год 2010-й - более 30.000.000 обращений

РЕФЕРАТ ПУБЛИКАЦИИ.

Автор рассказывает о своей работе в качестве высокого правительственного чиновника в ранге заместителя министра в Государственном комитете по науке и технике (ГКНТ СССР) в период с 1987 по 1990 г.г. На этом посту он оказался в самый разгар горбачевско-яковлевской перестроечной кампании. Автор с одной стороны вплотную столкнулся с недостатками существовавшей тогда административно-бюрократической системы управления научно-техническим прогрессом, а с другой - оказался свидетелем деградации горбачевскго режима в управленческой сфере.

Сказанное создает "фон" на котором формировалась позиция автора, пришедшего на государственную службу из сферы науки. Автор ссылается на атмосферу того времени, установившуюся в ГКНТ. Первоначальные надежды людей понявших, что перестройка - всего лишь грандиозный блеф, сменяются глубоким разочарованием и желанием отмежеваться от поддержки установившегося курса. Та же судьба постигла и автора. Его карьера не могла иметь перспективы и не состоялась. В конце статьи автор дает свою оценку происшедшему и некоторым последующим событиям.

Я - заместитель Министра СССР.

ОСНОВНЫЕ РАЗДЕЛЫ.

-Назначение.

-Первое бюрократическое испытание.

-Второе бюрократическое испытание.

-Круг обязанностей.

-Подготовка проектов постановлений.

-Выступление на президиуме Совета Министров СССР.

-Третье бюрократическое испытание и конец карьеры.

-Некоторые последующие события и их оценки.

НАЗНАЧЕНИЕ.

Помню у Горького, описывающего свою молодость в "Моих университетах", была такая фраза: "и грустно, и смешно вспоминать…". Что-то подобное, испытываю и я, временами думая о недавней ещё "эпохе исторического материализма" в тот период, когда работал заместителем министра одного из значимых и престижных министерств. А тогда в 1987 году неожиданно получив назначение на эту должность в Государственном комитете по науке и технике (ГКНТ СССР), отслужил там без малого три года. До этого 12 лет был директором Международного центра научной и технической информации. В области информационной обработки проработал в общей сложности более 20 лет, дело мне нравилась и шло в целом довольно успешно. Центр располагался в Москве и был известен своими пионерными работами в области информационной технологии и результатами обработки крупнейших тогда в стране электронных баз данных. До "эры Интернета" в России оставался ещё десяток с лишком лет, а мы уже сильно продвинулись к тому времени и лидировали в стране в этом направлении. Провели первые тогда сеансы удаленного поиска информации в том числе и с использованием спутниковой связи, а затем создали первую в стране регулярно действующую систему доступа к нашим базам данных из института Атомной энергии им. Курчатова.

Международный центр, куда входила дюжина государств, был хорошо известен не только среди информационных организаций. Так что высоких гостей хватало. Верно, кто-то из них и порекомендовал меня "на повышение", а кто именно так до конца и не знаю. Но однажды предложение последовало, а потом состоялось и "высокое решение". Перед этим меня вызывали на собеседование в высокие инстанции, и хотя по деньгам я даже проигрывал, согласие свое дал. Не думал тогда о поговорке, что в иных местах "вход стоит рубль, а выход - два". Позднее понял, что место оказалось как раз таким. Впрочем "выйти", наверное, всегда возможно, но для этого следовало или уж очень сильно проштрафиться и попортить себе дальнейшую репутацию и карьеру, или ждать сокращения штатов, о чем говорилось постоянно, но дело не двигалось годами. Почему все же согласился? Прямо скажу - по незнанию, не понимал в полной мере на что иду. К тому же по времени это был как раз тот относительно короткий период, когда большинство людей еще не успели окончательно понять, что перестройка - это блеф. Среди них был и я, и искренне верил, что мои опыт и знания могут принести на этом месте пользу стране и помочь двинуть вперед мою профессиональную область - информатику, о которой много говорилось, но реально она все еще пребывала в "загоне".

И вот я, по своему предыдущему опыту в основном научный работник, хотя и с определенным организационным багажом и некоторыми амбициями, начал работать в ведомстве, связанном с управлением наукой в стране. Тут вскоре и вспомнил "Мои университеты" Горького. И хотя за плечами университетское образование было, но там ничему подобному не учили. Быстро понял, что в новом для меня бюрократическом деле я полный профан и надо набираться опыта. И здесь следует отметить, что нашлись люди, которые мне в этом крепко "помогли" и просить об этом даже не пришлось.

ПЕРВОЕ БЮРОКРАТИЧЕСКОЕ ИСПЫТАНИЕ.

Своё первое "бюрократическое испытание" получил буквально через несколько дней после начала работы. Помню, тогда направили меня (другие, дескать, заняты) представлять ГКНТ для участия в заседании Комиссии партийного контроля по поводу чьего-то разгильдяйства. Как себя там вести, и в чем суть дела, не объяснили. Сказали только, что присутствие представителя Госкомитета необходимо, и ещё сказали, чтобы обязательно захватил партбилет. Там на месте сам, мол, сориентируешься по обстановке. Ну, надо так надо, я и отправился. Как тогда не схлопотал высокий выговор (который и снимать-то потом неизвестно где и как, а иначе - метка в биографии; судимость - не судимость, но неприятность большая ) до сих пор удивляюсь. Короче, отправили меня, оказывается, на общественную порку. Критика, в том числе и в адрес ГКНТ, хотя и косвенная (основным виновником было признано другое ведомство), звучала жестко. О сути вопроса в деле, которое слушалось и долго перед этим готовилось, представления никакого не имел, оно и понятно, человек пришел буквально с улицы. Это отметили, но повернули дело так: мы вас собираемся наказать, но, мол, не лично, а в порядке предупреждения вашего учреждения… Для начала забрали партбилет, но потом, однако, все же билет вернули и не наказали. Возможно, кто-то вступился. Я же усвоил важную истину, что в бюрократических системах следует любыми путями уходить от ответственности за действия других лиц и избегать этого, как гремучих змей.

ВТОРОЕ БЮРОКРАТИЧЕСКОЕ ИСПЫТАНИЕ.

Второе "бюрократическое испытание" состоялось ещё недели через две. Об этом подробнее чуть ниже, а пока о некоторых людях из числа руководителей Комитета. Председателем (он же заместитель Премьера) был назначенный незадолго до меня бывший директор крупного воронежского оборонного предприятия в области электроники, Герой социалистического труда Б.Л.Толстых. Человек еще молодой, думающий, трудолюбивый и честный. Но, видимо, попал на это место, как и я, как говорится, "как кур во щи" и полагаю жалел, что ушел от знакомой ему конкретной производственной работы. Мой кабинет располагался как раз рядом с его, а напротив была небольшая комнатка тогдашнего управляющего делами Оболенцева. Был тот старенький, сухонький, изъяснялся голосом тихим и вкрадчивым, но в бюрократическом деле, говорили, был чрезвычайным докой. Сам он не прочь был напомнить, что работал еще у Молотова. Статус свой среди коллег держал высоко, при любой возможности давая понять о своем превосходстве и высоких связях в Совмине. Впрочем, основания для этого были. Так уж было поставлено дело, что практически только он и имел прямой доступ к Председателю (или, как говорят нынче, после правления Ельцина, "доступ к телу"). В любой момент, который порой специально подбирал, входил в главный кабинет, что называется, без стука. Если в это время шли беседы или совещания, то их ход неминуемо прерывался. Управделами, наклоняясь к начальнику, что-то многозначительно шепелявил на ухо и с достоинством удалялся. А вообще говоря, обычно его можно было видеть в конце длинного коридора, где располагались все высокие кабинеты. Он стоял, скрестив руки, близ приемной Председателя, и наблюдал, кто куда входит и выходит. Оболенцев меня в обоих случаях и подставил. У сотрудников-старожилов это называлось "проверкой на вшивость", и я эту проверку проходил по его сценариям. Говорили, что подобным образом он "воспитывал" и других.

Ну а теперь о втором "бюрократическом испытании". Вот как это произошло. Госкомитет по линии ЦК КПСС курировал отдел науки. В отделе меня знали ещё по работе в Международном центре. К тому же тогда я уже был членом Академии наук СССР, и с этим считались… Однажды из ЦК позвонил по вертушке очень высокий начальник и попросил подготовить какую-то справку. Суть вопроса я знал, дело сделал быстро и отнес в канцелярию для отправки. Но не тут то было. Справку управделами мне вернул обратно и спросил, зачем я её написал. Я объяснил. Он задал вопрос, где поручение из ЦК? Я опять объяснил, что поручение есть, но устное и к тому же срочное. На это старец ответил, что так дело не пойдет, должно быть письменное поручение, и он должен об этом знать, а иначе, мол, это не более, как моя личная и не нужная инициатива. Между тем мне дважды звонят из ЦК, ждут справку. Я объясняю ситуацию, слышу в ответ: у вас кто там старше по должности, вы или управляющий делами? Отвечаю, судя по всему, - он. Ругаются. Вижу, ситуация складывается самая глупая, как с почтальоном Печкиным, который регулярно ходил к коту Матроскину со словами: у меня для вас есть письмо, но отдать его не могу, потому что у вас нет паспорта… Естественно, переживал, а что сделаешь? Дело зашло в тупик. Чувствую, что на этом вроде бы пустяковом деле кругом проиграл и подмочил свою репутацию.

Тогда на своей шкуре осознал, что значит "бюрократические подставы". Подумалось, что здесь я не на месте, не сработаюсь, нормальной работы не получится. И что особенно важно, всё это, как говорится, всерьез и надолго. Приуныл, но одновременно и рассердился. Так, понимаю, что в общем-то сгоряча, появилось моё первое заявление с просьбой об уходе. Обратился к начальству. Однако, уломали. Понятно, скандал вышел бы не малый - только назначили и вдруг увольнять, да еще как-то объяснять причину ни много ни мало на уровне Секретариата ЦК … Просили забыть об эпизоде, мол, уладится. И все же по поводу случая этого долго переживал. Одновременно, постепенно набираясь бюрократического опыта, спуска решил не давать. Наверное, правильно, иначе затюкали бы совсем. Позднее уже по какому-то другому поводу, не помню по какому, с Оболенцевым объяснился. Разговор в конце рабочего дня был прямой и резкий. Я даже пожалел, что мог обидеть пожилого человека и, не доехав до дому, вернулся на работу, но уже никого не застал. Утром пришел пораньше, но старик сам подкараулил меня при входе, извинился и просил забыть прежние недомолвки и ссоры. В отношениях со мной попритих и затаился. Такие вот и были первые "мои университеты" из области бюрократической науки.

А в текущей работе тем временем дни шли за днями, напряженные, порой нервные, похожие один на другой и какие-то не яркие, скучные. Сидели подолгу, обычно часов по двенадцать (Председатель - сам производственник, задавал тон, ну и мы не уходили). Всегда работали и по субботам, тогда уходили пораньше. Еще и документы брал домой для просмотра и обдумывания, иначе не получалось. Не скажу, будто все уж было плохо, но удовлетворения от работы не было.

КРУГ ОБЯЗАННОСТЕЙ.

Впрочем, до поры до времени важность своей работы признавал. Несомненная трудность заключалась, думаю, в неопределенности моих обязанностей. В ГКНТ существовали отраслевые отделы: химия, энергетика, металлургия и т.д. Руководили ими мои коллеги - другие заместители министра. У них был четкий круг задач и контактов и "типовая" технология организации работы. У меня же (я даже придумал этому образное сравнение), скапливалось, как в своеобразном отстойнике, все остальное. Худо было, что проекты резолюций Председателя, иначе говоря поручения замам, готовил все тот же управляющий делами. Если поручение относилось к двум или более исполнителям, ответственного писали первым. Так что окончательно ссориться с ним было тоже накладно, мог организовать и подкинуть всякую работенку.

Что касается перечня моих обязанностей, судите сам. Я курировал всю научно-организационную инфрастуктуру по стране (создание и ликвидация научных учреждений и согласование соответствующих вопросов - штаты, размещение, категорию оплаты и т.д. во всех инстанциях). Структуры и учреждения четырех союзных Академий наук (в частности, участвовал, не скрою с интересом, в заседаниях президиума АН СССР; отмечу попутно, что тогда Академия реально имела иной, значительно более высокий, чем ныне, статус). За мной были контакты с соответствующими республиканскими и региональными учреждениями. Высшее образование (в том числе участвовал в заседаниях коллегии Минвуза). ВАК, где тоже регулярно участвовал в мероприятиях (Пленумы, участие в их подготовке). Ещё по линии ГКНТ "опекал" здравоохранение, микробиологию, охрану окружающей среды, создаваемое тогда новое направление, связанное с чрезвычайными ситуациями. Работал и готовил материалы для правительственной комиссии по Арктике, возглавляемую другим Зампредом СМ, Председателем Госплана СССР, где участвовал в качестве представителя ГКНТ. Подписывал документы, связанные с контролем за заходом иностранных судов в советскую акваторию. Курировал крупнейшее, хотя юридически и не совсем оформленное направление, связанное с научно-технической и технико-экономической информацией по всем отраслям и регионам (более сотни НИИ и более 200 тысяч человек по всей стране). Отвечал за выставочное, музейное и библиотечное дело (помню возникшие сложные проблемы и жалобы, когда супруга Горбачева отобрала у Государственной публичной библиотеки часть здания для размещения поддерживаемого ею журнала "Бурда", а фонды библиотеки попали в сырой подвал). В мою сферу входили общество "Знание", ВСНТО (Всесоюзный совет научно-технических обществ), всякого рода творческие союзы, вплоть до полуформальных объединений уфологов и парапсихологов, вопросы связи с общественными организациями. Выставочное дело. Связи с АПН, ТАСС и СМИ в целом, включая телевидение. Технические средства обучения. Всего уже не упомню. Короче, сюда стекалось всё то, что не попадало под конкретную отраслевую тематику. Разумеется, ещё надо было принимать посетителей и работать с письмами трудящихся, все это находилось на контроле в управлении делами у моего "друга", и сроки исполнения были жесткие. Еще был сопредседателем так называемой Малой советско-французской комиссии и аналогичных комиссий с Венгрией и Индией, а это самостоятельные и очень серьезные участки работы. Словом, дел хватало. К тому же поначалу никак не хотел разрывать связей со своим родным институтом - МИФИ, где в свое время учился, потом много лет преподавал, а позднее заведовал кафедрой. Конечно, я был не один, рядом был в основном опытный и исполнительный персонал, несколько десятков человек, да и председатель поддерживал, как мог. Но все равно, прямо скажу, для одного заместителя председателя дел, к тому же столь "разношерстных" было многовато.

ПОДГОТОВКА ПРОЕКТОВ ПОСТАНОВЛЕНИЙ.

И все же, как вскоре стало ясно, что еще более сложным для меня оказалось руководство подготовкой проектов постановлений ЦК КПСС и СМ СССР. Думаю, не потому, что был не способен понять, какие идеи туда следует заложить, выявить это как раз было не столь трудно, а во многом потому, что не умел сформулировать, оформить и представить всё это на принятом тогда административно-бюрократическом, командном языке. К тому же каждое постановление требовалось согласовать с десятком самых разных учреждений, Госпланом, Госснабом, Минфином, отраслевыми министерствами, Академией наук, а то и со "службами", а заодно и "повесить" на них дополнительные задачи, которых те обычно стремились избежать, как черт ладана. Тут многое зависело от личных отношений, к кому обратиться, чтобы последовало необходимое поручение на проработку и обеспечен конструктивный подход. Порой приходилось обращаться в ЦК, помогали. Что касается языка постановлений, то понятно, система управления тогда была иной. Впрочем, как обстоит дело сегодня, в новых условиях, не знаю. А тогда, помню, долго пытался уяснить, как работают и оформляются механизмы принятия государственных решений. Советовался с коллегами, заставил себя с фломастером тщательно проанализировать как минимум десятка два высоких постановлений. Постепенно прояснялось. Это был образец административно-командного стиля руководства. Здесь своя структура представления, специальная лексика и грамматические обороты: обязать… поручить… обеспечить… выделить… предоставить… провести… организовать… в такие-то сроки... не позднее чем… совместно с … и т.д. Сотрудники (некоторые прежде были моими начальниками), зная, что я "выходец из науки", мне сочувствовали. Они-то владели этим специальным языком в совершенстве. Говорили: ты давай нам "кость", основу-стержень, а "мясо" мы нарастим…

Вот один из примеров. Был среди нескольких подведомственных подчиненных непосредственно ГКНТ организаций такой Всесоюзный научно-технический информационный центр (ВНТИ Центр) - тоже прямая сфера моей деятельности, гордость Госкомитета. Думаю, он и сегодня в каком-то виде существует, хотя Интернет может многое изменить. Огромное и прекрасно оснащенное техникой здание. В нем со всей страны собиралась так называемая непубликуемая информация: отчеты о НИР и ОКР, о зарубежных командировках и некоторые нормативные документы, многие сотни тысяч единиц в год. Организации страны всю эту информацию могли получать в виде копий практически бесплатно, возмещая лишь стоимость ксерокопирования по 10 копеек за страницу. Дело, безусловно, нужное, но порой доходило до абсурда. Казалось, никого не интересовало, что реальная стоимость информации в этих документах, могла быть разной… К примеру, помню, была такая диссертация "Воспитание чувства стыдливости у детей дошкольного возраста". Или скажем, научный отчет, посвященный сказкам братьев Гримм. Работы тоже, конечно, по своему важные и нужные. Ну, а в другом случае это мог быть и отчет серьезной научной или проектной организации, посвященный оригинальному ноу-хау с высокой коммерческой стоимостью. И всё за гривенник. Мне казалось это не только не справедливым, но и экономически абсурдным.

ВЫСТУПЛЕНИЕ НА ПРЕЗИДИУМЕ СОВМИНА СССР.

И вот, рассуждая в "духе рынка", решил предложить в этом деле коммерческий подход. Идея состояла в том, что в тех случаях, когда владелец считал, что его информация не должна распространяться бесплатно, он извещал об этом информационный центр (с объявлением базовой цены или без этого). Последний становился посредником между владельцем и получателем информации при её передаче. В основе их отношений мог бы стать "тройственный договор", а получатель и хозяин информации договаривались о цене между собой с возможной комиссией центру. Затем эту практику можно было бы распространить на отраслевые институты научно-технической и экономической информации. Сотрудники так и назвали это "триадами", да ещё, потихоньку посмеиваясь, "присобачивали" моё имя. Ну, а я думаю, раз начали говорить в высоких инстанциях и СМИ о рынке, должен же в стране появиться, наконец, информационный рынок, а раз так, его надо формировать, может и "сработает". При этом начать можно с научно-информационного рынка. Впрочем понимал, что делаю, что-то, хотя и не противоречащее практике заключения договоров, но по тем временам и не совсем обычное, придавая информационным центрам новые функции. Однако, решил идти напролом. В результате проект постановления сварганили и даже внешне представили на общепринятом бюрократическом языке, включив, помимо указанного, и другие пункты. (У нас, чиновников, это называлось "козу на зарез". Обычная мелкая тактическая хитрость - надо "подбросить кость" нашим коллегам из Совмина, которые окончательно просматривают проект перед вынесением на самый верх, чтобы они могли что-то покритиковать и продемонстрировать свой творческий вклад). Председателю доложили, он внес свои замечания, но в конце концов одобрил. Документ передали в Совмин и запланировали его обсуждение.

Дальше, помню, идет заседание Президиума СМ СССР. Я - основной докладчик. В повестке - несколько вопросов. Наконец, доходит очередь и до меня. Председательствующий - Рыжков слова мне давать не хочет. Толстых поддерживает и даже пытается возражать. Вижу, настроен Рыжков не зло (бывало и так), но скептически. Следует заминка и вдруг в зале, где сидит полторы сотни человек, раздается громкий возглас: "Так это же Лёня!" (это как раз моё имя). Гляжу - это вскочил со своего места Талызин, председатель Госплана и кандидат в члены Политбюро. Он прежде, будучи министром связи, бывал у меня в институте, дела наши понимал и даже всячески помогал, предоставляя по моим письмам выделенные линии связи, когда мы проводили первые, назовем их так, "интернетоподобные" эксперименты по удаленному поиску информации. Всё же слово дали. Выступление свое, стоя перед развешанными плакатами, начал с противоположного "информационному рынку" придуманного мной понятия "информационный коммунизм", которое, по моему мнению, неоправданно бытует в стране. Суть понятия - самая примитивная: даёшь всем, всё, быстро и бесплатно… А то, что условий для этого пока что еще нет особо не думали. Не созрели (о будущей системе, типа Интернет, кроме профессионалов, тогда мало кто знал. Да и среди них большинство считало это делом далекого будущего). Между тем "нулевая цена", или фактическая дармовщина при передаче и получении информации в конечном итоге отрицательно сказывалась на эффективности науки. Короче, выслушать - выслушали, но проект завалили, слышал потом, как фантазерский.

Реальное понимание того факта, что информация - товар, пришло позднее и досталось дорогой ценой, когда большое количество ценнейшей информации ушло "на сторону" практически задаром. Не скажу, что значения информации совсем уж не понимали, просто постоянно "задвигали" эту тему куда-то на задний план. Информация, как источник новых идей для ученых и конструкторов большинство чиновников интересовала мало, хотя, конечно, были и исключения среди "просвещенных" министров. Впрочем, аналитику ценили. Особенно, если она шла по "спецканалам", и эту информацию можно было использовать для выбивания дополнительных ресурсов. Ну, а на такие отечественные работы, как скажем, создание сети информационных центров или тенденции развития конкретных научных направлений на базе анализа индексов цитируемости, смотрели, образно говоря, как известное домашнее животное на новые ворота.

С того времени прошло с полтора десятка лет. Появился общедоступный Интернет. Возник-таки в стране и информационный рынок, и притом такой жесткий, что прежде не могли и представить. Появились связанные с ним другие понятия и проблемы, о которых раньше в нашей практике думали мало, относились формально а то и вообще считали, что они "от лукавого", например, "информационные войны" или "интеллектуальная собственность". Многое изменилось за короткое время. В качестве курьезного примера приведу слова предшественника Рыжкова, Премьера Тихонова. Тот как-то с раздражением сказал: "какие ещё банки данных, о чем вы говорите! Кроме финансовых, никаких других банков не знаю и слышать об этом больше не хочу". Короче, понимание было далеко не всегда.

ТРЕТЬЕ БЮРОКРАТИЧЕСКОЕ ИПЫТАНИЕ И КОНЕЦ КАРЬЕРЫ.

Неудача с проектом постановления, о которой я рассказал выше, сильно подействовала на меня и скажу откровенно, доставшаяся мне работа теперь тяготила ещё более. Чувства эти особенно усилились, поскольку постепенно стало ясно, что перестройка потерпела крах, а вся кампания была лишь грандиозным блефом. Ощущение приближающегося кризиса горбачевского режима буквально висело в воздухе. Сформировалось и понимание того, что наше внешне уважаемое ведомство во многом лишь создает видимость работы, а на самом деле пробуксовывает. Вера в возможность сделать что-то полезное на моём посту ушла окончательно, сменилась разочарованием и желанием отмежеваться от поддержки установившегося курса. Наверное, все это вместе и явилось для меня настоящим третьим "бюрократическим испытанием", по сравнению с которым первые два описанных выше эпизода выглядели не более, чем детской забавой. Когда я соглашался стать правительственным чиновником, то хотя сам термин и карьера "чиновника" меня не привлекали, понимал, что эта категория людей в государстве нужна. И имея собственное представление о "пользе дела" и возможном влиянии, я готов был стать исполнительным и лояльным чиновником даже с потерей в зарплате (о взятках тогда и речи не было). Более того, готов был считаться бюрократом, зарезервировав собственное мнение в отношении смысла этого слова, тем более, что с некоторых пор это понятие, ранее целиком одиозное, приобрело несколько иной, в том числе позитивный смысл. Но это было не моё время. Признаю, третьего испытания я не выдержал, что ускорило моё желание уйти с этого высокого, но нежеланного поста - заместителя министра СССР. Но лишь через три года после начала работы, благодаря случайности, мне удалось это "плавно" сделать. Впрочем, это уже другая история.

Не могу в этом контексте не сказать несколько слов об общей атмосфере, существовавшей в ГКНТ среди моих коллег - других заместителей министра. Запомнились некоторые эпизоды наших общих неформальных встреч и разговоров. Обычно они происходили в короткий период во время обеденного перерыва, когда мы собирались вместе в небольшой буфетной комнате. Мне хотелось понять, как видят происходящее мои такие разумные и опытные коллеги. Видят ли приближение скорых изменений и разделяют ли мои оценки и дурные предчувствия в связи с приближающимся кризисом? Но получалось, что на подобные темы больше говорил я. Они же свои комментарии делали не охотно. Казалось, все ушли в себя, больше отмалчивались, предпочитая, впрочем со вниманием, слушать. Оценки высказывали редко. Сомневаюсь, впрочем, что не думали об этом. Возможно, что называется, просто старались покрепче держаться за место. Не знаю. Внешне, со многим соглашались и кивали, хотя и недоумевали, почему я в последнее время столь критически настроен.

Я же теперь не особенно сдерживался. Говорил, сам до конца не желая этому верить, что на нашей улице Горького, которую мы каждый день видим из окон своего здания рядом с Моссоветом, скоро появятся толпы народа в поисках продуктов или товаров с одной только мыслью, хоть что-то купить и истратить быстро теряющие цену деньги… И будут это не только москвичи. Люди будут прибывать в массовом порядке из окрестных, а то и далеких городов в убеждении, что центр снабжается лучше. Коллеги спрашивали, да откуда ты все это берешь? Ответить на этот вопрос, тем более в то время, было отнюдь не просто, а потому отвечал односложно: я же - системщик. Экономика страны - это тоже система, хотя и очень большая… Пытался, если удавалось, обсуждать подобные темы и с Председателем. Порой он слушал, но такие беседы поддерживал тоже не охотно. Когда разговор заходил о перспективах экономики, отвечал, что это ему не поручено, у него есть другие задачи - обеспечение научно-технического прогресса страны. Я безуспешно пытался парировать, что это близко связанные темы и даже пытался укорять: "Вы же Заместитель Премьера и если уходите от таких вопросов, что тогда делать другим? Вы имеете возможность апеллировать к Премьеру непосредственно, неужели он-то не понимает, что мы движемся не туда? Одновременно, чувствовал, что надоел ему хуже назойливой мухи, продолжая носить очередные заявления с просьбой об уходе. Не знаю, что он с ними делал, наверное просто выкидывал, а я говорил, что складываю копии в сейф (некоторые и сейчас еще почему-то храню). Ещё говорил, что готов отвечать за собственные ошибки и просчеты, но не хотел бы за чужие, а дело идет к тому. Тем более, что в глазах людей - виновники как раз мы - армия бюрократов высокой и средней руки с пресловутыми кремлевскими пайками, не ахти уж какими, но действующими, в условиях острого дефицита, как красная тряпка на общественное мнение, нагнетаемое прессой (а вот о теневиках, которые во всю уже орудовали, скапливали огромные состояния и способствовали нарастанию трудностей, говорилось тогда не много). Вспоминался эпизод с комиссией партконтроля. И вот теперь назревала подобная перспектива отвечать за зло и глупость других, только уже в огромных и зловещих масштабах.

Но ушел со своего поста еще за несколько месяцев до меня сам Толстых (думаю, не по своей воле). Он стал министром информатики. А вскоре ушел и его начальник - Премьер Рыжков. Страну между тем будоражило. Её охватил общий дефицит. С прилавков неожиданно исчезали то те, то другие товары, как будто кто-то это делал специально, и предсказать, что именно вскоре исчезнет, казалось, было невозможно. Помню, исчез вдруг стиральный порошок. Пока правительство раскачалось, организовало его закупки и на какой-то период завалило им прилавки, исчезало еще и еще что-то. На место Рыжкова пришел бывший министр финансов Павлов, человек опытный, разумный и честный. Появилась и еще одна перспективная фигура - его первый заместитель экономист и практик Щербаков. Все громче заговорили о реальности близких правительственных рыночных реформ и казалось, что-то вот-вот готово сдвинуться с мертвой точки… Но сделать этим людям довелось уже мало. Не дали, а жаль. К власти в стране пришли совсем другие люди. Наступали другие времена.

НЕКОТОРЫЕ ПОСЛЕДУЮЩИЕ СОБЫТИЯ И ИХ ОЦЕНКИ.

И вскоре все, казалось бы, изменилось, как по мановению волшебной палочки. Производство продолжало падать, но полки магазинов наполнились, правда в основном заграничными товарами (мы и сейчас продолжаем платить по тем кредитам). Люди стали покупать продукты и изделия, от которых отвыкли или вообще никогда не видели и не щупали раньше. Но накопленные было, да и не такие уж большие, деньги быстро растаяли, а главное исчезли источники их получения. А тут еще пошли финансовые реформы и манипуляции. Страна же получила как бы "вывернутую" проблему. Новые руководители, получив товарные кредиты, а заодно и комиссии от сделок, болезнь не вылечили, а просто загнали вглубь, переложив расплату за свои действия на будущее руководство (а в итоге ясно, опять на народ). Теперь товары были, но не стало денег для их приобретения, и основная масса населения катастрофически быстро обеднела. Одновременно кто-то стремительно и фантастически разбогател (как будут писать потом, история еще не знала таких примеров). В стране стали проявляться, казалось, навсегда забытые явления. Нищенство и неустроенность людей вдруг возникли в таких масштабах, которые прежде было просто трудно вообразить. Эту (и не только эту) проблему страна вынуждена расхлебывать и нынче, уже через много лет, а задачу борьбы с бедностью нынешний президент определил, как главную проблему страны и основной приоритет. Где же она, та "золотая середина" баланса производства и потребления, или в других терминах, денежной массы у населения и доступных товаров? В своем стремительном движении в смутное будущее непонятно, когда мы проскочили соответствующую точку, даже и не заметив. И вот теперь пытаемся найти эту "золотую середину", как говорят математики, методом проб и ошибок. Но ошибка ошибке - рознь. Недавние грубые и масштабные ошибки предыдущих правителей таковы, что решение теперь приходится искать в совсем в иных, несравненно более трудных условиях. Страна стала другой. Прежняя эпоха, которую в начале статьи, используя ироническое выражение известного героя популярной книги назвали "эпохой исторического материализма", закончилась, и мы получили в стране совсем иную ситуацию с резко сократившимися экономическим потенциалом и ресурсами для дальнейших, надеемся теперь уже здоровых, реформ. Как говорили древние: в одну и ту же реку нельзя войти дважды…

Нет, со всеми своими вышеописанными критическими настроениями, я вовсе не был диссидентом, хотя и понимал, что мы делаем что-то не то и не так, и что тогдашнее руководство завело страну в тупик. Не то, что я отвергаю диссидентство, как таковое. Но одно дело критиковать конкретных людей, и другое низвергать сами принципы построения справедливого общества. Среди приверженцев диссидентства есть люди, которых нельзя не уважать за их искреннюю и последовательную позицию. Но не понимаю появившиеся в последнее время "разновидности" этого термина, типа "скрытый диссидент". Что это за порода людей, которые, когда им выгодно предпочитают отмалчиваться, а то и выступать с неискренними речами из серии "всё хорошо, прекрасная маркиза", а потом заявляют, что всегда боролись с прошлым режимом, потихоньку подтачивая и раскачивая то, что есть. Как говорится "и вашим, и нашим, лишь бы сохранить свои позиции наверху". И добро бы имели четкую программу, что предложить взамен. Не было этого. В результате дело управления страной попало на откуп неизвестно откуда взявшимся либералам- реформаторам (или псевдолибералам, как их называет в своей известной книге Примаков), экономистам - примитивистам, которые ни опыта, ни понимания, как выводить страну из тупика не имели, да и преследовали при этом главным образом личные цели. Что получили в результате - известно.

Сам же, в отличие от диссидентов, всегда верил в цели и правоту дела, которое мы тогда делали, хотя в последнее время и не разделял тех методов, как это осуществлялось. И лишь позднее вместе с другими понял основную изначальную причину многих наших нынешних бед. Люди, которым мы верили уже по одному занимаемому ими высокому положению и смиренно ждали от них здоровых, перспективных инициатив и решений (так уж нас приучили, и именно это было роковой ошибкой), оказались вовсе не теми, за кого себя первоначально выдавали. Часть из них, причем на самом верху, оказались всего лишь мелкотравчатыми, некомпетентными краснобаями, преследовавшими главным образом свои личные интересы, а то и просто предателями общего дела и национальных интересов доверенной им страны. Интересы эти понимали искаженно, а то и вообще отрицали, подменяя пресловутым термином "общемировые ценности". Верно сказал в свое время один умный человек: "В период реконструкции кадры решают всё". Так оно и есть, но только начинать надо с верху. И прежде всего там, на самом верху, люди должны быть компетентны и честны. Вот этого и не было.

А вскоре стало ясно, что мы проиграли холодную войну. Проиграли без внешних баталий, но со всеми катастрофическими долгосрочными последствиями поражения в тотальной войне. Не из-за своей техники, не из-за наших солдат, офицеров, генералов и даже маршалов. Из-за дурных, бездарных и корыстных высших полководцев и их приспешников.