год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Фундаментальная проблема, с которой сталкивается Россия в Европе, это проблема новой национальной идентичности. В течение столетий российская идентичность была в сущности евразийской. С распадом Советского Союза, расколом его исторического восточнославянского ядра и с интеграцией России в глобальные процессы Евразия как политический континент, по сути своей замкнутый и в основном самодостаточный, исчезает навсегда.

По мере того, как это обстоятельство будет становиться все более очевидным, перед современной Российской Федерацией все чаще и все настоятельнее будет вставать вопрос: к какой из формирующихся в мире макрообщностей принадлежит Россия? От интеграции как объединении других народов и территорий внутри себя во все более великую Россию, россиянам придется задуматься об интеграции самой России в какое-то более широкое объединение.

В отличие от философского спора славянофилов и западников речь идет о вполне конкретном и практическом выборе. В принципе, есть несколько вариантов возможных стратегий. Прежде всего - реставрация Евразии путем реинтеграции постсоветского пространства. Этот вариант считается наиболее естественным, учитывая историческую традицию России. Он также наиболее комфортен в психологическом отношении, позволяя России и в будущем ощущать себя великой державой.

Проблема в том, что основа для реинтеграции лежит в основном в прошлом и лишь отчасти в настоящем, но тенденции будущего развития ее полностью разрушают. Буквально на глазах экономики, политические режимы, социальные системы бывших советских республик расходятся все дальше друг от друга. Одновременно у России иссякли ресурсы, необходимые для проведения реставрационных работ. Даже наиболее простая из всех возможных задач - включение Белоруссии в общее с Россией экономическое, социальное, политическое и правовое пространство оказывается чрезвычайно трудной.

Сравнительно успешно выполняется лишь задача военно-политической интеграции двух стран, но она является периферийной как для двух участвующих стран, так и для Европы в целом. Наконец, у российской правящей верхушки и общества в целом отсутствует воля к реставрации имперской государственности - во всяком случае, за пределами России. Есть растущее осознание того, что интересы большинства общественных групп могут быть гораздо успешнее реализованы в открытой, а не замкнутой среде существования.

Другим возможным выбором является "широкая Евразия" - иначе говоря, поиск геополитических комбинаций с участием ведущих азиатских стран - Китая, Индии, а также Ирана для совместного противостояния так называемому однополярному миру, в котором доминируют Соединенные Штаты. Эту идею с середины 90-х гг. озвучивали многие российские официальные лица, а в конце правления Ельцина прямо предложил премьер-министр Е. Примаков.

Идея "ухода на Восток", когда возникали проблемы на Западе, не нова для российской внешней политики, но в отличие от второй половины XIX столетия ("державная работа" в Туркестане и на Дальнем Востоке) и середины XX ("нерушимая дружба" с Пекином) нынешняя Россия не в состоянии играть ведущую роль в различных предлагаемых ее лидерами "осях" и "треугольниках". Было бы злой иронией, отказавшись от ниши младшего партнера на Западе, выкапывать ее себе на Востоке.

Кроме того, "широкий" евразийский вариант не является особенно привлекательным с точки зрения того, что наиболее необходимо для реформирования и развития России - инвестиций, технологий и т.п. Возможности российского гражданского экспорта в эти страны ограничены, конкуренция с Западом на их рынках является фактом, а способности предполагаемых стратегических партнеров вкладывать капиталы в Россию не следует преувеличивать. Что же касается передовых технологий, то они, как и потенциальные инвестиции, сосредоточены в основном в Америке, Японии и Европе. Мы не останавливаемся на культурных различиях между Россией и странами Азии (где ее однозначно считают европейской страной) как на вещах вполне очевидных.

Россию подталкивает к выбору не только динамика процессов ее внутренней трансформации, но и ход международного развития. С одной стороны, может показаться, что Запад, торжествующий победу в "холодной войне", просто решил заполнить вакуум, образовавшийся в результате распада Советского Союза и созданной им в Европе политической, экономической и военной системы. Вслед за НАТО, уже принявшим в свои ряды Польшу, Чехию и Венгрию, Европейский Союз назвал в качестве кандидатов , кроме трех названных стран, Румынию, Болгарию и Словакию, а также страны Балтии.

За исключением Сербии, все государства бывшей Югославии, а также Албания официально ориентируются на европейские и евроатлантические институты. Западный вектор превалирует во внешней политике стран так называемого ГУУАМ - Грузии, Украины, Узбекистана, Азербайджана и Молдавии. По мнению части российских политиков, это означает, что политика Запада нацелена на изоляцию России в Европе.

Подобная интерпретация основана на весьма поверхностном анализе. То, что представляется как расширение Запада, фактически означает формирование Большой Европы, того дома, о котором говорил Горбачев. Никакой унификации стран и культур при этом не происходит; все европеизирующиеся страны сохраняют свою идентичность. Напротив, само понятие "Запад" в очередной раз переживает трансформацию. С окончанием "холодной войны" и становлением Большой Европы политическая и военно-политическая составляющая этого понятия отступают на второй план.

Запад одновременно становится шире в политическом, экономическом, ценностном смысле благодаря вступлению новых стран в европейские и евроатлантические структуры, и уже, сжимаясь до размеров культурно-цивилизационной общности, ограниченной преимущественно территорией Западной Европы. Таким образом Европа спустя тысячу лет преодолевает раскол на "латинский" Запад и "византийский" Восток не путем "снятия" одной из альтернатив, а через их органичное соединение.

Что означает эта новая реальность для России? Фактически - исторический шанс обрести новую идентичность, новые место и роль как составная часть Большой Европы. В пользу такого выбора однозначно высказались общества и элиты практически всех стран к востоку от бывшего "железного занавеса". Очевидно, что пока что российские элиты и общество не готовы к тому, чтобы осознанно сделать собственный выбор в пользу Европы. Такое решение не может быть одномоментным, но есть некоторые признаки того, что события в России могут развиваться в том же направлении.

Для начала хорошо и то, что практически все россияне согласны в одном - в любом случае необходимо не допустить возникновения разрыва (или восстановления барьера) между Россией и остальной Европой. Хорошо и то, что в результате конфликтов в Косово и Чечне разрушился сусальный образ "доброй" и "понимающей" Европы, долгое время противопоставлявшийся "агрессивной" и "своекорыстной" Америке. Возникшее непонимание между Россией и европейскими институтами на самом деле - залог дальнейшего роста уровня взаимопонимания.

России предстоит определиться с средне- и долгосрочными целями в отношениях с европейскими и евроатлантическими институтами - ЕС, НАТО, ОБСЕ, СЕ. Ей предстоит критически оценить достигнутое и выработать реалистическую стратегию.

Начнем с Европейского Союза как наиболее всеобъемлющего и перспективного института. В отношениях с ним Москва официально ориентируется на стратегическое партнерство. Это сочетание является одним из наиболее часто употребляемых в новейших международных отношениях.

В середине 90-х годов российская дипломатия рассматривала все основные центры силы в современном мире - США, ЕС, Китай, Индию, Японию, а также наиболее важные постсоветские государства - в качестве стратегических партнеров Москвы. В ряде других случаев стратегическое партнерство выступало просто как сокращенная форма от военно-стратегического. Произошла неизбежная девальвация понятия. Украина, кстати, пошла в этом отношении еще дальше, объявив всех своих соседей стратегическими партнерами. Не оспаривая необходимость строительства долгосрочных партнерских отношений с наиболее крупными странами, соседями, военными союзниками, необходимо различать объем, качество и направленность связей. В этом отношении Европейский Союз занимает совершенно особое положение.

Аргументы в поддержку далеко не новой идеи "встраивания" России в Большую Европу хорошо известны, но они, как правило, не в полной мере отражают уникальность нынешней ситуации. Эта ситуация складывается таким образом, что создание постоянной ассоциации между самой большой страной континента и ЕС представляется не только возможным, но, более того, обе стороны оказываются вынужденными взаимодействовать все теснее.

Как уже отмечалось, будущие отношения России с остальной Европой - не только с ее западной половиной - самым тесным образом связаны с фундаментальным переворотом во внутренней организации самой России и в ее международной идентичности. Почти полтысячи лет Россия была преимущественно самодостаточной державой, трансконтинентальной империей. Она не вписывалась ни в одну из существовавших в Европе суперконструкций (Священная Римская империя, католический мир, Запад, наконец). Она, напротив, сама претендовала на то, чтобы быть Третьим - последним и истинным - Римом. Вплоть до 1991 г. понятия Россия и Евразия были, в сущности, взаимозаменяемыми.

В 1990-е годы эта эпоха окончательно отошла в историю. Располагая примерно 1,5% мирового валового продукта и все больше отставая от передовых стран Запада и Востока, Россия не может рассчитывать на продолжение прежней блестящей изоляции. Мировые процессы диктуют ей необходимость подойти к понятию "интеграция" с совершенно новой и неожиданной стороны: вместо того, чтобы интегрировать другие народы и территории во все более расширяющуюся Россию, она будет вынуждена работать, чтобы органично войти в одно из формирующихся суперобъединений. Эта метаморфоза потребует подлинной революции в самосознании элит, правящего класса, общества в целом.

Такая революция диктуется несколькими факторами.

• Идея России как жестко централизованной империи больше не отвечает потребностям страны. Российская Федерация - вне зависимости от степени авторитарности конкретного политического режима и меняющегося баланса власти между Центром и регионами - может состояться как успешная страна лишь при условии развития местной самодеятельности и самоуправления, развития гражданского общества, освобожденного от жесткой дисциплины военного лагеря.
• Едва ли не впервые в российской истории экономические интересы играют ведущую роль в формировании внешней политики страны. Автаркия практически невозможна и безусловно нежелательна. Интересы обеспечения безопасности все еще играют важную роль, которая даже возросла в результате нового вооруженного конфликта на Северном Кавказе и потенциальной нестабильности в Центральной Азии, но внешняя военная безопасность страны перестала быть главной российской озабоченностью. На европейском же направлении безопасность может быть только взаимной, а в перспективе - общей.
• В результате отказа от коммунизма в качестве официальной идеологии стал возможным беспрепятственный культурно-информационный обмен с внешним миром. В результате преимущественно европейская культурная традиция России еще более укрепилась. Еще большее значение имеет то, что с отказом от коммунизма исчезло фундаментальное ценностное противостояние между Россией и Западом. Традиционные российские ценности, что бы под этим ни понималось, не являются альтернативой универсальным ценностям, первоначально утвердившимся в западной части Европы.
• В сфере военной безопасности Россия становится все более заинтересованной в постоянной и гарантированной демилитаризации отношений с соседями на Западе, фундаментальные причины для вооруженного конфликта с которыми уже отсутствуют. Военная угроза с западного направления для России отсутствует, в то время как перспективы развития обстановки на южной периферии России остаются тревожными, а военно-политическая обстановка в Восточной и Южной Азии характеризуется растущей неопределенностью.

Таким образом, в момент, когда Россия стала слишком слабой и одновременно слишком открытой страной для того, чтобы играть традиционную роль евразийской державы, у нее появилась возможность заново самоопределиться в качестве европейской страны, расположенной в Европе и в Азии.

Европейскому Союзу также предстоит поиск нового лица. Сейчас, когда ЕС ведет переговоры о вступлении в Союз с 13 кандидатами, среди которых есть славянские (Польша, Чехия) и православные страны (Румыния, Болгария, отчасти Кипр), бывшие советские республики Прибалтики, где проживают сотни тысяч русских, и ключевая страна мусульманского мира (Турция), становится совершенно ясно, что прежний романо-германский католическо-протестантский Запад оказывается лишь частью складывающейся Большой, или Широкой Европы. Разумеется, эта новая единая Европа останется весьма неоднородной.

Более того, выбор в пользу "Запада" не только не предотвращает конфликты, но отчасти даже их предполагает. В ЕС начала XXI в. будет много "этажей". Для нас, однако, чрезвычайно важно то, что расширение Евросоюза в принципе понижает порог между ЕС и Россией. Главным становится не столько принадлежность к той или иной ветви человеческой цивилизации, сколько характер политического режима, соблюдение прав человека и гарантия основных свобод, обеспечение прав национальных меньшинств.

Это предоставляет шанс не только России, но и Европейскому Союзу, для которого Россия фактически является последним фронтиром. Не только российское географическое (геополитическое, геостратегическое) пространство, хотя оно и создает возможность для прямого контакта с большей частью Азии, но и ресурсы России - причем не только природные, но в первую очередь интеллектуальные, являются активами, которые могут стать совершенно необходимы Евросоюзу по мере того, как он на деле будет превращаться в крупный центр силы.

Немаловажным является и то обстоятельство, что ЕС не сможет стать полностью самостоятельным политическим игроком до тех пор, пока не будет осуществлена полная и окончательную демилитаризация российско-западных отношений, что предполагает определенную гармонизацию ЕСовского и НАТОвского направлений российской европейской политики.

В среднесрочной и долгосрочной перспективе на континенте, вероятно, будут существовать:

• европейская федерация в составе 20-30 государств, а также
• "Большая, или Широкая Европа", включающая Европейский Союз плюс группу стран, в том числе Россию, которые в той или иной мере будут ассоциированы с федеральным ядром Европы.

В этих условиях для России было бы естественно стремиться к эвентуальному вступлению в Европейский Союз. При условии целенаправленной работы в этом направлении - реализации Соглашения о партнерстве и сотрудничестве, стратегических концепций взаимоотношений и пр. - отношения Россия-ЕС уже через 10-15 лет могут принять форму постоянной ассоциации (зона свободной торговли, единое экономическое и социальное пространство, тесные политические консультации и партнерство в области безопасности).

В рамках этого периода членство России в ЕС представляется все еще чересчур амбициозной задачей и поэтому не должно выдвигаться в качестве официальной цели, чтобы не скомпрометировать саму идею. Успех в формировании ассоциативных связей создаст благоприятные условия для дальнейшего официального целеполагания.

Путь к формированию устойчивой ассоциативной связи долог и труден. Придется преодолеть огромный массив проблем, многие из которых представляются сейчас не только болезненными, но практически неразрешимыми. Необходимо также с самого начала исходить из того, что приспосабливаться в основном придется России к Европейскому Союзу, а не наоборот. К тому времени, когда вопрос о российском членстве в ЕС встанет в повестку дня, объем acquis communautaire - соглашений, содержащих конкретные требования, которым должны соответствовать любые кандидаты на членство, будет легче подсчитывать не в страницах (в настоящее время более 100 тысяч страниц), а в кило- или даже мегабайтах информации.

В связи с этим сторонам нужно воздерживаться от завышенных ожиданий. Неудачный во многих отношениях опыт российско-американского партнерства после окончания "холодной войны" должен служить серьезным предостережением.

Необходима прежде всего практическая работа: развитие регулярного и доверительного политического диалога, политическое решение проблемы Чечни, которая стала камнем преткновения в отношениях между РФ и ЕС в большей мере, чем между Россией и Америкой.

Нельзя упустить "Балтийский шанс" - создание прообраза Большой Европы в регионе Балтийского моря, где укрепление стабильности возможно через реализацию экономических мер и многоуровневую интеграцию (расширение ЕС, его "Северное измерение", трансграничное сотрудничество, формирование интегрированных обществ в Балтийских странах, включение Калининграда в качестве пилотного проекта в процесс европейского объединения).

В политической области назрело выдвижение совместных инициатив и организации взаимодействия с целью стабилизации ближней и дальней периферий Европы. Есть смысл сосредоточить усилия на постконфликтном урегулировании в Молдавии, которая может стать лабораторией российско-ЕСовского политического сотрудничества (с участием других стран, в частности Украины и Румынии, и при поддержке США). Необходимо обеспечить участие России в реконструкции Балкан в рамках реализации Пакта стабильности ЕС для Юго-Восточной Европы. Наконец, необходимо соединение сил для стабилизации обстановки в районе Кавказа и Каспия (с подключением США и Турции, а также Ирана).

Основной путь встраивания России в Большую Европу в сфере безопасности - это развитие системы партнерства с соответствующими европейскими и евроатлантическими институтами и отдельными государствами. При этом следует иметь в виду, что главная традиционная проблема безопасности - недопущение широкомасштабной войны в Европе - практически решена и вряд ли возникнет вновь в обозримом будущем. Вызовы безопасности для современной Европы имеют иную природу и иные источники.

В отношениях с ведущим евроатлантическим институтом - НАТО - обеим сторонам предстоит критически оценить опыт взаимоотношений за последние годы. В интересах России перестать относиться к Североатлантическому союзу просто как проекции военной мощи США на Европу. Отношения с НАТО имеют для России определенную самостоятельную ценность и не могут быть сведены к отношениям с Америкой или подменены отношениями Россия-ЕС.

Подписанный в 1997 г. Основополагающий акт Россия-НАТО не был ни фатально порочен с самого начала, ни тем более заранее обречен на неуспех. Это был компромиссный дипломатический документ, требовавший длительной "обкатки", для которой не хватило не столько времени, сколько политической воли руководителей России и ведущих членов альянса. Перспективное видение развития отношений отсутствовало у обеих сторон.

Из любого опыта необходимо извлекать уроки. В России вынуждены были согласиться с тем, что НАТО - реальность, которая сохранится неопределенно долгое время и будет оказывать серьезное влияние на ситуацию в Европе. В этой ситуации было бы полезно задаться вопросом: что нужно России от НАТО (и наоборот) сейчас и в перспективе и насколько реалистичны соответствующие ожидания?

Вероятно, главным интересом России и Запада является окончательная демилитаризация взаимоотношений. Путь к достижению этой цели также долог и труден. На первом этапе (опять 10-15 лет) можно создать устойчивое региональное партнерство в области безопасности. Серьезный анализ Основополагающего акта, сравнение доктрин и концепций сторон способны выявить области перспективного сотрудничества, на которых России и НАТО следует сосредоточиться, чтобы вдохнуть жизнь в свои взаимоотношения, запустить созданные механизмы сотрудничества.

В процессе этой работы предстоит ответить на ряд важных вопросов: какова роль военной силы в современных международных отношениях в Европе и на ее периферии? Каковы условия, принципы и пределы ее применения? Какова, в частности, роль ядерного оружия после окончания "холодной войны" и каковы перспективы трансформации этой роли? Какой смысл в условиях действия Договора по ОБСЕ имеет - если имеет вообще - классический баланс сил в области обычных вооружений?

Развивая отношения в области безопасности с отдельными европейскими странами и их институтами (ОВПБ и др.), России целесообразно отказаться от искушения пытаться возвести противовес США. В Европе такой подход не получит поддержки, и все совместное российско-европейское предприятие окажется скомпрометированным.

Важный аспект сотрудничества лежит в военно-технической области. До сих пор попытки создания Россией и странами НАТО совместных систем вооружений были малопродуктивными. Это, однако, больше свидетельствует о политических и коммерческих проблемах, чем о недостаточном потенциале или отсутствии соответствующей потребности. Россия уже в среднесрочной перспективе, вероятно, утратит свою характерную самодостаточность в военно-технической области. Объединенной Европе для повышения степени автономности может пригодиться российский компонент. На отдельных направлениях (например, ПРО театра военных действий) сотрудничество с Россией может быть чрезвычайно полезным и выгодным не только для Европы, но и для США.

Современная Европа - это не столько география, сколько нормы поведения внутри государств и на международной арене. В этой связи гуманитарные и ценностные проблемы выдвигаются на первый план современных международных отношений. Перспективы отношений между Россией и остальной Европой зависят от степени приближения России к стандартам Совета Европы и ОБСЕ. В принципе, здесь нет никакой проблемы: Россия в свое время либо согласилась с соответствующими нормами и принципами (при вступлении в СЕ), либо была одним из разработчиков нормативных документов с самого момента основания организации (в случае СБСЕ/ОБСЕ). Более того, российская Конституция базируется на аналогичном ценностном фундаменте. Проблема в том, насколько российское государство и общество будут следовать собственным заявленным принципам.

Встраивание России в Европу - поистине Геркулесов труд, но вовсе не обязательно Сизифов. Для успеха здесь требуются два очень разных качества. Во-первых, перспективное мышление, целеустремленность: важнее не то, где находишься в конкретный момент времени, а то, куда движешься. Во-вторых, выносливость и упорство. Долгосрочные и даже среднесрочные цели находятся за пределами сроков пребывания у власти сегодняшних политиков. Вместе с тем есть потребность в достижении реальных практических результатов по ходу продвижения вперед. Наконец, необходимо преодолеть существенное культурное различие, соединив привычный российский подход (сверху вниз) с традиционным западным (снизу вверх).

Общий контекст "российско-европейского проекта" - углубляющаяся глобализация, которая ставит на первый план преимущественно экономические, информационные, гуманитарные отношения за счет снижения профиля традиционной повестки дня в сфере безопасности. Актуальная задача-минимум для России и Евросоюза - свести к минимуму проблемы, вызываемые расширением ЕС. Задача-максимум для России - отреагировать на европейский вызов встречной программой сближения с объединяющейся Европой прежде всего в таких областях, как законодательство и юридидическая практика.

Очень важно, что "европейский выбор" России - предмет не внешней, а главным образом внутренней политики. "Европейская политика" России сегодня и еще в течение нескольких десятилетий будет не только начинаться, но и осуществляться в основном дома. Быть "Европой" в современном смысле слова не значит держать танковые дивизии под Дрезденом и Магдебургом и командовать правительствами в Праге и Будапеште.

Сближение России с остальной Европой пойдет по пути укрепления демократических институтов в самой России, утверждения законности, развития современной рыночной экономики, стимулирующей формирование мощного среднего класса и образование развитого гражданского общества, в котором соблюдаются права человека (то есть права прежде всего самих россиян) и т.п. Достичь этого невозможно без долгой и трудной борьбы с коррупцией и беззаконием, разъедающими основу российского общества, укрепления гуманистических ценностей, но другого пути не только в Европу, но и просто в XXI в. у России нет. Итак, по мере реализации национальных российских проектов будет происходить сближение России с остальной Европой. Россия войдет в Европу, когда она сама станет Европой.