год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Те, кому принимать "Гепард", должны усвоить уроки "Курска"

Сегодня, четвертого декабря, в состав Северного флота вступает новый боевой корабль - многоцелевая атомная подводная лодка "Гепард". Планируется, что Андреевский флаг на К-335 будет поднят в присутствии Президента Российской Федерации, а возможно - и самим Верховным главнокомандующим.

Давно объявленное и неоднократно переносившееся из-за неясной ситуации с "Курском" событие и сейчас незримым фоном имеет все, что происходит в доке поселка Росляково. В минувшую субботу это снова дал понять Владимир Путин.

Перед тем как отправиться в Северодвинск, где на акватории "Севмашпредприятия" в полной готовности дожидается "Гепард", Верховный главнокомандующий счел необходимым услышать сам и довести до подчиненных промежуточные выводы прокурорского расследования по "Курску". Нам впервые открыто сказали, что в материалах уголовного дела есть горькая правда о том, как готовились и проходили учения на Северном флоте, закончившиеся национальной трагедией.

Из того, что сообщил в присутствии журналистов Генеральный прокурор Владимир Устинов и как отреагировал на полученную информацию Владимир Путин, можно заключить следующее.

Президенту России были доложены предварительные результаты прокурорского расследования и представлено экспертное заключение о правомерности действий должностных лиц в ходе подготовки и проведения учений.

Что касается собственно заключения, отметил при этом генпрокурор, "хотя эксперты не доказали прямой связи" между действием или бездействием должностных лиц и гибелью подводной лодки "Курск", однако, те нарушения, которые выявлены, свидетельствуют о "недостаточной подготовленности к учениям, проводимым на Северном флоте".

Как уже известно, на доклад Генерального прокурора были приглашены министр обороны, начальник Генерального штаба и главком ВМФ.

Президент, обращаясь к высшим военачальникам, подчеркнул, что "выводы носят промежуточный характер" и пока не дают ответа на вопрос, "где эта причина находится и что произошло". Расследуются все версии, как доложил Генеральный прокурор.

В том числе и версия возможного столкновения нашей подводной лодки с "неопознанным подводным объектом". Вместе с тем следует признать, заметил Владимир Путин, что "объективных данных, подтверждающих эту версию, до настоящего времени, несмотря на большой объем проделанной работы, не получено. В то же время из представленных следственной группой материалов мы можем с достаточно высокой степенью определенности сделать вывод о качестве подготовки самих учений, об их организации и об организации поисково-спасательных работ..."

Как уточнил сам Президент, в качестве экспертов были привлечены действующие офицеры и специалисты военно-морского флота. Монолог Владимира Путина в присутствии телекамер завершился весьма неожиданно и жестко: "Я прошу министра обороны, начальника Генерального штаба и главкома ВМФ сформулировать предложения, в которых бы содержались не только кадровые решения, но прежде всего система мер, направленная на качественное улучшение деятельности Военно-Морского Флота в целом..."

Об этих мерах пока ничего не сообщалось. Зато о "кадровых решениях" стало известно к вечеру того же дня. В главном штабе ВМФ, куда сразу от Президента направились адмирал флота Владимир Куроедоев и генерал армии Анатолий Квашнин и где уже собрались все адмиралы-именинники, состоялся дальнейший "разбор полетов".

Через три часа, выйдя к журналистам, главком Куроедов в присутствии начальника Генштаба признал, что день для флота выдался "очень трудный". Как он выразился, "на всех уровнях системы управления" выявлены "серьезные упущения руководства флотом, флотилией... в делах как повседневных, так и в учебно-боевых". Предложения, сказал далее Куроедов, которые были доложены, утверждены. Из этих "предложений" следовало, что "группа адмиралов и офицеров Северного флота привлечена к дисциплинарной ответственности. Командующий флотом адмирал Попов Вячеслав Алексеевич, начальник штаба флота вице-адмирал Моцак Михаил Васильевич, командующий флотилией подводных лодок вице-адмирал Бурцев Олег Вениаминович снижены в должностях".

Еще трое адмиралов, по словам главкома, уже уволены с военной службы. Всего же к дисциплинарной ответственности привлечены двенадцать высших чинов - не только на Северном флоте, но и в главном штабе ВМФ.

Начальник Генштаба Анатолий Квашнин в категорической форме отверг какую-либо причинно-следственную связь этих решений с гибелью "Курска".

- Я сразу предупреждаю, что это абсолютно не связано, - дословно заявил он. - Это на самом деле доклад был по состоянию дел на Северном флоте и, соответственно, какие нужно принять меры...

Слабо верится в искренность этих слов. Да и концы с концами тут явно не сходятся. Комиссия под руководством Ильи Клебанова уже полтора года трудится, а что-то не слыхать, чтобы она когда-нибудь так ставила вопрос о положении дел на Северном флоте. Да и сам главком Куроедов давно ли принимал победные реляции от североморцев и лично ставил в пример адмирала Попова, отзывался похвально о вице-адмирале Моцаке?

Да и разве можно отказать в профессионализме такому подводнику и командиру, как Вячеслав Попов?! Вся его флотская служба - от курсанта до командующего Северным флотом - прошла в Заполярье, за плечами - 25 автономных плаваний, в общей сложности, как утверждают, восемь лет под водой. Его друзья - не подхалимы и прилипалы, которых он терпеть не может, а бывалые подводники - видели в Попове будущего главкома.

Скажем больше - такое назначение могло состояться еще осенью 2000 года, вскоре после плановых августовских учений. Тогда, как утверждают знающие люди, должна была прийти в движение целая цепочка.

Защитивший кандидатскую по специальности "политология" адмирал флота Куроедов плавно перемещался в более подходящее для него кресло секретаря Совбеза. А волевой и безусловно опытный Вячеслав Попов имел все шансы стать главкомом. Начштаба Михаил Моцак, по устоявшейся традиции, почти автоматически становился командующим Северным флотом...

У Владимира Куроедова, четыре года назад вступившего в должность главкома ВМФ, был шанс достойно завершить этот важный отрезок карьеры - во всяком случае без трагических потерь в составе флота. Его предшественнику адмиралу Феликсу Громову в этом смысле повезло, если не принимать во внимание обвальное сокращение военного флота России и его боевого использования.

Хотелось и вправду верить, что прекратится череда трагических потерь в составе нашего атомного флота. Вспомним, что было до "Курска".

Многоцелевая атомная К-8, погибшая в 1970-м во время учений "Океан" в Бискайском заливе.

Дважды утонувшая АПЛ

К-429 с крылатыми ракетами - в 1983-м в полигоне боевой подготовки у берегов Камчатки и в 1985-м, после капитального ремонта, у причальной стенки судоремонтного завода "Звезда" в Большом Камне.

Стратегический подводный крейсер К-219 с двумя реакторами и 15 ракетами в ядерном снаряжении, ушедший на дно вблизи атлантического побережья США в октябре 1986 года, накануне встречи Горбачева и Рейгана в Рейкьявике.

И, наконец, единственная в своем роде глубоководная АПЛ К-278 "Комсомолец", затонувшая в апреле 1989 года в Норвежском море...

Учения, что планировались на середину августа 2000 года, были чем-то вроде контрольной работы - не очень трудной, но символически обязательной перед новой ступенькой карьеры. Так к этому и отнеслись. Сам адмирал Попов еще до окончания учений поспешил известить журналистов, на всякий случай сплюнув перед объективами, что все прошло "по штатной схеме". И уже 12 августа, не дождавшись, пока отстреляется "Курск", не получив от него доклада, улетел на вертолете в Североморск.

А дальше происходило то, что сейчас по крупицам восстанавливается следствием.

Командующий Северным флотом Вячеслав Попов и начальник штаба Михаил Моцак, непосредственно руководивший учениями, неоправданно долго отказывались верить, что с "Курском" случилось непоправимое. Потому и тревога по флоту была объявлена только в ночь на воскресенье, а значит, и поисково-спасательная операция началась позже, чем могла бы начаться. Потому и с докладами "наверх" не спешили, включая самого главкома Куроедова.

По-человечески можно понять, что двигало адмиралами - они до последнего надеялись, что все обойдется. Не решались признаться даже себе, что при всех прочих аргументах главным итогом учений стала гибель атомохода "Курск". Такое признание ставило крест на их ближайших планах...

Однако эти душевные терзания флотоводцев мало интересуют следствие. Его задача - воссоздать достоверную картину того, что в действительности происходило в районе учений 12 августа, какие события этому предшествовали, почему принимались одни решения и не принимались другие, когда стало известно, что "Курск" не вышел на связь.

Подготовленное с участием специалистов экспертное заключение, судя по всему, и дало повод для встречи Генерального прокурора с Президентом. Можно предположить, что еще раньше с результатами работы своих подчиненных Владимира Путина ознакомил директор ФСБ Николай Патрушев. А в том, что такая работа по линии спецслужб проводилась и еще проводится, сомнений нет.

Ведь не случайно же Президент полгода откладывал свою поездку в Северодвинск на передачу "Гепарда". И среди видимых причин - желание узнать, что же случилось на "Курске", что стало первопричиной трагедии.

Нельзя сказать, что Путин перестал доверять словам военных и докладам курирующего работу комиссии по "Курску" вице-премьера Ильи Клебанова. Это было бы слишком. Но вместе с тем Президент предпочитает иметь информацию из нескольких источников - желательно независимых. Потому, возможно, и благословил публично генпрокурора Устинова на поездку в Североморск и Росляково.

По некоторым косвенным признакам можно сделать предположение, что в этот раз органы военной прокуратуры действительно смогли отстоять право на беспристрастное расследование, и следствие серьезно продвинулось. Причем выводы, к которым склоняются в прокуратуре, далеко не во всем совпадают с выводами, пусть и предварительными, правительственной комиссии.

Как стало известно "Российской газете" из достоверных источников, уже на стадии осмотра подлодки "Курск" в плавдоке Рослякова следственными бригадами добыты и зафиксированы многие вещественные доказательства, дающую вполне определенную и объективную трактовку того, что происходило с кораблем до рокового события, в интервале между двумя взрывами и после того, как атомоход оказался на грунте.

Для следователей и специалистов уже известно, в каком торпедном аппарате и какая торпеда взорвалась первой. Это с большой степенью достоверности позволяет воссоздать всю последующую динамику событий на аварийной лодке и оставить "за скобками" досужие разговоры о возможном боевом поражении "Курска" ракетой с надводного корабля. Следствием установлено: 12 августа таких ракетных стрельб в этом районе моря не проводилось вовсе.

Могло ли стать причиной взрыва торпеды внешнее воздействие на нее? Скажем, столкновение на пересекающихся курсах с подводным или надводным объектом? При смещении трубы торпедного аппарата с находящейся в нем перекисно-водородной торпедой на 15 градусов от продольной оси это возможно, говорят эксперты. Теоретически. А в действительности версия не находит подтверждения. Во всяком случае при тщательном обследовании экспертами-криминалистами многократно упоминаемой "вмятины" по правому борту "Курска" в районе носовых отсеков не выявлено наложения следов от постороннего объекта.

Значительный фрагмент корпуса с характерной "вмятиной" еще на первом этапе поисковой операции по просьбе флотского руководства был вырезан и направлен в Санкт-Петербург на экспертизу. Как полагают специалисты, эта загадочная деформация могла произойти при объемном взрыве внутри прочного корпуса, стала следствием так называемого эффекта втягивания. Так что самый яркий "аргумент" в пользу версии столкновения на поверку может оказаться несостоятельным.

Вместе с тем в носовых отсеках лодки обнаружен прибор, при осмотре которого с участием представителей флота, конструкторского бюро, судостроителей, а также понятых стало ясно, почему на "Курске" не отдался аварийно-сигнальный буй. По мнению специалистов, это очень существенный вопрос. Его цена - мученическая смерть подводников в девятом отсеке. Вопреки прежде звучавшим утверждениям шанс спасти хотя бы несколько человек был.

Был - даже при том, что так называемый спасательный подводный снаряд не смог пристыковаться к комингс-площадке "Курска" и отрыть люк, чтобы вызволить из подводного плена оставшихся в живых. Почему не смог пристыковаться - это отдельная страница расследования.

Призываю коллег не подгонять события. Не тревожить души погибших и не терзать сердца их близких все новыми и все более "красочными" живописаниями того, о чем имеем весьма смутное представление.

Сегодня куда важнее позаботиться о том, чтобы следствие по делу о катастрофе "Курска" протекало и завершилось в правовом поле. Уже сам факт, что главе государства доложены не просто промежуточные, но и сугубо предварительные результаты расследования уголовного дела, а на их основе сделаны столь серьезные административные выводы, должен насторожить не только правозащитников, но и правоведов.

Как можно предположить, и сами прокурорские работники не испытывают никакой радости от преждевременного обнародования материалов следствия. Но есть высшие интересы страны и ее военного флота, необходимость срочного устранения причин, которые грозят новыми потрясениями и жертвами. Фактор времени нельзя сбросить со счетов. И уж точно нельзя допустить, чтобы следствие растянулось на годы, как это было с "Комсомольцем".

Выводы прокуратуры, как известно, воспринимались в штыки тогдашним главкомом Владимиром Чернавиным и его преемником, тоже североморцем, Феликсом Громовым. Пришедший на эту должность с Тихоокеанского флота адмирал Куроедов попытался было дать ход материалам девятилетнего расследования, но более искушенные на тот момент штабисты его переиграли. Все ограничилось формальным рассмотрением итогового документа - а это постановление объемом девяносто страниц - на так называемом Высшем техническом совете в главном штабе ВМФ.

Как уже говорилось, Президент Путин несколько раз откладывал свой визит в Северодвинск. Исключительно по этой причине переносилась и дата официальной передачи ВМФ России новой атомной подводной лодки "Гепард" - первенца среди себе подобных в XXI веке. Сегодня с большой долей вероятности эти два события состоятся.

Связаны ли с этим решения, принятые в субботу? Вне всякого сомнения.

Год назад, когда взбудораженное гибелью "Курска" общество требовало к ответу виновных, Президент не принял адмиральских рапортов о добровольной отставке. Разберитесь для начала с тем, что сами сотворили - можно было и так трактовать занятую им позицию.

В очередной раз мы могли наблюдать характер Президента, когда он, оставшись практически в одиночестве, настоял на подъеме "Курска". Да еще обязал заниматься этим тем самых адмиралов, которые больше всех его отговаривали. Прилежной работой они искупили часть возможной своей вины. И Президент не забыл сказать им простое человеческое спасибо. Но среди награжденных за подъем адмиралов с большими звездами нет. И это тоже хороший знак.

Теперь, когда в прошлом акценты расставлены и пространство расчищено, пришло время позаботиться о сегодняшнем дне и задуматься о дне завтрашнем нашего военного флота. Кому доверить его на рубеже веков? И - совершенно конкретно - в чьи руки передавать "Гепард" - новое детище питерских конструкторов и северодвинских корабелов?

Попов не годится? А Куроедов вполне соответствует? Хотел бы я ошибиться, но только, кажется мне, что на флоте, особенно Северном, эту логику примут немногие. А без веры какая служба? Одно наказание.

Не питая иллюзий что-либо изменить в уже принятых решениях, очень многие сегодня по-человечески сочувствуют Вячеславу Алексевичу Попову. И сам я в этом числе. Мы не были лично знакомы, но я столько слышал о нем от людей, мною искренне уважаемых, что усомниться в его профессионализме и порядочности просто не могу. Как не могу исключить, что Вячеслав Попов в какой-то момент передоверился своему штабу, неизменно бодрым рапортам его начальника.

Поддержать адмирала Попова в этот трудный для него момент захотят, я уверен, очень много достойных людей. Как это сделала в личном письме еще год назад вдова адмирала Головко:

"Мне 81 год. Я пережила Арсения уже на 38 лет. В 1956 году, когда вы были еще ребенком, а адмирал Головко командовал Балтийским флотом, с ним случилась та же трагедия: только время было не то, и флот не Северный, и подлодка другая, и погибли только подводники одного отсека... Прошло с тех пор 44 года, но я хорошо и отчетливо помню, каким вернулся Арсений, проведя ровно две недели в Таллинском порту, в море, пытаясь поднять лодку... Не удалось. Он постарел лет на десять. Да и прожил еще всего пять лет.

И я уверена, что вы, Вячеслав Алексеевич, очень пришлись бы ему по душе. Он любил, знал, глубоко уважал подлинных моряков, а вы, несомненно, - подлинный военный моряк..."

К этим словам трудно что-либо добавить. Кроме надежды.