год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Об авторе: Рикардо Хаусманн - профессор факультета государственного управления имени Кеннеди Гарвардского университета, занимающийся проблемами развития.

По-видимому, сейчас в Вашингтоне вошел в моду новый подход в государственной политике: при столкновении с проблемой, вызванной двумя возможными причинами, выбирается та предлагаемая стратегия ее решения, которая обещает меньше затрат. Мы видели этот принцип в действии, когда администрация Буша вышла из Киотского договора по предотвращению глобального потепления. Сейчас этот подход применяется в сфере международных финансов, как, например, в случае урегулирования аргентинского кризиса Министерством финансов США.

"Низкозатратная" интерпретация международных финансовых кризисов основана на теории их происхождения из источника, который экономисты называют "моральной опасностью" - аппетит инвесторов к рискованным предприятиям возрастает, так как они получают полные гарантии, защищающие их от потенциальных потерь.

Правительства обеспечивают эти "гарантии", когда спасают близкие к банкротству банки; центральные банки - когда начинают искусственно поддерживать курсы валют; международное сообщество - когда обеспечивают чрезвычайную комплексную финансовую помощь странам, переживающим трудности. Защитники данной теории говорят, что решение этой проблемы требует, чтобы страны улучшили управление и надзор над своими финансовыми системами и сами обеспечили поддержку своих валют, и что международному сообществу следует прекратить оказание им финансовой помощи.

Однако такие теории способны, по-видимому, объяснить последний кризис, но не способны успешно предсказать следующий. Вина за возникновение кризиса 1982 года, связанного с долгом Латинской Америки, возлагалась на большой бюджетный дефицит и непомерные ссуды, выдаваемые государственному сектору экономики, что приводило к амбициозным планам реформ, направленным на сокращение числа правительственных чиновников. Когда, несмотря на устойчивость государственной финансовой системы, в Мексике в 1984 году разразился кризис, вина была переложена на низкие и продолжающие снижаться внутренние сбережения.

Странам Латинской Америки, как и странам Восточной Азии, было предложено сконцентрировать свои усилия на ускорении создания внутренних сбережений посредством таких мер, как реформы системы социального обеспечения. В 1997 году, когда разразился кризис в странах Восточной Азии, тех странах, где наблюдался наивысший прирост объемов внутренних накоплений, вина за это снова была переложена - теперь уже на несовершенную банковскую систему и непомерную задолженность по краткосрочным займам.

Однако Аргентина, казалось, все делала правильно, когда начинала рассчитанную на десять лет программу реформ. Остановив гиперинфляцию и заявив о стабилизации цен, она сократила свой государственный сектор, проведя приватизацию сталелитейной и нефтяной промышленности, банковского сектора, предприятий связи и авиакомпаний, а также предприятий водоснабжения, шоссейных дорог, предприятий, занимающихся предоставлением почтовых услуг, и даже приватизировала систему социального обеспечения.

Она ввела замысловатую стратегию управления государственным долгом, которая продлила срок действия долговых обязательств, и приняла самые строгие во всем развивающемся мире банковские стандарты, что позволило ведущим иностранным банкам играть главную роль в ее финансовом секторе. В данный момент, невзирая на длящийся уже три года спад, она пытается свести незначительный бюджетный дефицит к нулю. Так почему же Аргентина переживает такие большие трудности?

Наиболее правдоподобная теория основывается на предположении о самореализации ожиданий. Когда на рынках возникают опасения, что страна может оказаться неспособной погасить свои долги, они требуют увеличения процентных ставок, что, в свою очередь, снижает желание или возможность этой страны погашать долги, и таким образом оправдываются изначальные опасения. В случае с Аргентиной высокие процентные ставки создали для правительства трудности в обслуживании долга, так как они душат экономический рост, снижают доходы от налогов и увеличивают объемы заемных средств до непомерно высокого уровня. Это увеличивает риск инвестиций в аргентинские облигации, что обосновывает высокие процентные ставки по вкладам.

Главной проблемой, с которой сталкиваются разработчики стратегии при возникновении кризиса, является проблема управления ожиданиями рынка. Но практически в каждом случае успешного решения этой проблемы - например, в Мексике и Аргентине в 1995 году, в Корее в 1988-м и в Бразилии в 1999-м - срабатывала комбинация мер, направленных на урегулирование внутренних проблем, и международной помощи.

Урегулирование внутренних проблем позволяет ясно увидеть возможность достижения позитивных результатов, в то время как международная помощь позволяет сместить рынок в направлении этого результата. Иногда международная поддержка должна принять форму финансовой помощи, а иногда аналогичный эффект может быть достигнут посредством выражения готовности взять на себя такие обязательства.

С этой точки зрения поведение Министерства финансов США было решающим фактором, вызвавшим нынешнее болезненное состояние Аргентины. Оно не делало никаких заявлений в течение месяцев. В конце концов после углубления кризиса советник по национальной безопасности Кондолиза Райс вмешалась в этот вопрос и одобрила усилия Аргентины, направленные на урегулирование внутренних проблем, хотя традиционно это является работой Министерства финансов.

Когда наконец по этому поводу высказался министр финансов Пол О"Нейл, он решительно возразил Райс, заявляя в The Economist, что аргентинский кризис был порожден отсутствием в стране отраслей индустрии, работающих на экспорт, и нежеланием Аргентины делать что-либо в этом направлении. Он также закрыл вопрос о международных последствиях этой проблемы, спросив журналиста: "Вы думаете, что кто-нибудь вспомнит хоть что-нибудь об этом через 5 лет?"

Рынки, понятное дело, проинтерпретировали такие заявления как пессимистический прогноз. Мог ли О"Нейл в действительности быть настолько несведущ, чтобы предположить, что реформатор, предложивший латиноамериканскую модель реформ, ничего не сделал за последние десять лет? Или он намекал на то, что вдохновляемая США программа реформ, которой следовала Аргентина, была ошибочна и что ей следует сосредоточиться на индустриальной политике в японском стиле? Волнения, вызванные необдуманными заявлениями О"Нейла, в конце концов заставили президента Буша приказать Джону Тейлору - второму лицу в Министерстве финансов - посетить Аргентину с целью обнаружения фактов, но эти факты можно было найти значительно раньше, если бы к этому был проявлен хоть какой-то интерес.

Почему действия Министерства финансов США были столь недальновидны? Ответ прост: глядя сквозь стекла "моральной опасности", власти видят только безответственных инвесторов с Уолл-стрит, заслуживающих того, чтобы им преподали суровый урок. Аргентина просто стала средством отправки послания из Вашингтона в Нью-Йорк. Но если справедлива альтернативная точка зрения, то американское Министерство финансов безответственно способствовало понижительным тенденциям в ожиданиях рынков, пороча серьезные усилия, направленные на проведение реформ, и отказывая в финансовой поддержке, которая могла бы предотвратить переход этих ожиданий в разряд самореализующихся.

Развивающиеся экономики таких стран, как Аргентина, сознательно стремились воспользоваться политикой открытости и глобализации, несмотря на причуды, преподносимые международными рынками капитала. Стратегия и заявления О"Нейла могут стать значительным препятствием на пути этих долговременных усилий, поскольку они без особой необходимости усугубляют кратковременные страдания, которые такие реформы неизбежно порождают.