год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Новая экономическая регионализация несет с собой новый тип организации пространства страны

Территория экономических регионов: центры кристаллизации и "островная" периферия

Старые «административные» регионы, будучи «слепком» с площадки индустриализации, строились как единые в правовом отношении пространства, отличавшиеся территориальной непрерывностью. Более того, индустриализация европейских государств в обязательном порядке сопровождалась преодолением территориальных «разрывов» в виде феодальной чересполосицы ленных владений [52] . «Административные» регионы всегда представляли собой своеобразное «отцентрированное» пространство, т.е. пространство, собирающееся к центру. Административные центры, как правило, становились культурными и индустриальными центрами. В них перемещались основные фонды промышленных предприятий, а главное, в них создавались «пакеты» инженерных инфраструктур, которые были необходимы для нормального функционирования промышленности индустриальной эпохи: а) водообеспечение, водоотведение, канализации и очистка воды; б) энергоснабжение, теплоснабжение, газоснабжение, системы удаления отходов; в) связь; г) транспорт (железнодорожный, речной, морской, автомобильный) и пр. Среди главнейших неинженерных инфраструктур в индустриальном обществе выступали системы государственно-административных органов, образовательные учреждения, учреждения здравоохранения и пр. По мере удаления от центра «административных» регионов понижался правовой статус территорий, что сопровождалось уменьшением плотности расположения промышленных объектов и сетей инфраструктур.

Новые «культурно-экономические» регионы не ликвидируют старые «административные», а лишь «надстраиваются» над ними, но при этом приобретают иную пространственную организацию. Они больше не существуют как единая протяженная (без разрывов) территория. Ее протяженность уже не столь важна, гораздо существеннее наличие коммуникаций между частями этих регионов.

Внутри «культурно-экономических» регионов выделяются центры, в которые перемещаются субъекты, принимающие решения, причем не столько технические или технологические, сколько финансовые, корпоративно-стратегические и социо-культурные. Будучи, по сути дела, носителями человеческого капитала, данные субъекты предъявляют к центрам «культурно-экономических» регионов особые требования по их обустройству и в первую очередь по обустройству технологического роста, управления социальными процессами, формированию культурной среды, необходимой для работы и жизни квалифицированных кадров. Естественно, что таким требованиям в наибольшей степени отвечают крупные города: в них наиболее плотная культурная среда, там зарождаются и оттуда распространяются инновационные импульсы, наконец, именно в них концентрируется человеческий капитал и пр [53] . Но главное, в этих центрах концентрируются новые технологии, а также инфраструктуры, обслуживающие их создание и распространение, инфраструктуры, сберегающие и умножающие человеческий капитал. Прежние инженерные инфраструктуры, на которых выстраивалась индустриальная экономика, для нормального функционирования постиндустриальной экономики должны быть дополнены.

Во-первых, происходят изменения в старых инфраструктурах (транспорт, связь, энергоснабжение и пр.). Основное, что в них меняется – это скорость коммуникации, степень разнообразия предложений, возможности доступа. Во-вторых, появляются новые инфраструктуры, прежде всего информационные, телекоммуникационные, а также те, что обеспечивают доступ к социальным и культурным благам, правовую и личную безопасность, отдых и досуг людей. В-третьих, в «пакетах» инфраструктур меняется «вес» отдельных из них. На первое место стали выходить не инженерные, а новые инфраструктуры (информационные, банковские, образовательные, управленческие, научно-исследовательские, экологические и пр.), обслуживающие интеллектуальную деятельность и удерживающие за счет этого культурную среду на определенной территории. Таким образом, инфраструктурная обустроенность позволяет городам создать определенное культурное сообщество, способное выступить центром новых регионов.

Но у «культурно-экономических» регионов выделяются не только центры. У них образуется обширная периферия. Ею становятся районы дислокации производственных мощностей, иных производственных объектов. Очень часто эти объекты находятся от центров принятия решений на значительном территориальном удалении. При этом новые экономические регионы не образуют сплошного пространства, покрывающего территории без каких-либо разрывов, и похожи, скорее, на архипелаги, чем на континенты.

Разнесение «центров принятия решений» и мест расположения основных производственных фондов стало принципиально возможным в условиях постиндустриальной экономики. Центры в новой пространственной организации отвечают за разработку технологий, производство нового знания, а периферии за организацию производства на базе данных технологий. Причем периферия, как правило, становится площадкой для размещения тех производственных комплексов, эксплуатация которых в центре становится малодоходной и на обслуживание которых требуются слишком большие затраты [54] .

Это приводит к противоречию: с одной стороны, наблюдается глобальная дисперсия производства, а с другой - концентрация производственных услуг в столичных городах. Кластеризация [55] услуг, в свою очередь, привлекает и другие виды услуг, относящиеся к недвижимости, коммуникациям, туризму, искусству и культуре и т.п., что отнюдь не сокращает культурно-экономический разрыв между центрами и периферией.

Итак, новая пространственная логика строительства «культурно-экономических» регионов определяется локализацией, прежде всего, управления финансовыми, товарными потоками, создания новых продуктов и технологий [56] . Но для того, чтобы пространство стало таким регионом, в нем должны соединиться технологические циклы, движение финансов, акционерного капитала и рабочей силы.

Прежде чем завершить рассмотрение того, как территориально организованы «культурно-экономические» регионы, следует отметить специфическую особенность процесса новой регионализации России. Эта регионализация, хотя и приводит к «сворачиванию» пространства «административных» регионов, но пока не сопровождается формированием полностью самостоятельных культурно-экономических сообществ. Новые «трансадминистративные» регионы в пространстве страны, за исключением, пожалуй, Москвы, базируются на первичном и вторичном экономических секторах, а значит, не меняют индустриальной природы российского общества и вряд ли через них проходит прямая дорога к его превращению в «футурозону» постиндустриального мира. С точки зрения последнего, разворачивающаяся в Российской Федерации регионализация имеет скорее периферийный характер. В результате ее создается «сырьевая зона» глобального мира, центры управления которой (сырьевые биржи, разработчики и пользователи технологий, предусматривающих использование российского сырья, и т.д.) расположены за пределами России.

Как управляются новые «культурно-экономические регионы» В структуре «культурно-экономических» регионов можно выделить три основных элемента: «каркасные структуры», новый «правящий класс», население данных регионов.

«Каркасные структуры»

Они являются тем самым инструментом, с помощью которого территория (географический ландшафт) превращается в социальное пространство – пространство позиций и отношений, занимаемых различными субъектами, пространство, наполненное смыслом и символически присвоенное людьми. Важно понимать, что “каркасные структуры” напрямую не создают “культурно-экономические регионы”, но позволяют оформить и локализовать их как целостные сообщества на определенной территории. Собственно говоря, это – специально создаваемые “места крепления” в пространстве мобильных, “летучих” экономических регионов, на них кристаллизуется организационный потенциал последних.

Рассматриваемые структуры включают несколько компонентов: сам географический природный ландшафт; материальную часть инфраструктур и мест расселения; государственно-административную, правовую и культурно-историческую (символическую) организацию территории; и т.д. Состав этих компонентов очень важен, частично об этом уже говорилось выше, когда рассматривались “пакеты” инфраструктур. Но не менее, а может быть и более важны масштабы и принципы “сборки” данных компонентов, так как именно в результате “сборки” создается то самое “место крепления” для мобильного культурно-экономического сообщества.

На сегодняшний день “сборка” “каркасных структур”, несущих на себе культурно-экономические сообщества, осуществляется в первую очередь государственными (административными) структурами. По крайней мере, именно они претендуют на выполнение этой функции, используя имеющиеся в их распоряжении правовые инструменты, финансируя строительство инфраструктур, упорядочивая имущественные права и создавая режим безопасности для людей на определенной территории. Чутко реагируя на то, что культурно-экономическая интеграция больше не подчиняется прямому администрированию органов власти отдельных муниципий, регионов и даже государств, что в эпоху глобализации новые культурно-экономические сообщества обретают мобильность в мировом масштабе и становятся трансграничными, государственно-административные организации пытаются приспособиться к этим процессам и оставить за собой функцию “сборки” “каркасных структур” “культурно-экономических” регионов.

Стратегией адаптации выбрано расширение зоны юрисдикционной интеграции [57] . Ради этого создаются разного рода экономические, торговые и политические блоки (EU, NAFTA, OPEC, MERCOSUR и др.). В частности, интеграция внутри Европейского Союза в последние годы настолько возросла, что его иногда называют "новым сетевым государством". Европейская комиссия и другие органы ЕС стремятся определить перспективы европейского пространственного развития, основанного на сотрудничестве между отдельными региональными политиками, сообществами, между государствами-членами ЕС и их областями, регионами и городами [58] .

Однако даже такая межрегиональная интеграция не снимает противоречий между старыми "административными" регионами и новыми экономическими. Отдельные районы и муниципальные образования конкурируют между собой за привлечение мобильных инвестиций, за перенесение на свою территорию центров управления потокам капиталов, товаров, квалифицированных кадров и т.п. Различия в социально-экономическом развитии разных регионов Единой Европы остаются значительными. Более того, разрыв между ними постоянно растет.

Очевидно, что пока еще не найден ответ на методологический вопрос о том, кто станет инициатором расширения юрисдикционной интеграции. Соответственно остается вопрос: будет ли эта интеграция охватывать все государства либо выборочно отдельные регионы и мегаполисы? Что означает “Единая Европа”: Европа государств? Регионов? Европа самоопределившихся муниципий? Эти все вопросы относятся к основной проблеме определения масштабов и инициатора сборки “каркасной структуры” для новых “культурно-экономических” сообществ.

В России государственная политика пространственного развития до сих пор никак не оформлена (деятельность отдельных органов в виде Совета по размещению производительных сил и т.п. кардинальным образом ситуацию не изменяет). Существующие ассоциации субъектов федерации ("Центральная Россия", "Большая Волга", "Северо-запад", "Северный Кавказ", "Черноземье", "Уральский регион", "Сибирское Соглашение", «Дальний Восток» и «Забайкалье») выполняют в основном функции совместного лоббирования принятия определенных решений на федеральном уровне и для управления строительством новых экономических регионов пока мало приспособлены. Может быть более плодотворным окажется деление страны на федеральные округа, которые смогут координировать реализацию трансрегиональных проектов. Может быть будущее за новым муниципальным строительством.

Новый “правящий класс”

Современные “культурно-экономические” регионы представляют собой систему без единого центра (в отличие от старых административных регионов). Очевидно, что когда речь идет о сообществе, в котором действует множество субъектов, объединяемых: а) общими культурными нормами (общей политической, организационной, бизнес-культурой и т.п.): б) общими инфраструктурами (они их совместно финансируют и развивают, а также являются потребителями продуктов этих инфраструктур); в) общей инновационной средой и направленностью на создание нового; г) общим “полем” знаний, общей технологией обработки, передачи и хранения информации; в) общими моральными ценностями и жизненными стилями (может быть это является самым важным объединяющим фактором). Тем более, что в обществе, стремящемся к постоянному обновлению, сделавшему из этого своеобразное соревнование (творческий турнир), «общее» не может быть застывшим каноном и не может директивно устанавливаться из одного центра.

Управление “культурно-экономическими” регионами в действительности осуществляется так называемым правящим классом [59] , т.е. теми, кто управляет созданием социальных норм и культурных моделей, обеспечивающих единство сообщества. Данный класс не является совокупностью людей, отобранных по месту жительства, образованию или профессии (хотя все названные факторы важны). Это – класс людей действующих, реально создающих культурные нормы и коды, реально внедряющих их в жизнь сообщества, а потому институционально организованных.

Институционализация достигается за счет того, что в обществе обустраиваются площадки «проектирования Будущего» - места, где формируются и презентуются образы Будущего, где они закрепляются в социально одобряемых техниках поведения, где эти техники распространяются как образцы поведения (престижные практики жизни). Например, основной площадкой "проектирования Будущего" для США и тяготеющих к ним субъектов, помимо Федеральной резервной системы, осуществляющей валютное регулирование, выступает Нью-йоркская фондовая биржа. В сотнях тысяч осуществляемых на ней сделок с ценными бумагами американских и транснациональных корпораций кристаллизуется представление многих тысяч инвесторов о Будущем самих США и мира. Европа на базе более чем тридцати самостоятельных площадок торговли ценными бумагами в спешном порядке строит "Euronext" (альянс Парижской, Амстердамской, Брюссельской и Лиссабонской бирж) и конкурирующий проект "iX" (альянс Лондонской и Франкфурстской бирж). Институциональные инвесторы, консультанты и биржевые брокеры, другие многочисленные участники фондового рынка буквально играют на Будущее. Выигрывает тот, кто выдает наиболее точный прогноз развития, оценивает возможные пути и, главное, сроки изменений, а также предполагаемый «вес» для отдельных стран, их валют и ценных бумаг, отдельных отраслей и технологий, кампаний и товаров. Причем все это делается в соотношении с представлениями о динамике политических и социо-культурных процессов во всем мире.

А еще образ Будущего, создаваемый для наиболее развитых экономических регионов мира, формируется усилиями различных страховых, инвестиционных банков, рейтинговых агентств, венчурные фирмы и пр. [60] Они направляют инвестиции, оценивают риски, соотносят между собой различные сектора экономики и предприятия [61] .

В последнее время все большее значение в качестве институционализированных «проектировщиков Будущего» приобретают "стратегические сети" – организации между представителями официальных и частных структур, а также между представителями частного сектора, - как средство решения проблем, связанных с современной динамикой развития сообщества. Основная проблема, - найти стимулы для организации сотрудничества. Считается, что совместное действие двух факторов, происходящих перемен и возникающих при этом опасностей, может привести к появлению стимула для сотрудничества.

Институциональными площадками, на которых собираются «проектировщики Будущего», всегда выступают разного рода системы «высших лиг» - мест, где собираются лидеры общественного мнения и демонстрируются образцы достижений. Такими «лигами» могут быть различные образования: от учебных заведений, до разного рода конкурсов.

К сожалению, обследование Приволжского федерального округа зафиксировало дефицит "площадок проектирования Будущего", на которых бы действовали не представители старых административных структур, а действующие лица новой экономики и культуры.

В условиях едва ли не тотального отсутствия институтов, презентирующих образ Будущего, функцию "сборки" и представления этого образа берут на себя средства массовой информации. Их влияние на социальные процессы в рамках новых регионов столь велико, что владельцы СМИ захватывают положение высшего органа власти в новом экономическом пространстве и оказываются в силах конкурировать с административными органами. Формируется настоящая медиакратия.

Анализ информационного рынка в Приволжском федеральном округе показывает, что независимые от административных властей самоокупаемые средства массовой информации, охватывающие значительную аудиторию и образующие информационно-промышленное сообщество, существуют в крупных городах, претендующих на то, чтобы стать центрами новых «культурно-экономических» регионов (Самара, Пермь, примыкающие к ним Нижний Новгород, Ижевск). В остальных регионах СМИ большей частью контролируются административными органами и нередко прямо или косвенно ими финансируются.

Население «культурно-экономических» регионов

Население «культурно-экономических» регионов понятие скорее "виртуальное", чем реальное. В сообщество входят люди, зачастую живущие в разных населенных пунктах, разных регионах, иногда даже разных странах. Главное, что объединяет этих жителей, - то, что они используют одни и те же инфраструктуры, в первую очередь социально-культурные, информационно-инновационные, а также то, что при этом придерживаются общих культурных норм и ценностей. Место жительства имеет значение. Жительство в центре регионов приносит людям свои прибыли: больше предложений по работе и по выбору типа трудовой деятельности [62] ; более высокая заработная плата [63] ; концентрация социальных благ и облегченный доступ к ним; рост уровня образования населения; и т.п.

Принадлежность к новым экономическим регионам предполагает высокую мобильность [64] населения, свободное его перемещение вне зависимости от административных и даже государственных границ [65] . Эта мобильность окупается более высоким личным доходом, более разнообразным досугом и более престижным стилем жизни, хотя и приводит к ослаблению семейных связей, деперсонализации личностных отношений.

Проведенное исследование показало, что население новых «культурно-экономических» регионов формируется в основном в результате поколенческого сдвига, когда в активную социальную жизнь включается целый слой людей, настроенных на новаторское действие, желающих, а главное способных, освоить новые социальные практики и создающих для этого новые институты. Остальная часть жителей территории, включенной в культурно-экономический регион, преобразуется в его население, только если сможет извлечь «ренту места», т.е. получить работу, психологически адаптироваться к изменениям и пр. Даже в центре самых передовых экономических регионов весьма высока доля люмпенизированных слоев населения, живущих на территории этих регионов, но «выключенных» из их пространства.

Для перехода людей в новые экономические регионы должны быть открыты "окна" в виде снятия ограничений по географической мобильности (переход к новой системе расселения и новой жилищной политике, не предполагающей уже обязательную собственность семьи на квартиру, жилье), а также в виде возможности приобщения к новым видам и типам деятельности. Мобильность населения будет возрастать, если появятся мобильные виды капитала (например: сформируется рынок ценных бумаг, акций, игроками на котором будут выступать в том числе и мелкие инвесторы).

Очевидно, что для населения в переходный период к новой экономической регионализации, должна быть создана своеобразная "экспериментальная площадка" [66] . Поскольку никто не знает, какие способы поведения позволяют преуспеть в жизни (старые не работают, новые еще не являются очевидными), постольку должна быть создана возможность найти и практически проверить новые жизненные практики в экспериментальном порядке. Ранее такой "площадкой" для экспериментального освоения новых жизненных практик в России были новые, ранее неосвоенные, территории (своего рода "дикая степь"). Для строительства новых экономических регионов при дефиците ресурсов "экспериментальные площадки" как колонизация новых неосвоенных территорий становятся слишком разорительными. Возможно, что "экспериментальными площадками" могут выступить сфера образования, профессиональной переподготовки, срочная служба в вооруженных силах и т.п. Главной же подобной площадкой могло бы стать информационное пространство, "виртуальная телевизионная картинка".

Для формирования культурных (а не административно-интегрированных (!)) сообществ просто необходим высокий уровень лояльности людей по отношению друг к другу, названный американским социологом Ф. Фукуямой «доверием».

--------------------------------------------------------------------------------

[52] Например, индустриальный рост Германии начался в XIX веке с образования Германского таможенного союза (Zollverein), создавшему общий рынок для германской промышленности..

[53] Как отмечается в докладе Всемирного банка, высокие издержки жизни и организации производства в большом городе более чем компенсируются теми экономическими выгодами, которые он дает, выгодами, которые обычно являются результатом экономических агломераций. Концентрация повышает производительность широкого диапазона видов экономической деятельности в городах. Производительность растет с ростом размера городов, и зависимость такова, что производительность типичной кампании вырастает на 5-10 процентов, если размер города и масштабы местного производства удваиваются. Данные по Бразилии и Республике Корея иллюстрирует выгоды, связанные с экономическим эффектом локализации производственной деятельности. Если предприятие переезжает из района, в котором одновременно работала 1 000 рабочих, занятых в кампаниях одной и той же отрасли, в район с 10 000 таких рабочих, объем производства вырастает в среднем на 15 процентов в основном благодаря расширению рынка рабочих-специалистов и производственных ресурсов (На пороге XXI века. С. 116-117).

[54] Директор Центра Фердинанда Броделя по изучению экономики, исторической системы и цивилизации (США) И. Валлерстайн утверждает, что начавшееся в 70-е годы перенесение промышленных предприятий в полупериферийные страны (феномен "убегающих заводов") было связано с уменьшением затрат на оплату труда, а также с политикой "экстернализации расходов" (перенесение затрат по утилизации производства на периферию экономических регионов, сокращение расходов на восстановление сырьевой базы, сокращение налогов и пр.) (См.: Валлерстайн И. Глобализация или переходный период? // Экономические стратегии. 2000. № 2. С. 18-23)

[55] Кластер - совокупность взаимосвязанных сфер производственных и непроизводственных видов деятельности и услуг, концентрирующихся вокруг ключевого производства.

[56] В отношении глобальной экономики М. Кастельс утверждает, что "глобальная экономика существует, потому что экономики всего мира зависят от производительности их центра глобализации. Этот центр глобализации включает в себя финансовые рынки, международную торговлю, транснациональное производство, и до некоторой степени, науку и профессиональный труд" (См.: Кастельс М. Глобальный капитализм. С. 16).

[57] Собственно говоря, на этом и построена уже упоминавшаяся концепция экономического роста, выдвинутая М. Олсоном.

[58] О деятельности ESPD (European Spatial Development Perspective) см. материалы Комиссии по пространственному развитию ПФО.

[59] Этот термин, используется здесь для характеристики "строителей" новых экономических регионов, т.е. тех, кто непосредственно определяет направление финансовых, товарных потоков, создает новые технологии и формирует престижный стиль жизни.

[60] В Китае в свое время, ощущая дефицит видения Будущего, выход нашли в том, что географически и административно отстроили "площадку" его проектирования - особые экономические зоны, которые затем выступили образцом для всей страны. А субъектами-проектировщиками были государство ("ловец" новых экономических регионов) и иностранные инвесторы - агенты этих самых "регионов". Затем уже произошла диффузия видения Будущего на всем пространстве страны.

[61] Интересно, что одно из самых быстрорастущих венчурных предприятий Швеции, основанное на высоких технологиях, названо буквально «Фармфарб» («Фабрика будущего»).

[62] Становление Сиднея в качестве глобального города с 1971 по 1991 год привело к росту занятости на 25 процентов, а также к радикальному переходу на оказание финансовых и деловых услуг (На пороге XXI века. С. 121). Впрочем, экспертное обследование ПФО зафиксировало такие же тенденции и в крупных российских городах.

[63] По данным Всемирного банка, зарплата в городах выше зарплаты сельскохозяйственного работника выше в 2-4 в среднеразвитых странах.

[64] Мобильность выражается в том, что жизнь людей состоит из последовательных актов выбора типа и характера действия. При этом каждый последующий акт выбора может не дублировать предыдущий. Количество вариантов выбора действия, которое не подвергается социальным санкциям, говорит о степени свободы в обществе.

[65] В связи с этим представляет интерес оживленная дискуссия, ведущаяся сейчас на Западе вокруг проблемы гражданства. Отмечается, что традиционное гражданство переживает кризис. Предлагается ввести новые понятия "экономическое", "транснациональное", "неореспубликанское", "мультикультурное", "постнациональное" гражданство, отражающие свободу перемещения людей по всему миры и ориентация национальных государств на свободную публичную интеграцию иностранных лиц и капиталов. Во второй половине 90-х гг. была принята специальная программа ЮНЕСКО (UNESCO MOST programm) для выработки принципов интеграции иммигрантов на основе "мультикультурного общества". После этого прошла реформа иммиграционного законодательства в Западной Европе. В 1991 г. Г. Коль выдвинул идею "коммунитаризации" иммиграционной политики, т.е. перенесение в сферу компетенции наднациональных институтов.

[66] Консультант правительства Великобритании Ч. Лидбитер рассматривает в качестве одной из причин отставания от Западной Европы по темпам развития от Соединенных Штатов разное отношение общества к рискам и неудачам, по сути дела, к возможности экспериментировать. Отсюда предложения европейским правительствам: развивать венчурное предпринимательство; поощрять быстрый рост фирм, создаваемых молодыми людьми; формировать позитивное отношение в обществе к их успехам; и пр. Венчурный бизнес в США – это та самая «площадка для эксперимента». Эксперты считают, что подготовка руководителя венчурного предприятия в США обходится в 20-30 миллионов долларов: это объем убытков, которые оно несет от ошибочных инвестиционных решений, прежде чем менеджер овладеет необходимыми навыками. Принципиальная неопределенность нового должна настраивать общества, построенные на инновационной экономике, на терпимое отношение к риску и неудачам. Поэтому в Германии, глядя на опыт США, государство стало выделять субсидии венчурным предприятиям. (Лидбитер Ч. Новая экономика Европы. М.: ЦПР, МШПИ, 2000).