год 2010-й - более 30.000.000 обращений

"Стратегическом партнерство" между Россией и Европейским Союзом является актуальной проблемой в политической дискуссии о приоритетах и перспективах российской внешней политики и направлениях экономического развития страны [1]. Особую актуальность эта тема приобрела в последнее время, когда осенью 1999 г. правительство России приняло "Стратегию развития отношений Российской Федерации и Европейского Союза на среднесрочную перспективу (2000 - 2010)" (далее - Среднесрочная стратегия).

Этот документ явился своего рода российским ответом на разработанную Европейским Союзом "Общую стратегию ЕС в отношении России" (далее - Общая стратегия) [2]. Несколько упрощая, можно говорить о том, что обе стороны сформулировали свои "стратегические" задачи в отношении друг друга на ближайшую перспективу. Это безусловно можно рассматривать как серьезный качественный прогресс в отношениях ЕС-Россия, особенно с российской стороны. Дело в том, что до недавнего времени российская политика в отношении ЕС не имела приоритетного характера и отличалась определенной неадекватностью. Это отражалось в двух диаметрально противоположных подходах.

С одной стороны, ЕС воспринимался как один из многих демократических институтов Европы, и стоит только России этого захотеть как она будет его членом, как большинство других европейских стран. Достаточно вспомнить известные заявления ельцинской эпохи [3]. С другой, процесс европейской интеграции, институционально представленный ЕС, воспринимался как явление второстепенное в европейской политике. Россия традиционно ориентировалась на двусторонние отношения с европейскими государствами, прежде всего такими крупными, как Германия, Франция и Великобритания, которые воспринимались как достойные партнеры для диалога.

В последнее время, однако, ситуация начинает радикально меняться, что отражает как возросшую роль самого Евросоюза как самостоятельного политико-экономического игрока, так и растущее понимание того, что хотя национальные государства в Европе никто не отменял, Европа все в большей степени ассоциируется с ЕС, и все, что находится вне ЕС, Европой в строгом смысле, не является. Иными словами, продуманные и структурированные отношения с Европейским Союзом являются безусловным требованием отношений с Европой. Принятие Россией Среднесрочной стратегии в отношении ЕС свидетельствует о растущем внимании к этой проблеме, хотя до полного понимания еще далеко.

Характерно, что если бы Владимиру Путину, в то время премьер-министру России, не было необходимо представлять страну на встрече с лидерами Евросоюза, то, возможно, документ, описывающий цели и задачи отношений РФ - ЕС, появился бы еще не скоро. Прежде чем перейти к анализу заявленного "стратегического партнерства" России - ЕС, уместно привести некоторые наиболее устойчивые представления на эту тему, укоренившиеся в российской политике и общественном мнении.

Образ Европейского Союза в России преимущественно положительный. Прежде всего, это связано с надеждами на более справедливое устройство международных отношений, в которых односторонняя гегемония США представляется нежелательной. Объединенная Европа, как ожидается, могла бы сыграть роль того необходимого балансира, который бы корректировал искривления "однополюсного" мира. Евросоюз воспринимается в России как "доброе" начало в западной политике, в противоположность НАТО - "злому" началу. В отличие от Североатлантического Альянса, ЕС рассматривается как политико-экономическая организация, существование которой не угрожает российским интересам, поскольку в спектре угроз российской государственности по инерции превалируют военно-политические факторы [4].

В силу этого отношение России к расширению ЕС остается положительно-нейтральным, опять-таки по контрасту с НАТО [5]. Нужно отметить еще одно обстоятельство, усиливающее положительный имидж ЕС. Обращение к опыту Европейского Союза как наиболее успешной и развитой форме интеграционного образования воспринимается как один из возможных подходов к решению проблемы реконструкции утраченного пространства путем восстановления политических и хозяйственных связей между бывшими союзными республиками, ныне независимыми государствами в рамках СНГ.

Сформировались противоположные клише, которые в самом упрощенном виде можно суммировать следующим образом. С одной стороны, Европейский Союз - это хорошо, поскольку цель его торговля и экономика, а не война, как, скажем, для НАТО. Это тем более хорошо, что ЕС - это Европа без американцев. Кроме того, ЕС - это богатая Европа, которая может и должна нам помочь. Наконец, есть что перенять из успешного опыта европейской интеграции. С другой стороны, Европа - это не Россия. Прежде всего, Россия слишком велика - и обладает слишком своеобразной культурой, чтобы присоединиться к Европе - у нее своя миссия и судьба в мире. Сегодняшний приоритет - это вернуть стране былую роль и уважение, а не раствориться в рамках ЕС.

Наконец, ЕС так же, как и Совет Европы, постоянно критикует Россию за недостаток демократичности и неуважение демократических ценностей. Это, в общем, несправедливо, поскольку в данном случае ЕС и Запад в целом руководствуется двойными стандартами. Западноевропейцы, как минимум, не вникают в объективные проблемы и не учитывают интересы России, а, возможно, используют любой повод, чтобы не допустить возрождения былой мощи и величия государства российского.

Неадекватный характер российского восприятия современных европейских реалий связан еще и со следующим. После Второй мировой войны в Западной Европе произошли коренные изменения, которые остались незамеченными или непонятыми в Москве. С одной стороны, политическая карта Западной Европы осталась без изменений, и национальные государства сохранились в своих привычных границах. С другой стороны, характер и функция этих национальных государств претерпели значительные изменения. Этот процесс начался с учреждения трех образований - Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейского сообщества по атомной энергии (Евратом) [6]. Впоследствии руководящие органы этих организаций были объединены в рамках единой структуры, Европейских Сообществ.

Особенностью этого политического образования стало придание ему квазигосударственных функций, закрепленных на правовом и организационном уровне. Национальные правительства утратили компетенцию по широкому кругу вопросов (например, в области сельского хозяйства, внешнеторговой политики, конкурентного регулирования, транспорта и др.), Суд ЕС был наделен окончательной юрисдикцией по вопросам, отнесенным к компетенции сообществ, исключительное право законодательной инициативы было сосредоточено в руках Европейской Комиссии. Европейский Парламент (Европарламент), избираемый напрямую, обеспечил демократическую легитимизацию процесса интеграции.

В результате в Европе сложилось своеобразное двоевластие, когда определенный круг вопросов находится в национальной компетенции отдельных государств, а другой круг вопросов - в компетенции Брюсселя, т. е. Европейского Союза HREF="http://pubs.carnegie.ru/books/2000/06dt/01chp1.asp#7"> [7]. Хотя интеграционный процесс то ускоряется, то замедляется, общая тенденция достаточно устойчива и Брюссель постепенно приобретает более широкую компетенцию и политический вес. Однако российские политики традиционно воспринимают Европейский Союз в ряду других международных организаций, таких как Совет Европы, ОБСЕ, НАТО, и не принимают во внимание ключевую особенность этого политического образования, а именно его наднациональный, квазигосударственный характер.

Таким образом, российское видение ЕС, являясь в основном позитивным, в то же время достаточно схематично и инертно, отчасти основывается на устаревших стереотипах, и в значительной степени является производным от логики сверхдержавности и противостояния СССР - США. Кроме того, и это сдерживает потенциал сотрудничества, в процессе развития отношений с ЕС в России недостаточно учитывают политические и институциональные реальности Европейского Союза [8].

Соответственно, связи с Европой традиционно имеют для России важное символическое значение. Проблема здесь стоит гораздо шире, чем противостояние "славянофилов" и "западников". Дискуссия о принадлежности России к Европе - это в такой же степени вопрос идентификации, ценностного выбора, как и определения вектора экономического развития и политической стратегии. В этой связи проблема преодоления стереотипов, рациональный учет реалий и ответственное формулирование интересов будет иметь колоссальное значение для будущего России.

Остается неясным, в какой степени обращение к лексике "стратегического партнерства" свидетельствует о конструктивном и долговременном подходе к отношениям с ЕС, а в какой - отдает дань российскому желанию видеть мир "многополюсным" и вести активную "многовекторную" политику, которая на деле прикрывает попытки российской дипломатии найти "асимметричные" ответы на усиление Запада, прежде всего США. За риторикой "стратегических осей" в Евразии просматривалась логика достаточно примитивного шантажа, адресованного Западу: если НАТО и соответственно сфера влияния Запада будет расширяться, то Российская Федерация будет углублять сотрудничество с Китаем и Индией (а в "расширенном варианте" - также с Ираном) и т. д.

Аналогичные ожидания просматриваются в реакции российских элит и общественного мнения на все последние крупные проекты ЕС. Например, первоначальный российский энтузиазм в отношении единой европейской валюты - евро - не был результатом спокойного анализа плюсов и минусов этого нововведения в мировых финансах, а был следствием очень примитивной логики раздражения чрезмерной "долларизацией" российской экономики [9]. Предполагалось, что евро потеснит позиции доллара в России, а также снизит одностороннюю зависимость страны от США. За многими из этих рассуждений, которые тиражировались на достаточно высоком уровне, мало рационального, зато много риторики и эмоций, в то время как лучший путь к преодолению стереотипов - расширение знаний о предмете.

1. Общая Стратегия в контексте политической системы ЕС

Для понимания внешнеполитических возможностей Европейского Союза в отношении России и, в частности, функции принятой им Общей стратегии, необходимо четкое представление о том, что такое Европейский Союз и каковы его внешнеполитические и внешнеэкономические возможности. Полезно разобраться, каков правовой статус Общей Стратегии, какое место она занимает в системе принятия решений ЕС, что можно и чего нельзя ожидать от этого документа.

Глава представительства Европейской Комиссии в России Оттокар Хан в свое время назвал Евросоюз, по аналогии с НЛО, "неопознанным политическим объектом", с тем, естественно, отличием, что ЕС в отличие от НЛО - это вполне конкретная и осязаемая реальность. "Неопознанность" не означает непознаваемости, и проблема заключается в своеобразии и сложном, подчас запутанном характере политической конструкции Евросоюза, что требует предметного знакомства с юридической и технологической стороной ее устройства и функционирования. Можно попытаться в самом первом приближении охарактеризовать некоторые институциональные особенности ЕС, имеющие отношение к рассматриваемой проблематике.

Процесс придания европейской интеграции внешнеполитического измерения проходил непросто. Ранние попытки форсированного решения оказались неудачными, более того, они негативно сказались на динамике экономической интеграции, что побудило европейцев действовать в этом направлении крайне осторожно [10]. Усиливающаяся несбалансированность Европейских Сообществ как "экономического гиганта и политического карлика" объективно требовала усиления его политической составляющей. Маастрихтский договор 1992 г. трансформировал Сообщества в Европейский Союз путем объединения в единых рамках экономической интеграции, сотрудничества во внешнеполитической и правоохранительной сферах. Принципиальный нюанс заключался в следующем.

В силу наднационального характера интеграционного процесса, делегация полномочий в той или иной области означает существенное ограничение суверенитета на соответствующем участке. В отношении внешней политики, лежащей в основе государственной идентичности, это представлялось абсолютно неприемлемым. В силу этого в ходе Маастрихтских переговоров ряд государств участников заблокировали первоначальный проект придания Европейским Сообществам компетенции во внешней политике. В конечном итоге Договор о ЕС зафиксировал создание компромиссной конструкции, состоящей из трех "опор", объединенных под "единой крышей", и на еврослэнге обычно называемой "храмовой".

При этом три сообщества составили так называемую "первую опору", внешнеполитическая компетенция и вопросы безопасности были вынесены во "вторую", вопросы внутренних дел и юстиции - в "третью", а единство конструкции обеспечивалось общими для всех трех руководящими органам. Различия между опорами, и в этом заключается смысл такой архитектуры, сводятся прежде всего к различной процедуре принятия решений, которая имеет наднациональный характер в рамках сообществ, но носит межправительственный характер в области внешней политики. Принятие решений требовало единогласия, что было сложно реализовать в рамках пятнадцати государств-участников, принципы и интересы которых далеко не всегда совпадали.

Кроме того основные ресурсы ЕС концентрировались в рамках первой опоры, что в условиях раздельной архитектуры приводило к отсутствию координации, например между внешнеэкономической и внешнеполитической деятельностью ЕС, а также осложняло привлечение бюджета Сообществ для решения внешнеполитических задач. Амстердамский договор (1997 г.) реформировал ОВПБ с целью повышения эффективности ее функционирования. Были предусмотрены следующие институциональные новации - "Общая Стратегия" в дополнение к существующим инструментам "Совместного Действия" и "Общей Позиции", возможность "конструктивного воздержания" от участия во внешнеполитических акциях, а также должность Высокого Представителя по ОВПБ и дополнительный аппарат внешнеполитического планирования в составе Генерального Секретариата Совета ЕС.

Итак, Общая Стратегия - это новый инструмент во внешней политике ЕС, который предусмотрен статьей 13 Амстердамского договора. Необходимо обратить внимание на то, что Общую Стратегию принимает Европейский Совет, который несмотря на его высокий статус (саммит ЕС), не является в строгом смысле институтом ЕС и не принимает непосредственного участия в процессе принятия решений [11]. Руководство Союзом осуществляют три органа - Еврокомиссия, Совет ЕС и Европарламент, функция же Европейского Совета - общие политические рекомендации, для реализации которых необходим запуск соответствующих процедур в соответствии с нормативной базой ЕС.

Таким образом, Общая Стратегия для реализации заложенного в ней потенциала требует принятия соответствующих решений в ее исполнение, прежде всего на уровне Совета и Комиссии. В промежуточном характере Общей Стратегии, собственно и заключается основное значение этой институциональной новации. После утверждения Общей Стратегии Европейским Советом, что требует единогласия, решения Совета в ее исполнение могут приниматься квалифицированным большинством, как и большинство решений в области экономической интеграции. Это позволяет избежать тупиковых ситуаций, которые могут возникать в случае консенсусного принятия решений и обеспечить их большую оперативность [12].

Эффективность ЕС в вопросах внешней политики должна также повыситься в силу появления Высокого Представителя по ОВПБ, который также может сыграть значительную роль в реализации Общей Стратегии. Однако полномочия во внешней политике ЕС по прежнему распылены. Они сосредоточены как минимум в трех институтах - Комиссия (Член Коммиссии по внешним связям), Совет (Высокий Представитель по ОВПБ) и Председательство ЕС. Правительства европейских государств, прежде всего крупных, также не спешат отказываться от своих полномочий во внешнеполитической сфере. Например, выработка позиции Европейского Союза по Чечне наглядно показывает нескоординированность действий и расхождение подходов между различными игроками, представляющими ЕС.

Одобренная Европейским Советом в Кельне (июнь 1999 г. ) Общая Стратегия в отношении России стала первым опытом разработки такого инструмента, который безусловно будет использован при разработке последующих стратегий. Как известно, Европейский Совет в Вене (декабрь 1998 г.) поручил разработать еще три стратегии - в отношении Украины, Средиземноморского региона и западных Балкан. Европейский Совет в Хельсинки (декабрь 1999 г.) принял Общую Стратегию ЕС в отношении Украины. Стратегия по Средиземноморскому региону должна быть подготовлена в ходе Председательства Португалии, за ней последует Общая Стратегия по Западным Балканам. В последнее время обсуждается целесообразность разработки "горизонтальной" Общей Стратегии, например, по правам человека.

Общая стратегия по России была взята за основу при подготовке аналогичного документа по Украине. Однако другие Общие Стратегии возможно будут существенно отличаться. Например, документ по Западным Балканам, условно говоря, должен быть посвящен миру и интеграции, в то время как документ по России -демократии и внешней политике. Ожидается, что принципиальные различия в целях и задачах, а также в способах и средствах их реализации приведут к появлению качественно другого типа документа.

Кроме того будут учтены критические замечания относительно уже принятых Стратегий. Критики отмечают, что Общая Стратегия по России в ее современном виде является упрощенным реестром уже осуществляемой политики и в этом отношении не соответствует своей задаче. В технологическом отношении, она недостаточно отрабатывает вопрос о координации между опорами и между ЕС и государствами-членами при проведении согласованной политики в отношении России.

Промежуточный и во многом вспомогательный характер Общей Стратегии как инструмента, позволяет сделать несколько замечаний.

Во-первых, эффективность принятой Стратегии может быть оценена не качеством самого документа а характером реализуемых на его основе актов. В этом отношении период, прошедший после принятия Общей Стратегии по России, дает некоторый материал для размышления. В обязанность Председательства ЕС входит принятие специального Рабочего плана по реализации Общей Стратегии. Два таких Плана уже принимались, соответственно Финским и Португальским Председательством, при этом финны отчитывались по выполнению своего плана.

Принята "Программа действий по борьбе с организованной преступностью". Следующим ожидается принятие "Совместного действия в области нераспространения и разоружения", "Рабочей программы в области охраны окружающей среды" и "Плана действий по Северному измерению". Развитие ситуации в Чечне может оказать большое влияние на реализацию положений Общей Стратегии. Хельсинкский саммит поручил органам ЕС пересмотреть реализацию Общей стратегии и внести соответствующие коррективы в Рабочий план Португальского Председательства.

Во-вторых, как преимущественно технический документ Общая Стратегия, в том числе по России, не является "стратегией" в строгом смысле этого слова. Более того, термин "стратегия" в названии этого документа представляется не совсем удачным - прежде всего потому, что провоцирует завышенные ожидания и неадекватность реакции, которая, например, просматривалась при подготовке "ответного" российского документа.

Наконец, как упрощенный реестр текущей политики, Общая Стратегия достаточно банальна. Думается, это вызвано прежде всего тем, что она вырабатывалась в ходе длительного процесса консультаций между Европейской Комиссией и правительствами государств-членов ЕС и вполне закономерно это завершилось документом, носящим самый общий характер, чтобы под его положениями могли подписаться все участвующие стороны. Кроме того, как указывалось выше, в силу ее промежуточной функции в процедуре, от Общей Стратегии по России требовалось прежде всего ее наличие, а не содержание.

2. Ретроспектива развития договорных отношений между Россией и ЕС

Хотя Европейские Сообщества существуют более сорока лет, прямые отношения между СССР/Россией и ЕС насчитывают всего чуть более десяти лет. Летом 1988 г. Европейские Сообщества и Совет Экономической Взаимопомощи подписали Совместную декларацию о взаимном признании, а в декабре 1989 г. было заключено первое Соглашение о торговле и сотрудничестве между Сообществами и СССР [13]. На фоне сегодняшнего противопоставления Евросоюза НАТО уместно напомнить, что отношения между Европейскими Сообществами и СССР не сложились: советское руководство логично усмотрело в новой организации попытку укрепления того политико-экономического строя, который "насаждался" идеологическим противником, и рассматривало Сообщества как один из инструментов капиталистического мироустройства, а применительно к Европе - преимущественно в качестве экономической опоры НАТО.

Как результат, существование Европейских Сообществ игнорировалось, и СССР поддерживал только двусторонние отношения с отдельными государствами-членами ЕС. Однако по мере становления процесса европейской интеграции это становилось все сложнее. К середине 70-х годов вся полнота полномочий в области внешней торговли перешла от национальных правительств к Европейской Комиссии, а предшествующие правовые акты, регулирующие торговлю отдельных стран с СССР, утратили силу [14]. В этот период, который также совпал с процессом разрядки, СССР и Европейские Сообщества предприняли некоторые попытки нормализации отношений, однако безрезультатно [15].

Европейские Сообщества взяли курс на установление двухсторонних отношений с отдельными государствами социалистического блока, в то время как СССР настаивал на установлении отношений между СЭВ и Собществами . Европейская Комиссия, со своей стороны, считала такой вариант категорически неприемлемым. Комиссия рассматривала ЕС как коммунитарное образование, где решения принимаются на наднациональном уровне, и относилась к СЭВ как к искусственному образованию, лишенному коллективного характера и созданному для реализации политики гегемона - Советского Союза, и, соответственно, по своей природе не совместимого с ЕС.

Нормализация отношений между Москвой и Брюсселем наметилась только с приходом к власти М. Горбачева и началом перестройки в Советском Союзе. В 1988-1989 гг. были подписаны первые соглашения о торговле и сотрудничестве между Европейскими Сообществами и рядом восточноевропейских стран (Венгрия, Польша), которые ставили задачу нормализации торговых отношений путем предоставления этим странам режима наибольшего благоприятствования в торговле с ЕС. Таким образом, первоначально Евросоюз устанавливал примерно равный торгово-политический режим для всех государств бывшего социалистического блока.

Но уже спустя несколько лет проявилась тенденция к четкой дифференциации партнеров на несколько категорий. С центрально- и восточноевропейскими государствами были установлены отношения ассоциации и поэтапно подписаны так называемые Европейские соглашения (Евросоглашения). Первые такие договоры были заключены со странами Вышеградской группы (Польшей, Венгрией, Чехословакией), затем - со странами Южной Европы (Болгарией и Румынией). В эту же категорию попали и государства Балтии, которые по политическим причинам не рассматривались как часть бывшего Советского Союза.

Охваченная гражданской войной бывшая Югославия (за исключением Словении) оказалась вне этого процесса [16]. Европейские Сообщества также подписывают со ставшими самостоятельными бывшими республиками Советского Союза отдельные соглашения, которые приходят на смену первому соглашению 1989 г. между Сообществами и СССР. Первые такие договоры, получившие название Соглашений о партнерстве и сотрудничестве (СПС), были подписаны с Украиной и Россией, за ними последовали аналогичные договора со всеми новыми независимыми государствами (за исключением Таджикистана) [17].

Таким образом, ЕС весьма скоро четко дифференцировало свои отношения с восточной частью Европы по двум группам. Первую составили бывшие соцстраны и республики Прибалтики, с которыми ЕС подписал Европейские Соглашения. Вторая - это большинство стран СНГ (в т. ч. Россия), которые связывают с ЕС Соглашения о партнерстве и сотрудничестве.

В самом общем виде внешние связи Европейских Сообществ предусматривают следующую "табель о рангах" (снизу вверх): непреференциальные торговые соглашения (например, соглашения о торговле и сотрудничестве), отношения ассоциации, предусматривающие автономные преференции (например, Ломейские соглашения с рядом развивающихся стран Африки и Латинской Америки), соглашения о свободной торговле или таможенном союзе (например, договоры с Израилем или Турцией), наконец, соглашения, ведущие к полной интеграции (Европейские соглашения или Договор о Европейском экономическом пространстве). Евросоглашения, устанавливающие отношения ассоциации и предусматривающие возможность вступления в ЕС, занимают самое высокое место в иерархии договорных отношений ЕС с третьими странами. СПС, несмотря на достаточно громкое название, расположены достаточно низко в этой системе, по сути являясь модернизированной формой стандартных непреференциальных соглашений [18].

Такая разница в договорно-правовой базе отражала политический курс ЕС на сближение со странами ЦВЕ и отводила второстепенное значение отношениям с Россией. Справедливости ради следует отметить, что положения о политическом диалоге в СПС с Россией носили более развернутый характер, чем аналогичные положения Европейских Соглашений, несмотря на их гораздо более привилегированный статус. Это достаточно объективно отразило специфику взаимоотношений Запада с Россией , где политические интересы очевидно превалируют над экономическими соображениями. Такой подход во многом устраивал и российскую сторону, которая испытывала и продолжает испытывать значительные трудности в реформировании страны и решении экономических вопросов, но продолжает с упорством, достойным лучшего применения, отстаивать политическое значение и влияние страны в европейских и мировых делах.

Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС), вступившее в силу в декабре 1997 г., в настоящее время является основной организационной и правовой базой отношений России и Европейского Союза [19]. Безусловно, это наиболее детальное соглашение, которое Россия (Советский Союз) когда-либо заключала с Западной Европой. В принципе, оно могло бы сыграть большую роль в интеграции России в Европу и мировую экономику и в целом закрепить особые отношения между Россией и ЕС. Однако реальность оказалась достаточно далекой от тех ожиданий, которые первоначально связывались с СПС. В условиях продолжающихся в стране экономических проблем вскоре стало очевидно, что углубление отношений в торгово-экономической сфере пойдет гораздо медленнее, чем ожидалось, и переговоры о создании Зоны свободной торговли (ЗСТ) между Россией и ЕС так и не начались [20].

Возможности для политического диалога, заложенные в СПС, также были недостаточны. Основным инструментом политики ЕС в отношении России оставалась программа ТАСИС [*], которая, хотя и была подключена к СПС, не имела непосредственной оперативной связи с соглашением, а соответственно, ее потенциал не мог быть полностью использован для реализации целей и задач СПС.

В середине 90-х годов "медовый месяц" в российско-западных отношениях заканчивается, и Европейский Союз сталкивается с непростой задачей выработать стратегическую линию в отношении России. Европейская Комиссия готовит доклад "Будущее отношений между Европейским Союзом и Россией" (1995 г.), который был положен в основу Заключительного документа Совета ЕС по общим вопросам (на уровне министров иностранных дел) "Стратегия отношений ЕС-Россия" (ноябрь 1995 г.) и на основании которого был принят "План Действий ЕС в отношении России" 1996 г. Он являлся основным политическим документом, которым руководствовался Европейский Союз при реализации СПС и программы ТАСИС.

Европейский Совет в Кельне (июнь 1999 г. ) принимает новый документ, призванный играть направляющую и координирующую роль в политике ЕС и его государств-членов в отношении России - "Общую Стратегию ЕС в отношении России". В этом контексте План действий 1996 г. можно рассматривать как Стратегию ЕС - РФ / I, а Общую стратегию 1999 г. как, соответственно, Стратегию ЕС - РФ/ II. FACE="Times New Roman">3. Стратегическое видение Россией и ЕС двустороннего партнерства

Стратегические цели Европейского Союза сформулированы в ритуальной форме, характерной для политических документов такого рода: "Стабильная, демократическая и процветающая Россия, прочно связанная с объединенной Европой, свободной от новых разделительных линий, - залог устойчивого мира на континенте...Европейский Союз имеет четкие стратегические цели:

• стабильная, открытая и плюралистическая демократия в России, основанная на принципах правового государства и опирающаяся на процветающую рыночную экономику, в интересах всех народов как России, так и Европейского Союза;
• обеспечение стабильности в Европе, укрепление глобальной безопасности и поиск ответов на общие вызовы, стоящие перед континентом, путем интенсификации сотрудничества с Россией" [21].

При всей традиционности этих формулировок, в Общей Стратегии появляется показательный пассаж о том, что Европейский Союз готов приложить все необходимые усилия для реализации этих задач, при этом "полностью признавая, что основную ответственность за свое будущее несет сама Россия" [22]. Эта фраза впоследствии повторяется во всех значимых политических заявлениях ЕС по российской проблематике. Современный этап развития отношений между ЕС и Россией проходит на общем фоне разочарования Запада в перспективах российских реформ и построения Россией демократического правового общества и осознания им ограниченности своих возможностей оказать необходимое влияние на политическое и экономическое развитие России.

Общая Стратегия разрабатывалась под впечатлением августовского кризиса 1998 г., когда обвал рубля и частичный дефолт России усугубил сомнения в успехе реформ и развил скепсис в отношении целесообразности продолжения западного участия и оказания дальнейшей финансовой помощи. Ее реализация проходит в условиях второй чеченской войны, которая поставила под сомнение демократический характер российской государственности. Противоречивый имидж постельцинской России вызывает растущую обеспокоенность перспективами отношений и чреват далеко идущими последствиями.

Другая показательная тенденция - это перенесение акцента с экономического сотрудничества на содействие формированию демократических институтов и гражданского общества. Основная цель программы ТАСИС претерпела аналогичные метаморфозы. Регламент [23] 1991 г. утверждал своей целью содействие "переходу к рыночной экономике", Регламент 1993 г. добавил к этому "..., и таким образом содействуя укреплению демократии". Регламент 1996 г. уравнял в правах эти две цели: "переход к рыночной экономике и укрепление демократии", а последний Регламент 2000 г. добавил третий компонент, и цель программы формулируется следующим образом: "переход к рыночной экономике; укрепление демократии и правового общества".

Очевидно, что на первом этапе Европа была или уверена в демократическом выборе России, или полагала, что такой выбор последует за проведением рыночных преобразований. Современное понимание требует специальных усилий в поддержку демократических институтов, как необходимое условие экономического и политического успеха России. Война в Чечне привела к переброске значительной части средств ТАСИС с технического содействия на гуманитарную помощь и проекты в области демократии [24].

В свою очередь Россия стратегической задачей отношений с ЕС видит "обеспечение национальных интересов и повышение роли и авторитета России в Европе и мире", исходя при этом из тезисов об "объективной потребности формирования многополярного мира, общности исторических судеб народов и ответственности государств Европы за будущее континента, взаимодополняемости их экономик". Россия ставит цель "привлечения хозяйственного потенциала и управленческого опыта Европейского Союза для развития социально ориентированной рыночной экономики России... и дальнейшее строительство демократического правового общества".

Достаточно показательно звучат пассажи о том, что "настоящая Стратегия непосредственно увязана с концепцией обеспечения экономической безопасности страны" и о том, что "в определенных секторах экономики остается оправданной защита отечественного производства с учетом международного права и опыта" [25]. Таким образом, наряду с общностью многих важных целей и интересов, между стратегическим видением ЕС и России существует немало важных расхождений и различий, требующих пристального внимания и в перспективе - усилий по их максимальной гармонизации.

4. Особенности торгово-экономических отношений ЕС - Россия

Современное положение России исключительно драматично. Даже руководитель страны вынужден публично признать нелицеприятные факты и констатировать: "Россия переживает один из самых трудных периодов своей многовековой истории. Пожалуй, впервые за последние 200-300 лет она стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира" [26]. Если в ближайшие два десятилетия в экономическом и политическом развитии страны не произойдет кардинальных перемен, с Россией просто перестанут считаться. Кардинальные перемены невозможны без привлечения внешних ресурсов и благоприятного внешнеполитического фона. В этих условиях пафос Среднесрочной стратегии с упором на "самостийность" России звучит несколько странно.

С одной стороны, четкий ответ относительно возможности российского вступления в Европейский Союз был необходим, с другой, то в какой форме это сделано, вызывает сожаление: "Партнерство Россия - Европейский Союз в рассматриваемый период будет строиться на базе договорных отношений, то есть без официальной постановки задачи присоединения или "ассоциации" России с Европейским Союзом. Как мировая держава, расположенная на двух континентах, Россия должна сохранять свободу определения и проведения своей внутренней и внешней политики, свой статус и преимущества евроазиатского государства и крупнейшей страны СНГ, независимость позиций и деятельности в международных организациях" [27].

Несмотря на понятную логику такой позиции, ее целесообразность и перспективность вызывает большие сомнения, особенно с учетом реалий внутреннего положения страны и сложных отношений РФ-ЕС. Цена, которую придется заплатить России за равноудаленное положение в международных, в том числе в международных экономических отношениях, может оказаться непомерно высока. В результате расширения Европейского Союза и вовлечения в его орбиту практически всех европейских государств в виде непосредственного членства или тесной ассоциации, создается единое общеевропейское пространство, регулируемое ЕС. В этих условиях Россия рискует остаться единственной европейской страной, остающейся вне Европы.

Отношения ЕС-РФ имеют ярко выраженную асимметрию, которая носит как количественный, так и качественный характер. В то время, как на долю ЕС приходится более одной трети внешней торговли России, Россия занимает только несколько процентов во внешней торговле ЕС [28]. Означает ли это, что если Россия не проживет без Европейского Союза, то ЕС достаточно легко перенесет потерю России как экономического партнера?

Корректным будет ответ: и да, и нет, поскольку обобщенный удельный вес России во внешней торговле ЕС не отражает того существенного факта, что на долю России приходится более трети (36%) поставок газа и одна десятая (10 %) импорта нефти в страны ЕС [29]. Оставаясь достаточно незначительным торговым партнером ЕС (например, по сравнению с Китаем), Россия выступает в роли системообразующего поставщика энергоресурсов в Европу.

При этом, если прекращение поставок нефти может быть достаточно легко компенсировано из других источников, то поставки российского газа во многих отношениях безальтернативны. Более того, по некоторым аналитическим прогнозам, роль российского газа на европейском рынке будет последовательно возрастать по мере ускорения темпов экономического развития Европы, в частности, ее северного субрегиона [30]. Поставки в Западную Европу энергоресурсов из России резко возросли в начале 1990-х годов на фоне улучшения политического климата после окончания "холодной войны". Во второй половине 90-х годов, с появлением серьезной озабоченности в отношении политического и экономического развития России, ЕС декларирует необходимость диверсификации импорта энергоносителей, чтобы избежать односторонних зависимостей (российская - одна из них).

Реализация этого тезиса, однако, представляется достаточно сложной в силу целого ряда объективных факторов, преимущественно технологического характера. Поставки российского газа безусловно играют очень существенную роль в отношениях между ЕС и Россией, смягчая торгово-экономический дисбаланс между ними. Однако было бы ошибочно использовать этот фактор в качестве элемента давления на ЕС, поскольку не только ЕС нуждается в российском газе, но и России трудно найти альтернативный Европе рынок для своих газовых поставок. Следует иметь в виду, что ряд клиентов "Газпрома", не входящих в ЕС (например Турция), тяготеют к Евросоюзу и в перспективе намерены вступить в него [31].

Торговый баланс во взаимоотношениях с ЕС в целом складывается в пользу России, особенно после августовского кризиса 1998 г, который сделал неконкурентоспособным на российском рынке значительную часть импорта продовольственных и потребительских товаров, многие из которых ввозились из ЕС, а затем из-за резкого роста цен на нефть осенью 1999 г. [32]. Однако Россия имеет отрицательное сальдо в торговле с ЕС услугами, поскольку после кратковременного улучшения в 1993-1994 гг. приток капиталов из ЕС продолжает сокращаться.

Качественная асимметрия проявляется в неблагоприятной структуре взаимной торговли, которая далека от оптимальной. Треть российского экспорта в ЕС составляет минеральное сырье, еще одну треть - металлы и лес. Импорт из ЕС на одну треть представлен продуктами питания и товарами массового потребления. Машинотехнический обмен дает соотношение 30:1 в пользу ЕС. Сырьевая структура российского экспорта и потребительская структура импорта оказывает сдерживающее влияние на динамику взаимной торговли и негативно сказывается на перспективах развития России.

Наиболее перспективная (хотя и небольшая - менее 10% от общего объема) часть российского экспорта в ЕС, на которую приходится промышленная продукция и продукты переработки, подвергается жестким антидемпинговым мерам со стороны Европейской Комиссии, в силу чего антидемпинг представляет одну из наиболее серьезных проблем во взаимных отношениях [33]. Москва последовательно добивалась признания за российской экономикой рыночного статуса и на нынешнем этапе частично получила его [34], однако очевидно что, поскольку сами российские предприятия должны в каждом отдельном случае доказывать рыночный характер производства и обоснованность экспортной цены, сделать им это будет весьма сложно. Кроме того антидемпинговые процедуры, начатые против конкретных предприятий, распространяются на отрасль в целом. Наконец, нужно трезво отдавать себе отчет в том, что в силу пресловутых "особенностей национальной экономики" российские производители будут периодически демпинговать в экспортных операциях, и ситуация может быть нормализована только в результате оздоровления российской хозяйственной жизни в целом.

5. Области сотрудничества: сопоставление российского и европейского подходов

Общая Стратегия ЕС определяет четыре основные области для реализации двусторонних отношений: (1) укрепление демократии и правового общества в России; (2) интеграция России в общеевропейское экономическое и социальное пространство; (3) сотрудничество в интересах укрепления стабильности и безопасности в Европе и мире и (4) совместный ответ на "общие вызовы", такие как ядерная безопасность, экология и борьба с оргпреступностью. Кроме того предусматривается усиление мер горизонтального характера, прежде всего расширение политического диалога. Российская Среднесрочная стратегия рассматривает примерно тот же круг проблем, только в более детализированном виде.

Существенной особенностью этого документа является выделение вопросов, связанных с расширением ЕС и обусловленных этим российских озабоченностей, в отдельную тему. Проблему развития демократии Среднесрочная стратегия специально не рассматривает, что делает все декларации относительно укрепления правового общества исключительно риторическими.

а) Политический диалог

Обе стороны безусловно заинтересованы в расширении формата и эффективности политического диалога, однако есть существенные нестыковки интересов в отношении его содержания. В рамках СПС предусмотрена четырехзвенная структура: Саммит ЕС - РФ (два раза в год) [35], Совет Сотрудничества на уровне министров иностранных дел (ежегодно) [36], Комитет сотрудничества на уровне старших должностных лиц и профильные подкомитеты, а также Парламентский комитет сотрудничества (депутаты Думы и Европарламента).

Регулярно проходят встречи российского руководства с "тройкой" ЕС. В то время как ЕС выступил с предложением улучшения оперативного взаимодействия (привлечение российских дипломатов к участию в так называемых Рабочих группах Совета) [37], Россия выступила с инициативой дополнительных систематических контактов на высоком уровне и с новыми органами в сфере ОВПБ, создаваемыми в соответствии с положениями Амстердамского договора. Европейский Союз предлагал начать диалог по отдельным темам, представляющим взаимный интерес, но российский документ оставил открытым вопрос о его конкретном наполнении [38]. Печальная ирония заключается в том, что в результате такой темой стала Чечня. Таким образом, в настоящее время стороны больше устраивает форма, чем содержание политического диалога.

б) Экономический диалог

Общая Стратегия ЕС предлагает диалог на высоком уровне по экономическим вопросам, и его практическая реализация уже началась. В стратегическом отношении ЕС предполагает в большей степени влиять на политику в отношении России, которую проводят МФИ, прежде всего МВФ и Всемирный банк. Россия позитивно относится к открывающимся возможностям и предполагает вести диалог с Европейским Центральным Банком (прежде всего по вопросам евро), а также надеется привлечь западные банки в Россию. Однако здесь существуют большие проблемы и озабоченность в ЕС (прежде всего, в Германии и Нидерландах) по вопросам реализации соответствующих положений СПС. Российская сторона, и это типичное требование момента, ставит цель частичного списания или реструктуризации задолженности РФ государствам-членам ЕС.

в) Торговля и инвестиции

Существует длинный список нерешенных проблем в российских торговых связях России с Европейским Союзом, по которым Россия хотела бы достичь оптимального для нее решения. Это такие вопросы, как расширение доступа на рынок ЕС для российских товаров и услуг, признание в полном объеме рыночного статуса российской экономики, стимулирование инвестиций в реальный сектор (например, по линии Европейского инвестиционного банка), нормализация режима экспорта российских товаров ядерного цикла, снятие антидемпинговых процедур и т.д. Однако по большинству этих проблем маловероятно в краткосрочной перспективе ожидать подвижек со стороны ЕС. Некоторые подвижки можно ожидать лишь в направлении привлечения инвестиций [39].

Перспективы развития торгово-экономических связей РФ и ЕС непосредственно связаны с вступлением России в ВТО, однако в силу многих причин этот процесс идет крайне медленно. Когда-то Россия ставила задачу форсированного присоединения к ВТО, а Европейский Союз обязывался содействовать скорейшей реализации этой задачи. Сегодня ЕС готов только в принципе "оказывать техническое содействие" подготовке России к вступлению в ВТО. В идеале Россия стремится хотя бы участвовать в "раунде тысячелетия", но это технически невозможно.

Переход к зоне свободной торговли первоначально выдвигался как одна из основных целей СПС, и соответствующие переговоры предполагалось начать еще в 1998 г. ЕС обусловливал начало таких переговоров присоединением РФ к ВТО. Российская сторона долго противилась такой увязке, но Среднесрочная стратегия фиксирует именно такой подход - сначала членство России в ВТО, потом - дополнительно, создание ЗСТ. В настоящее время начата работа по изучению условий, "позволяющих начать переговоры о создании ЗСТ".

С этим связан широкий круг проблем. Во-первых, членство России в ВТО практически лишает СПС смысла (за исключением политической части), поскольку ВТО предполагает более развитый торгово-политический режим для взаимных отношений, чем предусмотрен СПС. ЗСТ может привести к еще более асимметричной федерации, поскольку то, что хорошо для европейской части России, совершенно необязательно позитивно для Дальнего Востока. Кроме того для Москвы важно избежать конфликта с правовым механизмом хозяйственных связей со странами СНГ и в рамках Таможенного Союза.

г) Расширение ЕС и Калиниград

Россия более взвешенно подходит к формированию своей позиции по расширению ЕС, чем к расширению НАТО. Задача сформулирована следующим образом: "стремиться к максимальному использованию выгод от такого расширения, при недопущении, устранении или компенсации возможных негативных последствий" [40]. В августе прошлого года спецпредставитель Президента РФ А.Лившиц передал главе Еврокомиссии Р.Проди "Список российских озабоченностей в связи с расширением ЕС" и предложение начать официальные консультации с ЕС по проблеме расширения. Особого энтузиазма со стороны ЕС такая перспектива не вызывает.

Особо стоит вопрос о судьбе Калининградской области, которая в условиях расширения Евросоюза становится российским эксклавом в ЕС. Москва долго отказывалась обсуждать этот вопрос и принципиальное решение о начале диалога было принято только в июле 1999 г. Среднесрочная стратегия демонстрирует дальнейший прогресс в этом направлении и предлагает заключить специальное соглашение по Калиниграду в контексте расширения ЕС, признавая возможность превращения области в "пилотный" российский регион в сотрудничестве России и Европейского Союза [41]. Первым конкретным шагом в этом направлении стало Совместное российско-литовское предложение по Калининграду в рамках Северного измерения (2000 г.).

д) Правоохранительная сфера

Среднесрочная стратегия ставит задачу наладить оперативное сотрудничество с органами Евросоюза в области борьбы с оргпреступностью, отмыванием денег, наркобизнесом, торговлей людьми, терроризмом и т.д. Это звучит в унисон с целями ЕС, изложенными в Общей Стратегии. Правоохранительная сфера (третья опора ЕС) обещает стать одним из наиболее перспективных и динамично развивающихся направлений сотрудничества. В рамках реализации Общей стратегии в декабре 1999 г. в Хельсинки состоялась специальная конференция по этой проблематике, а в апреле ЕС принял Программу действий для России по борьбе с организованной преступностью [42].

Проведенный анализ показывает, что Общая Стратегия ЕС в отношении России - это в меньшей степени концептуальный (стратегический) и в большей степени технический, рамочный документ, наполнение которого еще предстоит конкретизировать. Он отражает, с одной стороны, достаточно амбициозную повестку дня политической трансформации ЕС и в то же время весьма сдержанный и инертный подход к развитию отношений с Россией. Кроме того, очевидно, что реализация потенциала Общей Стратегии по России по многим направлениям будет зависеть от контекста отношений ЕС-США, динамики экономической и политической ситуации внутри самой Европы.

В свою очередь, российская Среднесрочная стратегия отражает в сводном виде сложившуюся палитру взглядов и позиций в отношении ЕС как на политическом уровне, так и со стороны отдельных министерств и ведомств. Этот документ в такой же степени, как и его европейский аналог, больше обращается к существующей повестке дня во взаимоотношениях, чем нацелен на перспективу.

Тем не менее его появление - это безусловно прогресс, отражающий существенные перемены в российской европейской политике, которая была традиционно ориентирована на диалог с Германией, Францией или Англией и недооценивала роли ЕС как института. Россия связывает много надежд с политическим усилением Европейского Союза и его роли в мировых делах. Россия также объективно заинтересована в большей поддержке мировым сообществом процесса реформ и в привлечении дополнительных ресурсов для решения социально-экономических проблем. Ключевым моментом, однако, становится вопрос о том, как и на каких условиях российские элиты считают это для себя приемлемым. Камнем преткновения могут стать традиционно понимаемый суверенитет и принцип невмешательства во внутренние дела.

Общая Стратегия ЕС предполагает усиление политического потенциала ЕС, и само по себе это, в принципе, отвечает провозглашенным интересам российской внешней политики. Однако, как представляется, существует несколько осложняющих факторов. В российском истеблишменте существует известное заблуждение относительно природы ЕС как автономного от американской политики образования, которое балансирует или может балансировать доминирующую роль США в современном мире. Каждое очередное обострение разногласий с США показательно в этом отношении [43].

Очевидно, что чем раньше официальная российская политика расстанется с этим заблуждением, тем лучше. Для России, постоянного члена Совета Безопасности ООН и страны, обладающей мощными ядерными силами, психологически трудно быть в ситуации, когда ее рассматривают как объект, как зону чужих стратегических интересов: "Европейский Совет полагает, что будущее России составляет существенный элемент будущего континента и представляет стратегический интерес для Европейского Союза".

Что касается экономики, уместно напомнить, что, вступая в переговоры с ЕС, Россия первоначально боролась за статус, аналогичный тому, который был предоставлен ЕС странам ЦВЕ. Соглашение о партнерстве и сотрудничестве в значительной степени был смоделирован по типу Евросоглашений, и дальнейшее развитие отношений связывалось с созданием ЗСТ. Более того, иногда звучали заявления о том, что Россия может в перспективе стать членом Евросоюза. Впоследствии ситуация кардинально изменилась: реализация ЗСТ отложена на неопределенный срок, в спекуляциях о членстве или ассоциации поставлена точка.

Провозглашенная идея интеграции России в "общее экономическое и социальное пространство в Европе" может только приветствоваться, однако реальный ее механизм неясен, как и направления дальнейшего углубления сотрудничества. Если Европейский Союз для России, это - основной торговый партнер, то Россия для ЕС - пока что, главным образом, важный поставщик энергоресурсов. Реализация потенциала в других областях вызывает большие трудности. ЕС не отказывается помогать, но и не знает решения проблем, стоящих перед Россией.

Представляется, что корректировка сложившейся асимметрии сотрудничества возможна в результате большей интегрированности страны, а не ее возврата к протекционизму и автономному развитию, как это предлагают политики левого толка. Любые позитивные сдвиги зависят прежде всего от решения проблем, связанных с созданием нормальных условий хозяйствования в России. В имеющихся условиях на повестке дня взаимоотношений ЕС-Россия остается пока чрезвычайно узкий круг тем. Это вопросы, связанные с минимизацией рисков для мирового сообщества (экология, проблемы нераспространения и разоружения, борьба с организованной преступностью и т. д.). Это приграничное сотрудничество и инфраструктура в западных российских регионах. Это, наконец, техническое консультирование по вопросам участия России в международной торговле и экономическом сотрудничестве (например, в отношении присоединения России к ВТО).

Россия в настоящий момент находится в состоянии мучительного поиска стратегической и внешнеполитической идентичности. В этом смысле отношения России с остальной Европой и ее лидирующим институтом - Европейским Союзом имеют определяющее значение. Окончание "холодной войны" устранило деление Европы на "западную" и "восточную" части. Мощными темпами пошел процесс строительства единой Европы. В Европе действительно идут общеевропейские процессы, но эта реальность не слишком соответствует чаяниям большей части российского истеблишмента. В российском официальном понимании как "общеевропейские" могут рассматриваться только те процессы, которые идут с участием России, в то время как на практике имеет место прямо обратное явление - общеевропейские процессы идут без участия России.

Складывается чрезвычайно серьезная ситуация, всего драматизма которой в России пока еще не осознали. В процессе расширения Европейского Союза складывается новая европейская общность, носящая панъевропейский характер, но без присутствия России. Российская Федерация рискует остаться единственным государством, европейским по своей географической принадлежности, но оставшимся de facto вне Европы. Именно такова в условиях сохранения современных политических и экономических реалий цена "договорных отношений, без официальной постановки задач присоединения или "ассоциации" России с Европейским Союзом.

Наметившаяся в российской политике попытка развести ценности и интересы, внутриполитическое и внешнеполитическое поведение делает эту цену еще выше, и перспективы реального, а не декларативного "стратегического партнерства" с Евросоюзом в этих условиях, несмотря на значительность их потенциала, выглядят достаточно неопределенно.

Примечания
[*] Программа технической помощи СНГ(Technical Assistance to the CIS).
[1] Термин "стратегическое партнерство" появляется после вступления в силу Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между ЕС и Россией (до этого употреблялось понятие "существенного партнерства"), однако как устойчивое понятие оно появляется только после принятия сторонами взаимных стратегий. Только после этого стало возможным говорить о "новом этапе взаимоотношений" России и ЕС (см., например, статью посла РФ при Европейских Сообществах: Лихачев В.Н. Россия и Европейский Союз в стратегической перспективе // Международная жизнь. - 2000. - # 1. - С. 41-49 или программную статью министра иностранных дел России Игоря Иванова: Иванов И. Россия и Европа на рубеже столетий // Там же. - 2000. - # 2. - С. 25-29. Несомненный интерес представляет публикация материалов 116-й конференции Бергердорфского форума: Россия в Европе: спустя 10 лет после завершения холодной войны - политический и экономический вызовы // Там же. - 2000. - # 4. - С. 3-90.
[2] В оригинале - "Common Strategy of the European Union on Russia". Издание, подготовленное на русском языке службой переводов Совета министров ЕС (неофициальный перевод), дает, как представляется, некорректный перевод - "коллективная стратегия", что, по-видимому, отражает отсутствие координации между различными службами перевода и информации в рамках ЕС. Та же самая брошюра именует ОВПБ как "Коллективную Внешнюю Политику и Политику в Области Сотрудничества", а не так, как это принято, - "Общая Внешняя Политика и Политика Безопасности". В таком случае, все направления деятельности ЕС, имеющие в своем составе слово "common" нужно переводить как "коллективная", что противоречит сложившейся практике.
[3] Борис Ельцин, например, публично высказался в октябре 1996 г. о потенциальной возможности вступления России в ЕС; с аналогичным утверждением выступил Виктор Черномырдин в ходе визита в Брюссель в июле 1997 г.
[4] По крайней мере, за логикой российских озабоченностей относительно расширения Североатлантического альянса просматривается именно опасение потенциального военного столкновения. Рефреном звучит: военный блок НАТО движется к нашим границам, переговоры сводятся к недопущению выдвижения военных структур - к членству стран ЦВЕ в политических структурах НАТО в Москве относятся гораздо спокойнее.
[5] Показательна декларативность в отношении стран Балтии: Россия не против их вступления в ЕС, но категорически против присоединения к НАТО - идея, повторяемая в различных вариациях в российских официальных заявлениях. Такая позиция, естественно, не означает отсутствия у России "озабоченностей" (см., например, "Перечень озабоченностей", переданный А.Лившицем руководству Евросоюза в сентябре 1999 г.) и предмета для непростых консультаций между правительством РФ и руководством Евросоюза. Более того, ряд аналитиков, например В.Г.Шемятенков, высказывали мнение о том, что расширение ЕС несет в себе большую угрозу российским интересам, чем расширение НАТО.
[6] Европейское Объединение (в оригинале - Сообщество) угля и стали регулирует сталелитейную и угледобывающую промышленность в странах участниках и учреждено Парижским договором 1951 г. (вступил в силу в 1952 г.). Европейское Сообщество по атомной энергии занимается вопросами развития ядерной отрасли и создано в соответствии с соглашением в Риме 25 марта 1957 г., подписанным в тот же день, что и более известный Римский договор, учреждающий Европейское Экономическое Сообщество, известное также как Общий рынок.
[7] В западной политологической литературе это явление известно как "multi-level governance", что подразумевает участие в процессе принятия решений нескольких уровней власти, прежде всего национального и наднационального (ЕС), а в случае с федеративными и децентрализованными государственными системами - также регионального.
[8] Уровень представлений об институтах современной Европы настолько невысок, что зачастую вполне уважаемые политики и серьезные СМИ путаются в названиях, смешивая, например, Парламентскую Ассамблею Совета Европы с Европейским Парламентом или Совет Европы с Европейским Советом и тем более Европейский Совет с Советом ЕС.
[9] Аналитика появилась позже (см., например, совместный доклад Института Европы и Центрального Банка России для Правительства РФ (июль 1999 г.): Единая европейская валюта евро и национальные интересы России // Вестник Банка России. - 1999. - окт. - # 62 (406). - С. 39-59).
[10] Прежде всего инициативы первой половины 50-х и первой половины 60-х годов: план Плевена 1950 г., и последовавший за ним процесс создания Европейского Оборонительного Сообщества и Европейского Политического Сообщества (1952-1954 гг.), потерпевший фиаско, а также неудачные переговоры по плану Фуше (1961-1962 гг.).
[11] Европейский Совет - институционализированные встречи на высшем уровне государств-членов ЕС, которые проводятся с 1974 г. первоначально три, в настоящее время два раза в год. Допролнительно могут собираться чрезвычайные Европейские Советы по актуальным темам.
[12] Сохраняется, правда, теоретическая возможность блокирования решения квалифицированным большинством по "важным и разъясненным соображениям национальной политики".
[13] Соглашение между Союзом Советских Социалистических Республик и Европейским экономическим сообществом и Европейским сообществом по атомной энергии о торговле и коммерческом и экономическом сотрудничестве. Вступило в силу в феврале 1990 г. и на протяжении семи лет служило договорно-правовой базой отношений России с ЕС.
[14] Это произошло в силу реализации т. н. Общей коммерческой политики ЕС (Сommon Commercial Policy), одного из ключевых направлений деятельности Евросоюза, которое предусматривает исключительную компетенцию Брюсселя в вопросах внешней торговли.
[15] Первая попытка нормализации отношений была предпринята в 1963 г., когда Европейская Комиссия направила руководству СССР соответствующий меморандум. В 1976 г. прямые контакты между ЕС и СЭВ были установлены, но переговоры продвигались медленно, а после ввода советских войск в Афганистан отношения вновь были заморожены.
[16] Европейские соглашения с Польшей, Венгрией и Чехословакией были подписаны в декабре 1991 г. (последнее в октябре 1993 г. заменено на отдельные соглашения с Чехией и Словакией). За ними последовали Европейские соглашения с Румынией (февраль 1993 г.), Болгарией (март 1993 г.) и тремя государствами Балтии (июнь 1995 г.). Последним, в июне 1996 г., было подписано Европейское соглашение со Словенией.
[17] СПС с Украиной, Россией и Молдавией были подписаны в 1994 г., с Белоруссией, Казахстаном и Киргизией - в 1995 г., с Арменией, Грузией, Азербайджаном и Узбекистаном - в 1996 г., с Туркменистаном - в 1998 г. К Таджикистану продолжает применяться Соглашение о торговле и коммерческом и экономическом сотрудничестве с СССР от 1989 г..
[18] СПС по сравнению с Соглашением о коммерческом и экономическом сотрудничестве незначительно развивает торгово-политический режим, но предусматривает усиление политического диалога.
[19] Поскольку ряд "чувствительных областей" были исключены из ведения СПС, впоследствии был заключен ряд дополнительных соглашений, прежде всего о торговле продукцией из стали (1997 г.) и текстильными изделиями (1998 г.), а ряд секторов до сих пор не урегулирован (например, торговля продуктами ядерного цикла).
[20] Позиция ЕС обусловливала их начало вступлением России в ВТО, которое, как известно, оказалось крайне сложной задачей. Кроме того, создание ЗСТ достаточно проблематично в силу большой зависимости российского бюджета от внешнеторговых сборов. На долю ЕС приходится более одной трети российского внешнеторгового оборота, что в случае создания ЗСТ приведет к существенным сокращениям поступлений в бюджет.
[21] Общая Стратегия. Раздел I (Видение ЕС партнерства с Россией). Текст приводится в переводе, подготовленном редакцией журнала Евро. - 1999. - # 9-10. - С. 37-43).
[22] Там же.
[23] Система ЕС предусматривает три основных типа нормативных актов - Регламент, Решение и Директива (ст. 189 а, b, c, Договора о ЕС), при этом Регламент и Решение имеют прямое действие, а Директива реализуется посредством национальных законодательных актов. Регламент ТАСИС является основной правовой базой этой программы. В настоящее время вступил в силу Регламент 2000 г.
[24] Решение Совета ЕС по общим вопросам (мининдел) от 24 января 2000 г. в реализацию постановления Хельсинкского саммита ЕС, поручившего Европейской Комиссии отложить подписание с Россией Научно-технического соглашения, переориентировать Программу ТАСИС и не переводить неизрасходованные 30 млн евро продовольственной помощи на бюджет 2000 г. См.: Сообщение для прессы по итогам работы Совета по общим вопросам # 2239 от 24 января 2000 г. на сайте Европейской Комиссии
[25] Среднесрочная стратегия. Преамбула.
[26] Путин В. Россия на рубеже тысячелетий // Независимая газ. - 1990. - 30 дек.
[27] Среднесрочная стратегия. Часть I. (1.1)
[28] Начиная с 1997 г., в выступлениях официальных представителей ЕС и РФ российский внешнеторговый оборот с ЕС оценивается в 40% (см., например, Лихачев В. Россия и Европейский Союз в стратегической перспективе // Международная жизнь. - 2000. - # 1; Иванов О., Поздняков В. Новые возможности России в Европейском Союзе // Там же. - 1998. - # 3.; Хан О. Россия и Европейский Союз - десятилетие сотрудничества (1998-1998 гг.) // Европейский Союз и Россия в перспективе / Под ред. Лешукова И.Е. и др. - СПб., 1999; Brittan L. Europe, Russia and the World Trading System. Speech by the High Representative designate of the European Union for Common Foreign and Security Policy. - Stockholm. - 1999. - 13 oct.; etc.). В то же время большинство исследователей оценивают долю российского внешнеторгового оборота с ЕС более скромно - в 33-35% (см. Для сравнения: доля России во внешнеторговом обороте ЕС составляет около 3,5%.
[29] Импорт природного газа в ЕС распределяется следующим образом: по трубопроводам - Россия (85 млрд кубометров), Норвегия (84 млрд кубометров), Алжир (30 млрд кубометров); еще 40 млрд кубометров поставляются танкерами. Общие поставки российского газа в Европу составляют 106 млрд кубометров ( с учетом поставок в Словакию, Чехию, Румынию и Турцию). Завершение газопровода Ямал-Западная Европа дополнительно увеличит эти показатели. См.: Fortum Gas Study 1999 ( HREF="http://www.neste.fi/"> http://www.neste.fi/).
[30] Потребление природного газа в ЕС составляет 360 млрд кубометров (данные на 1998 г.). Прогноз Европейской Комиссии и Еврогаза предполагает рост потребления к 2020 г. до 479 млрд кубометров, а Информационная управление США по вопросам энергетики дает цифру 779 млрд кубометров. Зависимость от импорта будет расти по мере сокращения внутреннего производства газа ( к 2020 г. только Великобритания и Нидерланды продолжат поставки газа в общих объемах до 100 млрд кубометров), в силу чего ЕС будет необходимо привлекать дополнительно порядка 130 млрд кубометров. См.: Fortum Gas Study 1999 ( HREF="http://www.neste.fi/"> http://www.neste.fi/).
[31] Турция имеет одно из наиболее ранних соглашений об ассоциации с ЕС (1963 г. - второе после Греции по дате заключения), но последовательно дискриминируется на предмет возможного вступления в ЕС. Процесс вступления стран ЦВЕ обострил эту ситуация. В конце 1999 г. произошел качественный прорыв и Турция была названа в числе стран-кандидатов на членство в ЕС (Итоговый документ Европейского Совета в Хельсинки). Показательно в этой связи, что в отношении Украины ЕС говорит только о "признании европейских устремлений Украины".
[32] Это обстоятельство вызывает некоторую напряженность во взаимных отношениях, и ЕС оказывает давление на российское правительство в плане увеличения объемов импорта из ЕС.
[33] На момент написания этого материала действовало 13 антидемпинговых процедур в отношении российской продукции (мочевина, поташ, ферросплавы, бесшовные трубы и др.). Оценки ущерба широко варьируются, МИД РФ оценивает его в сумму 300 млн долларов.
[34] Решение было принято Советом ЕС по общим вопросам (мининдел) накануне первого саммита ЕС-Россия в Бирмингеме (май 1998 г.) и было призвано усилить внутриполитические позиции Б.Ельцина.
[35] Состоялось четыре саммита РФ-ЕС: 15 мая ( Бирмингем) и 27 октября (Вена) 1998 г., 19 февраля (Москва) и 22 октября (Хельсинки) 1999 г. Очередной саммит должен состоятся 17 мая 2000 г.
[36] Состоялось три Совета Сотрудничества: 27 января 1998 г., 17 мая 1999 г. и 10 апреля 2000 г.
[37] Совет ЕС имеет трехуровневую структуру подготовки и принятия решений. Проект решения, подготовленный Комиссией, сначала попадает в Рабочие группы Совета (ответственные сотрудники Комиссии и национальных правительств), затем в КОРЕПЕР (на уровне послов или их заместителей при ЕС) и, наконец, в собственно Совет (на уровне министров).
[38] Общая Стратегия упоминает вопросы нераспространения, а Рабочий План Председательства Финляндии предполагал рассмотреть проблему Приднестровья.
[39] В настоящее время осуществляется специальное исследование по этим вопросам в рамках ТАСИС.
[40] Среднесрочная стратегия. Часть 5 (5.1).
[41] Среднесрочная стратегия. Часть 8 (8.3).
[42] European Union Action Plan on Common Action for the Russian Federation on Combating Organised Crime. Текст см. в Official Journal of the European Communities. OJ C 02/106/2000 ( HREF="http://europa.eu.int/"> http://europa.eu.int/).
[43] Например, призыв министра иностранных дел РФ Игоря Иванова в разгар косовского кризиса обратиться к политическому диалогу с ЕС как к альтернативе сотрудничеству с НАТО.