год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Уже на второй день после внезапного приезда налоговой службы в центральный офис российской газовой компании Государственная Дума Федерального Собрания РФ приняла Заявление «О событиях 2 июля 1998 года вокруг ОАО "Газпром"» и Постановление «О мерах по стабилизации положения в ОАО "Газпром" и других субъектах естественных монополий».

Госдума, в частности, рекомендовала Правительству Российской Федерации дать указание налоговым органам не применять санкций на арест имущества и банковских счетов естественных монополий, имеющих стратегическое значение для страны, «до урегулирования системы расчетов с федеральным бюджетом», а также поручила соответствующим своим Комитетам до 1 сентября 1998 года подготовить и внести на рассмотрение «закон, устанавливающий, что реорганизация акционерных обществ — субъектов естественных монополий, более 25 процентов акций которых закреплено в собственности государства, осуществляется на основании специально принимаемых федеральных законов».

Инициатором принятия российскими законодателями этих весьма важных документов стал Председатель Российского Общенародного Союза, заместитель Председателя Государственной Думы ФС РФ Сергей Бабурин.

Сергей Николаевич, сейчас уже мало кто из политиков решается публично признаться в том, что когда–то и он голосовал в парламенте за ратификацию Беловежских соглашений, хотя против ратификации тогда вместе с Вами выступили всего лишь шесть депутатов. Затем были Курилы, Севастополь, а также попытки ратифицировать договоры с Украиной, Молдавией и Грузией до урегулирования вопросов по Черноморскому Флоту, Приднестровью и Абхазии... Но у Вашей особой позиции сторонников становилось с каждым годом все больше и больше — в том числе и среди Ваших традиционных оппонентов. А сегодня, например, даже такие влиятельные представители «партии власти», как Юрий Лужков, стали делать ставку на реставрацию политико–экономического союза с Белоруссией, на защиту прав соотечественников за рубежом. Чем вызвана эта нынешняя столь очевидная востребованность именно Вашей позиции?

— С одной стороны, вроде бы повторяется та же ситуация, что и после октября 1917–го года, когда стало ясно, что сильная власть может быть только в сильном государстве, и что общество в состоянии массового суицида долго находиться не захочет. С другой же стороны, государственнические и даже откровенно патриотические настроения стали появляться в «красном» Кремле не сами по себе, они были привнесены постепенно пришедшими во власть нормальными, способными трезво размышлять людьми. Какой–нибудь сельский житель или представитель рабочей окраины мог легко получить высшее образование, сделать карьеру крупного партийного или хозяйственного работника, стать властью, придать власти собственные, глубоко человеческие черты. Сегодня же власть становится все более элитарной и однородной. Все обитатели Кремля и Белого дома весьма последовательно разобрались, кто среди них свой, а кто чужой, и от чужаков, даже наиболее лояльных, избавлялись. Да и на результаты избирательных компаний стало все чаще влиять наличие у кандидата мощной финансовой поддержки, а не альтруистических намерений.

Государственническая риторика может носить и чисто тактический, а не стратегический и тем более не мировоззренческий характер. Как пример — атака правительства Кириенко на Газпром. Исполнительная власть на определенном этапе лишь еще более энергично занялась поиском чужаков, даже и ценой разрушения единственного надежного финансового источника для страны она готова была бороться за свою еще более жесткую клановую однородность. И как итог — одна лишь попытка выкручивания рук руководству Газпрома обошлась государственной казне, по оценкам специалистов, в миллиарды долларов убытков. И это все — на фоне судорожных поисков новых внешних займов. Значит, чем угодно, но только не экономической целесообразностью, руководствовалось Правительство РФ, когда вступало в конфликт с Газпромом.

— Насколько я помню, первые попытки расчленить Газпром встречены были Думой и лично Вами довольно–таки вяло. Хотя тогда иностранный инициатор расчленения — Международный валютный Фонд — не очень–то прятался за спиной Кремля. Бывший премьер Кириенко всячески подчеркивал, что действует лишь в интересах «шахтеров», «учителей» и «военнослужащих». Но Вы лично стали вдруг инициатором самого радикального ответа правительству, да и Дума Вас поддержала весьма решительно. Значит, что–то все же изменилось в ощущении сценария и сути текущих политических событий?

— Нет, именно ощущение и не изменилось. Ведь в период первых атак на наиболее стабильно работающую естественную монополию правительство возглавлял В. Черномырдин, который во власть пришел из Газпрома. И мы все понимали, что решалась не столько судьба Газпрома, сколько В. Черномырдина, положение которого оставалось еще достаточно прочным. Но потом — впервые за последние годы — представители мощнейшей газовой отрасли из власти были вытеснены, а новое правительство сформировали из прямых или косвенных представителей нефтяного бизнеса. И, в общем–то, в этом ничего противоестественного вроде бы нет. Обыкновенные политические качели, когда наверху оказывается то одна промышленная или финансовая группа, то другая. В любой нормальной стране это обстоятельство, может быть, благоприятно сказалось бы на развитии нефтяной отрасли. И все. У нас же стали предприниматься все новые и новые попытки заменить опытнейших организаторов газовой отрасли, ныне успешно действующих также и на зарубежных рынках, людьми новой команды.

И вот депутаты Государственной Думы, независимо от своих партийных и фракционных разногласий, всю эту подоплеку в событиях вокруг Газпрома разглядели и выступили с позиций общегосударственных, общенациональных интересов.

Сегодня ведь уже все понимают, что Россия в качестве единой страны стоит всего лишь на трех китах — на таких своих естественных монополиях, как ОАО «Газпром», РАО «ЕЭС России» и железные дороги. Да и события 2–го июля проходили не просто на фоне некоего привычного, затянувшегося на многие годы кризиса, а в условиях его перерастания в настоящую социально–экономическую катастрофу. Так что, когда я выступил перед депутатами с заявлением о том, что арест имущества Газпрома и перспектива отстранения Рема Вяхирева от управления пакетом государственных акций и от руководства Газпромом создает не только новую экономическую, но и новую политическую ситуацию, то никому это не могло показаться преувеличением. Все вполне четко понимали, что исполнительная власть решилась подписать смертный приговор уже и самому российскому государству.

В подготовленном мною на следующий день проекте соответствующего Заявления Государственной Думы ФС РФ (он был принят квалифицированным большинством депутатов лишь с небольшой поправкой), в частности, отмечалось, что Государственная Дума, соглашаясь с необходимостью ужесточения налоговой дисциплины и применения самых жестких мер воздействия на должников, обращает внимание на то, что технология принятия правительством соответствующих решений характеризуется или дилетантизмом, или халатностью, или же злым умыслом. И нам это не сложно было аргументировать, поскольку под прикрытием заявлений об укреплении налоговой дисциплины Правительство РФ наносило удар не по водочному заводику, не по какому–нибудь киоску, который можно закрыть в одном месте и открыть в другом, а по наиболее эффективно работающей структуре российской экономики, обеспечивающей четверть всех поступлений в бюджет, основную часть валютных доходов государства и просто нормальную жизнедеятельность многих и многих наших предприятий и граждан.

Вполне естественно и то, что Дума сочла необходимым заявить о недопустимости в условиях жесточайшего экономического и финансового кризиса принятия решений, разрушающих базовые, стратегически важные для страны отрасли отечественного производства. В частности, Дума предложила Президенту и Правительству Российской Федерации объявить мораторий на любые налоговые репрессии в отношении ОАО «Газпром» и других естественных монополий — вплоть до принятия принципиального решения о погашении собственных долгов перед ними со стороны государства и предприятий, финансируемых из государственного бюджета. Р. Вяхирев был абсолютно прав: как можно начинать гонения на Газпром со стороны государства, если само государство должно Газпрому гораздо больше?

Дума также впервые подчеркнула в своем официальном документе, что Правительство Российской Федерации — это еще не все государство, что такие серьезные и ответственные решения, каким было, например, решение по Газпрому, должны приниматься высшим представительным органом страны — Федеральным Собранием РФ — с учетом интересов России в целом и каждого ее региона. Не скуки же ради сам Б. Ельцин в основу новой России закладывал когда–то свое убеждение в том, что российской властью должны являться все ее ветви, а не какая–либо одна. А, значит, и государство представлять можем лишь мы все вместе — и Президент, и Правительство, и Федеральное Собрание. Только через всех, а не через кого–то отдельно может осуществляться конституционный механизм исполнения воли народа в управлении государством. Что же касается Газпрома, то это национальное достояние всего российского народа, а не правительства, которое может меняться хоть каждый день по самым разным — объективным или субъективным — причинам.

Но, вспомним, у этого скандального события есть не только социальное значение. В частности, в принятом Думой Заявлении обращалось внимание и на то, что некорректное обращение с Газпромом, преследующее цель разрушения его как единой структуры, неизбежно приведет к росту влияния регионального сепаратизма и ослаблению целостности нашего государства.

Наконец, мои коллеги по Госдуме поддержали меня и в том, что события 2–го июля следует рассматривать также и как элемент большой международной политической игры. Это когда через дискредитацию внешнеэкономической деятельности ОАО «Газпром» наше правительство объективно попыталось внушить не только недоверие к обязательствам самого газового концерна, но и к обязательствам России вообще. Прежде всего — перед российскими партнерами в Европе.

— То есть, если учесть успешную деятельность Газпрома на европейском рынке, Россия поучаствовала в заговоре против самой себя?

— Что особенно печально, поучаствовала она в этом заговоре небезуспешно. Например, стало вдруг некому продавать за более или менее реальную цену государственный пакет акций «Роснефти», хотя на эту продажу правительство возлагало самые свои большие и давние надежды. Был зафиксирован и новый мощный отток капиталов из нашей страны, в том числе иностранных. О прощании с надеждами на иностранные инвестиции я даже не говорю. А реальный суммарный ущерб российской экономике, наверное, намного превысит даже ту сумму новых валютных займов, с помощью которых правительство пыталось продержаться хотя бы до конца года или до осени.

— Но все, что со стороны выглядит столь нелепым, имеет, видимо, свою внутреннюю логику и стройность, свою особую тайну. Вы можете что–то сказать по этому поводу?

— Можно всю жизнь спорить о загадке отступления Кутузова из Москвы или о значении пакта Молотова — Риббентропа. Событийная же канва современного политического театра слишком проста, чтобы о ней мы вдруг стали гадать и гадать. И я сожалею, что по в общем–то понятным соображениям дипломатического свойства в Постановление Государственной Думы не вошла моя мысль о том, что события вокруг ОАО «Газпром» полностью соответствовали стремлению США ослабить уже давно сложившуюся единую сырьевую базу Европейского Экономического Союза и тем самым воспрепятствовать процессам введения единой европейской валюты и ускорения темпов взаимоинтеграции стран Европы. Ведь ни для кого не секрет, что советский, а теперь и российский газ являлся и является именно той основой, на которой во многом строится все нынешнее европейское благополучие. Не случайно же Германия — в самый разгар холодной войны! — вдруг нарушила свои союзнические обязательства перед США и заключила с СССР очень выгодные не только для себя, но и для своего партнера контракты.

— Мы тогда получили трубы, а Европа — газ. Да и экономическая целесообразность все же одержала верх над политическим противостоянием. А что, на Ваш взгляд, теперь?

— Теперь же Россия оказалась — в ущерб собственным интересам — обыкновенным полигоном для битвы между финансово–промышленными элитами США и Европы. И если в этой битве Европа боролась за свою политическую и экономическую самостоятельность, то США пытались сохранить за собою привычное положение сверхдержавы. А поскольку Газпром является фактором экономической стабильности не только России, но и всего Европейского Союза, то нетрудно догадаться, чьи интересы представляли и о чьих «шахтерах» заботились вдруг нагрянувшие в Газпром налоговые инспекторы.

И это при всем том, что Россия является не просто континентальной, но и исторической, и экономической частью Европы. Сильная и стабильно развивающаяся Россия могла бы объективно соответствовать скорее экономическим и политическим интересам Европы, а не США.

— Если стимулом для разумных решений в России теперь не служат национальные интересы, то что побуждает к решениям столь откровенно неразумным?

— Пресса уже достаточно широко обсуждала этот вопрос, особенно когда вдруг всплыло скандально–знаменитое дело «союза писателей». Что же касается дополнительных подоплек событий вокруг Газпрома, то криминально–коррупционная логика всех российских технологий «первоначального накопления капитала» подсказывает не только мне, но и всем, кто об этом пытается размышлять (по крайней мере, в Думе об этом тоже шел разговор), что наверняка была утечка информации о предстоящем визите налоговиков в Газпром, и кто–то быстренько продал его акции, а когда они стремительно упали в цене — скупил. Хорошо зная дальнейший сценарий событий, можно, палец о палец не ударив, увеличивать свои подобного рода «прибыли» до бесконечности и приобретать в один прием многие миллионы долларов.

Допускаю я и то, что провоцирование этих спекулятивных комбинаций с акциями преследовало также и цель их постепенной концентрации в руках определенного лица, способного нарушить консолидированную позицию традиционных и позитивных к своей отрасли держателей акций.

Как говорится, немного подождем — и все увидим.

— Я все же не могу понять... Получается, у российской правящей элиты запас прочности — несмотря на «рельсовую войну» и прочее — все еще такой огромный, что она может себе позволить даже маневры, однозначно не работающие на ее авторитет в обществе?

— Есть на этот счет один хороший анекдот о том, как некие умельцы женили крепкого сибирского красавца на дочери американского миллионера. Миллионер с предложенным «умельцами» зятем–сибиряком согласился, но лишь при условии, что тот будет, по меньшей мере, директором швейцарского банка. А швейцарский банк, конечно же, согласился иметь директором зятя американского миллионера. Так что все вдруг совпало, и свадьба, при всей ее абсурдности, состоялась. Вот и правительство в результате многих своих хитроумных пропагандистских комбинаций на том этапе все же выиграло.

Да, мы заставили Сергея Кириенко приехать в Думу и мотивировать его, с нашей точки зрения, антигосударственную позицию. И это было одно очко в пользу нормального развития ситуации. Но С. Кириенко не стал соблюдать давно сложившуюся во властных структурах традицию прятаться. Он приехал, и вся страна узнала, что волнуют его лишь бюджетники, давно не получающие зарплату, и что только о них у него болит голова. И бюджетники — а это миллионы людей — увидели свет в окошке. Так что счет получился уже «один — один». А поскольку в то время, когда С. Кириенко выступал в Думе, уже вроде бы была достигнута компромиссная договоренность между правительством и Ремом Вяхиревым, депутаты, боясь нанести своей горячностью ущерб Газпрому и, тем самым, государству, тоже пошли на компромисс.

И Кириенко в итоге даже победил со счетом «два — один». Попробуй же теперь доказать кому–то, что парень из сибирской деревни не зять и не директор, что «шахтеры», которых в действительности имел ввиду Кириенко, это обыкновенные чиновники из МВФ и наши отечественные биржевые спекулянты. Когда большинству граждан, как в известной истории уже про некоего китайца, просто «кушать хочется», то последней умирает надежда, а не здравый смысл.

Ситуация в стране неординарная. И правительство понимает, что надо демонстрировать любые неординарные шаги. Вы думаете, не замирает сердце у нищей, давно не получающей зарплату учительницы, когда на телеэкране хорошо экипированные и обученные спецназовцы лихо выкручивают руки охране какого–то предприятия и когда главный налоговик Борис Федоров держит в руке только что изъятую толстую пачку денег? Да только учительнице зарплату правительство все равно урезало.

Видимой для россиян стороной тайной и далекой борьбы США с Европой за мировое господство, в которой Россия приносит себя в жертву американцам, стал лишь обыкновенный, хорошо срежиссированный спектакль.

Но я бы не все сказал, если бы не затронул также и искреннюю часть в этом сугубо театральном действе. Дело в том, что в предложенной прежним правительством антикризисной программе речь шла лишь об экономии государственных расходов, а не о стимулировании роста производства. Но — как быть, если уже и экономно тратить нечего, если источники доходов тают буквально на глазах? Так что деньги добываются не только перед телекамерами, а и всерьез, кулаками.

— Лишь бы еще один день продержаться?

— Да, именно так и выглядит на практике тот монетаризм, о котором у нас говорилось много лет накануне. Это когда экономические процессы не управляются государством, когда власть не управляет страной, а лишь бесконечно ищет для себя выход из разного рода безвыходных ситуаций.

— Но выход все же есть?

— Я не буду рассказывать о том, как живет сегодня Китай или другие страны, более счастливые, чем богатая ресурсами Россия. Это всем известно. Но читателям «Фактора» я хочу напомнить сцену из великолепной и, кстати, очень актуальной для всех россиян книги Габриэля Маркеса «Осень патриарха». Там речь идет именно о монетаристском государстве, глава которого постоянно подтверждает свое великое значение для страны лишь соответствующими ритуалами. И вот однажды он надевает свой парадный китель, белые перчатки, садится в свой парадный автомобиль, а мать ему пустую стеклянную посуду подает, умоляет, мол, ты во время своего парада все равно будешь проезжать мимо магазина, вот заодно и сдай сегодня все пустые бутылки...

Нам бы в министры хоть одну вот такую вполне практично действующую старушку. И была бы решена хоть одна–единственная проблема.

— Маркес один из самых известных в России писателей, а в его проницательности я не сомневаюсь. Но вот не кажется ли Вам, что наши законодатели действуют всегда с опозданием и лишь вдогонку? Неужели же нельзя было предусмотреть ситуацию с Газпромом в ранее принимаемых Думой законах?

— Потому–то и столь непросто идет работа над новым Налоговым Кодексом. Тысячи поправок в него внесли депутаты. Что же касается конкретного случая, то Думу никто врасплох не застал, и отреагировала она, я полагаю, вполне адекватно. И потом, разве можно заранее предусмотреть все возможные неправовые и противоестественные действия, да еще и со стороны собственного правительства? Правовая база, если мы хотим, чтобы она имела практическое значение и не игнорировалась, должна ориентироваться лишь на здравый смысл.

Скажем, почему сейчас многие законы не работают? Почему налоги собираются с помощью специальных и даже показательно репрессивных мер, и почему налогоплательщик убежден, что налоги платить и поддерживать государство ему не выгодно? А потому что есть много указов Президента, нарушающих единые правила игры в экономике, предоставляющих налоговые и прочие льготы по причинам, понятным кому угодно, но только не людям с экономическим образованием.

Законы мы стремимся принимать объективные, полезные для всех, независимо от форм собственности участников экономического процесса, а ситуация в стране пока чаще всего зависит от факторов субъективных, которые даже и предсказать невозможно в силу их нелогичности или логичности сугубо бытовой и личной.

— Сергей Николаевич, поскольку Вы в политике уже давно, а среди парламентариев России, несмотря на свою молодость, даже ветеран, давайте мы с Вами попробуем спрогнозировать развитие экономической и, как следствие, политической ситуации в нашей стране.

— Я не занимаюсь публичными прогнозами. Для себя я один прогноз сделал и — изо всех сил борюсь с ним. Но все же, видимо, борюсь относительно успешно. Иначе бы уже давно господин Чубайс или кто–то из его сотоварищей превратил мою любимую страну в конфедерацию бантустанов.

— А вы не устали все время стоять поперек и страшиться собственных прогнозов?

— Не устал, но — соскучился по нормальной, обыкновенной жизни и по обыкновенным, свойственным лишь нормальной ситуации, мыслям и настроениям.

Например, в последние месяцы жизни нашего великого русского писателя Леонида Леонова мне приходилось немного общаться с ним. И судьба его казалась мне необыкновенно счастливой. Не большевик и даже, напротив, последний яркий представитель классического, «золотого» века русской литературы, а все же увидел, что новая власть не только ломает родное государство, но вроде бы и строит его. И стал не диссидентом, а общемировым писателем огромного государственного и национального значения.

А ведь я в политику пришел не из вчерашней эпохи и не из партийной номенклатуры, а как мечтающий о новом светлом дне России демократ. Пришел — и вынужден был стать поперек. И никак не могу найти внутреннего внятного повода для того, чтобы занять иную позицию.

И еще я завидую спокойному патриотизму своих зарубежных коллег. Ведь патриотизм у французов или немцев, как, например, и у древних греков или римлян, — это чувство, наиболее близкое к религиозному. Ибо в бессмертии своей Родины каждый из них, каким бы прагматиком он ни был, видит и свое собственное духовное бессмертие. Согласитесь, что это очень счастливое и вполне достойное для любого человека самоощущение и состояние. На войне, дабы не лишиться этого состояния, люди даже на смерть шли. Столь огромное значение оно имеет. Нам же теперь постоянно внушают, что ощущать свою причастность к тому, в чем наша душа обнаруживает себя бессмертной, — неприлично и почти незаконно...

Беседу вел Николай Дорошенко

Not Found

The requested URL /hits/hits.asp was not found on this server.