год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Евразийство как одно из наиболее содержательных и разработанных направлений российской общественной мысли, возникшее в 20-х гг., но имевшее основательные истоки в предшествующей идейной жизни, продолжает привлекать внимание многих ученых, общественных деятелей и политиков. Евразийцы внесли существенный вклад в понимание России, в ее имперском варианте или в форме СССР, как уникального симбиоза народов и культур, как целостного исторического, цивилизационного и геополитического образования. Огромное значение имеет отстаивавшийся евразийцами цивилизационный подход, основанный на выявлении самобытности и самостоятельности различных цивилизаций, в том числе и России наряду с другими. Этот подход вполне отвечает содержанию цивилизационной теории, соединенной с геополитическими критериями устроения общества.

Проблемы взаимодействия народов, населяющих огромную территорию двух великих континентов, их культурного и политического устроения остаются нерешенными и в начале XXI в. В той интенсивной идейной борьбе, которая имеет место в разных странах этого ареала, богатое наследие евразийства остается плодотворным основанием для макромасштабного решения прежних и новых сложных задач. Пройдя через полосу возрождения, выведения на свет и освоения как части духовного наследия России, евразийство подверглось широкому обсуждению, всестороннему изучению и переосмыслению в свете новых реалий. Оно расширило свои геокультурные рамки, обеспечив вовлечение в научный диалог ученых разных стран Евразии – от Турции до Китая, вовлекло исследователей и из других стран.

Вместе с тем оно вызвало интенсивное идейное противодействие с разных сторон – как мыслителей прозападного направления, так и сторонников русской самобытности. Эта идейная борьба нередко изобилует экспрессивной полемикой с ущербом более содержательному научному пониманию. Между тем, важнейшие проблемы цивилизационного устроения народов этого огромного региона остаются нерешенными. Новые времена принесли с собой новые, еще более сложные проблемы. Существование многих народов, населяющих Евразию, настоятельно нуждается в упрочении взаимодействия и взаимопонимания, обеспечиваемого совокупностью экономических, политических и культурных средств. Дезорганизация жизни в этом регионе, продолжающаяся неопределенность в утверждении общих оснований социокультурной и геополитической регуляции требуют пристального изучения созревших в истории идейных построений, чтобы общественная мысль получила более надежные ориентиры.

Новое евразийское течение общественной мысли, как и то, которое заявило о себе в 20-х гг., призвано решить несколько задач, имеющих принципиальное значение для цивилизационного, но вместе с тем геополитического самоопределения российского общества и многих народов, населяющих огромные пространства двух континентов. Это течение должно определить общие основания и принципы устроения и перспективы совместного развития обществ большого региона и формирования евразийской общности.

Исходная дилемма, стоявшая перед классическим евразийством, и в конце XX в. остается непреодоленной: "евразийское поле" — арена соперничества между цивилизациями, которая может превратиться в сферу либо столкновения, либо диалога и сотрудничества.

Обсуждение евразийской тематики нередко проводится на фоне упорного неприятия заметной частью российской интеллектуальной элиты этой тематики и превращения существующих здесь для России проблем в основание для дистанцирования от Востока. Повернувшись "лицом к Западу" через "открытое окно" всестороннего общения, эта элита старательно захлопывает двери на Восток, опуская виртуальный занавес, который поможет ей дискредитировать все, связанное с азиатским миром.

От идеологического и ценностного неприятия евразийства заметно отличается тот геополитический подход к проблемам организации пространства северной части Азии и российской части Европы, в котором, независимо от оценки геополитической ситуации и будущего России, не учитываются собственно цивилизационные параметры истории, состояние и перспективы России и сопредельных стран Востока и Юга. При этом цивилизация сводится к "культурной империи", "определенному типу огосударствленной социальности", "сакральной вертикали", обеспечивающей этот тип и его геополитическую "твердыню" как ареал самодостаточного существования. Нередки призывы преодолеть ориентацию на духовную интеграцию народов этого региона, снять "искусственное насаждение" общей идеологии и обратиться к "реалистичной прагматике" через решение сугубо экономических или военных задач.

В рамках геополитической парадигмы многие российские политологи "фиксируют" распад СССР как империи и рассуждают о последующем конфедерировании России и прагматических основаниях ее ориентации на различные центры силы и влияния. В логике этой прагматики неизбежно признание суверенных границ между частями распавшегося Союза, а соответственно и права этнократий устанавливать своей политикой принципы культурного устроения в пользу "коренного" этноса и к ущербу различных "диаспор". Десятки миллионов русского и "русскоязычного" населения "списываются" со счетов в геополитической диспозиции, равно как и остальные этнические "меньшинства", заброшенные в поликультурное пространство Евразии.

Сопоставление поведения и дискурса российских политиков с политической элитой Китая, Индии, исламских стран дало бы весьма поучительные результаты. Для той элиты и соответствующих школ геополитики цивилизационные факторы становятся важным измерением общего расклада сил, влияния и возможностей. Поведение деловой элиты тоже определяется в существенных отношениях цивилизационными факторами. Китайцы в США или странах Юго-Восточной Азии, мусульмане или индийцы по всему миру неизменно рассматриваются как цивилизационный потенциал в отличие от русской "диаспоры", предоставленной произволу этнократии и не проявляющей особенной воли и ориентации на поддержание своей цивилизационной идентичности.

В рамках СНГ продолжают поддерживаться, хотя и резко сократившиеся, контакты и взаимодействие культурных центров и групп, деятелей культуры и науки, создающие общее цивилизационное поле. Конечно, теперь только в специфических академических или "представительских" изданиях, выходящих в России или в республиках СНГ или дальнем зарубежье, можно найти материалы, раскрывающие многовековой опыт общения России со странами исламского или китайского регионов и освоения ею достояния восточных цивилизаций. Тем не менее в реальном общении различных групп населения в многокультурном пространстве Евразии поддерживаются устойчивые структуры и принципы взаимодействия, создающие предпосылки формирования общности, имеющей свою цивилизационную структуру и идентичность. Однако решение трудных проблем устроения пространства, оказавшегося во власти столь напряженных противоречий и конфликтов, не может быть достигнуто без введения в действие сущностных цивилизационных принципов.

Перед лицом идеологически нагруженных нападок приходится вновь и вновь эксплицировать основные положения и принципы евразийства и его последующую эволюцию, обращая внимание на то, что речь идет о течении, имеющем длительную традицию в российской общественной мысли, основанном на осмыслении огромного исторического опыта, претерпевшего значительные изменения за прошедшие десятилетия и функционирующего на переломе веков в условиях, в ряде отношений глубоко изменившихся по сравнению с началом века.

Евразийское течение общественной мысли в России, которое длительное время вызревало в русской идейной мысли, заявило о себе в 20-х гг. и с новой силой утвердилось в 90-х гг., продолжая привлекать внимание многих ученых, общественных деятелей и политиков. Евразийцы внесли существенный вклад в понимание России (в ее имперском варианте или в форме СССР) как уникального образования, обеспечивающего плюрализм и взаимодействие разных культур, этнических и конфессиональных общностей в рамках целостного исторического, цивилизационного и геополитического образования.

В годы доминирования коммунистической идеологии евразийство было задвинуто в архивы интеллектуального достояния, так как оно давало "локальное" решение тех глубоких противоречий, которые веками разрывали российскую цивилизацию на противостоящие или несовместимые компоненты, а русскую историю – на разрывы и откаты. Коммунизм, порожденный противоречиями созревающего капитализма, давал универсальный ответ на глобальные проблемы, выдвигая перспективу создания иной цивилизации, распространяющей свое влияние по всему миру. Евразийство также претендовало на решение сущностных проблем устроения общества не в трансцендентной или эсхатологической перспективе, а в этом мире – геополитики, духовного, социального и государственного управления. Однако евразийство было чуждо универсалистских притязаний, присущих проекту коммунистического устроения в мировых рамках. Оно возвращало российскую мысль в лоно самобытных геополитических и социокультурных реалий северной части Евразийского континента, в которой Россия представала как основное ядро, вобравшее в себя значительные окружающие ее компоненты иных конфессий и культур.

Процесс сокращения того идейного и политического пространства, которое охватывалось коммунизмом с его универсалистскими перспективами, освободило естественное место для развития цивилизационного мышления, и для России евразийство стало наиболее основательным направлением поиска и утверждения ее цивилизационной сущности.

Исходный вопрос евразийской темы – как в прошлом, так и в настоящее время – перспективы и принципы формирования цивилизационной целостности пространства Северной Евразии, опираясь на присущие ему структуры, принципы и потенции социокультурной и геополитической регуляции, складывавшиеся в предшествующие периоды, продолжающие действовать в настоящее время и в большой степени определяющие перспективы будущего мироустройства этого региона.

Эта проблема требует основательных разработок в области политологии и этнологии, и многое делается для выяснения перспектив собственно политического обустройства этого региона и разработки действенных механизмов ослабления и решения этнонациональных противоречий и конфликтов. Реставрируемое православие выступает лишь как один из возможных претендентов на совместное участие в духовной регуляции этого пространства в той его части, что поддается конфессионализации.

Это не означает устранения высокой русской культуры как конституирующего начала в духовном пространстве евразийского региона и в его социокультурной структуре. Эта культура на протяжении двух или трех веков была и остается основным носителем цивилизационных смыслов и ценностей в этом регионе. Однако присущая ей внутренняя противоречивость, подверженность расколам и "откатам", гетерогенность ее исторических циклов ослабляют ее цивилизационный потенциал.

На переломе тысячелетий Евразия с особенной силой сталкивается с тем же вызовом, который отчетливо возник уже в начале XX в.: пути и способы технологического и социокультурного развития, то есть модернизации, совместимой с историческим достоянием проживающих здесь народов. Прежние задачи евразийства, трансформируемые новыми условиями, – духовное обеспечение и защита прав народов этого региона в условиях нарастающего воздействия глобальных сил.

Соседние цивилизации – исламская, индийская и дальневосточная — в трудных процессах самоутверждения справляются с вызовом западного гегемонизма. Но духовное пространство Евразии ослаблено демонстративным подрывом социалистических принципов. Использование значительных потенций евразийства как идеологии, духовного течения и реального движения должно снять угрозу превращения этого региона в "ничейную землю", его хозяйственного потенциала в "трофейную экономику" и объект технологического использования мировым финансовым сообществом.

Как в начале XX в., так и в его конце, в условиях крушения российской державности Евразия выступает как поликультурное и полигосударственное образование со слабой структурой общих связей и испытывает интенсивное воздействие извне, со стороны как смежных государственных и цивилизационных образований, так и ведущих мировых держав. Русская культура, на протяжении четырех веков служившая не только "посредником", но и носителем цивилизационных принципов, ценностей и смыслов, вновь оказалась в состоянии глубокого раскола и инверсионного отката, подвергается смысловому и стилевому дроблению под наплывом постмодернизма, что уменьшает ее цивилизационные потенции. Сохраняющаяся общероссийская государственность подвергается постоянным испытаниям со стороны усиливающегося регионализма с его сепаратными геоэкономическими и геополитическими интересами.

Хорошо известно, что в классическом евразийстве особая роль в создании единства евразийского пространства отводилась государству. Однако вопреки критическим стереотипам евразийство отнюдь не сводится к державности как крупномасштабному государственному образованию. Поддержание принципа высокого статуса государственности исходит из реалий – географических, геополитических и этнокультурных. На этом пространстве, доказывали евразийцы, не могут вызревать и сохраняться сложные структуры без обеспечения административной централизации. В условиях слабости иных интеграционных механизмов этот регион превращается в громадную арену локальных сообществ, между которыми могут возникать острые противоречия и конфликты.

В спорах с оппонентами приходится вновь и вновь обращать внимание на упорно ускользающий от внимания факт особой роли государства в России, которое всегда было "больше, чем государство", хотя столь же постоянно воплощало в себе все его недостатки. Государство было заменой того высшего источника порядка и единства, которое другие общества находили во многом в религиозных компонентах своей цивилизации.

В условиях распада интегративных механизмов прежнего государства особое значение приобретают социокультурные факторы цивилизационного уровня, влияющие на устроение отношений различных этнонациональных, конфессиональных и социальных групп, населяющих территорию Евразии. Именно эти факторы подвергаются самой основательной проработке в евразийской концепции, на основе которой формулируется крупномасштабный проект социокультурного устроения.

Помимо геополитики и государства существенная роль в утверждении евразийской цивилизации придается ценностному и смысловому содержанию и самобытности культур, присущих народам этого региона, противостоящим экспансии гегемонистских цивилизаций. Применение этого принципа к Евразии как в начале, так и в конце XX в. потребовало осмысления огромного культурно-исторического и геополитического материала, что и было сделано усилиями многих ученых и деятелей культуры России.

По-прежнему весьма существенным обстоятельством в евразийстве является широта его культурного охвата, призыв к формированию общности, основанной на "симфоническом и органическом, соборном единстве многих исповеданий". Эта идея цивилизационного единства, неизменно выпадающая из сферы внимания критиков, основанная на широком включении весьма разнообразных этнических, национальных и конфессиональных компонентов, составляет сердцевину и основу евразийства в культурном плане.

Как старое, так и новое евразийство опирается на складывавшиеся веками реальные тенденции сосуществования и взаимодействия различных народов этой цивилизации, и на потенции их широкого развития. Это взаимодействие складывалось в ходе взаимного знакомства и обогащения с высокими этническими культурами этих народов.

Русская составляющая в значительной степени определяет характер преобладающих контактов, создает общее языковое пространство и единство высоких ценностей. К тому же русская культура на протяжении последних пяти веков формировалась в постоянном взаимодействии с Азией – "своей" и отдаленной. Достигнутая степень взаимопонимания не может быть устранена ни западнической ориентацией столичных элит, ни произрастанием этнонационального и конфессионального самосознания в разных странах СНГ, включая Россию.

Новое евразийство опирается на растущее прагматическое осознание целесообразности и неизбежности укрепления связей народов огромного региона. Только скоординированными действиями субъектов этого региона можно решать трудные задачи освоения столь разнообразного пространства. Создание и расширение сети коммуникаций, согласование роли различных природно-технологических комплексов и укладов — грандиозная задача XXI в., к решению которой имеет прямое отношение евразийство как одно из наиболее перспективных идейных течений и общественных движений нового столетия.

Прежние задачи евразийства, трансформируемые новыми условиями, – духовное обеспечение и защита прав народов этого региона от разрушительного воздействия западнической идеологии и культуры. Признано, что соседние цивилизации – исламская, индийская и дальневосточная – в трудной борьбе справляются с вызовом западного гегемонизма. Использование значительных потенций евразийства как идеологии, духовного течения и реального движения должно отвести угрозу превращения этого региона в "ничейную землю", его хозяйственного потенциала – в "трофейную экономику" и объект технологического использования мировым финансовым сообществом.