Западные средства массовой информации полны сообщений о коррупции в России. Идёт целенаправленная антироссийская кампания. Вряд ли можно усомниться в том, что эта кампания имеет в своей основе не столько обнаружившееся у западных политиков стремление к моральной чистоте, сколько их недовольство поведением России в период кризиса вокруг Косово. Развязывая агрессию против Югославии, лидеры блока НАТО тешили себя иллюзией будто Россия проглотит не поморщившись удар по братской славянской стране и тем самым признает основанный на силе “новый мировой порядок”, предложенный Вашингтоном в качестве схемы мироустройства на XXI век. Этого не получилось. Опутанная сетями финансовой зависимости, утратившая многие компоненты национальной мощи, Россия все же воспротивилась агрессии и продемонстрировала свой традиционно несговорчивый в отпоре агрессору характер.
Этого Запад не может ни забыть, ни простить. Даже несмотря на то, что в конце концов российский президент и его “спецпредставитель по Югославии” В.С. Черномырдин, что называется, “сдали” братскую страну и согласились на участие в международных силах по поддержанию мира в Косово (тем самым разделив в какой-то степени и ответственность за результаты агрессии), всё равно эффект от строптивости России продолжает раздражать и беспокоить НАТО. И в качестве средства успокоения этого беспокойства разработана и запущена в оборот кампания по “борьбе с российской коррупцией”.Причину беспокойства и тревоги НАТО легко понять. Дело в том, что развязывая агрессию против Югославии, руководители блока понимали, что будут разные реакции на эту войну со стороны других государств. Одна реакция — со стороны тех, кто дал себя запугать, кто испытал страх перед силой Запада, уровнем его военной техники, перед решимостью его руководства идти на беспрецедентно жёсткие меры для достижения своей цели. И, как показало поведение некоторых стран (в том числе и таких пока ещё “самостоятельных”, как Болгария или Румыния), эффект устрашения в определенной мере сработал.
Нетрудно было предположить и иную реакцию — стремление государств к усилению своей обороноспособности, укреплению военного потенциала в ответ на явную угрозу со стороны Североатлантического блока. Ведь при всём уважении к военной силе НАТО нельзя не видеть её во многом блефующий характер, политическую слабость союза, который зиждется в принципе на диктате его самого крупного участника, но распадается на индивидуальные интересы как только этот диктат ослабевает или начинают расти ставки, связанные с угрозой ответного удара. Поэтому нашлось немало стран, которые либо испытали немедленное желание идти на всё, вплоть до приобретения оружия массового поражения, но не дать себя запугать и подготовиться к возможному удару со стороны НАТО, или же стран, которые, как Индия или Северная Корея, давно думали о создании ядерного арсенала и увидели в косовских событиях только подтверждение правильности своих стратегических расчетов.
На эту сторону косовского кризиса сейчас обращают особое внимание те специалисты, кто не поддался всеобщему ликованию по поводу “победы” НАТО, кто понимает, как легко в мировой политике безоглядно развязать серию конфликтов и как потом трудно, а порой невозможно повернуть их вспять. Например, в одной из недавних статей известного американского наблюдателя европейских событий Уильяма Пфраффа прямо увязывалась перспектива расширения круга ядерных держав, ставшая сейчас очень реальной в связи с фактическим прекращением сотрудничества между великими державами в области нераспространения ядерного оружия, и последствиями неспровоцированного нападения блока НАТО на Югославию.
Именно по этой причине вызрело особое недовольство НАТО позицией России. Несмотря на громкие и подчас истерические крики Кремля, блок НАТО все же развязал агрессию, привел в действие огромную массу военной техники, вел себя так, будто российских протестов вовсе не было, и всячески демонстрировал, что эти протесты его ничуть не беспокоят. В итоге он если и не добился военной победы (а упорядоченный вывод мало пострадавших югославских войск из Косово вряд ли напоминал паническое бегство разгромленной армии), то во всяком случае сумел изобразить полное торжество и удовлетворение исходом кризиса. Но не секрет, что реальной победы Запад так и не добился. Если бы не настойчивость Кремля, уговорившего югославского президента С. Милошевича на сомнительное “мирное урегулирование”, авиация НАТО ещё много месяцев продолжала бы бессмысленные хотя и жестокие налёты на Югославию, и руководство блока решало бы устрашающую дилемму: идти на проведение наземной операции, которая принесла бы большие потери в войсках, или же противостоять натиску критики со стороны оппозиции, обвиняющей организаторов акции в безответственности, некомпетентности и прямом обмане: обещали за неделю разобраться с Милошевичем, а на деле бомбили страну более двух месяцев.
И в том, что Югославия так долго держалась и вышла из военного конфликта без крупных потерь, и в том, что в результате косовской эпопеи в мире начали набирать обороты процессы распространения ядерного оружия, которые так долго удавалось сдерживать благодаря сотрудничеству сверхдержав, Запад склонен винить Россию. Преждевременный уход с должности генерала У. Кларка, командовавшего войсками НАТО в период акции, уход в политическое небытие Х. Соланы, приложившего столь много сил для развязывания агрессии, достаточно ясно показывает, что за официальным фасадом бравурности и торжеств кроется достаточно ясное понимание, что военная акция против Югославии не удалась, оказалась ошибкой. Ошибочность её состояла как в том, что военное планирование оказалось не на высоте и больше продемонстрировало слабость, нежели силу блока; так и в том, что был недооценен российский фактор. Даже ослабленная Россия своим сопротивлением агрессору сумела во многом ограничить его свободу действий.
Как обычно бывает в таких случаях, начинаются поиски виновных. Об этом свидетельствует тот факт, что по сути дела расправились с генералом Кларком и Хавьером Соланой вместо того, чтобы отблагодарить их за верную службу.
Но более всего об этом говорит кампания развязанная, против России и её руководства. Конечно же, нельзя не видеть, что эта кампания возникла не на пустом месте. С одной стороны, приближаются президентские выборы в США, и оппозиция, а именно — партия республиканцев отыскивает уязвимые места в действиях правящей партии демократов. От обвинений в аморальности демократы защищены несостоявшимся импичментом президента, показавшим, что большинство американцев всё равно доверяет Б. Клинтону. Попытки критиковать демократов по поводу ошибок в экономической и социальной политике бесперспективны, так как при правлении демократов американская экономика переживала стадию затянувшегося роста. Остаётся внешняя политика, где одним из самых слабых и уязвимых мест в деятельности администрации стал тупик в российско-американских отношениях, во многом усилившийся из-за косовского кризиса.
С другой стороны, и положение в России достигло точки кипения, не замечать которую нельзя.
Американская администрация постоянно закрывала глаза на многие негативные стороны событий в России — расстрел Верховного Совета в 1993 г., варварская война в Чечне в 1994—1996 гг., полный провал экономических реформ, вырождение политического режима в диктатуру высшего слоя бюрократии и олигархов и многое-многое другое. Но вот с подачи российских правоохранительных органов (а вернее сохранившихся в них остатков сторонников права) зашевелилась швейцарская прокуратура и на свет божий вышли сведения о коррупции в высших эшелонах российской всласти. Вслед за Швецией начали реагировать на эти возмутительнейшие факты и другие страны, вынудив тем самым и Вашингтон как-то отреагировать на начинающийся скандал.
Скандал этот точно ложится в схему вашингтонских разборок, связанных с предстоящей президентской компанией в США. Демократы понимают, что кризис вокруг Югославии по мизерности реальных результатов, по тому, что Запад по милости Вашингтона оказался надолго втянутым в этнические разборки в стране, где страсти кипят уже не первое столетие без каких-либо надежд на благоприятный исход, сыграют немалую роль в потере голосов, в росте заслуженной критики в адрес их внешней политики. Но ещё больше их не устраивает тот факт, что ценой этого в высшей степени сомнительного внешнеполитического «успеха» стала потеря партнёрских отношений с Россией.
Фактически борьба против внешней политики демократов уже началась. 15 августа 1999 г. в журнале “Нью-Йорк таймс мэгазин” была опубликована статья под симптоматичным названием: ”Кто потерял Россию?”. Автор статьи бросил прямой упрёк администрации Б. Клинтона по поводу того, что в итоге её политики некогда дружественная и готовая к сотрудничеству Россия вновь становится противником США, что сотни миллионов долларов американских налогоплательщиков, отправленных якобы для помощи российским реформам, были с ведома Вашингтона разворованы правящей в России кликой, которая не смогла ни добиться хоть какого-то экономического или социального успеха, ни создать в стране климат доброжелательства в адрес США. В итоге Соединнёным Штатам приходится иметь дело со страной, всё ещё сильной в военном отношении, но при этом испытывающей чувства разочарования и враждебности к Америке, страной, на которую всё ещё продолжают равняться многие страны Азии и Латинской Америки. Одним словом, все те, кто по разным причинам недоволен Соединёнными Штатами.
Да и позиция многих европейских государств, казалось бы старых союзников по Атлантическому договору в свете позиции России также начинает выглядеть сомнительной и двусмысленной. Ведь в ходе югославского кризиса российская дипломатия активно использовала Европейский союз, Германию, Францию, Италию для выработки условий прекращения огня, для оказания давления на обе стороны конфликта с целью его мирного урегулирования.
Европейцы, испытывающие законные опасения по поводу войны на Балканах, развязанной НАТО вроде бы по общему соглашению, но которая неизвестно ещё чем могла завершиться, охотно откликнулись на действия России и по существу заняли в кризисе промежуточное положение между, воинственным твердолобым Вашингтоном, с одной стороны, и миролюбивой и конструктивно действующей Москвой, с другой. Вряд ли это могло понравиться американской администрации, желающей видеть своих союзников безропотно шагающими в ногу за своим лидером.
И вот ответ на вопрос: ”Кто потерял Россию?” огонь был открыт по России. Избегая конкретизации лиц, на которых делалась ставка в прежнем ”партнёрстве” с Россией, американская сторона активно использует общеизвестные случаи неприкрытой коррупции в высших (а также во всех остальных) эшелонах власти в России с тем, чтобы, во-первых, оправлать свой провал в отношениях с Москвой не столько собственными ошибками и просчетами, число которых просто фантастично, сколько “плохим поведением” Москвы; а во-вторых, избежать справедливого упрека в аморальности, поскольку “дружба” Б. Клинтона и Б.Ельцина украшает американскую администрацию ничуть не больше, чем шашни ее главы с Моникой Левински.
И то и другое делается администрацией США весьма топорно. Несмотря на активизацию одного из главных авторов политики Вашингтона в отношении Москвы в последние годы, заместителя госсекретаря С. Талбота, пытающегося создать видимость “переговоров” по ПРО и третьему этапу соглашения по ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), на деле отношения между Россией и США находятся в прочном тупике: с одной стороны, никакого “партнёрства” не получилось (надо Бога благодарить, что отношения не сползли к новой конфронтации ), а, с другой — просто не остаётся времени, чтобы что-то в них координально менять. Теперь до избрания новых президентов в обеих странах наступит длительная пауза, после которой трудно будет рассчитывать на что-либо хорошее. Упущенное время в политике, как и в бизнесе, — это всегда плохо, и надеяться, что за время этой паузы ничего не изменится, было бы легкомыслием.
Но остаются при этом другие страны Запада, в которых выборный цикл пока еще не мешает серьезной проработке внешнеполитических задач. Например, Германия, Франция или Великобритания. Понятно, что они должны отдавать дань почтения своему старшему партнеру. Понятно также, что отношения с Россией, — не тот вопрос, из-за которого они будут всерьёз ссориться с Вашингтоном. И всё же возникает ощущение, что для этих стран отношение с Россией имеет некоторую другую ценность, чем для США. Нельзя не заметить особую нервозность Германии, нашего самого крупного экономического партнера, по поводу отношений между Россией и блоком НАТО. Нельзя не видеть острого интереса других европейских стран к тому, чтобы Россия всё же взяла на себя значительно более ответственную роль по обеспечению безопасности в Европе. Наконец, очевидно простое желание многих европейцев избежать односторонней зависимости от США в вопросах безопасности. Они почувствовали бы себя значительно лучше, если бы роль США в Европе была бы частично уравновешена ролью России (но не как конкурента, а как альтернативы американскому “порядку”).
В целом косовский кризис, несмотря на то, что о нём сейчас вспоминают всё реже, поставил много вопросов перед европейцами. В том числе и вопрос об отношениях с Россией, поскольку было бы неправильно ожидать, что в других кризисах, которые последуют за косовским (а они обязательно последуют), Россия окажется столь же сговорчивой, как и в 1999 г. При ином руководстве и при иной расстановке сил внутри страны Россия может не подчиниться европейским соседям, будучи всё еще мощной военной державой, способной применить ядерное оружие в тех ситуациях, когда будут затронуты ее интересы.
Чтобы избежать этого и снизить вероятность новых конфликтов в Европе, необходимо возобновление активного диалога о безопасности и сотрудничестве. И не в рамках НАТО или вокруг нее, поскольку после нападения блока на Югославию вряд ли среди российских политиков остались те, кто ещё верит в его миролюбие. Да и в Европе после югославских событий НАТО уже воспринимается по-другому. Надо вновь выходить за пределы блоковой структуры и возвращаться к общеевропейским формам взаимодействия, которые дадут возможность участвовать в решении проблем безопасности всем — и тем, кто в составе блока, и тем, кто в него не вошёл и не собирается это делать.
|
|
Власть
