год 2010-й - более 30.000.000 обращений

В современных условиях средства массовой информации, особенно печать, продолжают являться одним из важных факторов, воздействующих на сознание военнослужащего.

Обзор периодической печати позволяет сделать вывод о том, что среди освещаемых ею явлений пристальное внимание уделяется процессам расширения влияния религии на общественное и индивидуальное сознание, возрастанию роли религиозных организаций (далее по тексту в качестве синонима употребляется слово церковь) в жизни общества, их стремлению по-своему откликаться на запросы и реагировать на проблемы этого общества.

Представляет собой интерес характер и тенденции военно-религиозных отношений за последние десять лет. Выявлению этого нам во многом помогают средства массовой информации. В этой связи интерес представляет как начальный (идеалистический) период (1990-1993), когда выявлялись проблемы и нащупывались основные направления взаимодействия Вооруженных Сил и религиозных объединений, но они не были закреплены совместными документами, так и последующий период, когда отношения стали организованными и приобрели четкие очертания (1994-н/время).

Поэтому остановлюсь на рассмотрении того, какие вопросы освещались в начальный период, какая им давалась оценка, и что мы имеем сегодня, какие из предостережений журналистов сбылись, и т.д.

В эти годы печать постоянно подчеркивала позитивную роль религии и церкви (особенно православия и Русской православной церкви, как тесно связанных с историей русского народа и российского государства) в общественной жизни, сообщает о призывах религиозных организаций к светским властям, политическим силам, друг к другу, к гражданам строить свои отношения мирными средствами в духе диалога и взаимопонимания, свидетельствует об их стремлении нести умиротворение, духовность, культуру, милосердие и благотворительность в гражданское общество.

Такая позиция печати способствовала вытеснению из общественного сознания прежних идеалов, их замене на возвращаемые, казалось, утерянные, исторические и национальные традиции, к которым причисляется и религия. Объективно говоря, невозможно отрицать определенную сплачивающую и созидательную роль религии и церкви в становлении национального самосознания и государственности фактически любой державы, включая Россию, особенно в переломные моменты истории.

Проблема в том, что сейчас процесс смены идеалов сопровождается незаслуженным сомнением в достоинстве всех деяний в нашей недавней истории, идеализацией дореволюционного прошлого, порождает завышенные ожидания, а порой и требования от религии и церкви поддержки не только духовно-нравственного возрождения общества, но и различных политических сил. «…Как только влияние церкви в обществе стало возрастать, она тут же негласно была признана «сферой жизненных интересов» и для политиков. Едва ли не каждому из них захотелось стать там своим человеком» («Известия», № 115, 18.05.92).

Религиозные организации в основном опасаются вовлечения их в политику, использования религии в политических целях, что по опыту истории в конечном счете не шло на пользу ни обществу, ни церкви. В этой связи небезразлично: в духовно-нравственной или в политизированной форме будет воспринята религия как в общественном сознании, так и в армейской среде, принесет она в последнюю терпимость, примирение, сплочение воинского коллектива в целях выполнения профессионального долга и боевых задач или наоборот? Видимо, во многом это будет зависеть от правильного строительства взаимоотношений между армией и церковью, постоянного внимания к ним, соблюдения законодательства.

Власти возлагают на церковь определенные ожидания. Так, в «Обращении Президента РСФСР к главам конфессий и верующим Российской Федерации» от 5 декабря 1991 г. подчеркивалось, что «сейчас особенно ценны миротворческие усилия, предпринимаемые религиозной общественностью. Мудрое слово, осененное верой и многовековым опытом врачевания души, имеет немалую силу. Оно способно потушить самый жестокий межнациональный пожар, предотвратить назревающий конфликт. Ваше содействие особенно необходимо там, где людей разделила вражда и взаимная ненависть… Особенно важна теперь помощь и содействие духовенства тем людям, которым приходится особенно трудно («Московский церковный вестник», № 21(66),1991).

Церковь, в свою очередь, ожидает от властей, политических и общественных сил, социальных слоев определенного отношения к проблемам жизни людей. Не забыты и военнослужащие. А в острых ситуациях духовенство высказывается и по вопросам применения военной силы. Так, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II в заявлении в связи с августовскими событиями 1991 г. обратился особо «…к воинству нашему, в этот критический для Отечества момент проявить выдержку и не допустить пролития братской крови». («Известия», № 199, 21.06.91).

Все эти процессы и явления непосредственно влияют на Вооруженные Силы. В этой связи периодическая печать обращает внимание на следующие проблемы: 1) отношение различных вероисповеданий к защите Отечества и воину; 2) целесообразность введения в армии института военных священников (капелланов); 3) замена одной гражданской обязанности другой (альтернативная гражданская служба); 4) взаимоотношения воинских частей и религиозных организаций в вопросах воспитания и культуры.

Первая из них регулярно освещается на страницах «Красной звезды» Газета предоставляет возможность представителям различных конфессий высказать свое отношение к этой проблеме в свете тех вероучений, которые они проповедуют.

Из опубликованных материалов следует, что религии, имеющие долгую историю существования и выполнявшие идеологические функции, а значит, освещавшие защиту Отечества и профессию воина, сохранили к ним положительное отношение. «…Православная церковь за каждым своим богослужением молится о Вооруженных Силах» (митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, «Красная звезда», 21.01.92); «исстари профессия воина столь же почетна на Востоке, как искусство торговли, земледелия, скотоводства, как дар мудреца или поэта» (имам-хатыб Московской соборной мечети Равиль Гайнутдин, «Красная звезда», 15.02.92); «…мы не против службы в армии и применения оружия для защиты страны» (секретарь Московского общества Сознания Кришны Сергей Зуев, «Красная звезда», 23.10.91). Таким образом, защита Отечества осознается как священный долг, а профессия воина — как почетное дело, что создает основу для взаимопонимания армии и религиозных организаций и находит отклик в армейской среде. Особенно это касается православия и, в частности, Русской православной церкви. В печати подчеркивается, что российское воинство и церковь всегда были рядом, публикуются исторические материалы, в том числе о роли военного духовенства (см. «Вопросы истории», №10, 1990), помещаются корреспонденции и фотографии об освещении военно-морских кораблей ( «Мегаполис-Экспресс», 14.II.91), посещении митрополитом Волоколамским и Юрьевским Питиримом военных гарнизонов («Советская Россия», 14.12.91) и т.д. Слышен и голос тех представителей офицерского корпуса, которые считают, что «в истории нашей страны патриотизм всегда был связан с православием, и именно в нем мы видим путь к спасению страны, отправной пункт начала возрождения каждого человека, армии, общества!» («Русский Вестник», № 19, 1992).

По мнению этих офицеров, мыслями о защите Родины, матери, близких вряд ли заполнишь вакуум в душе солдата. Поэтому они считают, что «главная задача наших Вооруженных Сил — это духовно-нравственное возрождение на основе верности вековым русским традициям, святому Православию», ибо «русский человек не может жить без веры, это у него в крови…», «православный русский человек не может быть убийцей, предателем». «При этом офицеры подчеркивают, что многие лучшие сыны Отечества были неверующими и совестливыми людьми, считают необходимым создание в армии предпосылок для нормального сосуществования военнослужащих различных вероисповеданий, беспрепятственному удовлетворению ими своих религиозных потребностей наряду с православными, предостерегают от превращения возрождения православия в армейской среде в очередную компанию по идеологизации армии. И тут же говорят о необходимости «утверждения православно-церковного мировоззрения» (!), как отвечающего национальным интересам России, «организации всеобуча учения о Христе», введение «в практику совершение молебнов перед всеми важными армейскими мероприятиями». («Русский Вестник», № 19, 1992).

Им вторят авторы заметки о посещении Владимирского собора в Севастополе контр-адмиралом С. Алексеевым, трактуя этот факт следующим образом: «Адмирал не крестил лба. Неверующий, он пришел в храм, понимая, что православная вера для славян — это больше, чем вера в чудеса и милости. Для нас сейчас она сила, может быть последняя, еще, способная спасти эту сошедшую с ума страну» («Комсомольская правда», 10.12.91).

И, наконец, печать сообщает о вероятности «восстановления казачьих полков в создаваемой российской армии», в которых «будут введены должности военных, капелланов» православного вероисповедания («Известия», № 105, 05.05.92).

Соглашаясь с необходимостью обновления идеалов и ценностей для сплочения армии, принимая заверения о создании условий для реализации в Вооруженных Силах права граждан на свободу совести, понимая политические цели (см. «Известия», № 105, 06.05.92,№ 118, 21.05.92) создания казачьих военных формирований с особым отношением к религии, все-таки нельзя не заметить в изложенных выше мнениях тенденции идеологизированного восприятия христианства вообще, и православия, в частности, об этом свидетельствует не только отождествление религии с патриотизмом, что сами церкви не всегда делают, подчеркивая прежде всего свою всеобщность; или отождествление религии с силой. Дело еще и в том, что если мысли о защите Родины, матери, близких, невозможные без любви, составляющей нравственную суть христианства, совсем не найдут отклика в душе солдата, то все «введение» религии будет сведено к идеологизации, что уже было в истории. Останется только сила. А если следовать этой логике, то для военнослужащих ближайших восточных соседей России такой силой будет ислам. Отсюда совсем недалеко до разделения по принципу христианизации и исламизации. Уже сейчас в ходу использование выражений «мусульманские государства», «исламский фактор», «фундаментализм», мелькающих на страницах печати, в качестве некоего предостережения для обыкновенного человека далекого от религии подчеркивание отождествления христианства с русской идентичностью (см. «Известия», № 106,08.05.92). Это напоминает о временах, когда вероисповедная принадлежность была определяющей для гражданина, воин присягал на верность сначала вере, затем царю, потом Отечеству и обнаруживает желание превратить веру в идеологию, а религию в политику. И в этом контексте не может не вызвать тревогу информация о том, что солдатам дислоцированного в Нагорном Карабахе 366 полка внушали мысль, что они христиане и должны воевать против мусульман (см. «Известия», № 53,03.03.92).

В этой связи стоит прислушаться к слову иерархов Русской православной церкви. Так на вопросы журнала «Звезда» митрополит Сурожский Антоний отвечал следующее. «…Мне кажется, христианство везде, и в России тоже, это этическая сторона… Я думаю, что говорить о совпадении русскости и православия — это унижение Божественного, вечного, беспредельного. Еще Нестор говорил о том, что каждый народ должен внести свой голос, как бы музыкальную свою ноту в общий аккорд всего мира в явлении и прославлении Бога… И я думаю, что христиане должны сотрудничать со всеми другими людьми, доброй или недоброй воли, без разбора, в постройке града человеческого…

В какой-то период истории «торжество» христианского мировоззрения достигалось мечом и огнем. Это не торжество, это просто последнее падение. Скажем, инквизиция как идея…, что надо человека сломать и заставить думать так или иначе, это грех, это просто преступление, потому что Бог хочет Себе свободно избравших Его друзей, а не рабов.

Я долго жил среди людей инакомыслящих, и в течение очень долгого периода у меня было такое радикальное отношение: только православие и все. А постепенно, особенно на войне, я посмотрел, как люди инакомыслящие себя ведут: христианин, может быть, ляжет за кустом, когда стреляют, а безбожник выйдет из укрытия и принесет обратно раненого. И тогда ставишь вопрос о том, кто из них подобен доброму самаритянину и Христу Спасителю.» ( «Звезда», № 1, 1991).

По существу эти же мысли содержались в речи Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, произнесенной им 13 ноября 1991 г. в Нью-Йорке на встрече с раввинами во время его визита в США, в частности: «Мы потому отделены от иудеев, что мы еще «не вполне христиане», а иудеи потому отделяются от нас, что они «не вполне иудеи». Ибо полнота христианства обнимает собой и иудейство, а полнота иудейства есть христианство» («Московские новости», 26.01.92).

Эти слова, по сообщению печати, «характеризуются теми, кто считает себя больше христианами, чем сам Патриарх, как грубая ложь, оскорбляющая христианство и православное учение», более того, пишут заявления в Прокуратуру РФ о привлечении его к уголовной ответственности «за клевету на православную веру и оскорбление религиозных чувств граждан» («Известия», № 115,18.05.92). Отсюда видно, как тяжело приживается на отечественной почве нравственная суть христианства и как легко воспринимается не требующий больших усилий и работы над собой прежде всего его идеологизированный вариант. Поэтому представители церкви подчеркивают нравственные и духовные ценности как наиболее важные для морального состояния воина (митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, «Московский церковный вестник», № 2(68),1992).

По мнению некоторых офицеров, наиболее прямой формой воздействия религии на армию является введение института военных священников (капелланов), что «могло бы заполнить образовавшийся вакуум, стать одной из основ, на которых будут зиждиться в воинских коллективах дисциплина и порядок, нравственность и патриотизм (капитан 2 ранга В. Гундарев, «Красная звезда», 28.12.91, см. также «Русский Вестник» № 19,1992).

Действительно, во многих зарубежных армиях подобный институт прошел испытание временем. Конечно, в государстве, где иной порядок прохождения гражданами военной службы, иное отношение к Вооруженным Силам, где свобода выбора, религиозная вера и взаимотерпимость являются составляющими образа жизни, там и учреждения функционируют соответствующе. И капелланы в такую армию вписываются вполне естественно. Есть ли у нас подобные условия?

Этот вопрос на страницах печати обсуждается в основном представителями Вооруженных Сил и Русской православной церкви. И хотя каких-либо официальных документов и заявлений по нему не принималось, близкие к официальным точки зрения на сегодняшний момент сформулированы следующим образом.

Первые считают, что «во-первых, церковь согласно ныне действующему законодательству у нас отделена от государства. А армия — это государственный институт. Во-вторых, сейчас нет объективных условий для этого» (полковник Б.Лукичев, Комитет по работе с личным составом ОВС СНГ, «Красная звезда»,18.03.92); капелланов в украинской армии не будет, но «само собой разумеется, что каждый военнослужащий может быть верующим или атеистом, это дело его совести» (министр обороны Украины генерал К.Морозов, «Огонек»,№ 10,1992).

Мнение вторых выразил митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим: «Говорить о возрождении института военного духовенства, наверное, пока рановато. А вот подумать об открытии гарнизонных церквей в отдаленных военных городках стоило бы. Одно хочу подчеркнуть: меньше всего мы, духовенство, склонны торопить события, искусственно проталкивать решение столь непростого вопроса. Церковь прежде всего заботит проблема духовно-нравственного возрождения общества». («Сын Отечества»,№ 16, 1992).

По вышеприведенному мнению В. Гундарева, введение института военных священников сейчас усилит возможность всем миром (включая помощников командиров по работе с личным составом, психологов, социологов) навести дисциплину и порядок в воинских коллективах. Что при таком подходе будет в конечном счете требоваться от военного священника — нетрудно догадаться. С другой стороны, некоторые полагают, что «…не повредит определенная конкуренция между офицером-воспитателем и служителем культа» («Сын Отечества»,№ 16,.1992). Думается, оба варианта не лучшие для Вооруженных Сил. Поэтому здесь значимо мнение самого священника: «Понятно, что нельзя заменить политрука на священника. Загнать всех солдат строем в церковь будет таким же насилием, как водить всех солдат на атеистические лекции… Надо думать о том, что любой солдат имеет право на беседу с психологом, священником… Я бы, конечно, не хотел сводить к панацее: священник якобы может и преступника исправить, и «стариков» от бесчинства удержать. Мы слишком многого хотим… Толерантность, терпимость к политическим, философским и религиозным взглядам должна распространяться и на армию» (о. Марк Смирнов, «Московский комсомолец», 29.11.89). Священник не только высказывает сомнение, он указывает на терпимость, с одной стороны, как на условие нормального морального климата в армейском коллективе, с другой — как на качество военного священника, призванного работать в нем.

Известно, что терпимость в общественно-политической жизни общества не является отличительной чертой ни нашего прошлого, ни нашего настоящего. Необходимое людям, особенно духовным лицам, это качество непросто выработать в сегодняшней атмосфере. О том, что это не всегда удается, свидетельствует беседа корреспондента газеты с бывшими воинами Советской Армии, а ныне слушателями Московской духовной семинарии. В ходе беседы один из них заметил: «Конечно, хорошо, если в армии будут к различным убеждениям людей относиться терпимо. С точки зрения демократического мировоззрения, Декларации прав человека — это идеально. Но с точки зрения христианства… Нельзя православное христианство сводить на уровень индивидуальной жизни. Духовно возродиться можно только вместе. И государственные структуры (в том числе армия как составная часть) должны участвовать в этом. Нужно вспомнить о таком институте русской армии как полковые священники» («Красная звезда», 11.12.91). Понятна значимость соборных, коллективистских основ православия, но стоит ли их противопоставлять индивидуальной жизни и демократическому мировоззрению, признающему права человека, в том числе законодательно закрепленное право на свободу совести. Почему духовно (понимай религиозно) можно возродиться не иначе, как «только вместе», да еще с участием государственных структур, армии? Всем ли придется по душе такое возрождение? Ведь у протестантов, например, духовное возрождение — это акт личной веры, индивидуальной жизни и от этого они не менее, готовы защищать страну, гражданами которой являются. А если еще принять во внимание, что православие представлено в нашей стране несколькими религиозными организациями, действующими на законных основаниях и имеющими одно вероучение, но не нашедшими пока общего языка друг с другом. Надо ли эти различия противопоставлять, примирять или просто относиться к ним терпимо? Так что же понесет священник в армию: дух единства или разделения?

Высказывается в печати и такое мнение: прежде всего «…серьезно подумать о том, какое место должна занимать армия в структуре государства. И какой она должна быть. Видимо, профессиональной, небольшой, но отлично технически оснащенной…» (председатель отдела религиозного образования и катехизации Московского Патриархата игумен Иоанн (Экономцев), «На боевом посту», 05.03.92), а определившись с основным, решать вспомогательные вопросы.

Решение вопроса о реформе армии вряд ли мыслится без реализации установленной Законом РФ «О свободе вероисповеданий» следующей нормы: «В случаях, предусмотренных законодательством РСФСР, допускается замена исполнения одной гражданской обязанности на другую. Лицам, которые по своим религиозным убеждениям не могут нести воинскую службу в рядах Вооруженных Сил, предоставляется право на условиях и в порядке, установленном законодательством, заменить таковую на службу, не связанную с применением и ношением оружия» (статья 7). На этом настаивают представители христианских протестантских вероисповеданий, указывая на обязательность для них строгого соблюдения заповеди Христа «Не убий».

К сожалению, законодательное решение проблемы пока отсутствует. Так, созданная в Верховном Совете РФ рабочая группа по разработке проекта соответствующего закона долго вырабатывала четкие критерии, согласно которым человек призывного возраста мог бы воспользоваться заменой военной службы на альтернативную (см. «Красная звезда», 11.12.91). В этих условиях правоохранительным органам, военным комиссариатам и органам военного управления самим приходится находить приемлемые решения.

В свою очередь, некоторые юноши, последователи протестантизма вынуждены выходить из сложившихся обстоятельств двумя путями: уклонением от очередного призыва на действительную военную службу деяния, влекущего уголовное наказание, или отказом от принятия воинской присяги в форме клятвы. Первым путем идут в основном Свидетели Иеговы, за что до последнего времени привлекались к уголовной ответственности, а правозащитные организации и печать свидетельствовали о бессмысленности в подобных случаях применения такого наказания (см. «Российская газета», 24.03.92). Второй путь избирается баптистами, пятидесятниками, адвентистами седьмого дня и некоторыми другими (см. «Протестант», № 12, 1990; № 11, 1991). По данным, приведенным в интервью генерал-майора Н. Гребенкина, в 1990 г. отказались по религиозным мотивам принимать присягу 300 человек, которые в результате были направлены в военно-строительные части (см. «Известия», 1991).

Следует отметить, что Комитет по работе с личным составом не уходил от этих вопросов. Председатель Комитета генерал-майор авиации Н. Столяров на вопрос о роли религии ответил: «Я думаю, не стоит говорить о ее огромном духовном значении. Сегодня забота о духовном мире личности, нравственности воина наша общая забота. А мы до сих, пор не имеем точных данных о проценте верующих в армии и на флоте. Можно только предположить, что их не менее 30-40%. Сюда, конечно, включены как те, кто соблюдает религиозные ритуалы, так и те, в ком вера живет подспудно. Предполагается установить прочные контакты не только с православной церковью, но и с другими религиозными конфессиями. Надо учесть, что среди солдат много мусульман, католиков и т.д.» («Культура», 22.02.92). Таким образом, налаживание контактов предполагается в целях развития духовно-нравственного мира военнослужащего. Н. Столяров сообщил также о планах «по организации кафедр религиоведения при военных училищах и академиях, формированию при военных округах подразделений поддерживающих связи с лидерами различных религиозных конфессий» («Красная звезда», 09.01.92). Создан отдел по связям с органами культуры и религиозными конфессиями, о задачах, работе и планах которого рассказано в печати (см. «Красная звезда»,18,03.92).

Кроме того, командиры на местах, проявляя инициативу, демонстрируют возможности диалога с представителями религиозных организаций в интересах общего дела. О такой практике взаимоотношений с мусульманами сообщают «Андижанская правда» и «Красная звезда». «…Священнослужители должны принимать участие в проводах ребят в армию, напутствовать их на верную службу Родине, …должны поддерживать с ними связи на всем протяжении службы и вместе с родными и близкими встречать их у порога родного дома…».

Закон предоставляет возможность церкви принимать активное участие в социально-культурной жизни общества. В этой области наиболее плодотворно развиваются отношения между армией и религиозными организациями. Это, прежде всего, мероприятия международного, общегосударственного, регионального значения, народные и национальные по содержанию (например, дни национальной культуры и т. д. В ряде случаев их статус устанавливается ЮНЕСКО, парламентами и правительствами государств. Так, в соответствии с распоряжением Правительства РСФСР, поддержавшего предложения Русской православной церкви, научной и культурной общественности в гг. Москве и Сергиевом Посаде в октябре 1992 г. проводились дни Сергия Радонежского. В 1990 г. в Средней Азии отмечалось 1200-летие со дня рождения Термези. Как известно, Сергий Радонежский был монахом, крупным церковным деятелем, а Термези — имамом и видным богословом, и каждый внес свой вклад в мировую культуру. В 1992 г. отмечалась годовщина Бородинского сражения. О праздновании таких крупных событий, как правило, заранее сообщала печать. Участие в таких мероприятиях служит укреплению взаимопонимания, развитию добрососедских отношений между воинскими коллективами и общественностью.

К этому относится и совместное с религиозными организациями проведение дней памяти защитников Отечества, участие военнослужащих в восстановлении некрополей, культовых зданий (см., напр., «Красная звезда», 13.12.91, 24.12.91, 25.12.91), строительство культовых зданий в закрытых гарнизонах (например, во флотском гарнизоне в пос. Росляково Мурманской обл. см. «Красная звезда», 01.01.92) и т.д.

И, наконец, это может быть совместное распространение того положительного, что было и есть во взаимоотношениях армии и церкви. Например, газета «Советский моряк» и журнал «Санкт-Петербургские епархиальные ведомости» выпустили историко-литературное приложение к газете под названием «Флот», целиком посвятив его деятельности духовенства на дореволюционном Российском флоте и его участии в защите Отечества («Флот», 17.03.92).

Последняя «пятилетка» ХХ столетия была достаточно наполнена материалами военно-религиозного содержания. Появились научные статьи в информационно-аналитическом бюллетене РАГС «Государство, религия, церковь в России и за рубежом», журнале «Религия и право», «Красной звезде», Независимой газете, Независимом военном обозрении и НГ-Религии. Своеобразная хроника развития военно-религиозных отношений представлена в таких изданиях как «Вера и мужество», «Отечество и вера», Военно-христианском вестнике и бюллетене Военно-христианского Союза России, газете ООД «Россия Православная» «Десятина».

Большое информативное значение по вопросам военно-религиозных отношений имеют публикации военных газет и журналов. Особенно много таких материалов в еженедельнике ЛенВМБ и ВМУЗ Санкт-Петербурга «Морской газете», а газеты «Боевая вахта» Тихоокеанского флота и «Солдат России» 201 мсд в Таджикистане делают специальные выпуски «Благовест» и «За други своя».

Своей главной целью данные издания видят патриотическое и духовно-нравственное воспитание воинов и членов их семей. В прессе было опубликовано много исторических материалов сотрудничества армии и церкви, состоялся обмен опытом воспитательной работы, повествовались примеры для подражания и взаимообогащения. Во всеуслышание и чаще стала звучать позиция РПЦ относительно святого дела — защиты Отечества.

В октябре 1995 г. в «передовице» «Красной звезды» (24.10.1995 г.) было опубликовано Обращение Патриарха Московского и всея Руси Алексия II «К православным юношам — призывникам 1995 года». В своем обращении к молодежи Святейший Патриарх говорил: «…Настало время, когда надлежит вам пойти в армию, дабы послужить Родине…Вы пришли в тот возраст, когда государство сочло возможным доверить вам охрану своих границ, своей территории, своего народа.

Государство — это прежде всего люди. По учению Спасителя, все мы должны быть братьями. Государство — это большая семья, и все мы хотим, чтобы жизнь в этой семье протекала мирно и спокойно. С того момента, как вы надели военную форму, вы станете ответственными за этот мир и спокойствие. Помните, что за вашей спиной стоят миллионы людей. Основа всякого дела — честность и добросовестность…Поэтому мы уверены, что вы не посрамите сесть и достоинство православного воина.

Никогда не забывайте, что военные доспехи некогда украшали Святых князей Бориса и Глеба, Александра Невского, Дмитрия Донского и многих других наших предков, кто проливал свою кровь «за други своя»…

Господь призывает вас послужить Родине в непростое время. С верой и надеждой на помощь Божию идите в войска. Возможность отдать свою жизнь за Отечество, тяготы воинской службы требуют от вас мужества и сил не предаваться малодушию, не искать легкого пути в жизни…».

Понятно, что оно было встречено с энтузиазмом и огромной благодарностью, нашло полное понимание в армии. В тоже время некоторые СМИ вступили в полемику, исказив смысл этого документа. Автор «известинской» статьи Ю. Феофанов («Известия»…) подверг сомнению необходимость воинской службы, стремясь опровергнуть тезисы Его Святейшества, указывая, в частности. На такие заповеди из Евангелия, как «не убий», «прощай врагам своим». Насколько соответствует Обращение Патриарха канонам христианства? — вопрошает Ю. Феофанов.

Ответ журналисту дал автор этой статьи на страницах газеты «Русь Державная». Церковь не считает всякое отнятие жизни законопреступным убийством. Это не распространяется на случаи, когда преступник наказывается правосудием и когда убивают неприятеля в бою. Первые христиане служили в римских войсках, не считая военную службу противоречащей правилам христианской религии. Уже в первое время христианства они признавали, что для сохранения земного мира императору нужны солдаты. Необходимости меча ни один из отцов Церкви не отрицал. В то же время некоторые христиане отказывались от службы в римских легионах по той причине, что империя вела преимущественно завоевательные войны. Но когда Рим превратился из оккупанта в жертву многочисленных нападений варваров и стал вести оборонительные войны, то христиане, прежде относившиеся негативно к войне, стали принимать в ней активное участие — для защиты своего государства.

Священное Писание, христианская религия пронизаны духом миролюбия, но пока в мире есть зло, с ним надо бороться; в том числе силой оружия, т.е. с помощью вооруженных сил, за независимость и территориальную целостность Родины.

Иисус Христос войны не запрещал. Он и Апостолы подтвердили учение Ветхого Завета. Новый Завет также подтверждает законность оборонительных войн. Подтверждением тому являются такие примеры из Священного Писания, как наставление Иоанна Крестителя воинам, беседа Христа и начальника сотни. Таким образом, Библия восхваляет военные подвиги верующих людей. Что же касается заповедей «не убий», «люби ближнего» и других, то можем вспомнить слова Господа о том, что нет любви больше той, которая полагает жизнь «за други своя».

В чем еще обвиняет Феофанов Патриарха? В том, что Обращение служит интересам армии, в том, что его цель — «помочь военкоматам укомплектовать Вооруженные Силы». Но что предосудительного в том, что Предстоятеля Церкви волнуют вопросы защиты Отечества и его граждан? («Русь Державная», № 17-18 (23), 1995 г.).

Подобная полемика о возможности для христианина военной службы развернута в последнее время между Военно-христианским Союзом России и некоторыми протестантскими религиозными организациями в Интернете и на страницах Военно-христианского вестника («Совместимы ли христианство и армия». Военно-христианский вестник № 1 (2) 2000 г.). Общество христиан-военнослужащих (ОХВ) столкнулась с яростными нападками пацифистов, не принимающих ни военную службу, ни то, что все государственные установления и институты (следовательно, и Вооруженные силы) «от Бога».

Однако наряду с теми положительными идеалами, к которым стремится подвигнуть к читателям военная (и «околовоенная») пресса, мы наблюдаем и массу возникающих проблем. Прежде всего, это стремление использовать православие в качестве новой государственной идеологии, использование ее в чисто политических целях. Появились подмены отождествления понятий патриотизма и православия, наметились тенденции клерикализации армии, причем в большей мере со стороны неофитов. В СМИ стали тиражироваться ложные сведения о введении института военного духовенства и об открытии военно-духовного учебного заведения.

Особая актуальность в решении перечисленных выше проблем вытекает из фактов широко распространенной в российском обществе религиозной ксенофобии (в том числе исламофобию). Ее не обошли стороной печатные издания и электронные СМИ. Использование религиозной нетерпимости в идеологии и пропаганде ряда общественных «национал-патриотических» организаций и религиозных объединений в полной мере затронуло и сферу духовной жизни военнослужащих. При этом в силу ряда причин взаимодействие многих объединений и воинских частей с епархиями и приходами Русской православной церкви в идейном плане строится именно на базе взглядов ее ультрафундаменталистского крыла. Военных людей подкупает патриотическая риторика, которая в определенной мере компенсирует ущемленное самолюбие военных, недостатки, связанные с резким сокращением армии, нищенским существованием и неспособностью ВС решать задачи адекватные военным угрозам. Но не более того. Вера в то, что это укрепляет боевой дух армии полный самообман.

«Сектомания» в прессе раздувались не без участия депутата Государственной думы от ЛДПР Н.В. Кривельской (офицера МВД), полковника МВД А.И. Хвыля-Олинтер, и, конечно, скандально известного А.Л.Дворкина.

Н.В. Кривельская как депутат Госдумы выступала со своими «беседами» в воинских гарнизонах, проповедуя нетерпимость, читала лекции по «религиозной безопасности» на кафедре национальной безопасности РАГС при Президенте РФ. Причем сам этот термин («религиозная безопасность») настолько некорректен, что вряд ли уместен для светского учебного заведения.

А.Л.Дворкин обвинял в своих выступлениях в журнале «Прозрение» Минобороны в сектантских контактах и покровительстве отдельным НРД, однако никаких конкретных доказательств этого привести не смог.

В ряде частей и соединений в системе общественно-государственной подготовки (ОГП) военнослужащих предлагается тематика занятий, часть которых наряду с воспеванием «православных традиций, воинской доблести и полководческого гения святых русских воинов», акцентирует внимание «на вреде и опасности для военнослужащих и членов их семей восточных учений и культов». Причем в числе их перечисляются и самые миролюбивые и «безвинные» конфессии. Налицо наблюдается воспитание религиозной нетерпимости. Так, воспитательным аппаратом Первой мобильной бригады Шиханского гарнизона совместно с настоятелем местного Свято-Никольского храма была разработана и опубликована в специальном армейском выпуске Вольской православной газеты (февраль 1999 г.) программа проведения занятий в системе ОГП, согласно которой при изучении темы «Псевдодуховность» многим, законно существующим на территории России религиозным организациям, вешается ярлык «секта». Как известно такой термин носит не правовой характер. Такое «раздувание сектомании» в системе государственной подготовки военнослужащих противоречит самим конституционным основам законодательства Российской Федерации о свободе совести и о религиозных объединениях. Причем органы военного управления и воспитательной работы не изучают эти процессы и не дают им объективной оценки.

Таким образом, религию стали использовать для создания и закрепления в сознании людей образа врага, черпая в ней богатый материал. Проблема состоит еще и в том, какой вероисповедной политики придерживается государство, правящая партия, так как нарушение принципа свободы совести сильно больно бьет по национальным чувствам людей, делает их податливыми на призывы фундаменталистов и экстремистов, которые стремятся противопоставить одни народы другим, свою религию иной. Не обошла стороной военные СМИ и «индустрия фобий».

В результате стали появляться статьи явно клеветнического и провокационного характера. Журнал «национальные интересы» Института национальной стратегии реформ (№ 2 (7), 2000 г.) в опубликованной статье Россия: армия и церковь пишет: «…Очень последовательно и умело внедряются в Российскую армию активисты Церкви христиан-адвентистов седьмого дня, которые резко враждебно относятся к воинской службе, категорически запрещают членам своей секты брать в руки оружие Как впрочем, и многочисленные кришнаиты, буддисты… и прочие «новые» религии». А в газете «Солдат Отечества» № 28 от 8 апреля 2000 г. появилась статья корреспондента Валерия Волостных, который, обозвав Церковь евангельских христиан — баптистов сектой. ЦЕХБ обвиняется в том, что стремится «духовно, изнутри разложить нравственные, исторические основы патриотического служения россиян своему Отечеству». «…И подобные развратники, — пишет далее В.Волостных, — еще пытаются навязать нам свою мораль и нравственность… И внутренняя идеология их…пропитана человеконенавистничеством. Разного рода трясуны, скопцы, хлысты, душители, мармоны[1] и прочие — самые настоящие извращенцы… Все эти секты занимаются также шпионской деятельностью…».

Вся эта грязь появилась в газете лишь за то, что прихожанин Церкви майор запаса Пирогов из Ульяновска попытался проповедовать слово Божье среди военнослужащих.

Лжет «корреспондент» и о том, что руководство Церкви запрещает своим членам служить Отечеству. За подобное разжигание религиозной ненависти и вражды впору привлекать к уголовной ответственности самого автора.

Всем, кто проблемы воинского воспитания пытается решить с помощью раздувания «шпиономании», необходимо напомнить, что Патриарх Московский и всея Руси Алексий II несколько раз обращал внимание на необходимость доступа в части и соединения не только для священнослужителей Русской православной церкви, но и для представителей других традиционных для России религий. Так, в интервью газете «Благовест» он говорил: «Всем религиозным объединениям, зарегистрированным в России — христианским, мусульманским, буддийским, иудейским и иным должна предоставляться возможность совершать в воинских частях богослужения и проводить пастырско-воспитательную работу»[2]. Та же мысль была высказана Патриархом на сборах руководства военных учебных заведений Министерства обороны[3].

Сейчас стало модно говорить о проблемах национальной безопасности. Причем к ней привязывают все, что только можно. Каких только составных частей этой безопасности нет — и военная, экономическая, экологическая, информационная и др. И даже, как было уже сказано, «религиозная». При этом очень много говорится о единстве общества, даже партию «Единство» создали. Но, не сумев посадить семена согласия, ежеминутно растаптывают ростки будущего единства. Трудно сказать, кто в этом повинен, — государственные служащие, политические и религиозные деятели, СМИ или недостаточная культура всего общества. Но ясно одно: средства массовой информации располагают колоссальными возможностями влияния на людей. А потому на них ложится двойная ответственность за судьбы страны и ее процветание, формирование как минимум веротерпимого пространства, а в идеале человеческих отношений лишенных проявлений нетерпимости и унижения человеческого достоинства. Именно в этом я вижу главную миссию сегодняшних воспитателей. Убежден, что именно невежество и злословие несут большую угрозу национальной безопасности России, чем все НРД вместе взятые.

Так А.А. Нуруллаев отмечает, что «религию нередко используют, как важнейшее средство возбуждения национальных чувств… В этой связи, он считает необходимым «призвать работников СМИ шире освещать практику позитивного межконфессионального взаимодействия, содействовать изживанию религиозной и национальной нетерпимости, формированию климата доверия и взаимопонимания между людьми разных вероисповеданий, между верующими и неверующими…»[4].

Особенное внимание на проблему СМИ было обращено на семинаре «Религиозно-этические аспекты воспитания военнослужащих», прошедшем в Международном независимом эколого-политологическом университете в июле 1997 г. По итогам семинара были подготовлены рекомендации. В них, в частности, факультету журналистики указывалось на необходимость подготовки специалистов для «умелого, правдивого и тактичного освещения в СМИ проблем государственно-церковных отношений, вопросов реализации прав граждан на свободу совести и вероисповеданий, не допускающих оскорбления религиозных чувств граждан»[5].

Многих тревожит то, что вместо восстановления «исторической правды» на развалинах одной мифологической реальности возводится другая, не менее агрессивная. Если раньше печать пестрела высказываниями, оскорблявшими чувства верующих, которые объявлялись людьми несознательными, глухими к высокой коммунистической морали, то теперь надо думать и о защите неверующих, или свободомыслящих, поскольку единственным основанием подлинной нравственности все чаще объявляется вера в Бога.

Некоторые авторы считают, что это связано с тем, что «клерикализация армии приняла массовый характер» (С.А. Бурьянов Государственная политика Российской Федерации в сфере свободы совести на рубеже тысячелетий. — «Право и политика», № 1, 2000 г.). По их мнению, « в значительной мере этому способствовало подписание в 1994 г. договора о сотрудничестве между Министерством обороны РФ и РПЦ». «Некоторые правоведы увидели в этом факте еще один признак «православизации» госструктур в нарушение Конституции и законов России» (А. Красиков Свобода совести и государственно-церковные отношения. Диа-Логос: Религия и общество 1998-99. — М., 1999. — С. 263).

Таким образом, реальная практика военно-религиозных отношений и работы с прессой позволяет делать подобные выводы. Как, к примеру, объяснить историю с подписанием «второго соглашения» или как его поначалу «окрестили» «тайного соглашения» между Министерством обороны России и Русской православной церковью, который был подписан 4 апреля 1997 г. Министром обороны РФ и Патриархом Московским и всея Руси. По непонятным для широкой общественности причинам, сам факт подписания Соглашения и его содержание долгое время умалчивались, и лишь только 26 апреля на страницах газеты «Красная звезда» было дано сообщение с комментариями генерал-майора А. Черкасова. В нем, в частности, сообщалось, что взаимодействие с другими религиозными объединениями будет осуществляться только через Русскую православную церковь.

Как видим, на повседневной практике военно-религиозных отношений сказываются, по образному выражению Анатолия Красикова, «тысячелетние традиции несвободы и официального единомыслия» (Там же). Поэтому давно назрела необходимость в серьезном анализе правовых основ гарантии на свободу совести и вероисповедания для военнослужащих.

[1] Сохранена авторская орфография.

[2] Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Жить духовной жизнью // Благовест. — 1992. № 1.

[3] См.: Церковь и общество, 1998. — № 3. — С.14.

[4] А.А.Нуруллаев. Религиозное возрождение и межнациональные отношения / Материалы международной конференции «Межрелигиозный мир и согласие как условие мирного будущего народов Северного Кавказа, Пятигорск, 18-19 февраля 1998 г. // Материалы северокавказской и московской конференций. — М., 1999. — С.33.

[5] Рекомендации международного семинара «Религиозно-этические аспекты воспитания военнослужащих». Религиозно-этические аспекты воспитания военнослужащих: Материалы международного семинара, состоявшегося в МНЭПУ в июне 1997 г. — М.: Изд-во МНЭПУ, 1998. — С. 93.