год 2010-й - более 30.000.000 обращений

ПРЕДИСЛОВИЕ. ЗАМЫСЕЛ И МЕСТО МАТЕРИАЛА.

Замысел этой статьи возник у автора в связи с просьбой его коллег с кафедры Системного анализа МИФИ. Вместе с ними в свое время он многие годы работал бок о бок или тесно сотрудничал, перейдя позднее в МЦ НТИ. Для тех читателей, которые может быть об этом не знают или запамятовали, автор напоминает, что МИФИ - это Московский инженерно-физический институт (ныне - технический университет), а МЦ НТИ - Международный центр научной и технической информации, созданный в 1969 году и располагающийся в Москве. В обеих указанных организациях автор долгие годы работал, иногда одновременно. Полученные в тот период результаты он считает по своему важными, а их исполнителей порой трудно отделить, и оба коллектива часто работали в довольно тесной связке. Потом автору пришлось уехать, оказалось, что надолго. И сейчас вот уже скоро 15 лет он живет в другой стране. Не оставляет мысль вернуться, но за это время страна, из которой автор уехал, стала совсем другой. И получается, что вернувшись опять окажется в новой для себя стране и обстановке, а он теперь хорошо представляет, как это не просто.

Статья писалась в связи с 50-летием факультета "Кибернетики" МИФИ (в состав которого входит и указанная кафедра), а это, понятно, и знаменательное и ответственное дело. Тем более, что придется говорить о значении и месте тех или иных важных событий, а они в некоторых случаях, как кажется автору, в каком-то смысле переросли масштабы организаций и структур, в которых зарождались и создавались. Разумеется, то о чем здесь говорится, вовсе не является историей развития системных исследований в стране в 70-е и 80-е годы, тем более, что автор не является историком науки и не имеет ни возможности, ни времени поднять весь необходимый материал. И все же это достаточно интересные страницы указанной истории становления и развития системных исследований и информационных систем в нашей стране, и их не хотелось бы забывать. Впечатление таково, что описываемые ниже события нельзя рассматривать изолированно от других, гораздо более масштабных и важных событий в стране, готовящихся или происшедших примерно в это же время. И автор решил написать статью, и сделал это так, как она пришла ему в голову, не особенно задумываясь о возможной реакции близких ему людей, мнением которых он безусловно дорожит. В том числе своих коллег по работе и Академии наук, а также профессоров и преподавателей института, многие из которых, по счастью, еще живы. И конечно, студентов, которым (автор надеется на это) попадется на глаза и может принести какую-то пользу эта статья. А когда автор написав перечитал потом текст, то увидел, что в цепи описываемых событий оказалось довольно много личного. Автор не уверен, что это хорошо, но коллеги из МИФИ сказали, что это допустимо в связи с указанной знаменательной годовщиной. Более того подчеркнули, что это может быть и есть тот самый случай, когда такой подход будет воспринят читателями. Тем более, если статья будет расположена на персональной странице автора в электронном портале, связанном с проблематикой духовного наследия, где в специальном разделе регулярно публикуются материалы и документы института Системного анализа Счетной палаты. И тогда, с учетом своего уже довольно почтенного возраста, автор решил использовать представившийся случай и сохранить подход, а если вдруг не угадал, то он, как говорится, просит снисхождения. И этим он хочет закончить вводную часть получившейся таким образом статьи.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ.

1.Предпосылки создания кафедры СА и выбор направления и объектов исследований.

2.Информационные ресурсы страны и проблема обеспечения доступа к ним. Первый (технологический) информационный барьер.

3.Первые в стране системы теледоступа к удаленным базам данных.

4.Компьютерная аналитика.

5.О понятии информационной полезности и ценности информации. Второй (бюрократический) информационный барьер.

6.Отвлечение от основного текста. Житейские курьезы.

7.В поисках "золотого сечения" в экономике. И здесь свои барьеры.

8.Вместо эпилога. Немного о личном и обращение к студентам МИФИ.

1.ПРЕДПОСЫЛКИ СОЗДАНИЯ КАФЕДРЫ СА И ВЫБОР НАПРАВЛЕНИЯ И ОБЪЕКТОВ ИССЛЕДОВАНИЙ.

Системный подход, системный анализ, информационные системы - нынче эти термины стали составной частью едва ли ни обиходной лексики высшего руководства страны, начиная с Президента России. Но так было не всегда, хотя сам по себе термин "система" стал широко использоваться значительно раньше. Среди других научных дисциплин и направлений системное - пробивало себе дорогу с определенными трудностями, в значительной мере характерными в нашей стране для компьютерного направления в целом. Впрочем, слава богу, в отличие от кибернетики, которая одно время была объявлена "лженаукой", а затем вкусила славу реабилитированного диссидента - жертвы мракобесия, системный анализ никто и никогда плохо не называл. И вот на определенном этапе кафедра Системного анализа (СА) была создана, и местом, где это произошло, оказался МИФИ. Кафедра же явилась первой в стране и не только в плане своего названия, но, как мне кажется, и в плане выбранного тогда направления учебных и исследовательских работ. И это направление оказалось жизнеспособным и сохранилось на многие годы.

Говоря о том, откуда взялись истоки кафедры, нельзя не упомянуть её предшественницу - кафедру ЭУОНИ (Экономика, управление и организация научных исследований), создателем которой по праву следует считать доц. Р.А.Носкина (сентябрь 1967 год). Нельзя при этом не вспомнить и роль тогдашнего проректора МИФИ по учебной работе проф. И.Т.Гусева. Оба - фронтовики, великолепные люди и организаторы, они оставили, хотя и различный, но по-своему заметный след в жизни института. Гусев, помогая созданию кафедры, рассчитывал или по крайней мере так говорил, что она займется популярной тогда темой - компьютерным анализом учебного процесса. Сотрудники кафедры (впрочем не только нашей) какое-то время этой проблемой занимались. Поначалу не плохо, но в целом, надо признать, какого-то прорыва здесь добиться не удалось. Причин тому много, и вряд ли это направление, как перспективное, надолго прижилось бы в институте, не говоря уже о том, что оно едва ли могло определять лицо и профиль кафедры. И все же в значительной мере именно благодаря этому Гусев добился тогда в Минвузе необходимой поддержки по вопросу о создании новой кафедры в МИФИ, и его можно считать её крестным отцом. Следует, впрочем, отметить, что профилирующей по специальности подготовки инженеров-математиков в области приложений к теории и практике сложных систем кафедра стала уже позднее.

Термин и понимание значения СА к тому времени уже назрели и буквально витали в воздухе. Вскоре в местечке Лаксенбург под Веной в одном из зданий бывшего императорского дворца по совместной инициативе США и СССР и при поддержке австрийского правительства, был создан Международный институт прикладного системного анализа (IIASA). Так получилось, что автор этой статьи был одним из первых (хотя и относительно кратковременных) стажеров этого института. Помню, после нескольких проведенных там недель, в конце своего пребывания подготовил отчет о результатах стажировки, как полагается, с выводами и рекомендациями. И вот, ознакомившись с его содержанием, меня перед отъездом пригласил для беседы первый директор института, ученый широко известный своими классическими работами в области СА и исследования операций (некоторые из них уже тогда были переведены на русский язык) американский профессор Райффа. Состоялся памятный для меня разговор.

Несмотря на то, что основные направления работы института уже были известны, он в ту пору все еще в определенной мере проходил период своего становления. Комментируя программу института, я предложил организовать его работу по так называемому матричному принципу. Идея эта, как известно, не нова, но применительно к деятельности института ранее не рассматривалась. Профессору, хорошо представляющему междисциплинарный характер работ и взаимосвязанный характер будущих проектов, идея понравилась (вскоре именно так и было сделано). Заканчивая беседу, Райффа предложил мне стать сотрудником института. Предложение было, безусловно, заманчивым. Я видел и сам, что к этому времени в институте складывался сильный и интересный коллектив ученых из самых разных стран, и претендентов получить здесь место хватало. Не знаю, как бы сложилась моя судьба дальше и на что это могло бы повлиять, но тогда я отказался. Профессор был не то что разочарован, а казалось, скорее удивлен моим отказом. Он попросил объяснить его причину. Ответ был примерно такой: отдаю должное сделанному предложению, но хочется участвовать в создании, не знаю пока в каких формах и масштабах, чего-то подобного в своей стране. Тогда, наверное, и появилась идея организации соответствующей кафедры в МИФИ. Вскоре после возвращения из Вены, я узнал что при ГКНТ СССР под руководством члена-корреспондента (позднее академика) АН СССР Гвишиани создан Советский комитет по системному анализу, в который вошли ученые самого разного профиля. Включили в состав и меня, возможно, некоторым авансом.

О глобализации тогда еще не говорили, но идеи междисциплинарного подхода к изучению сложных проблем становились очень популярны. За работами IIASA внимательно следили ученые разных стран в том числе в Советском Союзе. Институт на несколько лет стал буквально местом паломничества ученых со всего мира (помню, например, среди участников от СССР было много членов Академии наук: Канторович, Глушков, Моисеев, Марчук, Михалевич, Гвишиани, Самарский, Ю.Осипов, Емельянов, Куржанский, О.Авен и др.). Здесь зародились мои контакты со многими интересными учеными и людьми, которые впоследствии сыграли важную роль и в моей личной судьбе.

Условия для создания кафедры СА в институте безусловно были. При поддержке ректората кафедра ЭУОНИ развивалась, в нее влился контингент выпускников кафедры Вычислительной техники МИФИ, возглавляемой проф. Г.Н.Соловьевым. Вскоре на новую кафедру пришли ее нынешний заведующий доц. В.П.Румянцев, долгое время работавший заместителем заведующего доц. Е.А.Елтаренко, доценты Ш.У.Низаметдинов, И.В.Прохоров и другие. Они внесли свой вклад в формирование системного профиля кафедры. В частности, именно тогда, когда мы начали свои первые работы по хоздоговорам с предприятиями, Румянцев "наткнулся" на первые западные публикации, касающиеся методов экспертной оценки с использованием математической статистики, и мы его подхватили, начали развивать и активно применять в своих работах. Именно в тот период, насколько мне известно, появились первые в стране наши публикации в этой области. Позднее это направление было подхвачено, в том числе и социологами, и в их публикациях стало фигурировать, как некий общепринятый в этом направлении метод и аппарат. Со специалистами родственных кафедр факультета поддерживались самые тесные научные контакты и товарищеские отношения. И прежде всего с проф. Я.А.Хетагуровым (позднее заведующим кафедрой Автоматизированных систем МИФИ), в прошлом моим научным руководителем. Лауреат Ленинской премии Хетагуров был в то время одним из ведущих конструкторов систем управления бурно развивающегося тогда направления - атомного подводного флота. Само направление возглавлялось Президентом АН СССР, директором знаменитого института Атомной энергии им. Курчатова академиком А.П.Александровым. Атомный подводный флот, оснащенный ракетным оружием, был фактически основой нашей глобальной антисимметричной стратегии, ответом на стремление США обеспечить свое мировое господство. Институт курировало могущественное в то время министерство Среднего машиностроения, образно говоря, своего рода "государство в государстве" и "локомотив" развития страны, один из главных столпов всесильного Молоха - ВПК. Следует отметить, что в МИФИ все это время поддерживались тесные контакты с организациями этого министерства. Применительно к нашей кафедре такое сотрудничество особо активно развивалось в рамках системы подготовки кадров для отрасли. Московский институт системы подготовки и повышения квалификации кадров Средмаша возглавлял в то время нынешний ректор МИФИ проф. Б.Н.Оныкий (помнится, он уже тогда был замечен руководством министерства и попал на директорский пост не совсем обычным путем - прямо из аспирантов). Позднее он как бы прошел своеобразную "стажировку", короткое время поработав на кафедре Системного анализа, а затем занял место заведующего престижной кафедры Кибернетики, которая уже тогда во многом определяла лицо факультета "К".

2.ИНФОРМАЦИОННЫЕ РЕСУРСЫ СТРАНЫ И ПРОБЛЕМА ОБЕСПЕЧЕНИЯ ДОСТУПА К НИМ. ПЕРВЫЙ (ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ) ИНФОРМАЦИОННЫЙ БАРЬЕР.

И все же это лишь часть предистории создания кафедры, у которой к тому времени сформировалось и собственное лицо, определившее её развитие на многие годы вперед. Речь идет об информационных системах. Скажу откровенно, о том, что дело идет к "интернету" (слова этого еще не было в помине) мы думали и рассуждали с сотрудниками кафедры лишь в узком кругу. Впрочем, нельзя сказать, что это направление существовало только в наших отдаленных мечтах и планах. Из того, что мне известно, поначалу идея "интернета" отрабатывалась в рамках ЮНЕСКО. Там развивалась концепция глобальной информационной сети в области научно технической информации, получившей название ЮНИСИСТ. Принципы её во многом напоминают идею "интернета", но область приложений казалась несколько более узкой.

Мне довелось принимать посильное участие в разработке ЮНИСИСТ. Помню многочисленные и очень много давшие для формирования моего тогдашнего мировоззрения встречи в составе нескольких профессионально очень сильных международных рабочих групп (разработка коммуникативного формата, создание общей концепции единой сети и ее информационной совместимости, систем идентификации периодических и продолжающихся изданий ISSN, единого книжного номера ISBN). Все это было отражено во внушительных отчетах и публикациях ЮНЕСКО (некоторые с моим участием), получивших тогда международное распространение и известность. И еще одна важная для меня деталь. В итоге получилось, что в Париже я побывал более двух десятков раз, а сколько точно уже не помню. Потом это, возобновившись на какой-то период уже в другом качестве, кончилось. Всему приходит конец. Но Париж - такое место, где каждый человек обязательно должен побывать хотя бы однажды. Это не совсем моя мысль, я запомнил её, вычитав у великолепного писателя Ирвина Шоу, кажется, в романе "Две недели каникул". И получилось, что эту задачу мне удалось реализовать даже с некоторым превышением.

К исследовательским работам кафедры в области информационных систем в стране, которые в организационном плане координировались Госкомитетом по науке и технике, все более присматривались наши информационные институты, которые были составными частями единой Государственной системы научной и технической и экономической информации (ГСНТИ) и составляли основу научно-информационного ресурса страны. Наряду с несколькими центральными институтами (среди них такие гиганты, как ВИНИТИ, Всесоюзный центр информации по научным отчетам, Центральный институт патентной информации), существовало в общей сложности более полутора сотен отраслевых, республиканских и региональных информационных центров. Все они в совокупности представляли собой основу единого мощного информационного ресурса государственного значения. Со многими из них кафедра взаимодействовала непосредственно или через своих партнеров (на определенном этапе прежде всего через МЦНТИ и при поддержке ГКНТ). Научные отчеты и публикации кафедры пользовались популярностью, и можно твердо сказать, что кафедра имела свое лицо во всем этом огромном и несколько разношерстном конгломерате организаций, направленных на научно-информационное обеспечение ведущихся в стране работ, связанных с НТП.

Отраслевые институты выполняли важную роль по созданию систем специализированной фактографической информации, формированию соответствующих банков данных, подготовки технико-экономических обоснований, аналитической и обзорной информации, повышения квалификации кадров. Некоторые из этих институтов были довольно сильными (например, в области электротехники, станкостроения, приборостроения, химии), другие довольствовались ролью фактически вспомогательных подразделений при министрах, готовя всевозможные справки и доклады для отраслевого руководства. Управление информации ГКНТ проводило большую работу, пытаясь увязать всю эту деятельность в единый комплекс в плане создания общей методологической базы. Надо сказать что действовало в целом довольно удачно, хотя в системе и оставалась масса нерешенных проблем во многом технического характера. Позднее во времена "дикой" приватизации и ликвидации многих министерств все это хозяйство было растащено буквально по кускам.

Тогда же, следует признать, главными казались и доминировали другие проблемы, во многом, связанные технической совместимостью, и было трудно представить, как их решать в условиях, когда каждая из исходных систем разрабатывалась и функционировала практически изолированно. Многие из них использовали плохо совместимые технические средства, и распространению информации, скажем на магнитных лентах препятствовали, казалось, непреодолимые проблемы. Огромный информационный ресурс использовался явно не эффективно и недостаточно. Это был, образно выражаясь, огромный информационный барьер на пути доступа необходимой исследователю и разработчику информации непосредственно на его рабочее место. Условно назову его первым. Одновременно мы следили за ходом аналогичных работ за рубежом. На меня лично большое впечатление производили работы американцев, о которых я имел сведения буквально из первых рук. Их информационные центры и службы, начиная с какого-то времени, вдруг стали интенсивно вводить все свои фактографические данные в компьютеры, имея в виду объединить их в единую сеть. В печати появлялось все более сведений о практически действующих, прежде всего военных, информационных системах (например, ARPA), чувствовалось, что в области технологии и средств доставки информации назревают крупные события.

В 1976, получив необходимые рекомендации и будучи избранным на пост директора Международного центра научной и технической информации (МЦ НТИ), я получил приглашение в Женеву выступить там с докладом на тему о перспективах создания Восточно-европейской системы НТИ. Доклад я сделал, но выглядел он, не скажу что убого, но в техническом плане значительно отставал от аналогичных усилий в Западной Европе. И это было особенно очевидно во время демонстрационных теледоступов к удаленным базам данных. Было очевидно, что мы отстаем, и в основе лежит наше общее отставание в области вычислительной техники. Было над чем задуматься. И все же вскоре положение дел начало меняться, хотя и не теми темпами, как хотелось бы, и в нашей стране начались первые практические шаги по объединению ГСНТИ в единый технический комплекс

3.ПЕРВЫЕ В СТРАНЕ СИСТЕМЫ ТЕЛЕДОСТУПА К УДАЛЕННЫМ БАЗАМ ДАННЫХ.

Первый теледоступ в бывшем СССР, о котором мне известно, был осуществлен в МИФИ. Данные с кафедры 28 были переданы по телефонным линиям в кабинет тогдашнего ректора проф. В.М.Колобашкина. Большую роль сыграл тогда заведующий лабораториями кафедры, человек с чрезвычайной технической интуицией В.Н.Чижов. Буквально через день опыт повторили, но принимающая система (один из райкомов партии) находилась уже за несколько километров. Дальше история напоминает соответствующие эпизоды из воспоминаний 20-х годов нашего известного радиотехника проф. Бонч-Бруевича - отца распространения в стране радиовещания. Если вам приходилось читать книги Ж.Сименона "Я диктую", то вы найдете там его восторженные оценки, относящиеся к тому периоду, например, когда в Европе впервые появилась возможность слушать концертные выступления симфонического оркестра из США. Несмотря на не всегда высокое качество трансляции, люди специально планировали свое время для того, чтобы иметь возможность слушать эти выступления (с учетом разницы в часовых поясах) по ночам. Что-то подобное происходило в нашей стране в конце 70-х годов в плане удаленных поисков информации из МЦНТИ, хотя, понятно, с учетом специфики дела в гораздо более скромных масштабах. Примечательно, что в центре этих событий оказались мифисты, бывшие выпускники факультета "К", которые тогда, казалось, наводнили МЦНТИ. Диапазон таких теледоступов все увеличивался. Наконец, в начале 1983 года, уже с использованием спутниковой связи, мы добрались до Гаваны, где поиск в базах данных проходил в присутствии высшего руководства комитетов по науке стран СЭВ. Показательный поиск информации по проблемам иммунологии в базах данных Центра провел тогда (кстати без использования западного оборудования), Председатель ГКНТ СССР академик Г.И.Марчук. Тогда же об этом на первой странице газеты "Правда" появилось сообщение, как о важнейшем достижении. А вскоре (это произошло после посещения МЦНТИ Президентом Академии наук) появилась первая стационарная система удаленных поисков к базам данных МЦНТИ в области физики и атомной энергетики из Института атомной энергии - ныне Курчатовский центр, возглавляемый академиком Е.П.Велиховым. В связи со сказанным, хочу особо отметить роль выпускника факультета Кибернетики МИФИ Ю.М.Горностаева, который длительное время работал вместе со мной в МЦНТИ, а в плане постановки и поддержки работ - академика В.А.Легасова.

Здесь я позволю себе несколько отвлечься и сделать отступление от основного текста. МИФИ я закончил в 1961 году по упомянутой выше кафедре 12 факультета "Вычислительной техники" (ныне "Кибернетики"). Получил диплом с отличием и был оставлен для работы на кафедре. Попал в лабораторию старшего ведущего инженера (позднее профессора) Ю.А.Попова (кстати, там же выполнял свою дипломную работу ныне проф. Б.Н.Оныкий) и какое-то время занимался разработкой элементов вычислительных машин. Постепенно мы стали заниматься вопросами структуры ЭВМ и создавать фрагменты таких структур на оригинальной системе элементов, предложенной Поповым. К этому времени в нашей печати стали появляться, видимо до того засекреченные, публикации о структурах некоторых западных машин. Помню, особое впечатление лично на меня произвели статьи в издававшемся тогда "Кибернетическом сборнике" об американской машине СТРЕТЧ и английской АТЛАС (номера 4 и 6 сборника). Особенно оригинальными показались тогда решения по АТЛАСУ, выполненные в Манчестерском университете под руководством профессора Т.Килбурна.

Получилось так, что в 1964 году меня по линии Минвуза командировали для стажировки в Лондонский университет (в тот период несколько человек из МИФИ ездили с подобными целями в различные университеты Европы и США). И вот, будучи в Англии, я предпринял усилия для того, чтобы встретиться с Килбурном. В конце концов такие встречи с ним и его коллегами состоялись. Помню во время одной из них мы сидели в баре при университетской столовой как раз в том момент, когда по телевидению шел прямой репортаж о первом выходе советского космонавта Леонтьева в открытый космос. Англичане бурно восхищались этим достижением. Тогда же Килбурн заметил, обращаясь ко мне, что они только что провели первый эксперимент по удаленному доступу к своей ЭВМ из одной из лабораторий, расположенных в двух километрах от нее. Скажи он мне тогда что угодно, я бы не удивился, настолько покорен был его личным авторитетом и работами по АТЛАСУ. Но уж совсем не предполагал, что когда-то (примерно через полтора десятка лет) самому придется заниматься подобными вещами, правда уже с совершенно определенным целевым практическим применением в комбинации с информационным поиском в больших информационных массивах. Почему я об этом вспомнил? Уже сравнительно недавно, как-то в очередной раз для участия в мероприятиях МАГАТЭ в Вену приехал академик Велихов, и мы встретились в обществе еще одного нашего коллеги, болгарского профессора Попова. Академик, который в своих поездках не расстается с компьютером, демонстрировал одну из систем (плазменная очистка мусора, уникальная разработка ИАЭ с возможным ее строительством в Болгарии). В связи с необходимостью обмена информацией разговор завязался об "интернете". Велихов высказал мнение о том, как неожиданно и стремительно возможности "интернета" ворвались в нашу жизнь. Это так, согласился я, но в отношении "неожиданности" для людей, которые занимались этим профессионально, позволь мне сохранить другое мнение…

4.КОМПЬЮТЕРНАЯ АНАЛИТИКА.

Не могу не упомянуть ещё одного интересного направления работ, которым пришлось тогда заниматься в МЦ НТИ, по возможности, привлекая ресурсы кафедры. Условно назову это направление "компьютерная аналитика". Начну с описания такого эпизода. Как-то (дело было в венском аэропорту), меня окликнул незнакомый человек. Он, указывая рукой направление, сказал: там за столиком сидит Гурий Иванович Марчук. Он вас увидал и приглашает присоединиться к нему. Действительно, это был хорошо знакомый мне академик. Он сидел за столиком, а вокруг сгруппировалась "стайка" молодых людей, большинство из которых оказались его аспирантами. Все они ездили в IIASA для участия в каком-то семинаре. Я уже упоминал в своей статье имя Марчука. Он - математик, научные результаты которого имеют приложение в самых различных и неожиданных областях, и эти области он развивает. В известной степени человек-легенда. Был последним Президентом АН СССР, до этого Заместителем Премьера и Председателем ГКНТ, а еще перед тем - руководителем Сибирского Отделения Академии наук. Мне показалось, он обрадовался, вдруг неожиданно встретив меня, и сразу переключил разговор на мою персону. Обращаясь к аспирантам, он сказал: это член-корреспондент нашей Академии, знаете за что мы его выбрали? Признаюсь, это было любопытно услышать и мне. Марчук же тем временем взял лежащую на столе салфетку и вооружившись ручкой стал рассказывать. Вот что я тогда услышал. По его словам, он систематически получал от меня уникальные тематические сборники по различным научно-техническим проблемам с реальным данными и прогнозными оценками, подготовленными с применением статистическо - лингвистических методов, в частности, кластер анализа. Тут Марчук нарисовал несколько кластеров и стал развивать и иллюстрировать свое сообщение. Добавил, что получил от меня несколько десятков таких сборников и всегда с интересом их ожидал. Мы действительно всем этим занимались, и я уделял данному направлению большое внимание, тем более, что не слышал, чтобы подобными вещами занимался кто-то другой. При этом нами использовались самых крупные тогда в стране базы данных по некоторым областям науки и техники, которые удалось собрать и поддерживать в МЦНТИ. Кончилась беседа тем, что я попросил у академика салфетку с его рисунками и формулами и попросив расписаться вскоре и распрощался. Не скрою мне было очень приятно услышать столь авторитетную оценку, хотя я, честно говоря, не уверен, что в Академию выбрали именно за это.

А теперь обращусь еще к одному связанному с этим направлением эпизоду. Как-то мне позвонил академик Кириллин и попросил принять директора ИВТАН (Институт высоких температур АН СССР) академика А.Е.Шейндлина. Разумеется, я это при первой же возможности сделал. Александра Ефимовича Шейндлина я знал еще раньше и до этой встречи. Он приехал, мы уселись за столом, и он начал свою речь примерно так. Леонид Николаевич, говорят вы можете делать интересные вещи. Суть моего приезда в том, что при оценке деятельности моего института, часто говорят, что он лидирует в области магнитогидродинамических генераторов, а это, как вы наверное слыхали, одно из перспективных направлений развития энергетики. Можете ли вы подтвердить или опровергнуть эту оценку, и если беретесь за это дело, то что для этого потребуется. Я ответил, что за дело мы беремся, и все необходимое у нас есть. Для выполнения работы потребуется примерно три месяца и участие двух-трех его "узких" специалистов в интерпретации результатов. Дальше, чтобы, как говорят англичане to make a long story short, (сократить рассказ о в общем-то долгой истории) обращусь ко встрече, которая имела место в той же обстановке через три месяца.

Академик удобно расположился в кресле и с улыбкой приготовился слушать мои комментарии, положив перед собой переданную ему справку с приложениями. Я уже не могу точно воспроизвести то, что сказал тогда, но идея звучала примерно так. Да, действительно, вас с некоторым приближением можно считать человеком N1 в указанном направлении науки. Но область, которую вы сформулировали на предыдущей встрече, в действительности нельзя считать однородной. Она включат несколько относительно независимых кластеров, каждый из которых характеризует свое направление. Далее (повторяю, говорю сегодня это условно, встреча, о которой идет речь состоялась уже лет двадцать тому назад), если по первому направлению вы действительно лидируете, то по второму вас вот-вот догонит, а возможно уже это и сделала, Ливерморская лаборатория из США. Особенно сильны они в таких-то областях… ученые такие-то… научные результаты такие-то… ресурсы такие-то… Кроме того существуют еще два-три кластера, характеризующие перспективные направления, но эти работы либо засекречены, либо их пока в необходимом виде не сформулировали. И так далее… Надо был видеть лицо академика. К концу моего сообщения он сказал: "Во первых все что я сейчас услышал, это абсолютная правда. Ну а во-вторых, я был уверен, что являюсь единственным человеком в мире, который о сделанных вами оценках знает. Объясните мне ради бога, как вы, не специалист могли все это узнать?". Позднее подобную работу мы провели по заданию Президента Академии наук А.П.Александрова. Тогда нам поручили заняться объяснением возможных причин снижения темпов развития атомной энергетики в США. С работой мы справились, и я делал по этому поводу специальные сообщения в Институте Атомной энергии и в Академии наук. Впрочем, не буду утомлять читателя деталями этой работы.

5.О ПОНЯТИИ ИНФОРМЦИОННОЙ ПОЛЕЗНОСТИ И ЦЕННОСТИ ИНФОРМАЦИИ. ВТОРОЙ (БЮРОКРАТИЧЕСКИЙ) ИНФОРМАЦИОННЫЙ БАЬЕР.

Несмотря на то, что об информационном обеспечении науки в 70-годы, а может и ранее, уже начали произносить слова с высоких трибун, реального глубокого понимания значения информации и её проблем, пожалуй, не было. Помню свой разговор с тогдашним секретарем СЭВ Н.В.Фаддеевым. В то время в области хранения информации большие планы связывались с микрофильмированием. Я показал Фаддеву микрофишу, на которой размещалось одновременно 4096 кадров (такие фиши получили даже специальное название - ультрафиши). Секретарь, казалось, был восхищен, и вдруг спросил: и это можно все считать и получить полноразмерную копию? Я был буквально обескуражен и с недоумением спросил: а как вы думаете, зачем бы тогда нужны были подобные микрофиши? Тот в свою очередь на мгновенье задумался, потом хлопнул себя по лбу и сказал: действительно, какой глупый я задал вопрос… В одной из своих недавних публикаций я приводил еще один пример подобной информационной неграмотности даже на уровне терминологии. Бывший Премьер Тихонов, старенький, правда уже, почти 80-летний человек, как-то с раздражением произнес: что вы говорите мне о каких-то банках данных. Не знаю и знать не хочу никаких других банков, кроме финансовых. Объяснить тогда иным высоким чиновникам, чем мы занимаемся, на что расходуются народные деньги и что такое информационная система, думаю было не проще, чем, например, попытаться убедить Ивана Калиту выучить азбуку Морзе…

Еще труднее шел разговор, когда приходилось касаться вопроса интеллектуальной собственности и связать это с проблемами информационного обеспечения. Будучи в Женеве я встречался с тогдашним директором международной организации в области интеллектуальной собственности (WIPO) д-ром Богшем. Кстати, тогда же впервые познакомился с его близким знакомым и фактическим советником миллиардером Р.Максвеллом, который вскоре стал основателем и владельцем крупнейшей в мире информационной империи (её так и называли по имени Максвелла). В то время никто не называл его "олигархом", и считалось, что свои огромные капиталы он сделал довольно честно. Вполне возможно, что в его случае так оно и было, хотя позже, когда он таинственно погиб, оставшись вдруг один на яхте в открытом океане, стали говорить разное. Мне, что бы ни говорилось, его искренне жаль, он был исключительным энтузиастом развития информационных систем и, я думаю, оказал большое влияние на развитие этого направления в мире. Но это было уже после… А в то время да и позднее контакты с этими людьми продолжались, в том числе, когда меня перевели на работу в Госкомитет по науке и технике СССР. Я писал об этом в своих журналистских публикациях, в том числе о неудачной попытке Максвелла создать совместное предприятие с ВИНИТИ; тогдашнее руководство института оказалось к этому просто не готовым. Тот факт, что информация, хотя и специфическая, но важнейшая экономическая категория, со всеми свойствами других экономических категорий, в частности, полезностью (в экономическом толковании этого термина) воспринимался с трудом. А уж если говорить об отношении чиновников, то тут дело обстояло и вовсе плохо.

Информация о важности проблематики, которой даже столь практичные люди, упомянутые выше в связи с WIPO, активно занимались, вкладывали средства и уделили значительную часть своей жизни, воспринималась чисто формально. Такое впечатление, что думали будто все это "от лукавого". В статье "Я - заместитель министра СССР" (www.nasledie.ru), я описал эпизоды своей неудачной попытки представить порученный мне и моим сотрудникам для разработки проект постановления ЦК КПСС и СМ СССР на Президиуме Совмина. Пытаясь внести в постановление какие-то положения о научно-информационном рынке, и для большей, как мне казалось, убедительности, помню, начал свое выступление со специально придуманного мной для сопоставления понятия "информационный коммунизм". В основе лежало то, что по существующему в стране положению любые сведения из научно-технических отчетов или о содержании диссертаций поставлялись организациям, независимо от реальной стоимости информации, лишь по цене ксерокопирования. К примеру, это могло быть и уникальное ноу-хау и диссертация, о влиянии на формирование детского мировоззрения персонажей сказок братьев Гримм (я назвал тогда принцип, который закладывался в основу подобного подхода при информационном обеспечении: "всем, всё, быстро и бесплатно"). Но до "коммунизма" мы тогда как раз не доросли. Тут-то и нужен был информационный рынок, и это направление может быть следовало включить в состав одного из главных приоритетов рыночных преобразований. Однако на пути создания информационного рынка стоял мощнейший бюрократический барьер, который я условно назову здесь "вторым". И мы пытались жить явно не по средствам, но ума понять это не хватило. Позднее страна дорого заплатила за такое понимание (а точнее, непонимание), и в начале 90-х годов, в силу неверно истолкованного принципа открытости нового общества, значительная часть нашего научно-информационного потенциала ушла, как вода через решето, из под которого вдруг убрали спасительный тазик. Ушла фактически за бесценок, причем зачастую неизвестно даже кому… Но это лишь часть проблемы. То же случилось с "закрытыми" городами, с гордостью нашей прежней науки - наукоградами и многими другими объектами, где интегрировалась интеллектуальная собственность. О ее значении Президент Путин, хотя и недавно, наконец, заговорил. Не могу, впрочем, его упрекать за такое опоздание, не мог же он, непрофессионал, сразу-то все понять. Но все же понял то, что другие в свое время так и не поняли вовсе. И то хорошо. Иногда думаю, судя по его выступлениям, что в душе (пусть не по образованию) он - системщик. Не знаю, прав ли я, но системщиком, как и математиком или музыкантом, надо родиться.

5.ОТВЛЕЧЕНИЕ ОТ ОСНОВНОГО ТЕКСТА. ЖИТЕЙСКИЕ КУРЬЕЗЫ

Думаю, здесь самое время опять немного отвлечься и сделать еще одно отступление от основного текста, но уже совсем в ином плане. Зная, о чем я собираюсь писать дальше, вижу, что есть хоть какая-то возможность об этом сказать хотя бы здесь, иначе подобные строки включить будет просто некуда. Они и сюда-то не очень лезут, но как говорится, из песни слова не выкинешь. Конечно можно поместить все в конец статьи, но заканчивать на этом публикацию было бы и вовсе нелепо. Так вот, если кто-то думает, что работая в МИФИ, мы в свое время занимались только наукой, то ошибется. Мы жили своей молодой достаточно полной жизнью, дружили, любили, конфликтовали, шутили, озорничали, пытались лучше организовать свою жизнь. Много, иногда чересчур много, времени отнимала общественная работа и всякого рода собрания, не знаю, как с этим делом сейчас. Ходили на субботники, в кислое осеннее время ездили убирать картошку, благоустраивали быт и территорию. Хочу вспомнить добрым словом старика - хозяйственника, в прошлом проректора, Сидорина, посадившего перед зданием прекрасные деревья, которые сегодня разрослись, и мы ими любуемся, приезжая в МИФИ.

Были и курьезы. Приведу два-три эпизода. В хозяйственном отделе работал некто Дементий Т., которого иначе как Дементий, знающие его люди не называли. Бывало он часто, порой часами, стоял внутри помещения на лестнице при входе в главное здание и, заложив руки за спину, смотрел на проходящую публику. Коллеги подметили, что если при этом у него было "припасено", то он время от времени выбрасывал свои руки вперед, быстро потирал одну о другую и прятал обратно. Однажды зимой к нему подошел сотрудник нашей кафедры доц. Д.Я.Тригер (кстати, довольно грамотный преподаватель и великолепный методист) и попытался его упрекать за то, что тот не посыпал песку на скользкой лестнице. И вот он упал, хотя, слава богу, относительно удачно, но ведь другие-то могут и серьезнее пострадать… Дементий высокомерно посмотрел на доцента и сказал: "Сам-то, небось, граненый взял!". В другой раз в подъезд, как всегда довольно стремительно вошел ректор (Кириллов-Угрюмов). Стоявший до этого абсолютно неподвижно, Дементий вдруг высоко подпрыгнул, сделал в воздухе замысловатый пируэт, поднял к верху руку с указательным пальцем и громко завопил: "Внимание! Лектор идет!". После этого вернулся в прежнюю позицию. Еще один курьез. Я работал тогда у Попова. В комнате сидело около десятка человек, кто читал, кто думал, кто настраивал какие-то схемы. Была у нас такая Тамара М. Внешности малопривлекательной. То ли из-за этого, то ли почему другому за собой не следила, на все махнула рукой, постоянно опаздывала на работу, а когда приходила, работала, что называется, спустя рукава. И вот однажды начальник отдела кадров некто Хайрушин (фамилия изменена) решил устроить проверку опаздывающих. Он стоял у входа в институт при двери и записывал тех, кто пришел позже. Там на него и наткнулась Тамара М. Хайрушин спросил, "А Вы почему опаздываете?". Тамара тут же, приняв агрессивную позу, сказала: " А ты кто такой?". Тот ответил, что он начальник отдела кадров, и это было его ошибкой. Тамара, не долго думая, сказала: "Г… ты, а не начальник отдела кадров!" и проследовала мимо. Хайрушин, чуть не плача, пришел в нашу лабораторию и стал жаловаться. Мы его утешали, как могли, а Тамаре М. вынесли общественное порицание. Вскоре она сама, слава богу, ушла, найдя себе другую работу. Было и много другого, всего не расскажешь.

7.В ПОИСКАХ "ЗОЛОТОГО СЕЧЕНИЯ" В ЭКОНОМИКЕ. И ЗДЕСЬ СВОИ БАРЬЕРЫ.

Важность и перспективность работ по информационному направлению была очевидной. Надо сказать, что именно здесь формировались и источники финансирования научных работ кафедры, и как уже говорилось, креп её престиж. И все же, все это время не оставляла мысль о необходимости формировать и укреплять позиции кафедры в другом направлении - экономическом. Формально возможности для этого были. Более того за кафедрой по учебной линии было закреплено направление, связанное с технико-экономическим обоснованием дипломных проектов. Это направление ранее обеспечивалось в рамках кафедры ЭУОНИ еще доцентом Носкиным, довольно тесно связанным с другими экономистами в нашей стране, и что-то удалось у него перенять. Позднее в какой-то момент, казалось, что этому направлению удается придать новый импульс, связанный с сетевыми графиками планирования и обеспечения проектов. В свое время эти графики на ВДНХ пропагандировались, как крупнейшее достижение века и рассматривались чуть ли ни как панацея от всех бед. Соответствующим проблемам посвящались порой целые главы в диссертациях и дипломных проектах. На соседней кафедре кибернетики развивалась теория этого дела. В каком-то смысле работы шли и у нас, однако, если говорить об учебном процессе, постепенно дело все более стало сводиться к чисто формальному подходу, с "лозунгом": ни одной дипломной работы без сетевого графика! И хорошее дело было загублено.

К сожалению, никто тогда не знал и не думал о международной практике подготовки Feasibility Study (технико-экономическое обоснование проектов), о методах типа КОМФАР (COMFAR) или PROPSPIN. Помню, уже перед отъездом на работу в ЮНИДО я опубликовал тогда на полный разворот в "Экономической газете" статью о необходимости проектного подхода. Писал о том, что "весь мир работает по проектам". О принятых на Западе характеристиках, относящихся к понятию "проект". Мой новый, недавно заступивший тогда в ГКНТ на работу шеф, Заместитель Премьера и вице-президент АН СССР, академик Н.П.Лаверов, прочитав, пригласил меня и сказал: "Верно, Леонид, вот так и нужно". Через 3-4 недели я уехал в Вену и, хотя и не в силу своих знаний, а, признаю, волею судьбы вдруг оказался во главе такого подхода и развития метода КОМФАР. В сфере моей деятельности оказалось участие в принятии решений почти по двум тысячам проектов в год на общую сумму примерно в 150 миллионов долларов. Пришлось учиться. Теперь-то я знал, чем следовало занять кафедру. А надо бы раньше. Опять проморгали. Тут есть и моя вина, но факт остается фактом, те экономические обоснования, которые принимал наш Госплан, зачастую расходились с оценками, сделанными по международным методикам. Реально это означало, что в зависимости от принятой методики один и тот же проект мог быть представлен и как эффективный, и как убыточный. С этим еще можно было мириться, пока система хозяйствования оставалась прежней и методика расчета пусть была не совершенной, но хотя бы единой. В новой системе стало иначе. А ведь ни один "нормальный" инвестор не придет в страну, если не получит обоснования по "комфароподобной" методике. Вот этим и следовало заниматься кафедре, организовав демонстрационно-практический центр КОМФАР и купив за 450 долларов лицензию и соответствующее стандартное математическое обеспечение (а заодно и статус ооновского центра) у ЮНИДО. Где их тогда было взять, эти сказочные $450 и где найти для кафедры РС? Это был другой мир. Мой же поезд, казалось, ушел, а связь с кафедрой в тот период я на какое-то время потерял. Надо было выжить. То же и кафедре. Каждому в отдельности, так в жизни бывает.

Вернусь, однако, к основному тексту. Интерес кафедры к экономике и ее управленческим аспектам был во многом стимулирован как ситуацией в стране, так и работами в этом направлении в IIASA. К тому же такие известные математики и системщики, как академики Н.Н.Моисеев, Г.С.Поспелов, В.М.Глушков, не говоря уже о Л.В.Канторовиче с соавторами, стали публиковать математические, исключительно содержательные, все более глубоко вторгающиеся в сферу экономики работы (помню, например, сравнительно небольшие, но очень яркие книги указанных авторов: "Математик задает вопросы", "Социально-экономическое управление в эпоху научно-технической революции", "Целевое управление - вот что нужно", "Применение математических методов в экономике" и др.). Большое впечатление, помню, произвел на меня очень емкий по глубине мыслей доклад акад. П.Л.Капицы "Влияние современных научных идей на общество", где он внешне вроде бы походя, но одновременно очень содержательно пишет об экономике и экономистах, в частности о Марксе и Кейнсе. Одновременно в переводах выходили такие очень интересные, хотя , казалось, чисто популярные книги, как "Займемся исследованием операций" Кофмана и Фора. И все же главное значение лично для меня имела фундаментальная книга американского профессора Самуэльсона "Экономика", которую я проштудировал от корки до корки и подготовил на её основе серию конспектов, которые держу при себе вместе с книгой и по сей день. Впрочем, было бы несправедливо не упомянуть и некоторые другие переводные книги: Данцига (Линейное программирование), Кейнса (Теория процента…), Ростоу (Теория экономического роста), Баумоля (по-моему, "Экономика и исследование операций", точного названия уже не помню), Изарда "Региональное планирование", разумеется, Адама Смита "Исследование о природе и причинах богатства народов", написанное два века назад, но не потерявшее актуальности и сегодня, и др. В стране в тот период много говорилось и писалось в прессе об экономической реформе. Начало было положено еще усилиями Хрущева, несколько неуклюже попытавшегося укрепить самостоятельность регионов. Потом появилось высокое решение касательно некоего, прямо скажу не совсем четко сформулированного направления перемен, которое сегодня пытаются объединить понятием "косыгинские реформы". Начали было заявлять о себе совнархозы (и еще много лет после их ликвидации на коньячных бутылках фигурировала надпись: произведено в таком-то СНХ). Правда потом все стихло, хотя идею реформ, вроде, никто не отменял. Слышал от кого-то позднее, что на верху вдруг спохватились, терялась управляемость и привычная стабильность в стране. И все-таки жаль, что не попытались продвинуться дальше.

Все это, впрочем, послужило достаточным импульсом, чтобы поддержать тот интерес к экономике, о котором я только что говорил. Для работников аппарата Совета министров, член-корреспондент Академии (позднее - академик) С.В.Емельянов при поддержке своего авторитетного коллеги, заместителя Председателя ГКНТ Д.М.Гвишиани (зятя Косыгина) прочитал 2-3 лекции по "азам" рыночной экономики (я видел их препринты), но далее дело не пошло. Последняя лекция заканчивалась тривиальными картинками пересечения кривых спроса и предложения. По различным причинам, которые нет возможности здесь обсуждать, дело застопорилось. У меня же в голове, наверное, с тех пор засела мысль: начать читать студентам нашей группы, пусть небольшими порциями и пусть даже факультативно, курс сравнительной планово-рыночной экономики. И я стал, не особенно афишируя, это делать. Почему говорю "не афишируя"? Нутром понимал, что получить официальное добро будет трудно. Где та грань, когда, критикуя имеющиеся недостатки, можно говорить о преимуществах рынка, и кто в Минвузе может дать санкцию на саму постановку подобного курса? Тем более на возможность его дальнейшего тиражирования. Это было не ясно. А вопрос, конечно, такой реально существовал, и в итоге мы это дело, мягко говоря, проморгали. Никто не думал о подготовке концепции постепенного встраивания рыночных механизмов в существующую экономику. Знаменитый и амбициозный ИМЭМО (Институт мировой экономики и международных отношений), который наверно мог бы это делать, вместо того, чтобы заниматься практическими вопросами, вел скрытую теоретическую полемику с функционерами среднего уровня в ЦК КПСС. Туда одна за другой направлялись научные записки, например, о том, существует или нет проблема абсолютного обнищания при капитализме; о необходимости переосмысления отношения к структурным кризисам капитализма; о способности капиталистических стран с ними справляться и т.п. И ведь иные считали это чуть ли ни главным итогом деятельности института! То ли вклад в копилку марксизма-ленинизма, то ли схоластика, из серии, сколько чертей может уместиться на кончике иглы… Никто на должном уровне не занимался вопросами возможного переходного периода, и в результате вскоре мы заплатили за все это безумно дорогую цену: реформа экономики в 90-х была проведена по обвальному сценарию, при этом случайными людьми и абсолютно некомпетентно. Разумеется, в том случае, если в качестве критерия преобразований рассматривать повышение благосостояния населения, а не выход на сомнительно престижное третье место в мире по количеству миллиардеров в стране. Какой критерий был на самом деле, видимо, теперь уже сомнений не осталось, ну а что получили в результате - хорошо известно.

Не стану далее углубляться в эту важнейшую и очень болезненную тему. Я не ухожу от вопроса и много писал об этом в других местах. Здесь приведу слова (с которыми полностью согласен) бывшего Премьера России С.В.Степашина из его недавней публикации "Почему в богатой стране мы живем так бедно?" Говоря об оценке итогов российской приватизации, он пишет: "… вспомним, что проходила она в условиях практически разрушенного государства. В развитых странах приватизации обычно предшествует предпродажная подготовка предприятий, значительно повышающая их рыночную стоимость. В России же приватизация проводилась в условиях "игры на понижение". Виной тому были и умышленные действия игроков, и объективные причины, и "революция цен" в начале 90-х годов. И вот итог. Обвальная приватизация лишала российское общество ресурсов, необходимых для развития. И прежде всего для обеспечения внешней безопасности и развития сферы общественных благ (образования, здравоохранения, отдыха). Тот "зазор" между реальной рыночной стоимостью предприятий и ценой, которая была за них заплачена, с точки зрения общества остается долгом, висящим на новых собственниках. Поэтому в народе, да и в самом бизнес-сообществе право новых собственников на приватизированное имущество воспринимается не до конца легитимным, законным. А это лишает российскую экономику привлекательности для иностранных инвесторов".

Вернусь к своим "экспериментальным" лекциям, о которых упомянул выше. Помню, я приводил тогда студентам такой внешне простой и наглядный пример. Лоточница вывозит из государственного магазина ящики с помидорами и начинает здесь же, рядом с магазином торговать. Помидоры прекрасные, болгарские (тепличные из Голландии такого вкуса иметь не могут). Но вот беда. Тара плоховата, и некоторые из плодов помяты или побиты. А цена - фиксированная. Возникает понятное противоречие. Покупатель не хочет брать битых помидоров, а продавщица пытается их "всучить", по пресловутому принципу продажи "в нагрузку". Побитые помидоры, часто не столь плохи, их можно было бы реализовать, если бы лоточница обладала правом в каком-то диапазоне регулировать цену, понятно при этом так, чтобы не ущемлять интересы государства. У ней такого права не было. Что происходило дальше вообразить не трудно. Недовольство, ругань, жалобы директору находящегося рядом магазина. А он-то что мог изменить? Кончалось дело зачастую тем, что помидоры окончательно теряли товарный вид, портились. Продукция списывалась и в лучшем случае шла на корм скоту. А сколько ее "терялось" под видом списанной, порой с ведома того же директора, один бог знает. Вывод элементарный - нужен отказ от фиксированной цены. У многих из читателей остались еще в обиходе на кухне старые и надежные металлические кастрюли и сковородки. Взгляните на них, там на днище или на рукоятке стандартным образом обязательно выбита фиксированная цена, и никакого отклонения, отхода от принципа твердых цен не допускалось. С одной стороны, вроде бы, это хорошо, люди не боятся инфляции, которая порой, достигает безумных размеров. С другой, когда речь идет о скоропортящихся, а тем более побитых помидорах или яблоках - явно плохо. Помню, в лекциях я сравнивал это с принципом неопределенности в ядерной физике: рынок и фиксированные цены, понятия в известном смысле несовместимые. И все же можно было, пользуясь нынешней терминологией, найти "золотое сечение". Но Кейнс, безусловно, великий ученый, один из трех самых великих (наряду с А.Смитом и К.Марксом) ученых у нас тогда в почете не был. Не знаю, как сегодня. Но теперь его надо толковать уже совсем с другого конца…

Сделаю такие замечания. Я специально снабжал лекции (порой они переходили в диалог) рассмотрением подобных житейских ситуаций в духе Кофмана и Фора, и приведенный случай с овощами носит чисто иллюстративный характер. Для использования на своих занятиях в течение многих месяцев просматривал массу текущих публикаций в СМИ, выбирал конфликтные ситуации, типа указанной выше с торговлей помидорами, разработал для этого некую структуру и вводил в свой персональный информационный банк (назвал его "Банк экономических ситуаций"). Иногда в подобных статьях описывался не только сам конфликт, но и метод или подход к его преодолению (позднее, уже будучи в ГКНТ, снабжал даже сведениями из этого банка своих высоких коллег, работавших по поручению Премьера Рыжкова в рабочей группе по подготовке реформ в экономике и несколько удивлялся неожиданной востребованности подобной "скромной информации" и моими комментариями к ней на столь высоком уровне). Дело оказалось не хитрым, но интересным. Ну а суть проблемы благодаря такому подходу студенты схватывали буквально на лету. А дальше следовали, например, главы из Самуэльсона или других книг, разбор ситуации и мои комментарии. Говорилось о принципах западной экономики. Не стану скрывать, где хватало ума, пытался их критиковать, и порой это было отнюдь не трудно, особенно с позиции социальных критериев (возможно, читатель вспомнит у того же Самуэльсона, окончание одного из разделов, где говорится, что молоко получит скорее собака богача, чем больной ребенок в бедной семье). Особую пользу в плане концепции курса принесли мне многочисленные, очень откровенные личные беседы с двумя нашими выдающимися учеными - академиками Глушковым и Кириллиным. Приведу для иллюстрации наименование лишь одной из тем в упомянутой выше работе Глушкова ("Социально-экономическое управление…"). Умница Глушков не только легко заранее предугадал, но и предложил свои способы борьбы со сверхдоходами, наживаемые сомнительным путем. Работа, опубликованная им в виде скромного препринта, была написана в 1979 году. Умер Глушков через три года, не дожив даже до своего шестидесятилетия. Почти тогда же вышел на пенсию, подав заявление об уходе (единственный в той нашей истории подобный случай) академик Кириллин. Он в какой-то период рассматривался, как возможный преемник Косыгина. Назначение на этот пост верного Брежневу, как Санчо Панса своему хозяину, но откровенно слабенького другого зампреда СМ престарелого Тихонова, не оставляло никаких шансов на возможные в ближайшем времени изменения. Время, казалось, остановилось. Назревал окончательный кризис власти.

Не думаю, что о проблемах и идеях, типа тех, которые фигурировали в моих лекциях, функционеры - перестройщики не догадывались. Уж особого ума-то для этого не требовалось, нужен был практический опыт и знание жизни, а этого как раз и не доставало. Впрочем и планы у них, видимо, были при этом свои. Что же касается тогдашнего высшего руководства страной, то поначалу его действия были просто не понятны. Потом стало яснее, что отцы нашей перестройки в плане экономики были просто дремучими любителями. Почитайте откровения А.Н.Яковлева в АиФ N4 за 2004г. о том, как тогдашние руководители (разумеется, и он среди них) представляли преобразования в экономике ("розовые сны"). Сказать, что примитивно, означает мало, что сказать. Могу сравнить ситуацию с уровнем научных познаний Василия Ивановича, который, как пишет Фурманов, полагал, что на Северном полюсе холодно, а на Южном, жуть, какая жара.

А пока приведу такой, не знаю в какой мере характерный но памятный мне пример. Среди моих знакомых ученых, были и такие, кто на определенном этапе был довольно близок с Горбачевым и его ближайшим окружением (был такой период в жизни Генсека, сошлюсь в подтверждение на статью чл.-корр. РАН, бывшего заместителя Щеварднадзе, экономиста Э.Обминского, которого довелось знать). Так вот мой товарищ (фамилию его не стану здесь называть, мы и сейчас с ним периодически встречаемся), близкий тогда к Горбачеву, человек чрезвычайно эрудированный. Беседовать с ним было всегда интересно. Он буквально поражал меня знаниями из самых разнообразных областей науки и техники, и, что особенно удивляло, так же сведениями из области литературы (из ушедших из жизни, раз уж я об этом заговорил, таким был также Кириллин; память у него была просто феноменальной, а круг интересов чрезвычайно широк). И вот мы заговорили о западной экономике. Не очень помню завязку этого разговора, но прекрасно помню, что в какой-то момент я вдруг пришел к выводу, что чтобы обосновать свою позицию, надо начинать разговор с самых "азов". Я "пошел крупными мазками" прямо по Самульсону. Упомянул известный закон редкости (песка много, жемчуга - мало), перешел к теории полезности и нелинейностям (закон убывания предельной полезности; первая пара ботинок - абсолютно необходима, а с десятой уже не понятно, что делать), далее к кривым спроса и предложения, точке равновесия, формированию цены и т.д. Вплоть до фискальной политики, налоговых инспекторов (а у нас и "породы"-то такой пока нет), Бреттон-Вудского соглашения, золотого стандарта и далее. Мой собеседник, которого, так уж складывалось, я обычно слушал, вдруг позволил мне говорить, практически не прерывая. Так продолжалось может быть минут сорок. Потом серьезно спросил: откуда ты это все знаешь? Я, понятно, сказал, не сам же придумал и сослался на Самульсона. Но в свою очередь отметил тогда следующее: странно что ты на это так реагируешь и похоже темой не владеешь даже на уровне терминологии. А ведь наверняка в своих беседах с Горбачевым и его ближайшим окружением вы обсуждаете и вопросы экономики. И формально среди них есть экономисты даже с академическим статусом. Значит и они ничего об этом не знают и не интересуются… Не помню, что он тогда ответил и ответил ли вообще. Что касается меня, я окончательно понял, что на пути преодоления наших экономических трудностей, существует свой гигантский барьер, сродни второму (бюрократическому) барьеру в информации, но гораздо ещё более значимому по своей роли. Значение его вроде бы формально понималось, но как это преодолеть, те люди, от которых это в первую очередь зависело, представляли очень смутно. На следующей встрече я передал моему собеседнику полную копию всей 800-страничной книги. Беда в том, что книга-то в общем была уже не нужна ни ему, ни тем более Горбачеву, о котором вообще не известно читает ли он книги. Похоже исправлять что-то было уже поздно, маховик бездумной перестройки крутился с сатанинской силой. Просто по реакции моего друга я понял тогда, что руководители страны, совершенно не представляют куда нас ведут… А значит, дело "тухлое". Так оно и оказалось. Помните в "Алисе в стране чудес" у писателя и известного математика 19-го века Льюиса Кэрола: "-Чеширский котик, как мне уйти отсюда? -Это зависит от того, куда ты хочешь придти. -Но мне все равно куда, лишь бы уйти. -Ну тогда ты непременно добьешься своего, если пройдешь достаточно далеко вот хотя бы по этой дороге. Так вот, имей в виду: налево живет Шляпочник, а направо - Мартовский заяц. Выбери путь и иди к любому из них, только имей в виду, они оба сумасшедшие". И Алиса зашагала…

Теперь ситуация в стране и мире существенно изменилась, и я отчетливо понимаю, что многие высказанные здесь мысли, намерения, проблемы и их масштабы в области информационно-управленческого и экономического профилей института в свете сегодняшней ситуации и событий звучат упрощенно и наивно. Но это было другое время, совсем другая эпоха и хорошо, что коллектив МИФИ сумел, сохранив все лучшее из того что было, выстоять и пойти вперед. Думаю, большая заслуга в этом нынешнего ректора проф. Б.Н.Оныкий, у которого (а главное, у МИФИ), боюсь, те же проблемы, как и у Путина: уйти со своего места, так и не завершив до конца замыслы в области преобразований. Впрочем, о Путине пусть судят политики, а с Оныким пришлось идти бок о бок уже более трети века, постоянно сверяя позиции по многим вопросам, могу вполне убежденно высказать свое мнения и я. И еще. Говоря о роли прошлого руководства МИФИ, не могу не отметить двух других ректоров и моих близких друзей: проф. В.Г.Кириллова-Угрюмова и проф. В.М.Колобашкина (он безвременно умер в 1983 году). Эти два человека внесли огромный вклад в развитие МИФИ), а равно и в духовное наследие страны, и без них институт вряд ли имел бы сегодня его нынешний облик.

8.ВМЕСТО ЭПИЛОГА. НЕМНОГО О ЛИЧНОМ И ОБРАЩЕНИЕ К СТУДЕНТАМ МИФИ.

На письменном столе у меня в пределах протянутой руки стоят книги Михаила Зощенко, одного (наряду с Гоголем и Чеховым - автором рассказов) из моих самых любимых писателей, и я его постоянно перечитываю. А если кто-то подумает, что это сказано для "красного словца", пусть посмотрит статью "О Зощенко, Гоголе и немного о других", опубликованную на моей персональной странице в портале "www. nasledie.ru." (лично я считаю ее одной из самых моих удачных публикаций). И вот передо мной автобиография Зощенко. Он пишет, что переменил десять или двенадцать профессий, прежде чем добраться до своей теперешней профессии (писателя). ("Рассказы. Голубая книга". Олимп, Москва, 1998г., стр. 426):

-Я был агентом уголовного розыска (в Леннграде).

-Был инструктором по кролиководству и куроводству (в Смоленской губернии, город Красный, совхоз Маньково).

-Был старшим милиционером в Лигове.

-Изучил два ремесла - сапожное и столярное. И даже работал в сапожной мастерской на Васильевском острове (на 2-й линии, против Академии художеств). Там же, работая в мастерской, впервые встретился с писателем. Это был Н.Шебуев - в свое время редактор "Бича". Он принес чинить сапоги и, помню, с любопытством разговаривал, удивляясь познаниям сапожника.

-Последняя моя профессия до писательства - конторское занятие. Я был конторщиком и помощником бухгалтера в Ленинградском военном порту.

В другом месте (рассказ "Какие у меня были профессии") Зощенко значительно расширяет приведенный список и пишет, что в действительности сменил около 50 различных профессий. Это, конечно, много. Очень много. У меня такого не было. И все же. Я смотрю на официальные записи в своей трудовой книжке и выданные мне мандаты и доверенности с официальными подписями и печатями:

-Я был освобожденным секретарем комсомольской организации, превышающей полторы тысячи человек и получал за это оплату в размере четверти ставки.

-После окончания МИФИ, был инженером и старшим инженером на кафедре "Вычислительной техники". Одновременно был экспертом института Патентной экспертизы. Далее был - аспирантом, в том числе стажером в Лондонском университете, получая стипендию от английского правительства.

-Потом был в МИФИ ассистентом, старшим преподавателем, доцентом, профессором и заведующим кафедрой.

-Работал начальником крупного исследовательского отдела в международной информационной организации, а затем после трехгодичного перерыва, более двенадцати лет был директором этой организации (МЦНТИ).

-Был заместителем министра (ГКНТ СССР), а моим прямым начальником при этом был заместитель Премьера страны.

-Был сопредседателем советско-французской комиссии по научно-техническому сотрудничеству (известной в дипломатических кругах, как Малая Советско-Французская комиссия), а также сопредседателем аналогичных комиссий с Индией и Венгрией и встречался с высшими руководителями указанных стран.

-Был заместителем Генерального директора Организации Объединенных Наций по промышленному развитию ЮНИДО (директор имел статус заместителя Генерального секретаря ООН) и какое-то время одновременно был директором департамента подготовки кадров в рамках ЮНИДО.

-После увольнения из системы ООН в результате изменения мировой обстановки, развала СЭВ и СССР и соответствующей реструктуризации (я избирался от восточно-европейского региона) был управляющим директором трех австрийских фирм (самое тягостное время в моей биографии), когда пришлось прислуживать российским нуворишам в частном бизнесе, в том числе рискуя оказаться в роли Фунта из известного романа Ильфа и Петрова.

-Был официально зарегистрированным безработным, получая в течение 9-ти месяцев пособие от австрийского правительства, полагающиеся мне бесплатные страховку и месячный билетик для проезда на общественном транспорте.

-Наконец, стал профессиональным журналистом, со всеми необходимыми российскими и международными документами, подтверждающими этот статус. И в этом качестве пребываю уже более десяти лет, а в 2002 году получил первую премию за цикл аналитических статей среди журналистов ООН, аккредитованных в Вене. В одной из своих публикаций предсказал тогда за три месяца до известного трагического события, возможность удара по США со стороны террористов, а заодно раскритиковал президента Буша за неверную расстановку приоритетов и недооценку опасности международного терроризма в его собственной стране (копию статьи, словно по иронии судьбы, за полторы недели до события почему-то решил направить для информации в наш МИД, что и сделал).

-Еще я был консультантом одной австрийской адвокатской компании, входящей в лидирующую тройку подобных компаний в стране; сотрудником института Системного анализа Счетной палаты России; советником по информационным вопросам некой организации, связанной с международной выставочной деятельностью в области достижений науки и технологий. Я не упоминаю при этом с полудюжины других организаций в России и за ее пределами, где на основании соответствующих мандатов и поручений, я выступал в роли консультанта или официального представителя.

Наверное, сказанного уже вполне хватает для некоторых суждений. Говорят, японцы собрали интересную статистику. По их данным, каждый японец в среднем в течение своей жизни меняет свою профессию дважды. В недалеком будущем, в связи с увеличение средней продолжительности жизни у них в стране, прогнозируют, что они будут менять профессию трижды. Когда же на свой приведенный выше список смотрю я, то понимаю, что у меня уже несколько больше. Но с другой стороны, это не совсем так. Дело в том, что, несмотря на кажущееся разнообразие, думаю, я всегда оставался системщиком, и это было своеобразной нитью, которая связывала большинство из указанных мной если не профессий, то занимаемых должностей и позиций. Другой вопрос, что в жизни были периоды (и знаю, что далеко не только у меня одного), когда надо было просто выжить. Скажу при этом, что подготовка, которую я получил в МИФИ всегда служила мне хорошую службу и обеспечила, как говорят на Западе, в общем-то достаточный, как оказалось, "бэкграунд" (основу, а в моем случае и опору). Последняя фраза предназначена специально нынешним студентам факультета с когда-то опальным наименованием. А если кто-то рассчитывает, что в жизни будет только хорошее, и карьера всегда пойдет по восходящей линии, то может легко ошибиться. К сожалению, в жизни бывает всякое, о чем свидетельствует в том числе и мой опыт. Но я на доставшуюся мне судьбу отнюдь не в обиде, и даже напротив. А к студентам обращаюсь сейчас по праву старшего. Подолгу не унывайте, не разочаровывайтесь и не теряйтесь, когда бывает трудно. У вас надежный бэкграунд - МИФИ. И это сегодня надежнее, чем если вдруг у вас появится сотня тысяч евро на банковском счету. Хотя, как говорится, одно другому не мешает.