|
Франклин Рузвельт появился на политической арене Соединенных Штатов в критический для страны момент. Времени для выжидания не было, только немедленные, энергичные, решительные действия могли предотвратить перерастание панических настроений в социальный взрыв, какого, естественно, больше всего опасались правящие круги. Рузвельту досталось тяжкое наследие “великого кризиса”, не имевшего себе равных по силе и продолжительности. Экономический механизм безнадежно буксовал при его предшественнике Г.Гувере, администрация же не решалась на сколько-нибудь серьезные экономические реформы.
Закатилась так называемая “новая эра”, начавшаяся большими надеждами на процветание, памятная безудержным бахвальством республиканцев и бесславно закончившаяся крахом, обнаружившим все язвы экономики и глубину социального неравенства в стране. Общество отвернулось от терпящих бедствие миллионов простых людей, молящих о помощи и участии, но наталкивающихся на стену равнодушия и оскорбительную подозрительность.
Поначалу либерализм Рузвельта несколько напоминал “привой” на дереве консервативной рутины. Реформаторство этого периода оставляло многие проблемы нерешенными, наполовину, на четверть решенными, порождало новые проблемы.
Ход событий способствовал росту самосознания трудящихся, самодеятельности низов, появлению целой плеяды молодых, динамичных, талантливых вожаков. Важной чертой выступлений широких масс этого периода явилось тесное переплетение экономических требований с требованиями политического характера.
Лишь в преддверии избирательной кампании 1936 г. Рузвельт шагнул влево. Президент решился на проведение ряда мер, придавших, наконец, “новому курсу” те очертания, на которые он претендовал с самого начала.
I.
Эпоха Рузвельта во многом стала поворотным пунктом в истории США, когда обнажились все основные противоречия, накопившиеся в ходе предшествующего развития страны, и были заложены предпосылки важнейших тенденций в экономике, политике и идеологии, характерные для современного развития американского общества. Курс же Рузвельта, говоря словами другого американского президента Линдона Джонсона, являет пример деятельности “человека, способного решать страшные проблемы в страшное время”.
Предвоенное и военное время, несомненно, было таким страшным периодом, и, хотя театр военных действий был вдали от американских берегов, Соединенные Штаты явственно ощущали ее жаркое дыхание.
Нельзя сказать, что деятельность президента Ф.Д.Рузвельта, в том числе в период второй мировой войны, получила должное освещение в нашей печати. О Рузвельте писали у нас немало - в разное время по-разному, но в целом, несомненно, с большей симпатией, чем о других американских президентах ХХ в. И все же боязнь “перехвалить”, строгая дозировка “положительного” и “отрицательного”, думается, достаточно серьезно препятствовали тому, чтобы можно было составить действительно полное и целостное представление о великом президенте: писавшие о нем, отдавая должное этой исторической личности, одновременно как бы и оправдывались в этом. По-видимому, отечественная литература еще не нашла того ракурса, который бы позволил выработать цельную трактовку американского реформатора.
Политический курс демократической партии, возглавляемой Рузвельтом, был направлен на удержание за демократами широкой коалиции сил, включавшей и рабочих промышленных центров (особенно на Севере США). Однако на протяжении всех лет своего пребывания у власти (1933-1945) Рузвельт видел своего врага не столько в оппозиционной партии, сколько в реакционных кругах обеих партий. “Если реакция возьмет верх, - писал он в 1944 г., - если история повторится и мы вернемся к так называемому “нормальному положению” 20-х годов, можно будет определенно сказать: хотя мы и разгромили врагов на полях сражений за рубежами нашей страны, здесь, у себя дома, мы дали одержать победу духу фашизма”. В этом в конечном счете заключалась основа поддержки “нового курса”, объявленного Рузвельтом в марте 1933 г. и призванного, по выражению президента, уберечь страну от революции отчаяния”. Внутриполитические события, прежде всего, мощный подъем рабочего движения, диктовал правящим кругам расширение горизонтов “нового курса”. Этим, очевидно, следует объяснить более очерченный социальный аспект “нового курса”, проступивший в период его второго этапа (1935-1938 гг.). Реформы Рузвельта, включавшие в себя законодательные и другие мероприятия в экономической областях, были той сравнительно минимальной ценой, которую платили правящие круги нараставшему движению народных масс в целях укрепления своего господствующего положения и приобщения усиливавшихся профсоюзов к государственно-монополистическому механизму, для стабилизации ослабленной экономики и укрепления общественных устоев.
Во второй половине 30-х годов наблюдалась и заметная перестройка двухпартийной системы, переживавшая новый этап своей эволюции. Трансформация двух главных партий была обусловлена тем, что их идейно-политические платформы не отвечали потребностям государственно-монополистического развития, объективно необходимого американским правящим кругам.
Необходимость решительных действий диктовалась и угрозой двухпартийной системе, исходившей от независимого политического действия трудящихся масс. Этим, в частности, объяснялось стремление Рузвельта (и это ему во многом удалось) привлечь на свою сторону значительную часть левых сил. Политический курс демократической партии, возглавляемой Рузвельтом, был направлен на удержание за демократами широкой разношерстной коалиции всех основных социально-политических сил страны, поддержавших партию в 1932 г.
В этот период оформилась (и в целом сохранилась до наших дней) коалиция демократической партии, в которую вошли профсоюзы, национальные меньшинства и либеральная интеллигенция. Демократическая партия из преимущественно региональной превращалась в национальную, в партию реформ, получившую поддержку большинства населения страны.
Изменение политической линии основного профцентра страны Американской федерации труда (АФТ), и это наглядно показали 30-е годы, находилось в прямой зависимости от перемен, происходивших в основных политических партиях, прежде всего, демократической. Лидеры федерации были в числе первых, чутко уловивших эти перемены и соответственно скорректировавших с их учетом свою политическую линию. Так, съезд АФТ, состоявшийся в октябре 1934 г. и недвусмысленно высказавшийся за углубление мероприятий “нового курса” и за принятие социального законодательства, продемонстрировал, что даже консервативный цеховой профцентр сделал весьма важный шаг в сторону от “делового” юнионизма, выдвинутого Гомперсом, по направлению к “социальной политике”.
Впрочем, далеко не все лидеры организованного рабочего движения и тем более, рядовые его члены рассматривали достижения “нового курса” как полное воплощение своих надежд и устремлений. Разочарование недостаточной глубиной правительственных мер, его половинчатостью, и не видевшие выхода за рамки двухпартийной системы, они вставали на путь независимой политической деятельности. В 30-х годах, и особенно ее второй половине, идея “третьей” партии стала весьма популярной во многих районах страны.
Борьба за создание национальной “третьей” партии в середине – конце 30-х годов представляет важный этап в развитии демократического движения в стране в целом. Основываясь на антимонополистических традициях предшествующих периодов борьбы трудящихся (выступления грейнджеров, гринбекеров, популистов, членов фермерских альянсов, движения периода прогрессивной эры и начала 20-х годов ХХ в.) движение за независимое политическое действие в 30-х годах ознаменовало собой известный шаг влево по сравнению с традиционным прогрессивизмом.
Возможным ядром будущей новой партии сторонники образования национальной “третьей” партии считали наиболее крупную среди них - Фермерско-рабочую партию Миннесоты. Ее возглавлял губернатор штата Ф.Олсон. Содержащиеся в платформе партии требования коренных преобразований экономического уклада, создания кооперативного общества на базе национализации основных средств производства и природных ресурсов делали ее наиболее радикальным документом партии, находившейся у власти в штате в те времена.
Вторым по величине после Миннесоты центром движения за независимые политические действия был штат Висконсин, где в середине 30-х годов возникла Фермерско-рабочая прогрессивная федерация во главе с левыми республиканцами братьями Робертом и Филиппом Лафаллетами. Именно активная борьба левых организаций привела к успеху коалиции сил, выступавших на выборах 1936 г. с платформы независимых действий. Поддержка со стороны организованного рабочего движения, фермерских организаций, коммунистической и социалистической партий позволила Фермерско-рабочей прогрессивной федерации занять 22 места в законодательном собрании штата, 6 мест в местном сенате, а также получить значительное число постов в органах власти различных округов Висконсина. Губернатором штата вновь был избран Филипп Лафоллет; многим руководителям прогрессивной партии удалось одержать верх над своими соперниками в исполнительных и законодательных органах местной власти.
Успехи сил политического радикализма в Висконсине будущий лидер коммунистической партии США Юджин Деннис, принимавший активное участие в движении за создание “третей” партии в этом штате в середине-конце 30-х годов, рассматривал в широком контексте политической обстановки в стране. “Победа Фермерско-рабочей прогрессивной федерации в Висконсине, - писал он, - олицетворяет всеобщее развитие движения за независимую политическую деятельность, за создание фермерско-рабочей партии”. Отмечая особое значение левых социалистов в этом движении, Деннис подчеркивал, что оно “боролось за создание широкого народного антифашистского фронта, развертывание антивоенного движения, за сплочение всех миролюбивых сил на земном шаре, борющихся против фашистской агрессии и поджигателей войны”.
Пример Фермерско-рабочей прогрессивной федерации Висконсина ярко иллюстрирует как сильные, так и слабые стороны развернувшегося в эти годы движения за “третью” партию, которое в тех или иных формах распространялось в штатах Огайо, Мичиган, Коннектикут, Нью-Джерси, Монтана и некоторых других. К 1937 г. число сторонников создания “третьей” партии было довольно значительным. Опросы общественного мнения, проведенные службой Гэллапа в августе 1937 г. показали, что “по крайней мере 21% населения страны поддерживал возможное создание национальной фермерско-рабочей партии”.
Разнородное в классовом и разношерстное в политическом отношении движение за независимые политические действия оказалось не в силах выработать общую платформу. Оно было идейно шатким и организационно неустойчивым. Эти и некоторые другие пичины не позволили радикальным элементам в 30-х годах создать национальную фермерско-рабочую партию. Они, по сути, тормозили и создание единого фронта левых демократических сил, в борьбе за который важнейшим звеном было обеспечение единства действий с профсоюзным движением. Этим объяснялись решение Лиги профсоюзного единства войти в состав АФТ, руководство которой левые силы призывали пойти на совместные действия с фермерско-рабочими организациями.
В 1936 г. “третьи” партии существовали или находились в стадии создания в 37 штатах страны. В поддержку идеи создания таких партий официально высказывались лидеры 7 международных и национальных профсоюзов, входивших в АФТ, 5 независимых профсоюзов, центральные рабочие советы 27 графств и городов, сотни местных союзов, многие фермерские объединения, включая Фермерскую стачечную ассоциацию, а также прогрессивные демократические организации, такие, например, как Лига борьбы против войны и фашизма, Негритянский конгресс и союзы борьбы за гржданские права, Американский союз студентов и многие, многие другие. В разгар избирательной кампании 1936 г. и в среде мелкобуржуазных радикалов остро стоял вопрос о создании национальной “третьей” партии к выборам 1938 и 1940 г.г.
Несмотря на вполне очевидные организационные слабости, движение за независимые политические действия объективно способствовало радикализации настроений его участников. Это движение представляло собой часть антимонополистической борьбы, оказавшей влияние на сдвиг влево в политике “нового курса” Рузвельта. Опыт движения за “третью партию” 30-х годов, продемонстрировавший реальность позитивного воздействия демократических сил на политический курс страны, использовался и вдальнейшем, но гораздо с меньшим успехом.
II.
Активные действия трудящихся в поддержку независимого политического действия развертывались параллельно и переплетаясь с другим движением – против законодательства о нейтралитете и за участие Соединенных Штатов в коллективном противодействии агрессии, за оказание помощи народам, боровшимся за свою свободу и национальную независимость против фашизма, а также движением против сил реакции и фашизма в самих США. Здесь наблюдалось явное стремление к созданию национальной коалиции против фашизма. В эту коалицию входили рабочие, фермеры, мелкие и средние городские слои, либеральная часть крупной буржуазии. Широта коалиции и общедемократический характер стоящих перед ней задач обусловили крайнее разнообразие форм ее проявлений.
Рассуждения о том, что Соединенные Штаты имели некий иммунитет против фашизма и что фашистские тенденции не нашли здесь поддержку среди известной части трудящихся, вряд ли имеют под собой достаточно твердую почву, если обратиться к некоторым хорошо известным фактам. К началу 40-х годов в стране насчитывалось не менее 750 фашистских и профашистских организаций, действовавших в пользу Германии. Среди них можно назвать такие, как “Стальной шлем”, “Лига свободы”, “Стражи республики”, “Христианский фронт”, “Черные рубашки”, “Партия судьбы Америки”, “Лига черного дракона”, “Клубы итальянских фашистов”, “Японская лига военнослужащих”, “Черный легион”, “Американская белая гвардия” и многие другие. Среди них выделялся “Американский легион” – наиболее влиятельная и многочисленная профашистская организация.
Немалое влияние на значительную часть трудящихся оказывала и реакционная религиозная организация под названием “Национальный союз социальной справедливости, во главе которой стоял профашистски настроенный священник Ч.Кофлин. Сторонник авторитарной власти, в призывах которого левые силы не без основания видели контуры возможного американского варианта фашизма, он призывал к немедленной расправе над участниками прогрессивного движения. Его лаконичная фраза: “Я бы их всех перестрелял”, вдохновляла участников ультраправого движения.
Конечно, наличие столь большого числа фашистских и профашистских организаций еще не свидетельствовало о распространении опасности в национальном масштабе. В США фашизм не получил массовой поддержки. Прочные демократические традиции, складывавшиеся десятилетиями в американском обществе, стали мощным заслоном на пути ультраправых сил. Действенная, четко функционирующая и влиятельная двухпартийная система - продукт американской демократии - отнюдь не нуждалась в фашистской диктатуре и всеми средствами противодействовала ей. Лидеры правящей демократической партии во главе с Ф.Рузвельтом придерживались умеренного либерального направления. Провозглашенный президентом “Новый курс” и законодательство (прежде всего, закон Вагнера о трудовых отношениях) свидетельствовали о желании администрации улучшить материальные и социальные условия трудящихся, подтвердить и усилить права рабочих на организацию в профсоюз и коллективный договор.
Все это, однако, не означало, что реакция не стремилась и не принимала конкретные шаги к установлению в стране жесткого режима управления. К тому же многие монополисты открыто выражали свои симпатии фашистскому режиму в Германии и Италии. В декабре 1937 г. съезд Национальной ассоциации промышленников (в нем приняло участие более тысячи представителей большого бизнеса) недвусмысленно потребовал ограничения социального законодательства, принятия антирабочих, антипрофсоюзных законов и усиления борьбы против сил демократии. Несколько позже, в мае 1938 г., Торговая палата выступила с требованиями об отмене закона Вагнера и ликвидации коллективных договоров.
“Только те, кто не хочет видеть фактов, могут не замечать растущей опасности фашизма в Америке”, - отмечал лидер американских коммунистов Юджин Деннис. В условиях усиления реакции и фашизма в предвоенные и военные годы мужественная борьба прогрессивных сил представляет собой и поныне замечательную страницу в истории Соединенных Штатов.
Стремление к единству становилось всеобщим. Массовые производственные профсоюзы, возникавшие с середины 30-х годов и объединявшие в своих рядах рабочих, квалифицированных и неквалифицированных, различных рас и национальностей, более чем когда бы то ни было раньше давали возможность широким слоям трудящихся почувствовать силу коллективных действий и солидарности. Конгресс производственных профсоюзов (КПП), возникший в середине 30-х годов, развернул бурную деятельность по всей стране, за короткий срок организовав на производственной основе рабочих металлургической, угольной, автомобильной, резиновой, электротехнической, текстильной и некоторых других отраслей промышленности массового производства.
Корни политической философии нового профобъединения уходили в радикальную традицию раннего периода Ордена рыцарей труда, деятельности Западной федерации горняков, Индустриальных рабочих мира и левых в профсоюзах 20-х – начала 30-х годов. Новые профсоюзы устанавливали не только производственный принцип организации, сфера их воздействия оказывалась гораздо более широкой. Деятельность руководимых коммунистами профсоюзов привела к качественным сдвигам в политике руководства КПП. Под влиянием коммунистов (пожалуй, мало кто из американских историков оспаривает это влияние) была расширена прежняя ограниченная программа этого профцентра. В нее были включены пункты об активизации политической деятельности, предоставлении равных с белыми прав для негров, принятии закона о страховании по безработице, введении социального обеспечения, активизации организационной работы на Юге. Появление КПП заметно оживило деятельность профсоюзов как в экономической, так и политической областях, усилило активность масс, в том числе сторонников “третьей” партии.
В этой связи следует заметить, что американские исследователи- рабочеведы различных направлений особое место уделяют проблеме единства в рабочем движении США. Многие из них отмечают большую заинтересованность Ф.Рузвельта в объединении двух основных профцентров страны АФТ и КПП.
Отношения же между этими профобъединениями характеризовались недоверием, а то и открытой враждебностью. Война особенно остро поставила вопрос об их объединении. “Теперь после начала войны, - писал один из наиболее видных руководителей КПП, председатель Объединенного профсоюза горняков Джон Льюис, - условия стали иными. Америка нуждается в единстве…, а рабочее движение в сплоченности”.
Каждая из сторон обвиняла друг друга в нежелании идти на компромисс и объединиться. Отношение же американских историков к проблеме единства в 40-е годы в значительной степени определяется этим противодействием. Одни из них, симпатизирующие позиции лидеров АФТ, стараются представить руководителей этого профцентра последовательными проводниками идеи единства рабочего движения в США. В то же время в их изображении руководители КПП предстают в качестве препятствия на пути слияния двух объединений. Другие исследователи (их значительно больше), напротив, представляют сторонниками единства исключительно лидеров КПП, называя верхушку АФТ “раскольниками, не считающимися с велением времени”.
Объединению двух основных профобъединений предшествовал период значительного обновления рабочего движения, к более зрелому восприятию действительности значительной части трудящихся, более глубокому осознанию связи между экономическими и политическими проблемами и необходимости активных политических действий.
В период второй мировой войны в условиях жесткого государственного контроля над экономикой связи профсоюзов с государственной властью продолжались и достигли иного уровня. Они получили новое направление – по линии конкретного сотрудничества с органами исполнительной власти, которые в годы войны приобрели доминирующую роль. Национальное военное управление труда, созданное в этот период, было наделено большими полномочиями в области регулирования трудовых конфликтов; началось беспрецедентное вовлечение профсоюзов в решение государственных дел на самом высоком уровне.
В то же время в период войны стала заметной интеграция лидеров КПП в правящую элиту. Политическое сближение правительства Рузвельта и лично президента с руководством КПП отчетливо выявило слабости АФТ в этой области, отставание федерации от основного политического потока. Недостаточная активность в периоды избирательных кампаний делала АФТ менее привлекательной, чем КПП в глазах законодателей и президента.
Уже в первые послевоенные годы в условиях растущих экономических трудностей, значительного усиления забастовочной борьбы, а также роста антирабочих, антипрофсоюзных настроений в высших эшелонах власти началось стремительное падение влияния профсоюзов. Отказавшись от либерализма “нового курса” в регулировании трудовых отношений, президент Г.Трумэн и конгресс с демократическим большинством способствовали развертыванию антипрофсоюзной кампании. Началось общее наступление консервативных сил по уничтожению “рузвельтовского наследия”, и особенно его социальных программ.
Прямым ответом профсоюзов на это наступление, начавшееся еще при жизни президента Рузвельта, в последние годы войны, стало создание Конгрессом производственных профсоюзов своего политического органа – Комитета политических действий (КПД). Так же, как судебные постановления, направленные против забастовок, вызвали к жизни проведение бывшим влиятельным руководителем АФТ С.Гомперсом в 1906 г. национальной партийной политики, так и создание Комитета политических действий явилось реакцией КПП на пресечение законом Смита забастовок в военное время и запрещение взносов профсоюзов в политические кампании.
Созданный в июле 1943 г., КПД поставил перед собой вполне конкретную задачу – мобилизовать возможно большее число организованных и неорганизованных трудящихся в избирательную кампанию 1944 г. Руководитель КПД Сидней Хиллмен не раз подчеркивал, что Комитет создан не как временный профсоюзный орган, а как постоянная организация, ставящая важные внутри- и внешнеполитические задачи. Среди основных целей международного порядка КПД выделял всемерную поддержку борьбы за полную победу в войне над фашизмом. Лидеры КПД поднимали и многие жизненно важные внутренние проблемы, такие, как полная занятость, социальное страхование, “приемлемая” зарплата, защита прав и интересов всех рабочих, фермеров, ветеранов войны, предоставление гражданских прав неграм и др. Для достижения этой программы, считали создатели новой политической организации, необходимо, прежде всего, дружественное профсоюзам руководство Белого дома и конгресса.
Деятельность КПД во время войны и первые послевоенные годы свидетельствовала о том, что КПП в политическом отношении действовал гораздо активнее, чем АФТ. За сравнительно короткий срок КПД сумел приобрести широкую популярность как в профсоюзных кругах, так и в среде либеральной интеллигенции. Лидеры АФТ, железнодорожных братств и профсоюзов горняков старались всячески ограждать своих членов от идей КПД; это не означало, однако, что некоторые профсоюзы, входившие в АФТ (водители грузовых машин, например, и др.), горячо поддержали курс КПД.
Неприятие консервативных кругов страны даже весьма умеренной программы Комитета привело к тому, что им занялась комиссия Дайса, созданная в палате представителей для пресечения так называемой антиамериканской деятельности. Техасский конгрессмен Мартин Дайс потребовал ревизии фондов КПД. Он заявил в законодательном органе США, что КПД нарушает закон Смита-Коннэлли, используя профсоюзные средства на нужды избирательной кампании.
Многие исследователи политической деятельности профсоюзов отмечают, что, возможно, никогда ранее профсоюзы не были более сплоченными, чем в 1944 г. КПД внес большой вклад в победу умеренно-либерального крыла буржуазии. Энергичная предвыборная кампания, проведенная политической организацией КПП, привела к поражению многих реакционных конгрессменов уже во время первичных выборов.
Активно участвовал КПД и в острой борьбе вокруг кандидатуры вице-президента. Результаты этой борьбы отразили слабость политического механизма КПП, левых сил профсоюзов в целом в попытках оказать более существенное влияние на курс администрации демократической партии. Выдвижение кандидата в вице-президенты стало едва ли не главным пунктом в избирательной кампании 1944 г., причем лидеры АФТ и КПП заняли по этому вопросу прямо противоположную позицию. Если руководство КПП решительно поддерживало кандидатуру тогдашнего вице-президента Генри Уоллеса, то верхушка АФТ оказалась в лагере его яростных противников. Объявляя о своей “нейтральности” в отношении к другим кандидатам в вице-президенты, руководители Федерации вместе с тем ясно дали понять, что они против Уоллеса.
Расстановка сил в профсоюзах по этому вопросу отражала положение дел в самой демократической партии, где зрела оппозиция вице-президенту, чьи взгляды по многим вопросам внутренней и внешней политики существенно отличались от взглядов большинства руководителей партии. Партийная верхушка явно тяготела к кандидатуре Д.Бирнса, которого лидеры КПП характеризовали как врага рабочих и негров.
Таким образом, незадолго до съезда демократической партии у Ф.Рузвельта было достаточно доказательств того, что партийные боссы располагают большими силами для того, чтобы не допустить переизбрания Уоллеса на пост вице-президента; с другой стороны, президент знал, что и против Бирнса существует прочная оппозиция в лице многих профсоюзных и негритянских лидеров. В этой ситуации Рузвельт отдал предпочтение “третьей” кандидатуре – миссурийскому сенатору Гарри Трумену.
Несмотря на поражение Уоллеса, что означало некоторый сдвиг вправо в политическом спектре США, и победу некоторых консервативных конгрессменов, против которых активно выступал КПП, лидеры этой организации были в целом довольны результатами президентской капании 1944 г. Рузвельт вновь был избран президентом, причем 76% организованных трудящихся отдали ему свои голоса (в сравнении с 56% неорганизованных). Руководители КПД записали на свой счет несколько большее участие членов профсоюзов в президентской кампании 1944 г., чем на промежуточных выборах двухлетней давности.
В конце1947 г. АФТ создала свою политическую организацию – Лигу политического просвещения (ЛПП). Ее образование было связано с некоторой перестройкой и перегруппировкой сил в Федерации. К концу 30-х годов в достаточно косном руководстве АФТ происходит некоторая модернизация, связанная, прежде всего, с общим подъемом рабочего движения в стране, образованием КПП и ее впечатляющими успехами. В руководстве АФТ появляются молодые, энергичные лидеры типа Джимми Хоффы из профсоюза водителей грузовых машин. Эти новые руководители придали старомодным “деловым” профсоюзам некоторую агрессивность. Лучше приспособившись к условиям нового времени, лидеры профобъединения пытались оживить политическую деятельность в своих союзах, впрочем, стараясь не выходить за рамки традиционного курса Федерации.
Если непосредственным поводом для создания Комитета политических действий послужил закон Смита-Коннэлли, то появление Лиги политического просвещения последовало после принятия Акта о регулировании трудовых отношений 1947 г. (закона Тафта-Хартли), который закрепил антирабочий по сути и консервативный по форме курс государства в регулировании послевоенных трудовых отношений. Рассчитанный на ликвидацию многих завоеваний американского рабочего движения, добытых в 30-е годы, закон рассматривал важнейшие вопросы взаимоотношения рабочих и предпринимателей. Он был направлен на значительное ограничение деятельности профсоюзов, фактическое лишение их права на сопротивление предпринимателям.
Объясняя необходимость усиления политической активности и ссылаясь на резко усилившуюся антипрофсоюзную деятельность конгресса, секретарь-казначей АФТ (второй пост в Федерации) Джордж Мини разъяснял, что создание политического органа этого профцентра не означает отхода от старой политической линии АФТ “наказывать врагов и награждать друзей”, а “является попыткой проведения в жизнь этой философии, в соответствии с нынешней ситуацией”. Учреждая постоянно действующий политический орган, АФТ лишь усиливала свою активность в предвыборных кампаниях, и не более того.
Между тем внутренняя и внешняя политика Трумэна не оставляла сомнений в том, что правительственный курс явно движется вправо, хотя либерально-радикальное крыло партии всячески сопротивлялось этой тенденции. В конце 1946-1947 гг. несогласные с правительственным курсом демократы создали несколько организаций, пытавшихся возродить реформаторский дух “нового курса”.
Так, видный деятель демократической партии Генри Уоллес на базе созданной в декабре 1946 г. организации Прогрессивные граждане Америки и некоторых других либеральных групп образовал Прогрессивную партию, учредительный съезд которой состоялся в июле 1948 г. Основу движения, которое возглавил Уоллес, составили силы, активно способствовавшие переизбранию Рузвельта в 1944 г., среди них важную роль играли профсоюзы. Недаром на учредительном съезде новой партии 46 процентов делегатов представляли деятели из АФТ, КПП и железнодорожных братств.
Движение Уоллеса, впрочем, с самого начала оказалось обреченным на неудачу. Оно было довольно аморфным объединением сил, окрашенных в различные политические цвета; к тому же движение не имело широкой и прочной социальной базы, в том числе в рабочем движении. Вместе с тем, оно сыграло важную позитивную роль, помогая американской общественности сосредоточить внимание на проблемах войны и мира.
Все эти события, однако, выходят за хронологические рамки данной статьи. Опыт рабочего движения США (да, и не только этой страны) показывает, что в какие-то длительные периоды его истории происходит медленное, подчас слабо различимое накопление сил, затем за короткое время массовое рабочее движение совершает качественные сдвиги. Однако искусственных перегородок, отделяющих один такой период от другого, нет; между ними существует тесная связь, один подготавливает другой. Взрывной материал середины 30-х годов накапливался предшествующими годами. Уже в 1918-1919 гг. имелись немалые возможности для привлечения рабочих отраслей массового производства в профсоюзы для развертывания широкой политической деятельности, но реализовались они лишь в 30-х годах, когда появились более благоприятные условия для мощного подъема рабочего движения США.
Такая же закономерность проявилась и в конце 40-х - 50-х годах, характеризовавшихся застоем рабочего и профсоюзного движения; однако и в этот период вызревали факторы, способствовавшие усилению активности организованных и неорганизованных трудящихся, в том числе и в политической сфере, что нашло яркое выражение в 60-х – начале 70-х годов.
III.
В политическом движении тех лет не стоит недооценивать значение компартии, принимавшей активное участие в строительстве профсоюзов и в отдельные периоды истории страны игравшей роль отнюдь не адекватную своей численности. К периодам такого рода можно отнести вторую половину 30-х годов и годы второй мировой войны.
Ослабление, если не полное отсутствие, нашего исследовательского интереса к истории американского коммунистического движения явно контрастирует с усилившимся в 80-х – первой половине 90-х годов вниманием к этим проблемам в США. Это выразилось в появлении там множества работ, посвященных различным аспектам коммунистического движения, публикаций новых архивных документов с комментариями на эту тему, мемуаров бывших и нынешних участников комдвижения и т.д.
Открытие российских архивов и публикация некоторых материалов из них, прежде всего в американской печати, позволяют во многом по-новому взглянуть на некоторые стороны деятельности американских коммунистов в различные периоды их истории, в том числе и в период второй мировой войны. Приходится только сожалеть, что отечественные историки отстают от более предприимчивых и любознательных заокеанских коллег, которым российские архивы оказываются гораздо ближе, чем нам.
Далекие от апологетики компартии, американские авторы отдают должное ее успехам в предвоенные и военные годы. К началу войны компартия насчитывала 100 тыс. членов (такого количества коммунистов в стране не было ни до, ни после того); причем данные эти принадлежат не самой компартии, а официальным, вполне заслуживающим доверия источникам. Коммунисты пользовались значительным влиянием в рабочей среде (особенно среди членов производственных профсоюзов – КПП).
Среди трех тысяч американских добровольцев, выехавших в начале 1937 г. в Испанию, значительную часть составляли коммунисты. По началу американское правительство пыталось препятствовать отъезду добровольцев. Государственный секретарь США Кордэлл Хэлл писал консулу в Барселоне, что “вступление американских граждан на стороне любой из враждующих сторон непатриотично и несовместимо с политикой американской администрации”. Хэлл грозил лишить добровольцев прав гражданства, но все это не смогло остановить движения демократических сил. Батальоны имени Авраама Линкольна и Джорджа Вашингтона, принимавшие участие в сражениях в Испании, вписали яркую страницу в летопись борьбы против фашизма. 1800 американцев отдали свои жизни в этой борьбе.
До нападения Германии на Советский Союз партия во многом занимала антирузвельтовские позиции, изолировавшие ее от либералов “нового курса”. Последние же пришли к осознанию необходимости мощного противостояния фашизму сразу после захвата Германией Франции. И хотя многие в профсоюзах, входящих в объединение АФТ-КПП, осознавали потенциальную опасность милитаризации экономики для хрупких в организационном и иных отношениях объединений трудящихся, они все же надеялись на то, что коллективные усилия, сопровождавшие милитаризацию общества, могут быть использованы для разработки программы социального планирования и структурных реформ.
Эта надежда значительно потускнела, если не исчезла вовсе, после Перл-Харбор или вскоре после того. Проводившиеся реформы и экономический контроль в немалой степени благоприятствовали развитию тех сил, которые исторически выступали против движения за объединение индустриальных профсоюзов. Однако эти изменения, по сути дела, мало отразились на взаимоотношениях между лидерами КПП и Рузвельтом в ходе войны.
Напротив, руководители этого профобъединения продолжали оказывать правительству активную политическую поддержку, не теряя вместе с тем надежды на то, что в будущем они смогут использовать социальный и политический курс Рузвельта для разработки программы демократических социальных реформ. Кроме того, они полагали, что тесный союз с рузвельтовским крылом демократической партии поможет им защитить профсоюзное движение от усиливающейся мощи крупного капитала, а также антифашистских действий консервативной части конгресса.
Демократические силы в целом извлекли пользу из сотрудничества с прорузвельтовским либеральным партийным крылом. К концу 30-х годов перед этими силами открылась возможность создания Демократического фронта, одной из важнейших составляющих которого, наряду с другими, становилась компартия США.
Вступление Советского Союза в войну резко изменило курс коммунистов, превратившихся в рьяных сторонников Рузвельта. Последний же, как известно, после вступления США в войну в декабре 1941 г. стал союзником СССР. “Энтузиазм, с каким коммунисты поддержали военные усилия Рузвельта, во многом устранил тот вред, какой был нанесен их отношениям с либералами”, - пишут американские историки Харви Клер и Джон Хейнс.
Такая же метаморфоза произошла и со многими профсоюзами, входившими в КПП. “Буквально за одну ночь, - отмечает историк профсоюзов США Уильям Гейленсон, - профсоюзы, находившиеся под влиянием коммунистов, полностью изменили свою позицию”
Руководство компартии в то время считало вредным “муссировать тему социализма в терминах, ослабляющих национальное единство”. Следуя этой линии, коммунисты поддерживали закон о запрещении стачек в военное время, а в 1944 г. – кандидатуру Рузвельта на пост президента как сторонника ведения войны до безоговорочной капитуляции держав “оси” и как поборника сотрудничества с Советским Союзом.
На время войны компартия США отказалась от традиционной концепции, согласно которой между республиканцами и демократами нет никакой разницы, ибо они суть партии буржуазии. Даже в конце 30-х годов, в период “Народного фронта”, когда компартия входила в коалицию “нового курса”, ее лидеры не отказывались от подобного отношения к основным партиям.
Как полагает известный американский социолог Сеймур Липсет, “коммунисты рассматривали Рузвельта и “новый курс” как своего рода “народный фронт”, как союз всех “прогрессивных” антифашистских сил, за сплочение которых они выступали во всех демократических странах”.
“На счастье коммунистов, - отмечал другой исследователь левых сил периода президентства Ф.Рузвельта Морис Иссерман, - конгресс Коммунистического Интернационала 1935 г. сделал для американских коммунистов легитимным умеренность в их политической позиции как раз в то время, когда Франклин Рузвельт совершал свой “сдвиг влево”, создавая широкую поддержку “новому курсу”. Коммунисты начали идентифицировать себя с той политической коалицией, которая поддерживала внутренние программы “нового курса”; они с энтузиазмом поддерживали любые начинания администрации Рузвельта, которые можно было интерпретировать как действия, направленные в поддержку коллективной международной безопасности. Коммунисты считали, что их собственная политическая программа совпадает с истинными намерениями Рузвельта, которые, как они утверждали, направлены на подрыв сил реакционной части Верховного Суда, конгресса и прессы. Поддерживая и Советский Союз, и “новый курс”, коммунисты могли по-прежнему считать себя революционерами, даже когда они были поглощены каждодневной рутинной политической деятельностью”.
Приведенная пространная цитата подводит вплотную к вопросу о характере коалиции, которой коммунисты стремились придать организационно-идеологическую форму Демократического фронта и которая в общих чертах сложилась в годы второй мировой войны. Один из лидеров компартии США У.Фостер писал, что коммунисты в период войны и даже за несколько лет до нее сотрудничали с прорузвельтовской частью демократической партии.
Одна из причин, сделавших возможным сотрудничество различных элементов американского общества, - это борьба с внутренней реакцией. На другую причину указывал видный деятель американской компартии Юджин Деннис, подчеркивая совпадение целей антивоенно-антифашистского движения и прорузвельтовской части правящих кругов. Программа Демократического фронта открывала широкие возможности для сотрудничества “левых” с либеральной частью американского общества.
Надо заметить, что сближение было взаимовыгодным, хотя партнеры, оказавшиеся в силу сложившихся обстоятельств в одном лагере, сохраняли, несомненно, все различия важнейших долгосрочных целей, к которым каждый из них стремился. Беспрецедентное в американской истории четырехкратное избрание Ф.Рузвельта президентом США было одним из результатов указанного сотрудничества. В 1944 г. руководство компартии считало необходимым работать внутри двухпартийной системы, расширять связи с широким либеральным течением, рабочим движением в поддержку рузвельтовского курса. Это, по их мнению, должно было способствовать развитию послевоенных советско-американских отношений и реформ “нового курса”.
Характерно, что в зале заседания съезда партии 1944 г., объявившего о ее преобразовании в Коммунистическую политическую ассоциацию, висели не только портреты коммунистических лидеров, как это было принято раньше, - рядом с ними располагались портреты Рузвельта и Черчилля. Между прочим, в программном документе 1919 г. только что созданная компартия США заявляла: “Коммунизм не предполагает простой “захват” буржуазного парламентского государства, он предполагает завоевание и полное разрушение его”. Но в 1944 г. та же компартия объявила, что из ее рядов будут беспощадно исключаться все те элементы, которые “тайно замышляют свержение, подрыв и ослабление любых институтов американской демократии”.
В книге “Автобиография американского коммуниста: личное мнение о политической жизни, 1925-1975” Пегги Деннис указывает на большую роль коммунистов в левоцентристском блоке в четырех штатах и их значительное влияние еще в тридцати одном. О том, что приведенные данные отнюдь не преувеличены, свидетельствуют и далекие от симпатий к коммунистам авторы. Так, по данным Сеймура Липсета, 25 % американцев в 1942 г. в принципе сочувственно относились к идее социализма.
Когда война приближалась к концу, известно, что Рузвельт обдумывал программу новых социально-экономических преобразований, призванных продолжить эру реформ. В послании конгрессу от 11 января 1944 г. он перечислил ряд мер, призванных способствовать экономической стабилизации (законодательство о налогообложении, контроле над ценами и др.). Изложенные в форме общих пожеланий, рекомендации президента (предложенные Рузвельтом меры в американской печати получили название “второй билль о правах”), представляли собой перечень достаточно далеких целей, которые, однако, в дальнейшем могли стать платформой для широкого движения за социальное обновление. Рузвельт, очевидно, предчувствовал грядущее наступление сил реакции. “…Если реакция возьмет верх, - писал он, - если история повторится и мы вернемся к так называемому “нормальному положению” 20-х годов, можно будет определенно сказать: хотя мы и разгромили врагов на полях сражений за рубежами нашей страны, здесь, у себя дома, мы дали одержать победу духу фашизма”. Рузвельт сгущал краски. Фашизм уже вряд ли угрожал Соединенным Штатам. Однако, тенденция, обозначенная им, оказалась несомненно верной. Вскоре после войны в общественно-политической жизни страны наметилось заметное усиление реакции, во многом перечеркнувшее радужные надежды левых и центристских сил.
Ставшая же далеким прошлым мужественная борьба здоровых сил американского общества предвоенных и военных лет представляет собой и поныне одну из самых замечательных страниц истории США.
М. Лапицкий
|
Власть
