год 2010-й - более 30.000.000 обращений

На прошлой неделе главной темой многих средств массовой информации был августовский путч 1991 года. Свое мнение об уроках и причинах переворота высказывали как главные действующие лица событий десятилетней давности, так и те, кто наблюдал за происходящим через экран телевизора. Президент Татарстана Минтимер Шаймиев, естественно, не мог остаться в стороне от этого, если можно так выразиться, всероссийского разговора о путче. Во-первых, потому, что сам был непосредственным участником процессов, происходивших в стране в те годы. Во-вторых, уже в то время у Минтимера Шаймиева был непререкаемый авторитет среди лидеров автономий, за его действиями следили многие. Отсюда, наверное, взвешенность в словах, осторожность - в формулировках, которые были характерны для заявлений главы Татарстана в 1991 году. В минувшую субботу Президент республики собрал в Кремле пресс-конференцию, на которой, наверное, впервые за последние десять лет рассказал о некоторых существенных деталях тех тревожных августовских дней, дал свой комментарий к тем событиям. Готовя этот материал к печати, я преднамеренно не стала интерпретировать и в косвенной речи излагать рассказ Минтимера Шаймиева. Прослушав диктофонную запись, пришла к выводу: пусть и жители республики как бы напрямую услышат голос Президента.

Проводить реформы можно было только сверху. Если бы перестройка не началась сверху, она была бы невозможна и по сей день. Такое милитаризованное, монолитное государство, как Советский Союз, могла раскачать только верховная власть. Шаги Михаила Горбачева поддерживали далеко не все. Но его окружение, особенно секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев, сумели убедить Президента СССР в необходимости демократизации, перестройки. Ведь и во времена Никиты Хрущева были попытки провести либерализацию, заставить партию заниматься идеологией, а исполнительную власть - народным хозяйством. Но у Хрущева не было близких людей в окружении, поэтому он не смог удержать власть и завершить реформы.

Почему же случился путч? У Михаила Горбачева не хватило характера и решимости в тот исторический момент. Если бы у него была воля, можно было бы создать обновленный Союз, постепенно демократизировать общество. Этот процесс проходил бы непросто, но в стране были единые силовые структуры, вооруженные силы, которые бы могли сыграть цементирующую роль в этих процессах. В тот момент, в августе 1991 года, Президенту СССР нельзя было уезжать в отпуск. Он знал, как сложно шел процесс создания и согласования текста Союзного договора, сколько было могущественных противников у политики обновления Союза. Вспомните: в стране было неспокойно. Негативные моменты возникали в Прибалтике, Закавказье, Средней Азии. Председатель КГБ Крючков, глава Правительства Рыжков (его потом заменил Валентин Павлов) на различных совещаниях часто предупреждали Горбачева: нужно что-то делать. Президент всегда уходил от решения этих проблем. "Да, мы будем этим заниматься", - говорил он, но решения не принимались. Может быть, он обсуждал эти вопросы в более узком кругу. Может быть, такое невнимание объяснялось недостатком политического опыта. К тому же, я заметил, руководители силовых структур практически не принимали участия в работе над текстом нового Союзного договора. Они лишь несколько раз были на совещаниях в Огарево.

Накануне отъезда Горбачева в отпуск проект Договора был парафирован руководителями ряда республик, за исключением Украины и, понятно, республик Прибалтики. Президент Украины Леонид Кравчук свой отказ мотивировал тем, что у него нет полномочий одобрять или не одобрять этот документ. Осенью соберется Верховная Рада, говорил он, тогда и будет принято решение. Татарстан тоже парафировал Договор, но с одним условием: республика подпишет документ по горизонтали. Нам же предлагали подписать его по вертикали - как бы в составе союзной республики, то есть России. На одной из бесед Горбачев меня спросил: чего же вы все-таки хотите? Я объяснил. "Как же так, все будут договор подписывать, а вы - нет?" - удивился Горбачев. Затем Президент заметил, что не все, вероятно, одновременно подпишут Союзный договор. В свое время и Советский Союз создавался не в один день, к тому же и Украина объявит о своем решении позже. Горбачев пообещал вернуться к этому вопросу позднее.

"Что же все-таки происходит в стране?" На 19 августа 1991 года у меня была назначена встреча с Президентом России. Борис Николаевич Ельцин хотел еще раз поговорить со мной о предстоящем подписании Договора. 18-го вечером я прилетел в Москву. Туда же были приглашены и лидеры других автономных республик, входящих в состав России. Утром 19-го я должен был позвонить Ельцину, чтобы согласовать время встречи. Однако рано утром в гостиницу позвонил ... глава Башкортостана Муртаза Рахимов и сообщил о путче. Спросил: что будем делать? Решили собраться у четвертого подъезда в Кремле. Но сначала я должен был позвонить Ельцину, ведь нашу встречу никто не отменял. Я нашел Президента на даче в Архангельском, трубку взял Геннадий Бурбулис. Он сказал, что встреча невозможна, так как сейчас помощники Ельцина работают над текстом заявления, где выражается отношение к ГКЧП. Бурбулис спросил меня, согласен ли я подписать этот документ. "Как же я его подпишу, если работа над ним еще не закончена?" - ответил я вопросом на вопрос.

Лидеры автономий, как и договаривались, собрались в Кремле. Сначала решили идти к Лукьянову. Нам же нужно было возвращаться домой. А с чем ехать? Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов нас принял. Мы спросили: что происходит в стране? Действительно ли болен Горбачев? Анатолий Иванович объяснил, что он и сам толком ничего не знает, прилетел в Москву поздно вечером. Если вводится чрезвычайное положение, сказали мы ему, то нужно собрать Верховный Совет. Он согласился, но заметил, что - лето, это сложно сделать в установленные сроки. Напоследок Лукьянов пообещал нам организовать встречу с Валентином Павловым или Геннадием Янаевым. Председатель Правительства был занят, а Янаев нас принял. Он действительно выглядел неважно, почти так же, как на той памятной пресс-конференции. Мы задали ему те же вопросы. Уезжайте домой, сказал он, нужно сохранить в стране спокойствие. Вы регулярно будете получать от нас указания. Вице-президент подтвердил, что Горбачев болен и что он вынужден взять власть в свои руки. Тогда кто-то из нас, по-моему, глава Карелии, заметил, что надо бы опубликовать бюллетень о состоянии здоровья Президента. Янаев после раздумий согласился.

Вот с этим я вернулся в Казань. Конечно, у нас был недостаток информации, но растерянности, как пытаются показать некоторые, не было. Наши действия многие расценивали критически. Были вопросы: во всем ли мы правильно действовали? Они остаются и сейчас. Мы получили указания из Москвы создать комитет по чрезвычайному положению. Тогда мы посовещались с премьером - Мухамматом Галлямовичем Сабировым и решили подождать. Нам было важно сохранить стабильность в республике, что и удалось сделать. Потом произошли события, о которых вы все знаете.

Главные уроки ГКЧП. Во-первых, Союз мог быть сохранен, правда, без прибалтийских республик. Судьба Латвии, Литвы и Эстонии была предрешена. Получил огласку пакт Молотова-Риббентропа. Весь мир понял, что эти государства потеряли свою независимость в результате сговора, и многие страны негласно поддерживали выход этих республик из состава СССР. Но остальная часть государства могла жить и дальше.

Второе - ради сохранения старого Союза инициаторы путча разрушили будущий обновленный Союз. Такими методами и десять лет назад нельзя было решать столь сложную проблему. Страна стала другой, и люди - тоже.

Третье - мы должны создать такие институты демократического общества, которые бы не позволили кому-либо по собственному желанию изменить государственный строй.

Возможен ли распад России сегодня? Я не думаю, чтобы новый Президент Российской Федерации хотел, чтобы Россию постигла судьба Союза. Владимир Путин не может этого допустить ни в какой форме. Его шаги по укреплению страны, вертикали власти, безусловно, связаны именно с этим.

Другое дело - нельзя подменять понятия. Укрепление страны и вертикали власти должно происходить в условиях демократического государства. С учетом многонациональности страны и ее истории. Понимаю, что нам будет очень тяжело добиться этого. Но государство нужно выстраивать. И на той базе, которая уже сегодня создана, и, может быть, даже методами, которые иногда входят в противоречие с нормами демократии. Но эти шаги должны быть нацелены на создание демократического цивилизованного общества. Если такие шаги предпринимаются не ради этой цели, то это ошибка.

Излишние попытки лишить экономической самостоятельности прежде всего сильные регионы через несколько лет приведут к замедленному развитию всей России. Только регионы-доноры могут обеспечить дальнейший прогресс всей страны. Такие попытки я тоже отношу к вынужденным мерам переходного периода.

Невозможно сделать так, чтобы все регионы одинаково развивались. Как нереально и то, чтобы сделать каждую семью одинаково обеспеченной. Кто-то всегда будет жить лучше, кто-то - хуже. Если захотим добиться иного, опять скатимся в лоно коммунизма. Многие люди стали собственниками, у них другие подходы к жизни. Сейчас есть попытки создать всем одинаковые стартовые условия. Но и люди, и регионы воспользуются ими по-разному.

Ради сохранения целостности России нам предстоит тяжелый процесс по разграничению полномочий между центром и регионами. Та концепция, которую подготовила комиссия, созданная Президентом России (я в ней работаю), не всем понравилась. Но этот документ в основном был одобрен, однако дальше этого дело не пошло. Некоторые считают, что регионы опять получают большие полномочия, а этого никак нельзя допустить.

На одном из заседаний Государственного Совета России меня попросили высказать свое отношение к договорам между центром и регионами. Руководители некоторых регионов заявляли, что они могут отказаться от договоров с центром. Я тогда сказал, что коль цена этих договоренностей такова, что от них можно отказаться, то на этот процесс нужно смотреть спокойно. Но свое выступление я закончил словами: Договор Татарстана и России - это навечно. Договоры других регионов (речь не о Татарстане) могут свестись к нулю, если произойдет полное законодательное разграничение полномочий.

Разграничение полномочий все равно будет. Это неизбежно, если мы хотим жить в правовом государстве. Процесс приведения региональных законодательств в соответствие с федеральным как бы завершен. Но федеральные законы изменений не претерпевают, хотя говорилось о том, что этот процесс двусторонний.

Будет ли пересмотрена Конституция Татарстана? Да, мы говорили о том, что на сентябрьской сессии Госсовета республики будут рассмотрены вопросы приведения Конституции РТ в соответствие с федеральными законами. Но мы просто по времени не успеваем подготовить поправки. Люди во власти любят отдыхать летом, особенно в Москве. Так что не успеваем не только мы. Но согласительные комиссии работают. Наработки у нас есть, хотя остается немало вопросов у обеих сторон. То, что изменения в Конституции республики произойдут, сомнений не вызывает. Это необходимо сделать, во-первых, потому, что свою Конституцию мы принимали в условиях старой российской Конституции. Во-вторых, если все оставить как есть, то мы, по сути, уже нарушаем свой Основной Закон, поскольку в республиканские законы уже внесены изменения, противоречащие Конституции.

Что мы теряем, если немного подождем? Сегодня меня часто упрекают в том, что я не хочу переводить татарскую графику с кириллицы на латиницу. Хотя все забыли о том, что я не проявлял большой активности в связи с принятием соответствующего закона. Даже подписав закон и программу, часто себя спрашиваю: все ли мы до конца продумали? Я в этом не уверен. Хотя мою личную позицию нередко связывают с давлением со стороны Москвы. Это как раз тот случай, когда никто не препятствует.

Я много езжу, разговариваю с учителями. Чаще всего в их ответах звучит растерянность или же они вообще не знают, что сказать. Нет у людей однозначного восприятия принятого решения. Даже среди столичной интеллигенции нет единого мнения: то ли переходить на латиницу, то ли лучше усовершенствовать старый алфавит. Ведь еще живы люди, которые испытали на себе проблемы перехода с латиницы на кириллицу. Нет у нас и настоящего анализа последствий этого шага. Что мы потеряем, если еще поработаем над этой проблемой? Это вопрос, где нет политики, хотя при желании ее тут можно найти.

Мне в письмах и при встречах часто задают вопросы татары, которые проживают в других регионах России. Всемирный конгресс татар одобрил решение Госсовета. Татары, живущие за рубежом, не видят в этом переходе большой проблемы. Но кого больше: татар в России или за рубежом? Первых более пяти миллионов. На научной конференции я мог бы сказать и больше.

Некоторые наивно полагают, что, перейдя на латиницу, мы сразу станем передовой страной. Но никто не говорит о том, что есть страны с латинской графикой, но очень отсталые. Проблемы как в политике, так и в письменности нельзя упрощать.