год 2010-й - более 30.000.000 обращений

После публикации в Наследии "Озорных стихов" по итогам своего участия в пушкинском конкурсе начинающих поэтов в Лондоне, получил ряд писем, в том числе с вопросами прежде всего по "ленинской" тематике. Если коротко, порой в них чувствовались, если не упрек, то недоумение: зачем выбран такой подход и стиль, раз в целом, несомненно, видно позитивное отношение автора к фигуре Ленина (что абсолютно верно -ЛС). В указанной публикации я уже пытался дать какие-то объяснения и раньше, но, видимо, их оказалось не достаточно. Постараюсь ответить более подробно. Не знаю, удастся ли сделать мой ответ убедительным, но, по крайней мере, пишу искренне. Впрочем, излагая свою позицию, никому ее не навязываю.

Как-то прочел публикацию одного западного корреспондента то ли в ВВС, то ли еще где-то в портале Инопрессы, в данном случае это не суть важно. Пишет, если речь идет о вере, в смысле религии, образ божества д.б. беспрекословен, выше всякой критики. С этим спорить не собираюсь. Но марксизм-ленинизм - не религия, это научное учение. Его авторы отношения к богу не имеют. Это всего лишь обычные, хотя и талантливые люди (помните у Маяковского, поэма "Владимир Ильич Ленин": -он был человек до конца человечьего…). Обожествление в данном случае не нужно, оно не уместно и, провоцируя на критику, просто вредно, а подобные примитивные, порой сознательные и даже злонамеренные попытки фетишизации, к сожалению, имели место и не всегда получали должную оценку, не говоря уже об отпоре. Впрочем, элементы такого "обожествления" пришли не сразу и казалось бы из самых благонамеренных побуждений.

В предыдущей публикации упоминал замечательные и, считаю, не в полной мере оцененные, в том числе и былым партийным руководством, рассказы Зощенко о Ленине. На мой взгляд, они и сегодня в разворачивающейся предвыборной кампании в чем-то могут служить образцом представления личных качеств лидера. Но написано все это в присущем Зощенко, может быть в чем-то можно сказать "озорном", во всяком случае совершенно не характерном для других описаний, стиле. Впрочем, судите сами. Чего стоит например, одно лишь начало рассказа "Серенький козлик": "Когда Ленин был маленький, он почти ничего не боялся". Или рассказ "О том, как Ленин перехитрил жандармов", где заявил одному из них, подставив при обыске в высоком книжном шкафу стул и сказав при этом: "Чем при вашем маленьком росте тянуться - встаньте на этот стул и начинайте проверять мои книги" (а надо сказать, что по Зощенко революционные книги у Ленина в Шушенском находились внизу, и пока до них дошла очередь, жандармы изрядно подустали и потеряли бдительность). Или одно лишь место в рассказе "О том, как Ленину подарили рыбу", где по поручению какой-то артели рыбаков, один из них в голодные годы гражданской войны, попадает в кабинет к Ленину. Выполняя поручение, он пытается преподнести Ленину нехитрый подарок и в смущении бормочет: "Закушайте, Владимир Ильич. Исключительно вкусная рыба. Поймали прямо в воде …". Кстати, случайно или нет, но именно этот рассказ долгое время не публиковался. Автора, как известно, жестоко критиковали. Впрочем, организатор критики Жданов не решился затрагивать ленинскую тему, хотя допускаю, именно ее прежде всего имел в виду. Вразнос, критикуя Зощенко, необъяснимым образом "отыгрался" на невинном, кстати совершенно великолепном, рассказе "Приключения обезьяны" про мартышку. И вот официальная пресса в течение какого-то времени перестала замечать Зощенко, а заодно и его "ленинские" произведения.

Приходят на ум и воспоминания сестры Ленина Марии Ильиничны. Не уверен в точности в выражениях, но смысл таков: у маленького Ленина голова была так велика, что он ей вечно обо что-то бился. Не в обиду людям, которые не разделяют мой подход, позволю себе такое сравнение: ну прямо, как малыш Белолобый у Чехова. Родственники говорили: -ну этот будет либо очень умный, либо совсем наоборот. Есть много и других подобных примеров, в общем-то вполне жизненных и отнюдь не злых. Однако со временем, они постепенно исчезали из обращения. Так говорить уже не то что не позволялось, но некоторые ранее использовавшиеся характеристики и выражения почему-то как бы забывались. Впрочем, действовали и фактические, хотя не афишируемые, реальные запреты. Например, не разрешалось публиковать фотографии смертельно больного Ленина. Впрочем, уверен, это было правильно и делалось из чисто гуманных соображений.

Злонамеренные нападки и публикации пошли позже, при Яковлеве и его агитпропе, когда, поначалу не так заметно, начала меняться сама идеология. И вот Яковлев, пробравшись к власти и, словно по злой иронии судьбы, возглавив идеологическое направление, начал говорить о вожде-иконе. Надо, мол, уходить от подобного подхода. Звучало вроде бы правильно, логично и на определенном этапе возражений не вызывало. Однако, это была лишь уловка с далеко идущими планами и последствиями. Уже вскоре был организованный агитпропом телерепортаж с фабрики, где изготовлялись ленинские бюсты. Здесь последовали язвительные, но все еще скрываемые насмешки. И простоватый, а может быть и слегка подвыпивший работяга-формовщик, сбитый с толку специально подобранными корреспондентами, напористыми, как стая спущенных и почуявших добычу гончих, снятый на фоне подготовленных для обжига бюстов, в конце беседы как-то неуверенно произносит: -Ленин нужен, как же без Ленина? А позже Яковлев скажет: Ленин - бандит (хотя де-факто архитектором бандитского капитализма, а стало быть и преступным главарем, естественно считать самого Яковлева, и он никуда от этого не денется).

Вот примерно такая логика, иначе говоря своеобразный протест против циничного испошления образа, и привели меня к озорным стихам. Думаю, злую глупость можно иногда перебить доброй иронией, признаю, порой замаскированной под другую, наивно-добрую глупость (помните у Булгакова: подобное лечат подобным…). В чем-то напоминает стиль примитивистов, если обратиться к аналогии с художественным ремеслом. Разумеется, ничего бы этого не потребовалось, ни развяжи Яковлев свою кампанию.

Впрочем, ясно, что сама идея "озорного подхода" совсем не моя. Я порой, не так уж редко, сталкиваюсь с чем-то подобным у других людей. И это не "кондовая", хотя на деле отнюдь не такая уж глупая кажущаяся русская придурь, характерная, кстати, для русского фольклора и близких к нему произведений. Её, как и некоторые другие особенности русского характера, трудно, а м.б. и бессмысленно объяснять иному иностранцу. (Впрочем, возможно не стоит быть столь категоричным, нечто подобное встречал и в сказках некоторых других народов). А, перечитывая, к примеру, "Конька-Горбунка" Ершова, восхищаюсь, дойдя до места, когда наш герой, поймав Жар-птицу, и казалось бы выполнив задачу, не спешит уехать с заколдованного места. Остается еще на какое-то время, несмотря на увещевания своего четвероногого друга, что надо торопиться, чтобы успеть выполнить строгий по времени указ царя. Озорничает, говорит: -Дай ты птиц-то мне пугнуть.

Кто-то из авторов писем спрашивал, есть ли у меня что-то еще? Есть немного. Для иллюстрации описанного выше подхода, пару, пожалуй, приведу.

Леонид СУМАРОКОВ

БРЕСТСКИЙ МИР.

Однажды Ленин Троцкого увидевши по случаю
Затеял с ним серьезный и важный разговор:
Скажите, как там движется вопрос вам ЦИК порученный,
Такой необходимый всем мирный договор?

Но Троцкий тогда Ленину стал баки заколачивать,
Что с договором трудно, хоть он здесь без вины.
И Ленина таким он подходом озадачил,
Что тут, мол, нужен принцип: ни мира ни войны.

А, надо сказать, Троцкий хитрюга был ужасный,
Он с кайзером втайне уже сварганил Брестский мир.
И Ленин, нутром чувствуя подобную опасность,
Хотел, пардон, как в шашках, загнать его в сортир.

Но, как ни странно, Троцкому успех порой сопутствовал
И многим тогда в партии он мысли замутил.
А залихватский лозунг перманентной революции
Не только Ленин, Сталин не сразу раскусил.

И вот хитрюга этот, чьи мысли на помойку,
Планировал нагадить, притом и там и сям.
И он еще до Горби задумал перестройку,
Хоть, слава богу, поняли и выперли к чертям.

Но мину заложил он замедленного действия,
Она то и сработала, и все мы здесь грешны,
В начале через Горби, чуть позже через Ельцина.
А суть осталась та же: ни мира, ни войны.

ОН ТОЖЕ БЕГАЛ В ВАЛЕНКАХ…

ЭПИГРАФ (Из детского стихотворения 40-х годов).
-Когда был Ленин маленьким, …он тоже бегал в валенках.

ВСТУПЛЕНИЕ

Когда был Ленин маленьким, точнее, очень маленьким,
Ну, чрезвычайной маленьким, ну маленьким совсем,
Он тоже бегал в валенках, но чрезвычайно маленьких,
Сан?тиметров так восемь, а может даже семь.

Но если откровенным и точным быть, тем паче,
Сказать нам трудно правду о маленьких ногах.
Поскольку при царизме все мерялось иначе.
Побольше - так в аршинах, поменьше - то в вершках…

ОСНОВНОЙ ТЕКСТ

Итак, когда-то Ленин был, скажем прямо, маленьким,
Но все же не настолько, чтоб не соображать.
Он бегал себе в валенках, но чрезвычайно маленьких,
Ну, не совсем уж маленьких, а чтобы ног не жать.

И вот однажды Ленин бежит в ма?газин шибко,
Но все же не настолько, чтобы рекорд побить.
Его послала мама купить маленько рыбки,
Ну не совсем уж мало, а чтоб ухи сварить.

А царские жандармы уже за ним следили,
Но все же не настолько, чтоб враз арестовать.
Они же понимали, что он не полной в силе,
И в Шушенское рано его пока что слать.

И вдруг жандарм видит, что Ленин совсем рядом,
Ну не совсем уж рядом, чтобы его схватить.
И увидавши Ленина, он спрятался в засаду.
Но все же не настолько, чтоб смог перехитрить.

И потому в засаде он простоял напрасно,
Ну не совсем напрасно, коль правду говорить,
Поскольку в результате охранке стало ясно,
Что Ленин, хоть и маленький, но с ним нельзя шутить.

И царские жандармы еще сильней следили.
А дело об аресте уже заведено,
И если бы ни хитрость, его б давно схватили,
Они-то ждут у двери, а он от них - в окно.

Они к окну скорее, а там его уж нету.
То в Польше, то в Финляндии. Жандармы сбились с ног.
Но он их словно дразнит, к тому ж смеясь при этом.
А вскоре Ленин вырос и всех их превозмог.