год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Основными метаподходами к изучению исторического процесса являются два: цивилизационный и стадиальный, по-разному "вписывающие" конкретное общество в контекст общечеловеческой истории: первый – через социокультурное своеобразие общества как целостности, второй – через универсальные закономерности общественного развития, действующие несмотря на уникальность обществ, этносов, культур. Сочетание этих подходов создает "каркас" объемного отражения основных тенденций в исторической динамике локальной цивилизации. При всех исторических "застоях", откатах и катастрофах конкретных цивилизаций вектор истории прогрессивен, то есть направлен на "усложнение системы" и т.п.

Методологическая ценность цивилизационного подхода определяется требованием рассматривать Россию как устойчивую этно- и социокультурную общность, развитие которой подчинено определенным эволюционным закономерностям в контексте природной и внешней социальной среды, как самобытную целостность, подверженную изменениям, являющимся органичными либо неорганичными и даже катастрофическими для ее существования. Необходимо рассмотрение российской цивилизации в единстве устойчивого и переменного, внутреннего и внешнего, в сообществе других локальных цивилизаций. Лишь с ХIХ–ХХ вв. об историческом процессе можно говорить как о "всемирно-историческом". "Глобализация" истории (превращение человечества действительно во взаимозависимое единство стран, государств, народов, цивилизаций) обусловливают необходимость рассмотрения России как части глобальной системы человечества во множестве взаимосвязей разного характера и интенсивности.

ХХ век стал историческим полем столкновения цивилизаций, основным проявлением которого явилась глобальная экспансия западной цивилизации. Принципиальная враждебность Запада в отношении России, отмеченная еще Н.Я.Данилевским, вылилась в тотальные и радикальные формы давления на Россию, не раз подвергавшие угрозе ее существование. Мировые войны, пришедшие с Запада; целый ряд "неорганичных" реформ в начале и в конце века под флагом вестернизации, ввергших российское общество в национально-государственные и цивилизационные катастрофы (революция 1917 г., перестроечная и постперестроечная трансформация), – проявления внешней и "внутренней" экспансии западной цивилизации, направленной против России. В противодействии этому давлению извне Россия вынуждена была не раз форсированно решать задачи модернизации, напрягая все силы, что влияло на все стороны ее жизни: экономическую организацию общества, социально-политическую систему, идеологию и т.д.

Конкретно-исторический выбор форм организации российского общества был своеобразным ответом российской цивилизации на внешнее давление. Так, неорганичная "вестернизаторская" столыпинская реформа отозвалась не только "синхронно" (массовым крестьянским саботажем), но имела и "отсроченные" последствия – земельный передел 1917–1918 гг., а ее неудачный опыт, отторжение крестьянским миром были учтены даже при новой форсированной "сельской" модернизации – коллективизации 1930-х гг. Распад Российской империи как следствие революции 1917 г., осуществленной под знаком либеральных ценностей, обернулся восстановлением жестко централизованного государства, парадоксальной реставрацией "советской империи", сохранившей глубинные ценности российской цивилизации и сокрушившей прямую экспансию Европы в ходе Второй мировой войны.

Жесткость "тоталитарных" конструкций в результате эволюции нового общественного строя явилась противовесом как центробежным факторам самой российской цивилизации, так и реальным внешним угрозам (лишь частично реализованным во Второй мировой и "холодной" войнах). Только поддержание внутренней стабильности, наращивание экономической и военной мощи в советскую эпоху вплоть до середины 1980-х гг. позволяло избегать цивилизационной катастрофы. Но эти же процессы таили в себе угрозу ее безопасности. Крах СССР стал следствием перенапряжения сил в решении одновременно двух стратегических задач: поддержании статуса сверхдержавы и ускоренной модернизации в условиях динамичных технологических пререворотов в мире. Но полноту условий распада обеспечило предательство национальных интересов со стороны вестернизированных элит. Устойчивая к внешнему давлению советская система оказалась крайне уязвимой изнутри. "Либеральные" реформы конца ХХ в. привели к демодернизации страны, подмена действительных ценностей квази-ценностями поставила страну на край пропасти.

Результатом стала не только государственная, но и цивилизационная катастрофа России – вторая в столетии. Однако если для преодоления первой, явившейся результатом войн и революций 1917 г., оказались приемлемыми внешние условия, и у России хватило внутренних сил, то ситуация начала ХХI в. настраивает на более пессимистические прогнозы. Западу не нужна сильная, развитая, самостоятельная Россия. Весь опыт ее истории показывает: Россия выживала, только опираясь на собственные силы, в противоборстве с давлением "внешней среды", в последние столетия – преимущественно Запада. Она поднималась, как мощная военно-промышленная и научная держава, со своими ценностями, формами организации жизни. Главное, что сохраняла Россия, в том числе ХХ в., – генетические коды собственной цивилизации – духовность, "коммунальность", державность, мессианскую составляющую как стержень идеологии. Но как только ключевые коды российской цивилизации подрывались из-за приема чрезмерной "дозы вестернизации", происходил цивилизационный слом.

Российский либерализм являлся формой "внутренней экспансии" Запада в Россию. Его инфантильность проявлялась в отрыве от реальности, пренебрежении национальными корнями и интересами.

Путь к спасению российской цивилизации – не в формировании "открытого общества", а, напротив, в существенном закрытии страны, в допуске извне лишь того, что выгодно России, а не Западу, что делает ее сильнее, а не разрушает еще оставшееся.