивные особенности ядерных боеприпасов. Достижение договоренности по этой проблеме может существенно осложнить ход переговоров в формате СНВ-3 и поэтому представляется целесообразным переговоры о сокращении ТЯО вести отдельно от переговоров по СНВ.

При ведении переговоров в рамках START-3 необходимо добиваться повышения стратегической стабильности, дальнейшего снижения контрсиловых возможностей СЯС и повышения их живучести в условиях ядерного конфликта. Особое внимание необходимо уделить обеспечению нанесения гарантированного неприемлемого ущерба агрессору в ответном ударе в любых условиях развязывания конфликта. Это является необходимым и достаточным условием действенности концепции сдерживания, предотвращения развязывания ядерного конфликта.

Дальнейшие сокращения СНВ тесно связаны с переходом стратегического планирования на основе противоценностной концепции применения ядерных сил. Это означает, что в случае нанесения противником первого удара обороняющаяся сторона будет наносить ответные ядерные удары по наиболее чувствительной его сфере - по его крупным городам и промышленным центрам.

Несмотря на кажущуюся аморальность этой концепции, она обладает наибольшим сдерживающим фактором, предотвращая нанесение первого удара. При таком подходе критерий Макнамары возможно сразу уменьшить в 20 раз. Это можно пояснить на простом примере. В США имеется 25 городов с населением более полумиллиона человек. Можно быть уверенным в том, что США никогда не рискнут нанести первый удар, сознавая, что в ответном ударе над этими городами взорвутся не 500, а всего 25 боеголовок. Однако грозные реалии гипотетического ядерного конфликта показывают, что в этих условиях суммарное число боеголовок на носителях должны быть гораздо большим. Для этого необходимо учесть возможные потери обороняющейся стороны в ходе конфликта: до 70% боеголовок в результате первого ядерного удара противника, выход из строя значительной части системы боевого управления, в результате чего сигнал на пуск дойдет только до половины выживших СНВ, потери до 90% оставшихся боеголовок при преодолении перспективной ПРО противника. Проведенные по этим довольно жестким условиям расчеты показывают, что для обеспечения надежности концепции сдерживания суммарное количество боеголовок на СНВ должно составлять около 1500 единиц.

Эта цифра может служить реальным ориентиром для START-3. В случае оставления на средствах СНВ 1500 боеголовок России будет целесообразно сохранять в составе СЯС ядерную триаду примерно такого состава: 400-500 боеголовок на МБР, из них половину на мобильных комплексах, 600-700 на БРПЛ и 200-300 на тяжелых бомбардировщиках. При дальнейшем снижении числа боезарядов порядка 1000 единиц и менее, целесообразно перейти на диаду в составе примерно равного числа боеголовок на МБР и БРПЛ, исключив из состава СЯС авиационный компонент как имеющий наиболее низкие показатели по критерию "стоимость-эффективность".

Глубокие изменения геополитической ситуации, произошедшие в 90-х годах, привели к трансформации характера военных угроз и возможных методов их парирования. По мнению подавляющего большинства политологов, в настоящее время и в ближайшем будущем вероятность военного конфликта глобального масштаба чрезвычайно мала. В то же время расширился спектр региональных и локальных угроз, возросла опасность распространения оружия массового поражения и ракетных технологий. Это предъявляет новые требования к обеспечению действенности концепции сдерживания. На первый план все больше выходит локальное ядерное сдерживание, для осуществления которого стратегические ядерные вооружения мало пригодны. Обеспечению сдерживания такого масштаба в наибольшей степени соответствуют тактическое ядерное и высокоточное оружие, что приводит к возрастанию значения этих видов вооружений для предотвращения региональных военных конфликтов, обеспечения действенности сдерживания. Эту тенденцию необходимо учитывать при формировании концепции сдерживания на рубеже ХХI века.

Основным направлением дальнейшей трансформации концепции сдерживания на ближайшую перспективу является переход к "минимальному ядерному сдерживанию", что означает проведение радикальных сокращений СНВ и взаимный переход к концепции чисто ответных действий. Минимальное ядерное сдерживание неразрывно связано с сохранением уязвимости каждого ядерного государства от ядерных сил других стран, в том числе и от ответного удара. Это означает недопустимость создания стратегической ПРО, развертывание которой может значительно снизить уязвимость одной из сторон и тем самым нарушить стратегическую стабильность. В дальнейшем реализация концепции сдерживания может пойти в направлении повышения роли политических, экономических и дипломатических санкций, при постепенном снижении роли ядерного фактора.

В качестве дальнейших практических шагов ядерных держав по снижению роли и значения концепции сдерживания следует рассматривать проведение переговоров и подписание Договора START-3. В дальнейшем необходим переход к переговорам в формате START-4 и START-5 с привлечением в них других ядерных держав - Англии, Франции и Китая, Нельзя исключить в будущем принятия Россией односторонних шагов в области ядерного разоружения, например до уровня 1000-1500 боезарядов, подобно тому, как это было предпринято в 1991г в отношении ТЯО. Это, конечно, будет определяться конкретной военно-политической ситуацией в мире и экономическим возможностями страны. В последующем минимальное ядерное сдерживание может осуществляться на уровне нескольких сотен боезарядов у ядерных держав.

В заключение следует подчеркнуть, что Россия привержена стремлению мирового сообщества по дальнейшему сокращению ядерного оружия, вплоть до его полной ликвидации. Однако путь к безъядерному миру будет длительным и сложным. Для успешного решения этой задачи необходимо создание эффективной системы коллективной безопасности, повышение роли ООН по мирному разрешению возникающих противоречий с тем, чтобы ядерное оружие никогда бы не было пущено в ход.