год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Анализ экономического пространства в качестве предмета экономической науки позволяет отойти от традиционного "плоскостного" подхода. Поясним. Исследование рынка труда обычно ограничивается анализом одномерного отношения "спрос – предложение". Работник передает работодателю свой труд (рабочую силу) в обмен на заработную плату. Однако в действительности это отношение не является отношением между продавцом и покупателем. Один субъект (работник) обменивает не только рабочую силу, но и трудовой потенциал (в терминологии М.И.Скаржинского), а также возможность использования своего человеческого и социального капитала. Другой субъект (работодатель) обменивает денежную массу, условия труда, а также возможность получения ренты рабочего места.

Следовательно, оба субъекта обменивают (продают и покупают) одномоментно три товара. В результате меняется мерность отношения “спрос – предложение”. Это отношение можно характеризовать как торсионное. И тогда процесс купли-продажи рабочей силы, только гипотетически приводящий к осуществлению производственного процесса, опосредуется процессом реализации трудового потенциала в обмен на условия труда (производства), а также процессом использования человеческого и социального капитал в обмен на ренту рабочего места

Экономико–антропная модель отношения "спрос – предложение"
в экономическом пространстве

Обратим внимание читателей на то обстоятельство, что проблематика условий производства (труда) была обозначена уже в середине XVIII в. Вспомним хотя бы работу Ф.Кенэ "Экономическая таблица физиократов" (1758), которая дает основание для следующих выводов.

Во-первых, в комментариях у Маркса по поводу работ Кенэ встречается идея, что исключительная продуктивность сельского хозяйства у физиократов – следствие отсутствия теории ценности: "В сельском хозяйстве сумма средств существования, потребленных рабочим в плохой или хороший год, или масса материала, который он потребляет, меньше, чем сумма средств существования, которую он производит. Но в промышленности, вообще говоря, непосредственно не видно, как рабочий производит ни свои средства существования, ни избыток над своими средствами существования. Купля, продажа, различные операции обмена составляют для этого процесса необходимую среду и его понимание требует анализа ценности вообще. В сельском хозяйстве, напротив, процесс проявляется немедленно в виде избытка ценности в потреблении, которую производит рабочий, над той, которую он потребляет. Поэтому этот процесс может быть понят и без анализа ценности вообще, без ясного понимания природы ценности" (См.: Маркс К. Капитал. Кн. IV).

Во-вторых, Кенэ приводит в книге схему обращения денег между классами. Два наблюдения можно сделать по поводу этой схемы. Она представлена как замкнутый круг, когда исходное состояние, измененное первыми затратами, в конце концов восстанавливается. В этом случае общество может функционировать бесконечно, без необходимости навязывать ему согласованность; затраты, совершаемые классами, достаточны для самопроизвольного поддержания через денежное обращение этой общественной согласованности – это то, что Кенэ называет "законный порядок". Напротив, восстановление исходного состояния не происходит, если затраты отличаются по величине от обозначенных на схеме. Однако эти затраты делятся на два вида. Затраты, исходящие от продуктивного или бесплодного класса, связаны с покупками для производства, поэтому они зафиксированы условиями производства и не меняются в случае неизменности последних. Затраты же землевладельцев диктуются только их собственным желанием; однако этот класс является, сам того не зная, ответственным за замыкание круга. Предположим что 2М истрачены по-другому и исходное положение не восстановлено – либо из-за небрежности продуктивного класса в уплате дохода, либо из-за небрежности бесплодного класса в возмещении аванса (корректировка путем изменения затрат этих двух классов невозможна, поскольку они заданы условиями производства). Таким образом, можно сделать вывод об особой ответственности класса землевладельцев (который включает, напомним, и монарха) за общественную согласованность с помощью импульсов, даваемых денежному обращению.

Очевидно, что схема экономико-антропной модели отношения "спрос-предложение" весьма похожа и на схему определения реальной цены товара А.Смита, который считал, что она (цена) распределяется между работником (в форме цены труда – заработной платы), капиталистом (в форме платы за капитал – прибыли) и землевладельцем (в форме арендной платы за землю – ренты).

Но самое главное не во внешней схожести схем, а в том, что предлагаемый подход позволяет выражать экономические отношения индивидов в обществе через меновую ценность. Поскольку меновая ценность в нашей схеме принимает форму числа, то мы можем эту ценность учитывать с точностью, свойственной любой количественной мере. При этом определенной и неизменной мерой меновой ценности является информационная составляющая труда или, в более общем случае, количество информации.

Следует особо отметить антропосоциальную природу отношения "спрос – предложение". Данное обстоятельство вызвано тем, что человеческий и социальный капитал формируется соответственно в образовательном и социальном пространствах. Образовательное пространство в данном контексте является пространством, в котором формируется и перераспределяется (через механизм интеллектуальной собственности) человеческий капитал и стоимость индивидуального экономического отношения.

А отношение "образование – рынок труда" (как явленческое) преобразуется в отношение "образование – среда обитания" (как сущностное) и становится основным (всеобщим) экономическим отношением. Предложенный подход позволяет утверждать, что при игнорировании предложенной экономико-антропной модели отношения "спрос-предложение", зомбирование и кретинизация людей техногенными системами будут возрастать, хотя внешне человек освобождается от роли раба производства. Возникает необходимость формирования человеческого капитала не с позиции профессиональной подготовки (умение решать производственные задачи), а с позиций образования (умение социализироваться и не вредить среде). Только в этом случае экономический рост перестанет быть бегом человечества наперегонки с самим собой: дьявольский круг, в котором сцеплены друг с другом нарастающее производство и потребление, сможет быть разорванным.