год 2010-й - более 30.000.000 обращений

10 лет новой России, как известно, потрясли мир. У этой данности разные стороны. Но главное, пожалуй, в том, что положено начало трансформации всей системы международных отношений, сложившихся по итогам Второй мировой войны. Ушли в прошлое конфронтация, делившая все и вся, политико-идеологическая межсистемность. Радикальному пересмотру подверглись Ялтинско-Потсдамские договоренности, границы стран и блоков, факторы государственного могущества и влияния, и даже международное право. Другие процессы стали определять направленность общественного развития, иные тенденции, еще не так давно не просматривавшиеся вовсе. Другими словами, происходит то, что принято называть формированием новых мировых реальностей.

Вызовы новых мировых реальностей

Можно по-разному относиться к этому явлению. Думаю, правы те, кто видит в нем благоприятные предпосылки для всеобщего единения, интеграции, глобализации, оперирует понятиями неразделимых демократических ценностей, многополюсности, учета взаимных интересов. Но, наверное, было бы неправильно игнорировать и другую ипостась, какой бы малоприятной она ни казалась. Суть ее в том, что так или иначе вся нынешняя перекомпозиция достигается не столько аккумулированием или мобилизацией совокупного потенциала системы, сколько внутренним перераспределением ее уже имеющихся ресурсов. Своего рода закон сообщающихся сосудов или сохранения энергии - одно переливается в другое, все, вроде бы, остается, только у одних больше, у других меньше. Если говорить о России и США, не думаю, что найдется много разных мнений о том, кому из них и что сейчас отведено в такой системе координат.

Автор не сторонник однозначных оценок. Считаю, что все зависит от точки отсчета и выбранных критериев. Широко распространена логика, где исходная посылка - в холодной войне нет проигравших. Наша прежняя идеологическая парадигма объявляется несостоятельной. При всей подчеркиваемой многовекторности российской внешней политики провозглашаются демократическая общность с США, принадлежность европейской цивилизации, стремление к всемерной с Западом интеграции. Такое построение вполне оправдано, но возможен и другой подход - с акцентом на разделенность, на традиционные принципы "игры с нулевой суммой", при которой выигрыш одной стороны автоматически приравнивается к проигрышу другой.

Понятно, что варианты взаимоисключающие: по ориентирам, опорным элементам, восприятию своего места в мире, выстраиванию отношений во вне.

Первый вариант обещает более скорое приобщение к искомому, но предполагает правофланговых и соответствующий порядок равнения.

Второй связан с большей независимостью, но и с издержками неизбежно сохраняющегося при нем противостояния.

И тот, и другой, абстрактно рассуждая, имеют право на существование и зависят, в конечном итоге, от внутренних резервов прочности. Вопрос в том, возможен ли между этими вариантами некий синтез, позволяющий сугубо выборочное использование присущих им отдельных компонентов.

Вот здесь-то и возникают главные сомнения. Американская логика очень проста: партнерство с противопоставлением, интеграция с опорой на собственные силы - "вещи несовместные".

Нам говорят, если вы разделяете наши ценности, то зачем же боитесь продвижения к вашим границам. Если вы верите в демократию, то должны оправдывать средства ее достижения, даже когда они и не имеют международно-правовой легитимной основы. Если же вы продолжаете мыслить категориями геополитического соперничества, тогда нечего кивать на партнерство и новый характер взаимоотношений и уж тем более сетовать на дискриминацию. Давайте прямо смотреть на реалии и двигаться либо вместе, либо порознь. Третьего не дано.

Но в том-то все и дело, что мы как раз хотим найти это третье и быть принятыми в мир чужих ценностей на своих условиях, то есть чтобы перед нами были распахнуты все двери и при этом нас холили и лелеяли, уважали, принимали во внимание наше мнение. Очевидно, что достижимость этой цели находится в прямой зависимости от зримых и устойчивых показателей нашего поступательного политико-экономического развития. А в их отсутствие - от степени сохранения за нами хоть какой-то атрибутики государственного могущества как великой державы.

Как ни печально, но пока из всего соответствующего набора у нас на сегодняшний день осталось лишь то, что вынесено и еще не до конца демонтировано из прежнего миропорядка. А это размываемая особая ответственность за судьбы мира, подвергающиеся заметной эрозии нормы и механизмы международно-правового регулирования, сузившиеся возможности влияния, снижающаяся военно-политическая мощь.

Получается парадокс: свое движение в будущее мы связываем с наследием ушедших времен, то есть, со "светом давно умерших звезд".

Это прямо противоречит устремлениям США, чей естественный интерес в силу аналогичных причин оказывается в обратном, а именно в сломе статус-кво для легитимизации приращенного лидерства и обретении дополнительных средств его обеспечения. Здесь корни известного со стороны США своеволия с нормами международного права, бомбардировок Югославии и Ирака, расширения НАТО, перепрофилирования ОБСЕ, планов по ПРО и др. В общем все то, что прямо противоречит уже нашим интересам. Выходит уникальная вещь: разделив общие демократические ценности, США и Россия обрели новые глубины размежевания, объективно толкающие их к взаимному дистанцированию.

10 лет российско-американских взаимоотношений - по сути, декада утверждения этой противоречивой логики. Оправдывает ли она себя, есть ли у нее стратегическая перспектива или, может быть, требуется альтернатива? Думается, в ответе на этот вопрос - в немалой степени разгадка нашего будущего.

Конечно, ситуацию можно не драматизировать, а списать на естественную специфику национальных интересов, предопределяющих во всех случаях цивилизованное взаимодействие, а не противостояние.

Мол, аксиома нынешнего общественного развития - сотрудничать там, где подходы совпадают, и искать компромиссы, если они расходятся. Как автомобильное движение - каждая машина со своим цветом, формой, техническими возможностями, но все едут по одним правилам, а если и сталкиваются, то в основном случайно, а не от какой-то заданности. Интересы будут постепенно двигаться к общему знаменателю. Накапливаемый позитив отодвинет конфликтность, и отношения войдут в русло действительного партнерства.

Так хотелось бы, причем, я думаю, всем. Но ведь есть опасность и иного хода событий. Самое тревожное здесь видится в том, что Россия, оставаясь на позициях незыблемости остатков исторического наследия, оказывается как бы на положении главного тормоза, а США - стимулятора обновленческих процессов. Это уязвимо для нас в пропагандистском плане, противоречит нашим же собственным установкам на формирование нового мирового порядка и, наконец, чревато отрывом нашей политики от реальности, обреченностью на заведомо проигрышные позиции.

Таков общий рисунок ситуации, который легко улавливается практически во всех разводящих наши отношения с США проблемах. Не является исключением и тематика стратегической стабильности в части ПРО-СНВ. Основные аргументы американцев сводятся к следующему.

Договор по ПРО 1972 г. (ДПРО) - рудимент холодной войны. Он отвечал на угрозы того времени, кодифицировал всё, в том числе и российско-американские отношения, культивируя недоверие и противостояние. Сейчас ситуация другая. Мы больше не враги. Стремимся к партнерству в принятом в политической практике смысле этого понятия. Кроме того, появилась другая структура глобальных вызовов. Межсистемный ядерный шантаж ушел в прошлое. Теперь на повестке дня - угрозы ядерного терроризма, носителями которых выступают уже совсем другие страны.

Иными словами: все изменилось, вот она, новая международная реальность, а мы все по-прежнему в плену устаревшей философии самозащиты. Настало время для нового лидерства и выработки актуализированных стратегических рамок поддержания мира. Для этого требуются, по крайней мере, два компонента.

Во-первых, наполнение не лозунговым, а практически осязаемым содержанием категории партнерства. Нужно менять структуру приоритетов двустороннего общения, изымать разоружение из первоочередных сфер и переходить к проблематике "взаимодействия как односистемных гражданских обществ".

Никому же, например, не придет в голову выводить проблематику стратегической стабильности на передний план в отношениях США с Великобританией или Францией. Как бы ни относились они к обоюдным планам и действиям в той или иной области, последние никак не трактуются ими как несущие угрозу безопасности друг другу.

Совсем другая картина складывается с Россией. С нашей стороны, дескать, по-прежнему доминируют "замшелые стереотипы": логика императивного поддержания паритета, восприятие всего, что делается США в стратегической сфере, как опять же игры с "нулевой суммой" и т.д. Мол, если Вашингтон замышляет что-то в сфере ПРО, это должно обязательно толковаться как идущее во вред России. По такой логике неудачное испытание ПРО становится плюсом с точки зрения российских интересов, удачное же - осложняющим игру фактором.

Короче говоря, все выводится на наш менталитет, который, дескать, надо менять. В качестве примера для подражания преподносится своя же собственная тактика перехватывания тональности наших аргументов. Мол, зачем бояться декларируемых Россией контрмер? Мы заранее верим, что против нас они не направлены, да и малореализуемы ввиду неизбежного в их случае бюджетного перенапряжения.

И второе. Нужно отказываться от зауженных трактовок своих национальных интересов. Если мы хотим сохранить свой международный статус, надо учиться подходить к ним действительно через призму особой, столь нами оберегаемой ответственности за судьбы мира. Чтобы слова не расходились с делами. Тогда мы и обретем искомое место в складывающейся системе координат. Но для этого требуется освободиться от иллюзий и видеть мир таким, каков он есть на самом деле. Необходимо начать строить политику от реальностей. А последние как раз и требуют кардинальных изменений в структуре подходов к стратегической стабильности сообразно шкале новых глобальных вызовов. Игнорирование Россией этой объективности чревато издержками прежде всего для нее самой, в том числе в плане именно статуса и интегрированности в современные процессы мирового геополитического развития.

Что делать?

Если суммированно очертить поставленную перед нами дилемму, она сведется к малопривлекательному выбору. До конца стоять на позиции "не пущать" с риском спровоцировать США на односторонние действия, либо предоставить им "зеленую улицу" с неизбежным перспективным обесценением российского ядерного потенциала. И в том, и в другом случае суть одна - прямое посягательство на один из наших важнейших атрибутов великой державы. Россия должна стать "как все", то есть без какой-либо особой роли и ответственности за глобальную стратегическую стабильность. Тем самым делается, пожалуй, самый серьезный за 10 лет замах на то, чтобы отодвинуть нас на обочину мировой политики.

Традиционный для России вопрос, что делать, и здесь становится как нельзя более актуален. Не претендуя на правильность и полноту анализа, хотелось бы предложить следующее.

Представляется, что наша тактика на данный момент - втягивание американцев в вязкий, опутывающий диалог, навязывание им нашей логики и убеждения в опасности всяких сломов, подрывов, дестабилизаций и хаосов.

Тактика, устраивающая США по форме, если верить их заявлениям о том, что только лишь к концу 2001 г. они подойдут в своих исследованиях и испытаниях к рубежу, за которым понадобятся решения по ДПРО. По понятным причинам требуется прикрытие проводимых работ до тех пор, пока по финансовым, технологическим, да и политико-пропагандистским соображениям, уже будет пройдена точка возврата. Не берусь судить о дальнейших действиях со стороны Вашингтона, но почему-то приходит на память опыт первой волны расширения НАТО, бомбардировок Югославии и Ирака и, главное, эффективность нашего тому сопротивления. Российским политикам можно бесконечно долго убеждать друг друга в нашей неоспоримой моральной правоте. Но Югославия с С.Милошевичем оказались для нас потерянными. Пострадали отношения и с НАТО, которая не только не понесла предрекавшегося ей "вьетнамского" урона, но, наоборот, укрепила свои позиции и международную привлекательность, готовясь к новому туру расширения, причем уже за счет бывших советских республик. Не складывается впечатление, что, несмотря на сложности и специфику ситуации, эта бравурная поступь обречена на провал и в Ираке.

Слишком много поставлено на карту ПРО в политической судьбе нынешней американской администрации и США в целом, чтобы ожидать от них иной линии. Уповать на то, что программу постигнет участь рейгановской СОИ, не приходится. И здесь им не нужна наша логика "не ворошить улей". Для них это новый оселок самоутверждения в складывающихся международных реалиях. Отойти от него - значит отказаться от самовосприятия в современных категориях мирового лидерства. А это уже нечто из области религии или национальной идеи, которая если и сдается, то последней.

Конечно, наименее болезненный для Вашингтона вариант - компромисс с нами. И эта вторая причина, стимулирующая американцев к диалогу. Договорной успех позволил бы американцам найти более полное внутриполитическое единство по проблеме, в том числе в отношениях с Конгрессом, а также с союзниками, снивелировать противоречия с Россией и Китаем.

Думаю, что компромисс в значительной степени выгоден и нам. И не только потому, что истина всегда посередине. Грамотно обставленный, он дал бы нам возможность остаться "в обойме", то есть быть сопричастными с процессами, инициируемыми американцами в сфере, пока еще определяющей международные отношения, и тем самым сохранить статус. Кроме того, это позволило бы избежать повторения ничего нам не дающих перепадов в отношениях с США и Западом в целом. Немаловажно и то, что, сбив остроту взрывоопасной проблемы, мы получим передышку на прогнозируемый срок реализации планов по ПРО в 10-15 лет. По нынешним временам это просто роскошь с точки зрения возможностей полномасштабного политико-экономического восстановления и обретения новых рычагов воздействия на ситуацию без потери темпа. И, наконец, это стало бы ощутимым подтверждением новой внешней политики России, действительно сопряженной с реалиями, что могло бы, в свою очередь, повлечь позитивные коррективы подходов со стороны других стран в нашем направлении.

Но главное, что мы избежим подрывающего авторитет поражения. Ведь пораженческая позиция не та, что приводит к изменению взглядов, а та, которая заведомо обрекает на проигрыш. Конечно, необходимо продолжать свою игру с американцами, причем вести ее максимально динамично, демонстрируя, что мы читаем их замыслы, видим определенный, не устраивающий нас расчет, скрываемый внешне благожелательной по отношению к России риторикой. Но это должен быть не бильярд каждый раз с одномоментным реагированием на ситуацию, складывающуюся после чужого удара, а шахматы с разыгрываемыми нами самими и определяющими рисунок игры многоходовыми комбинациями. И при всем этом - стремление к основной цели - нахождению поля совпадающих интересов.

Понимания, найденные президентами России и США в Любляне, и особенно в Генуе, дают возможность движения именно в таком направлении. Зафиксированная сторонами принципиальная позиция в пользу рассмотрения проблематики оборонительных и наступательных стратегических систем в неразрывной связи - по сути дела, и есть шаг к формулам, которые могут объединить идеи обновленных стратегических уравнений в аспекте ПРО-СНВ с ДПРО.

Вопрос здесь совсем не в чьем-то торжестве победы или чьей-то сдаче позиций. Это шаг навстречу обретению общей точки отсчета. Теперь дело за предметными переговорами и их взаимоустраивающим практическим наполнением.