В официальных российских кругах так и не прозвучало серьезного анализа ситуации на Балканах, в каждой из бывших республик СФРЮ не были определены приоритеты внешней политики России. На долгие месяцы основным ключом стало проведение скоординированной с Западом политики. Россия поддерживала все резолюции и предложения международных организаций, даже если видела их односторонность. Характерный пример. Заместитель руководителя российской делегации на 49-й сессии Комиссии ООН по правам человека в Женеве В.Бахмин отмечал, что ряд принятых сессией резолюций недостаточно сбалансирован и носит антисербский характер. И хотя российская делегация знала это и критиковала отдельные положения резолюций, она «решила не нарушать консенсус, учитывая сложность югославского кризиса». Россия поддержала Резолюцию СБ от 24 августа 1993 г., хотя она «некорректно отражает реальное положение в Боснии и Герцеговине». Главное, мол, не в этом, важно поддерживать женевский мирный процесс. И таких примеров можно привести много.
Характерной чертой деятельности российской дипломатии было также лавирование между разными политическими силами. В Москве, Белграде и в Вашингтоне утверждалось разное. Представитель Госдепартамента М. Мекари подчеркивал, что русские функционеры открыто говорят о Боснии одно, а при контактах с американской администрацией — другое. На вопрос: как он прокомментирует заявление В.Чуркина о том, что воздушные удары НАТО будут угрожать безопасности России, он ответил, что заявление Чуркина не соответствует тому, что они знают о позиции русского правительства, что американское правительство информировано о другой позиции России по поводу воздушных ударов, в отличие от той, которая сообщается официальными русскими представителями. А.Козырев «категорически отвергал» перед депутатами операции НАТО на территории бывшей Югославии, но Россия всегда давала добро, когда этот вопрос обсуждался в Совете Безопасности. 11 февраля 1994 г. представитель России в ООН Ю.Воронцов заявил, что Россия не станет использовать право вето в СБ, если будет рассматриваться вопрос о нанесении воздушных ударов по Сербии.
Послы трех великих держав, США, Англии и Франции, как утверждала пресса, нанесли визит Генеральному секретарю ООН Бутросу Гали, видимо, для того, чтобы в обход России добиться у него санкции на бомбовый удар. Характерно, если верить международным информационным агентствам, что российского представителя Юлия Воронцова найти не смогли. Ясно, что Воронцов, опытнейший чиновник, не получив, видимо, четких и недвусмысленных инструкций из Москвы, предпочел скрыться с глаз долой. Б. Клинтон 10 февраля, когда ситуация была критическая, в течение суток не мог связаться с Б. Ельциным, чтобы переговорить по поводу Боснии. Ряд наблюдателей комментировали, что Ельцин избегал брать на себя ответственность, а также поддержать сербов. Выступая в Верховном Совете, А.Козырев говорил о том, что обсуждается вопрос о применении санкций не только к Белграду. Но мы знаем, что этот вопрос никогда и нигде серьезно не поднимался.
Все эти моменты, определявшие суть складывавшейся новой российской дипломатии, отражались в конкретных политических поступках, которые сегодня можно было бы определить как ошибочные, недальновидные, антинациональные, не способствовавшие урегулированию кризиса. Среди них — поспешное признание Хорватии, Боснии и Герцеговины, Словении, введение санкций против Югославии, допущение ударов НАТО против сербских позиций, согласие с резолюциями о присутствии сил быстрого реагирования в Боснии и Герцеговине, о передаче полномочий ООН блоку НАТО и многие-многие другие.
Для министра же такая политика означала «переход на другую, цивилизованную, демократическую сторону баррикад», что дало России «впервые в истории беспрецедентно благоприятное международное окружение в период тяжелейших внутренних испытаний». Твердое российское «да» западным планам вызывало, по его словам, большее уважение к великой державе и со стороны ее новых союзников, и со стороны бывших «идеологических друзей».
Именно поэтому российская дипломатия делала то, что Запад ждал от «демократической России, от демократов в Кремле» — «подлинного союза с теми, кто стоит на страже международной законности и готов применять для этого самые решительные меры». Такая позиция выражала победу в российской политике тех, кто утверждал, что «для России Балканы не могут стать основным направлением ее внешней политики и основной зоной обеспечения ее национальных интересов».
У Министерства иностранных дел России в отношении Югославии не было последовательной линии. Долгое время Россия связывала свое участие в урегулировании кризиса с системой власти в Югославии, с уходом «национал-большевиков» и их яркого представителя С. Милошевича, а также победой так называемых конструктивных сил в лице серба американского происхождения М. Панича. В декабре 1992 г., после очередной победы С.Милошевича на парламентских выборах, Россия осознала свою ошибку. Как заявил замминистра иностранных дел В. Чуркин, неожиданные результаты выборов не стали «трагедией» для министерства, не означали полную блокировку возможности политического урегулирования в бывшей СФРЮ. И хотя позиция МИД была далека от объективности, ее сторонники постоянно боялись, что она может интерпретироваться как «просербская» или «антимусульманская».
Высказывания наших дипломатов, как и их поступки, были крайне противоречивыми. В словах одного и того же дипломата без труда обнаруживались противоречия в зависимости от того, перед какой аудиторией он выступал. Поведение русской дипломатии в трудных и напряженных условиях давления лишь на одну сторону конфликта проходило по схеме: внешне проявлять симпатию к сербам, предлагать уступки, компромиссы, а в Контактной группе, в СБ, ООН, на встречах министров иностранных дел проводить единую с западными партнерами линию. Россия вновь тешила себя мыслью, что, поступая как все, не выбиваясь из шеренги, она сама становится суперсилой наравне со всеми. Госсекретарь США Уоррен Кристофер заявил, что русский министр «понимает значение единства Контактной группы». Во время телефонного разговора с Козыревым Кристофер получал заверения, что Москва поддержит план наказания сербов и предпримет дополнительные усилия для предупреждения боснийских сербов.
Когда возник очередной кризис в апреле 1994 г., А.Козырев не раз заявлял, что воздушные удары — «неадекватный ответ на неадекватные действия» боснийских сербов. После разговора с Кристофером в конце апреля Москва признала адекватность действий НАТО. В один и тот же день министр говорил совершенно противоположные вещи. Отвечая в Брюсселе на вопрос журналистов, согласится ли Россия отменить эмбарго на поставки вооружения мусульманам, А. Козырев ответил, что Россия может поддержать снятие эмбарго, если сербы не подпишут план Контактной группы. В Москве он ни разу не высказал такой мысли, а говорил совершенно противоположные вещи: «Снятие эмбарго... могло бы привести к столкновению в мировом масштабе», поэтому он будет противиться этому даже ценой конфронтации с Америкой.
Инициативы России, как правило, не встречали поддержки у западных коллег. Это касается и Плана конкретных предложений по урегулированию югославского кризиса из 8 пунктов, с которыми Россия выступила в декабре 1992 г., и многих других инициатив.
В январе 1993 г., после нападения хорватских вооруженных сил на районы, контролируемые «голубыми касками» в Республике Сербской Краине, и Заявления МИД, осуждающего за это Хорватию, появилась надежда на объективный подход руководства России ко всем сторонам конфликта. В.Чуркин заявил в интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС, что если хорватская сторона не прекратит боевых действий против сербов, то Россия будет ставить вопрос о введении международных санкций и в отношении Хорватии. Россия стала инициатором обсуждения в Совете Безопасности 25 января 1993 г. вопроса о нападении хорватов на Сербскую Краину, выдвинула ряд инициатив по урегулированию кризиса. Это позволило Президенту Б.Ельцину, прежде воздерживавшемуся откровенно высказываться по проблемам Югославии, заявить, что Россия имеет свою точку зрения на югославские события.
В России и Сербии с надеждой верили, что Россия перешла в дипломатическое наступление на балканском направлении, отказавшись от пассивного следования западной линии, напомнила о существовании своих собственных интересов в этом регионе. В Хорватии утверждали, что последние шаги российской дипломатии вызваны «внутриполитическим давлением», явно опасаясь «глобальной корректировки внешнеполитической линии», которая им до этого импонировала. Но опасаться не стоило. Отвечая на вопросы журналистов, В.Чуркин сказал: «Если дело дойдет до, скажем, принятия санкций против Хорватии, то это стало бы нашим общим поражением и поражением наших общих усилий по урегулированию кризиса».
Следует заметить, что Хорватия так и не вывела свои войска с занятых территорий, не выполнила Резолюцию № 802 СБ ООН, а все обещания России повисли в воздухе. Правда, наблюдатели выдвигали предположения, что шаги, предпринятые российской дипломатией, связаны прежде всего с активизацией балканской политики США и отмеченной Президентом РФ «тенденцией со стороны США диктовать свои условия». Однако все последующие события показали, что у России и США почти нет расхождений во взглядах. Диалог с американской администрацией на разных уровнях был достаточно активным. Как отмечал госсекретарь США Уоррен Кристофер, «у России и Соединенных Штатов очень много общего в их позиции относительно Сербии. Это касается также позиции господина Козырева и моей позиции».
Запад, внутренне опасаясь русской просербской позиции, был доволен тем, что удалось достичь «очень высокой степени гармонии и единства взглядов» в подходе западных стран и России к югославскому кризису. По мнению лорда Оуэна, Россия сыграла весьма конструктивную роль в дипломатическом процессе. Она не воспользовалась своим правом вето, хотя Ельцин испытывал сильный нажим со стороны правых.
Во время февральского (1994 г.) кризиса вокруг Сараева отчетливо была видна противоречивая роль России: с одной стороны, Россия выполняла роль пряника в то время, как НАТО — кнута, а с другой — только мужество и самоотдача русского батальона смогли предотвратить повторение воздушных ударов по сербским позициям. В ответ на российское давление сербы выводят тяжелое вооружение из района Сараева (а боснийское правительство нет), соглашаются открыть аэропорт в Сараеве и Тузле. Решающим аргументом, убедившим сербов пойти на уступки, стала готовность России контролировать тузлинский аэродром. А.Козырев пообещал, что сербские офицеры будут ежедневно наблюдать за доставляемыми грузами, а Россия со своей стороны «примет существенное участие в установленном международном контроле за невоенным использованием аэропорта». «Существенное участие» оговаривалось в составе 20 человек военных наблюдателей и гражданской полиции. Сербы согласились. «Мы верим в беспристрастность русских. Их присутствие — гарантия того, что вместо продовольствия мусульмане не будут получать оружие», — заявлял Р. Караджич. Аэропорт открыли. Россия праздновала большую дипломатическую победу. Но ни одно из обещаний выполнено не было. Русских, а тем более сербских наблюдателей на аэродроме никогда не было. Через аэродром шли военные грузы для мусульман. На горе «Игман» вместо «голубых касок» расположились мусульманские военные. Тоннель под сараевским аэродромом мусульмане использовали как транспортную артерию для военных и прочих целей. Так постепенно утрачивался кредит доверия сербов к России. Именно поэтому затруднены были все последующие миссии А.Козырева и других представителей России в Белграде.
Москва выступила с инициативой создания Контактной группы (КГ). Первоначально она была задумана как группа дипломатов по подготовке предварительных черновых документов для министров пяти стран, занимающихся разрешением балканской проблемы. Но со временем полномочия группы расширялись, она начала дублировать функции личного представителя Генерального секретаря ООН в бывшей Югославии Я. Акаши в переговорном процессе. России не удалось сыграть какую-либо значимую роль в деятельности Контактной группы. Диктовали США. Но вследствие своей односторонности Контактная группа так и не добилась результатов в урегулировании кризиса.
Летом 1994 г. произошли важные события на международной арене: переговоры в Женеве, активная работа КГ, разработка плана для раздела Боснии, затем усилия по давлению на сербов. Войне на Балканах были противопоставлены «совместные действия, общий фронт против тех, кого война лишила разума». Была выработана тактика «принуждения к миру, компромиссу». Оказалось, что она была успешна лишь в отношении С. Милошевича.
А.Козырев, согласно роли, которую ему отвели западные партнеры, давил на Милошевича, полностью отказавшись от контактов с Республикой Сербской. Он обещал, что сербы в Боснии смогут провозгласить независимое государство, вступить в конфедеративные отношения с Сербией, а дальше, в соответствии с ритмом осуществления мирного плана (вывод всех войск на линию разграничения по планам Контактной группы), ослаблять санкции против Югославии. Россия с удовлетворением встретила позицию Белграда по закрытию границ на Дрине. Подчеркивалось, что «Белград действует в правильном направлении, подкрепляя свою принципиальную позицию конкретными делами».
Вероятно, С.Милошевич все же поверил Козыреву. При этом Москва оказалась в трудном положении. Она не смогла выполнить порученную ей Контактной группой роль — убедить боснийских сербов принять план раздела Боснии. Конфликт не был урегулирован, план раздела Боснии не был принят, но достигнуто другое:
- сербы в бывшей СФРЮ (Югославии, Боснии и Краине) расколоты;
- сербы в Боснии вновь «подтвердили» свою виновность, поскольку отказались от мира;
- авторитет Милошевича резко упал, и все считали, что это начало его конца;
- поссорены сербы в Сербии, произошел раскол в политических партиях, дезориентировано, а значит, ослаблено общество;
- под давлением мирового сообщества имели место трения в руководстве Республики Сербской;
Россия потеряла свой авторитет на Балканах.
Осень 1994 г. прошла под знаком хорватско-сербских переговоров. Москва исходила из своего признания Хорватии и поэтому проблему решала в рамках хорватского государства. Усилия России были направлены на то, чтобы Хорватия предоставила сербам широкую автономию. Хорватии предлагалось стать федеративным государством, на что ни одна ни другая сторона не соглашались. Эти ошибочные посылки и завели переговоры в тупик, как и деятельность так называемой Малой контактной группы. Хорватия предпочла решать свои проблемы военным путем. Россия не использовала этот удобный момент, чтобы показать сбалансированность и объективность своей политики. Хорватская агрессия осталась без адекватных действий мирового сообщества.
Весной 1995 г., когда антисербская сущность политики ООН и НАТО проявилась со всей очевидностью, Россия была вынуждена следовать логике своего политического поведения. Даже осознавая опасность создаваемых без одобрения ООН Сил быстрого реагирования (СБР), предвидя разрастание конфликта и участие международных организаций в военных акциях на одной стороне, она не использовала в СБ право вето на участие в Боснии многонациональных сил, а лишь воздержалась. Тем самым Россия как бы согласилась с продолжением конфликта.
При этом, как всегда, использовалась словесная казуистика. Представитель МИД Карасин заявлял, что Россия не допустит участия НАТО и применение силы в Боснии и Герцеговине, вплоть до использования права вето. А тем временем А.Козырев дает невнятные и противоречивые объяснения, из которых можно понять, что Россия — за путь переговоров, но не против того, чтобы СБР усилили «голубые каски». Во время визита А.Козырева в Англию его якобы уверили, что СБР будут заниматься только миротворческой деятельностью, что отправка войск и тяжелых вооружений на Балканы не выходит за рамки миротворческого мандата ООН.
Россия лишь «для порядка» поворчала по поводу недавних бомбардировок сербских позиций и быстро переключилась на поддержку европейской дипломатической стратегии, цель которой — добиться освобождения заложников. Президент Франции Жак Ширак заявил во время дебатов в парламенте, что не стоит обращать внимания на позицию России, поскольку она все равно не использует право вето в СБ. Западные средства массовой информации передали слова А.Козырева о том, что Россия не будет голосовать против присутствия СБР в Боснии и Герцеговине.
В начале июля 1995 г. СБ принял Резолюцию № 1003, которая продлевала режим смягчения санкций против Белграда еще на 75 дней, Москва же требовала отменить или хотя бы продлить режим смягчения санкций на неопределенный срок. По мнению российских дипломатов, своим «безупречным поведением» Белград заслужил вознаграждение со стороны мирового сообщества. Но представители Запада в Совете Безопасности остались глухи к доводам россиян. Кроме того, Москва требовала исключить из текста Резолюции пункт о необходимости прекратить военную помощь боснийским сербам, обвиняя авторов документа в одностороннем подходе и приверженности двойным стандартам, однако при голосовании всего лишь воздержалась.
Резкое недовольство Москвы вызвало наступление хорватских войск в Западной Боснии в конце июля 1995 г. и занятие городов Гламоч и Босанско Грахово. Россия направила протест Ф. Туджману, предложила Совету Безопасности принять Резолюцию, осуждающую участие Хорватии в боснийском конфликте, т.е. в конфликте на территории соседнего государства. СБ отклонил резолюцию, так как США использовали право вето, вовсе не задумываясь о единстве в рядах членов СБ. Более того, 3 августа было объявлено о созыве КГ в Вашингтоне, куда Россию даже не пригласили. Возможно, это связано с тем, что на проходившей незадолго до этого Лондонской встрече министров иностранных дел, министров обороны и начальников штабов стран, пославших свои контингенты «голубых касок» в Югославию, Россия вела себя настойчиво, отстаивая вместе с Украиной политический путь решения кризиса. Благодаря усилиям России политическая конференция не переросла в военную. Одновременно благодаря упорству России не прошла концепция силового решения боснийского узла. Тогда Западу пришлось прибегнуть к сложной процедуре самостоятельной активизации НАТО по использованию силы для наказания сербов.
Избегнув присутствия России, в здании британского министерства обороны совещались начальники штабов вооруженных сил Великобритании, Франции и США. Затем планы операций в Боснии долго обсуждали представители НАТО, пока 2 августа не приняли их, заручившись поддержкой Бутроса Гали, передавшего свои полномочия по принятию решений о воздушных ударах по сербским позициям непосредственно представителям НАТО и командующему миротворческих сил. После того, как удалось перенести центр тяжести принятия решения на НАТО, Госсекретарь США Кристофер на пресс-конференции с удовлетворением заявил, что «...достигнутые нами соглашения не зависят от согласия русских или вообще голоса русских».
Президент России впервые открыто выступил по балканской проблеме лишь 10 августа 1995 г. в интервью японской газете «Нихон кэйдзай». Как бы не замечая хорватской агрессии в Республике Сербская Краина Б.Ельцин высказал убеждение, что «боснийский кризис не имеет военного или силового решения. По-этому его мирное урегулирование не только все еще возможно — другого пути просто нет». Впервые Президент расставил акценты, которые давали некоторые ориентиры в позиции России:
- всем участникам переговоров должны быть обеспечены равные права;
- право боснийских сербов на конфедеративные связи с Югославией;
- до согласования всех вопросов по карте раздела и проведения территориальных обменов, а также до определения конституционного устройства Боснии и Герцеговины войска противоборствующих сторон должны оставаться на занятых позициях.
Президента насторожили отход миротворческих сил ООН от четкого мандата на поддержание мира после развертывания имеющих в своем распоряжении тяжелое вооружение сил быстрого реагирования, подготовка планов массированных авиаударов, переведение принципа «двойного ключа» на технический уровень.
Когда хорватские войска в результате операции «Буря» заняли территорию Республики Сербская Краина и фактически очистили сербские земли от сербов, Б.Ельцин выдвинул инициативу провести в Москве встречу С. Милошевича и Ф. Туджмана с целью «договориться, как подписать документ о прекращении военных действий». Заявление было сделано тогда, когда Книн был взят и хорватские МиГи приступили к расстрелу колонн беженцев. Ф. Туджман приехать в Россию отказался. Официальная версия отказа — необъективная позиция России по событиям в Краине, стягивание Югославией бронетехники к хорватской границе и неприглашение в Москву А. Изетбеговича.
Но если подумать, то изначально было понятно, что президенту Хорватии не было никакого политического резона приезжать на переговоры с российским лидером, когда его так активно поддержали США и Германия, одобрив план захвата Республики Сербская Краина. Брать на себя любые другие обязательства означало для него связывать себе руки в дальнейшей антисербской деятельности. Видимо, окончательное решение не ехать на переговоры в Москву Ф. Туджман принял 8 августа на встрече с лидером боснийских мусульман, где присутствовали также послы США, Германии и Турции.
По указанию Б.Ельцина впервые за 4 года войны Правительство РФ приняло решение о доставке гуманитарной помощи беженцам Сербии. Первые самолеты вылетели уже 12 августа, а 15 августа колонны автомобилей с лекарствами, продовольствием, детским питанием и необходимыми вещами Министерства по чрезвычайной ситуации двинулись в сторону Белграда.
Глава Российского государства предложил посреднические услуги по организации трехсторонней встречи С. Милошевича, Ф. Туджмана и А. Изетбеговича и по проведению в Москве в октябре 1995 г. международной конференции с участием всех конфликтующих сторон. Однако партнерам России по КГ не нравилось ее стремление внести вклад в дело урегулирования балканского кризиса. Инициатива России встретила прохладный прием со стороны участников КГ.
Фактически началась гонка лидеров и инициатив: кто сумеет остановить балканскую войну на ее последнем этапе, тот получит наибольшее влияние на Балканах. США разработали новый план урегулирования в Боснии. В этой гонке инициатив важно было выиграть время и перехватить эту самую инициативу у России. Воздушные бомбардировки НАТО сербских военных и гражданских позиций сербов в Боснии показали полный провал всей предшествующей внешней политики России на Балканах, ее вытеснение из процесса принятия решения.
Те инициативы России, которые несли в себе положительный заряд, при «корректировке» западных коллег в соответствии с их интересами либо были заморожены, либо видоизменялись и вследствие появлявшихся противоречий приобретали уже отрицательный заряд. Большинство же инициатив просто не замечалось. Все это скорее напоминало имитацию бурной дипломатической активности Москвы, поскольку серьезно повлиять на разрешение кризиса она не могла. Именно поэтому многочисленные заявления Москвы не встречали должного внимания со стороны западных партнеров.
Среди вольных или невольных просчетов российской дипломатии следует назвать:
- Признание независимости Словении, Хорватии, Боснии и Герцеговины.
- Политику двойного стандарта: вся вина за конфликт возлагалась на сербских «национал-коммунистов».
- Увязку вопроса о решении кризиса с внутренним политическим устройством Сербии и Черногории.
- Присоединение к санкциям ООН против СФРЮ и сербов в Боснии.
- Поддержку всех резолюций СБ ООН, даже если была очевидна их односторонность. Россия избегала использовать право вето, в то время как США блокировали предложения России, не задумываясь о единстве Совета Безопасности.
- Давление исключительно на сербскую сторону с целью получения максимальных уступок.
- Невыполнение данных сербам обещаний.
- Неучитывание национальных интересов России в угоду интересам Запада.
- Отсутствие контакта с боснийскими сербами и отклонение их просьб стать посредником в урегулировании кризиса, а также предложений самих сербов по урегулированию.
Таким образом, печальным итогом балканского кризиса на сегодня можно назвать следующее. Разорена богатейшая страна. Погибли десятки тысяч людей. Армия балканских беженцев наводнила Европу, Ближний Восток, Америку. Сербия осталась без естественных союзников, экономически и политически изолированная, с ослабленной армией, с запретом на объединение всех сербских земель, с огромными внутриполитическими трудностями. Уничтожен военный потенциал сербов в Боснии и Краине. Сербы разъединены, и их легко уничтожить. Россия в результате своей недальновидной политики лишилась прежних союзников, друзей, позволила мусульманам, при поддержке Америки, и католикам, при поддержке Ватикана и Германии, потеснить православие на Балканах. При поддержке России ООН стала менять свою миротворческую роль, уступая часть своих функций НАТО, что полностью меняет систему европейской и мировой безопасности. О стратегической важности Балкан для своих стран заявляют Англия, США, Германия, Франция. Руководство же России все сделало для того, чтобы не остаться на Балканах. Балканская карта главным образом разыграна. На очереди — русская карта.
"Духовное наследие"
01.08.2000
|
Власть
