год 2010-й - более 30.000.000 обращений

- Академик В.А.Кириллин

*С Владимиром Алексеевичем Кириллиным я познакомился во второй половине 70-х не без участия его помощника Евгения Гриншпана (тот и сам был интересным человеком, я упоминал это имя в своем очерке "Андропов. Дальше, дальше, дальше…", опубликованном в портале "Наследие"). Организовал Гриншпан мое появление в высоком офисе очень ненавязчиво, и знакомство выглядело вполне естественно. Кириллин возглавлял тогда ГКНТ СССР, который непосредственно курировал несколько институтов (остальные были академического или отраслевого подчинения), в том числе и тот, директором которого я был избран в 1976 году. Председатель ГКНТ периодически встречался с такими директорами, и вот теперь очередь дошла и до меня. Академик принял меня в своем рабочем кабинете, пересел за маленький столик напротив и стал терпеливо, практически не перебивая, слушать мое сообщение по относительно новым, как оказалось для него, вопросам развития информационных технологий. Позднее я узнал, что это была обычная для него манера встреч с учеными, которые тогда с удовольствием посещали ГКНТ. Не знаю как сейчас, а тогда ходили очень часто не столько даже по необходимости добиться того или иного бюрократического решения, сколько посоветоваться, напомнить о своих работах одному из безусловно ведущих руководителей советской науки.

*Вскоре он посетил мой институт, ознакомился с информационными системами и по-моему остался доволен. Он одобрительно относился к моим телефонным звонкам и теперь уже кратким визитам. Постепенно, несмотря на различие в возрасте, у нас установился тесный контакт, и мы более двадцати лет близко дружили до самой его смерти в 1999 году. Как-то вскоре после первых контактов, пригласил меня к себе на академическую дачу, и я стал довольно часто бывать в гостях на этой даче в Жуковке, благо располагались мы тогда не далеко друг от друга. Обстановка часто бывала очень не обычной и интересной, туда часто съезжалось много самых разных людей из ученого мира, завязывались интересные беседы.

* Сам Кириллин был исключительно незаурядным человеком, буквально ходячей энциклопедией. Обладал удивительной, можно сказать, уникальной памятью, огромным кругозором, трезвостью суждений, хорошо знал классическую литературу, мог читать наизусть множество стихов. А еще имел очень тонкое чувство юмора. Любил прогулки и игру в шахматы, и здесь наши интересы совпадали , а заодно служили поводом для многих наших бесед. В молодости служил матросом на флоте, воевал на фронте, кстати, знал множество солдатских историй и прибауток. Позднее стал видным ученым - теплофизиком, преподавал в Московском энергетическом институте. Был крупнейшим организатором советской науки. Работал первым вице-президентом АН СССР, заместителем Председателя Совета Министров СССР, Председателем Госкомитета СССР по науке и технике. Превосходно выступал и почти всегда без "шпаргалок". Имел огромный, непререкаемый авторитет в ученом мире, самые близкие отношения с людьми, составляющими цвет науки нашей страны.

*Помню, при нем ГКНТ, что располагался рядом с Моссоветом на улице Горького, был буквально местом паломничества ученых. Близко дружил с легендарным главным теоретиком нашей космической программы академиком Келдышем. Часто встречался на даче с академиками Шейндлиным, Ишлинским, Глушковым, Велиховым, Харитоном, Зельдовичем, Доллежалем, Месяцем, Христиановичем, а в свое время и с Сахаровым (некоторые из них жили рядом в Жуковке). Поддерживал товарищеские отношения с Александровым, Марчуком, Арцимовичем, Капицей, Лаврентьевым, Семеновым, Таммом, Котельниковым, Логуновым, Семенихиным, Челомеем, Легасовым, Макаровым, Фроловым, Авдуевским. Признаю, всех перечислить мне трудно. Иногда участником его встреч оказывался и я. Особенно интересно бывало, когда приглашал меня посетить с ним какой-нибудь крупный институт или брал в зарубежные командировки.

*Быть свидетелем его бесед было всегда интересно. Вот только один из небольших эпизодов, который я обнаружил в своем дневнике. Как-то Владимир Алексеевич позвонил мне, сказал, что в конце дня собирается встретиться с тогдашним министром газовой промышленности С.А.Оруджевым у него в министерстве и предложил принять участие в разговоре. Я, естественно, с радостью, согласился; значение и масштабы вопроса понимал, да и за информационным обеспечением проблемы старались у нас в институте следить, контакты с отраслью по своей линии поддерживали. Сабит Атаевич, человек очень заслуженный, Герой соцтруда, лауреат Ленинской и государственных премий, принял нас очень сердечно. На стенах кабинета висели плакаты, и он подробно информировал Кириллина о состоянии, планах развития отрасли и, разумеется, о системе эксплуатации и развития газопроводов. Обсуждались вопросы новой техники и проблемные вопросы. Помню такой рассказ Оруджева. Как-то в зимнее время стало резко падать давление газа, возникла опасность перебоев в газоснабжении. Министерство приняло дополнительные меры, но быстро проблему решить не удавалось, ситуация оставалась напряженной. И вот, как-то в воскресенье, министр работает у себя в кабинете, вдруг раздается звонок по вертушке. Звонит предсовмина Косыгин, спрашивает: -а что вы делаете в воскресенье на работе? Оруджев: -жду вашего звонка Алексей Николаевич… Тот усмехнулся в трубку, но, видимо, был удовлетворен. Удостоверился, что дело под контролем.

*Разрешал привозить к нему (и даже поощрял, когда я это делал) некоторых моих коллег из ученого мира, радушно их принимал и выслушивал. Вообще способность заинтересованно слушать, при этом никогда не перебивая, у него была необыкновенная. Обладал удивительными, то что называют, человеческими качествами, тактом. Конечно, соревноваться с ним в знаниях было невозможно, но он никогда не давал чувствовать своего превосходства, и обращаясь, например, к какой-то даже далекой от меня теме, всегда начинал примерно так: - Леонид Николаевич, вы, конечно, знаете о том, что… и так далее. С ним можно было говорить абсолютно обо всем.

*О политике говорили не так много. Запомнился, впрочем, такой эпизод: как-то во второй половине 80-х я, как обычно, приехал к нему в гости на дачу. Он сидел на террасе один, вдруг подхватил меня и предложил прогуляться. Вышли на улицу и он, как-то очень возбужденно, что для него было не характерно, стал говорить: -ну что же он делает, этот Горбачев, это же не умно! Он что, не думает, что ли? Ведь все развалит… Потом как-то быстро вроде бы успокоился. Был разгар антиалкогольной кампании, я спросил: -Вы с ним, бывало, нередко встречались на юге, когда приезжали на отдых, а он был там секретарем. Он и тогда не пил? -Нет, говорит отчего же? Пил нормально…

*Выйдя на пенсию написал превосходную книгу "Страницы истории развития науки и техники", говорил, что давно мечтал о возможности выполнить такую работу. Я оказался постоянным свидетелем того, как писалась эта книга. Один сделал то, что не удалось целому академическому институту Истории естествознания. Были и другие, сравнительно небольшие, но очень глубокие и интересные книги. По поручению Президиума АН ССР и лично академика Александрова редактировал научно-популярный журнал "Экономика, энергетика, экология", привлек и меня к участию в нем. А в стиле "домашней" жизни внешне мало что изменилось. К нему по-прежнему приезжали многочисленные ученые.

*В последний раз я виделся с Кириллиным, кажется, зимой 1997 (98?) года. У меня была короткая командировка в Москву, кто-то помог с машиной, и я оказался в таком близком и памятном для меня месте - у Кириллина на даче в академическом поселке "Жуковка". Академику было уже 85-ть или около того. Он, сильно постаревший и как-то весь высохший, сидел за обеденным столом на утепленной террасе, в торце на своем обычном месте, как и раньше, когда принимал гостей. Предложил выпить чаю. Помнится, я почему-то отказался. Тогда он взял с соседнего столика большую пластиковую бутыль кока-колы и сказал, наливая в мой стакан: "вот теперь чем мы балуемся с внуком (тот сидел рядом), напиток хороший". Подарил мне свою последнюю небольшую, скромно изданную малым тиражом, и очень личную книгу о десяти выдающихся советских ученых "Встречи с интересными людьми". Стал было делать дарственную надпись, но, видно, уже не так уверенно владел рукой. Попросил внука, продиктовал ему текст, еще раз перечитал и подписал. Потом, вдруг переключился на другую тему и грустно, как бы ко мне и не обращаясь, произнес: "Сдаем городскую квартиру, тем и живем. Нынче все изменилось и стало по-другому. Такие вот теперь наступили времена. Другая эпоха…". Именно под таким заголовком вышла некоторое время назад моя публикация в "Наследии", где я более подробно описываю этот и следующий эпизод.

*Когда-то, еще совсем молодым, работал на высокой должности заведующего отделом науки в ЦК КПСС, который курировал Суслов, здесь, по-видимому, и лежали корни их знакомства. Рассказывал много интересного о нашей ядерной, космической и энергетической программе, о проблемах развития биологии и лысенковщине.

Я знал, что Кириллин был в очень хороших отношениях с С.П.Гавриловым.

Степан Петрович Гаврилов был одним из помощников Суслова и среди других работников его персонала, видимо, наиболее близким ему, хорошо информированным человеком. Вместе они проработали несколько десятков лет, насколько слышал, начиная еще с военного времени, и у Гаврилова был большой и заслуженный авторитет в аппарате ЦК. За 2-3 года до смерти Суслова у Гаврилова обнаружили рак. Он не мог не сказать об этом Суслову, и выразил готовность и намерение уйти на пенсию, чтобы сосредоточиться на лечении и дать возможность кому-то занять его место. Суслов прореагировал не совсем традиционно. Сказал: -вы нужны здесь на работе, забудьте о своей болезни и продолжайте трудиться - это лучшее лекарство. И Степан Петрович остался. Самое удивительное заключалось в том, что именно такой подход, возможно, оказался наиболее эффективным. Гаврилов продолжал работать как прежде и даже пережил самого Суслова. Кириллину, как уже упоминалось, тоже довелось поработать с Сусловым, в период своей работы на посту Заведующего отделом науки в ЦК КПСС (его сменил бесцветный выдвиженец Брежнева Трапезников). При жизни Суслова мы с Владимиром Алексеевичем о нем почти не говорили, а когда Михаил Андреевич умер, помню, Кириллин, при очередной встрече, выразив через меня соболезнование членам семьи, сказал, что к Суслову относился с высочайшим уважением. Вот его слова (я их тогда записал в свой дневник): -в области экономики у нас еще много нерешенных проблем, а в области международных, межнациональных отношений и идеологии все делается правильно. Не знаю возможно ли это, но дай бог, чтобы для руководства в этих направлениях нашелся другой такой человек, как Михаил Андреевич…

И вот однажды, месяца через три после смерти Михаила Андреевича, Степан Петрович вдруг разыскал меня и приехал ко мне на работу. Раньше мы не контактировали вовсе, даже по телефону, хотя, как оказалось при встрече, многое знали и слышали друг о друге. К тому же у нас был общий близкий знакомый - академик В.А.Кириллин, и оба мы, и Степан Петрович, и я об этом хорошо знали (мне об этом Кириллин сам неоднократно говорил). Думаю теперь, что приезжал Гаврилов намеренно. Явно хотел что-то рассказать. И многое рассказал, впрочем сделал это как-то не навязчиво, я бы сказал деликатно… Встреча оказалась очень интересной, содержательной и породила определенные раздумья. Помню, я тогда показал ему институт, и бывший еще в диковинку наш опыт работы с поиском в удаленных базах данных с использованием спутниковой связи (прообраз Интернета, зародившийся в нашей стране именно у нас в Институте и внедренный в самом начале 80-х годов сперва в институте Атомной энергии им. Курчатова, а затем и в нескольких десятках других организаций; кстати об этом писала тогда на первой странице газета "Правда" в связи доступом к нашим базам данных с Кубы). Прощаясь, Гаврилов сказал, что институт ему понравился, пожалел, что не знал об этих работах раньше: "я бы тогда Вам чем-то помогал". Думаю, Гаврилов понимал, что второй встречи уже не будет и приходил не зря. Вскоре он умер.

Особо запомнились две рассказанные им вещи. Одна из них выходит за рамки данной темы и описана в "Другой эпохе". Вторая непосредственно касалась Кириллина. Он рассматривался в качестве реального претендента на пост Премьера после ухода на пенсию Косыгина. Не получилось. Брежнев вновь предпочел "своего человека" и земляка "днепропетровца" - 75-летнего Тихонова (Зенькович полагает, что по рекомендации Андропова - ЛС). Жаль, возможно что-то в истории страны сложилось бы по-другому. Кстати, Кириллин тут же подал заявление и ушел в отставку (единственный такого рода случай, но с Тихоновым они были не совместимы, Кириллин тогда мне сам об этом рассказал).

*Упомяну здесь любопытный эпизод, о котором мне, посмеиваясь над своей былой наивностью, рассказывал сам Владимир Алексеевич, как он, будучи заведующим Отделом науки ЦК КПСС, по молодости своей (ему было чуть больше 40-ка) пытался помирить академика Лысенко с Энгельгардтом (академик, крупнейший ученый-биохимик, один из основоположников молекулярной биологии в СССР). Однажды он пригласил того и другого для встречи, которая проходила на какой-то опытной сельскохозяйственной станции. Кириллин показал мне сделанную им тогда фотографию. Два очень сердитых, можно сказать злых, лица людей, стоящих поодаль и не желающих даже глядеть друг на друга. (Позднее я даже описал этот эпизод в своем шутливом научно-фантастическом рассказе "Я-колдун", он опубликован в портале "Наследие", но основа эпизода - абсолютно реальна). Приведу конец этого рассказа: "Я стал царем Вселенной, и только я об этом знаю. Живу незаметно. Слежу потихоньку, чтобы в мире был порядок. Беспорядок я допускаю, но в разумных масштабах. Беспорядок, конечное, тоже нужен, мутации полезны, за счет них и идет развитие общества. И все же в целом беспорядок я ненавижу. Над моим столом висит величайшая редкость - оригинальная пожелтевшая любительская фотография с двумя академиками, сделанная когда-то старинным фотоаппаратом ФЭД, принадлежавшим академику Кириллину, и доставшаяся мне в наследство сложным путем. Ей больше пятисот лет. Слева - академик Лысенко. Он стоит на каком-то опытном сельскохозяйственном поле вместе со своим извечным врагом - академиком Энгелгардтом, сторонником и последователем Менделя. Они смотрят в разные стороны. Их лица злы и напряженны. Снимок сделал академик Кириллин, в то время - заведующий отдела науки ЦК КПСС, который искренне и безуспешно пытался их помирить. Ему тогда это не удалось, а теперь я один, наверное, знаю как это можно было сделать. Парадокс заключается в том, что, оказывается, они говорили об одном и том же, только по-разному. Мне с помощью колдовства ничего не стоит вернуть это время и даже самому в нем оказаться, чтобы их помирить. Но я почему-то не решаюсь. Опасаюсь непредсказуемых последствий. Помните, кажется, у Брэдли, человек на короткое время возвращается в мезозойскую эру и случайно давит там бабочку, а когда приходит обратно, в Америке уже совсем другой строй - фашизм. Так что пусть все так и останется. Стоит ли шутить такими вещами даже колдуну моего уровня?".

*Как уже отмечалось, обладал великолепным чувством юмора и высоко ценил это качество у других. Помню со смехом рассказывал мне такую историю, связанную с академиком Капицей. (Позднее я нашел ее в подаренной мне незадолго до смерти его небольшой, но совершенно великолепной книге о десяти выдающихся ученых из серии "Встречи с интересными людьми", издательство "Наука"). Там есть, в частности, такой эпизод: "П.Л.Капица был очень находчивым и остроумным человеком. Однажды, рассказывал Петр Леонидович, он находился в одном из университетов США, где ему должны были вручить атрибуты, связанные с избранием его почетным доктором этого университета. За несколько дней до этого события , которое должно было происходить в большой аудитории, состоялась встреча Петра Леонидовича с ректором этого университета. Ректор предупредил, что, по его сведениям, группа студентов намерена устроить ему обструкцию в связи с якобы плохим отношением к евреям в Советском Союзе. Петр Леонидович попросил ректора устроить ему встречу с этими студентами до акта вручения. Такая встреча состоялась и очень быстро закончилась к полному удовлетворению Петра Леонидовича. Он задал студентам только один вопрос: можете назвать хоть одну столицу, кроме Москвы, в которой одна из центральных площадей носит имя одного еврея, на ней установлен памятник другому еврею, а создан этот памятник третьим евреем? Студенты не смогли (речь шла о площади Свердлова). Обструкция не состоялась".

- Академик Е.Велихов

*С Евгением Павловичем Велиховым знаем друг друга много лет. Больше трех десятков. Не могу похвастать, что были уж очень близкими друзьями, но при всем различии положений, думаю, по крайней мере, хорошими товарищами. По-моему, и сейчас это сохранилось. И вот недавно, уже когда сделал основные наброски для этой публикации, наткнулся на интересную мысль, высказанную в одном из интервью нашего великолепного писателя и умницы Даниила Гранина, где он говорит о своей работе над романом "Вечера с Петром Великим", посвященном российскому царю. Вот его слова: "Работая над книгой, я изучал его как личность. Не как государственного деятеля, полководца, реформатора. Меня интересовало, что он за человек. А понять этого человека очень трудно. Я так и не понял. Точнее, я понял, что не могу его понять, и это для меня уже большое достижение. Мне кажется, писатель должен изучать своих героев, погружаться в них до той степени, когда он перестанет их понимать... Корреспондент: - этот тезис кажется парадоксальным… Гранин: - Между тем действительно так происходит, и наиболее интересные, удачные, серьезные герои нашей литературы - результат того, что писатель не очень понимал их и тем самым достигал в их изображении жизненности, противоречивости". А дальше приводит примеры с другими писателями и их персонажами.

Возможно, что то подобное имеет место и в моем случае. Я не писатель, журналист. Разница большая. Как у Чехова: "Ты, Каштанка, не человек, а просто насекомое существо. И супротив человека, ты все равно, как плотник супротив столяра"… Но все же чутьем давно понял, что до конца не могу и не смогу понять Евгения Павловича, и это для меня тоже уже определенное достижение. Я почти никогда особенно и не пытался его понять (тем более он чуть постарше), и правильно делал. Чувствовал, что иногда, и не так уж редко, это просто выше моего понимания. О Велихове написано очень много, может быть больше, чем о других наших живущих ныне ученых. Чего только ни писали. Например, помню совершенно пустой, на мой взгляд, очерк "Академик-амфибия". Все чепуха, это от незнания или заказ нечистоплотный чей-то. Написано много, кроме может быть сколько-нибудь систематического изложения его жизни и деятельности. Последнее сделать очень трудно, а я здесь и тем более на это не претендую. Круг его интересов чрезвычайно широк. Живи пораньше в пору выдающихся последних энциклопедистов, наверняка считался бы одним из них. Его имя вдруг приходится встречать в самых неожиданных областях, например: компьютеры… русский язык для школьников… лазеры… системы обучения… автоматизация программирования… электронные чипы… сохранение цивилизации… управляемые термоядерные реакции, токамаки, ITER … АЭС… военные системы… нефтяные платформы морской добычи нефти… Порой читаю или слушаю, буквально открыв рот, да я просто не знаю, что его еще интересует. Наверное, почти все, в чем есть крупица здравого смысла и перспективы. Сам не собираюсь писать о его научной деятельности, не по зубам. Но верно и то, что меня он всегда интересовал, как личность. А потому приведу здесь лишь несколько малоизвестных, а может и вовсе неизвестных эпизодов, из тех что мне самому чем-то близки и более-менее понятны. Во всяком случае вызывают у меня какие-то эмоции. Они мало связаны между собой, и я их привожу в блоге, как отдельные фрагменты. Есть и другие, о которых что-то частично знаю, но уж совсем не понимаю и, думаю, никогда не пойму. Я не стал их сюда включать. Допускаю и даже предполагаю, что кто-нибудь, прочитав написанное здесь, скажет: -сумбур какой-то. Спорить не стану. Сумбур полный. Одно оправдывает, ведь это, хотя и открытый для других, но все же мой персональный сайт…

*Андропов видел Велихова Президентом АН СССР. В своих "Воспоминаниях от Коллонтай до Горбачева" бывший помощник на каком-то этапе быстро сменявших одного за другим четырех генсеков, в том числе и Андропова, Александров-Агентов пишет: "… Андропов думал и пытался заглядывать вперед гораздо дальше элементарного наведения дисциплины и порядка. Особенно … его заботили две кардинальные проблемы: отыскание пути скорейшего подъема в стране производительности труда и создания условий для наиболее успешного и эффективного развития науки - как в сфере естественно технических исследований, так и в области серьезного творческого анализа путей и законов развития нашего общества… Обдумывал он подходы к этой проблеме и в кадровом плане. Когда надо было найти кандидатуру на пост заведующего отделом науки ЦК КПСС, я назвал ему имя академика Е.П.Велихова - крупнейшего физика и активного общественного деятеля. Но Юрий Владимирович сразу же ответил: "Нет, насчет него у меня другие планы. Его надо будет поставить во главе Академии наук". Шел 1983 год, Андропову жить оставалось несколько месяцев.

*Иногда Велихов появлялся у нас в ведомственном пансионате Усово на своей "Ниве". Помню, приехал ко мне, вылезает из машины. На ногах - высокие резиновые сапоги и выцветшие синие хлопчатобумажные тренировочные брюки в обтяжку. Тонкая зеленая рубашка навыпуск с вышивкой, на ней отвисает депутатский значок. Я у него: чего ты в таком виде? Он - да к вам иначе ведь и не проедешь (это он про значок). Однако значком, чувствовалось, гордился. Сказал мне как-то: - это мне Юрий Владимирович организовал…

*Думаю их было трое, когда-то казалось баловней судьбы, молодых академиков - надежда советской науки: Овчинников, Велихов и Легасов (конечно, это не так, на самом деле было гораздо больше, и все же…). Такие разные, даже внешне: высокий и стройный красавец, прекрасный ученый и организатор науки биолог Юрий Овчинников; брызжущий энергией, очень целеустремленный и хорошо организованный Валерий Легасов; и ходячая энциклопедия, невысокий, внешне неторопливый и одно время полноватый, очень одаренный - Велихов. И вместе с тем в чем-то они имели много общего. Всех их заметил и буквально выпестовал бывший Президент АН СССР Александров (Велихова, впрочем, "с подачи" нашего крупнейшего физика академика Арцимовича). Судьба их тоже сложилась по разному. Двое кончили жизнь трагически: Овчинников и Легасов. Потери - невосполнимые.

*Яковлев и Велихов входили когда-то в горбачевскую пятерку лидеров перестройки (еще всем известный Шеварднадзе, который позднее почему-то в некоторых газетах получит прозвище "белый лис" и тусклый, невыразительный Медведев). Яковлев тогда был член-корреспондентом и, видно, очень хотел стать полным академиком. Велихов давно был маститым академиком, вице-президентом Академии. Уже во всю чувствовались перемены и новые русские хлынули на Рублевку, а он конце перестройки продал по нынешним меркам за смешную цену свою академическую дачу в Жуковке и перебрался в глухомань близ Переславля Залесского, недалеко от Плещеева озера, где царь Петр начинал российский флот. Рядом помещалась открытая по инициативе Велихова компьютерная школа, которую возглавлял профессор Айламазян, кстати, прекрасный организатор, мой коллега по информационным делам. И вот однажды Велихов пригласил Яковлева к себе. Тот приехал на огромном черном "членовозе", отмахав более сотни километров. Но академика не было. Он, конечно, вовсе не имел планов "проучить" архитектора перестройки. Просто забыл о своем приглашении и куда-то уехал. Повторилась история с помещиком Пифагором Пифагоровичем Чертокуцким из гоголевской "Коляски". Чушь, конечно. Рассказывая это мне, Велихов озорно улыбался, а тогда, наверное, переживал.

*В академическом кабинете Велихова установили первую вертушку - самый высокий аппарат связи. Другая была только у президента Академии. Слышал, бывая порой у него, как он активно перезванивался с другими членами упомянутой "пятерки".

*Самый конец 91-го (м.б. начало 92-го?). Плохо предсказуемая ситуация. Страна развалена, соответствующие процессы продолжаются и неизвестно, где и когда они остановятся. Неведомо откуда взявшийся, а потом неведомо куда исчезнувший (как провалился) министр промышленности Титкин (Велихов, улыбаясь, говорит, что заглазно звал его Титькин), кажется, готов окончательно развалить все и вся. Подходит очередь Академии наук, еще немного и ее не будет… Ельцин готовится куда-то уезжать, и вот неожиданно практически прямо к самолету подъезжает Евгений Павлович (ну как в кино про Штирлица) и подписывает три документа: один о преобразовании АН СССР в РАН (тем самым Академия была сохранена), другой - о создании на базе ИАЭ Курчатовского центра, третий - о сохранении нашей атомной промышленности как единого целого (о чем сегодня, опомнившись, пишут, как о большой удаче). Как ему удалось? Мало кто чего понимает. Объяснение, да и то далеко не полное, может быть придет позже…

*Я дал ему как-то свою небольшую книжицу "Страницы истории системных исследований…", выпущенную в МИФИ к пятидесятилетию факультета кибернетики, где я много лет преподавал (публикация эта есть и в портале "Наследие"). Разговор зашел о моих работах с академиком Шейндлиным (директор ИВТАН), считавшимся непререкаемым авторитетом в области МГД-генераторов. Вдруг Евгений Павлович хитро прищурившись сказал: а ты знаешь, кто первый сделал такую реально работающую МГД-установку? Оказалось, что он в институте Атомной энергии. В разговорах с ним у меня не раз возникала мысль, как же многое ему известно в том числе из нашей современной истории науки, да и не только науки. И даже почему-то - странная ассоциация с замечательной, полной доброй иронии книгой Марка Твена "Янки при дворе короля Артура". Помните то место, где автор (точнее тот, кто выступает от его имени), будучи в музее, замечает странную абсолютно круглую дырочку, кажется (пишу по памяти), на рыцарских латах сэра Ланселота Озерного? Историки предполагали, что она была сделана несколько веков спустя разгулявшимися солдатами. Но странный, несколько старомодный находящийся рядом с автором человек, покашливая и иронически усмехаясь говорит: нет это я сделал еще несколько веков тому назад. Я его и пристрелил… Другой подобный по неожиданности и кажущейся явной нелепости эпизод встречал только у Булгакова: -Кот же шевельнулся, спрыгнул со стола, стал на задние лапы, подбоченился, раскрыл пасть и сказал: "ну я дал телеграмму. Дальше что?" (Мастер и Маргарита).

*В управделами ЦК было два расположенных по Рублевскому шоссе пансионата : Усово и Успенское (второй частично принадлежал Совмину). Ельцин, будучи министром, какое-то время жил в Успенском. Там была смазливенькая сестра-хозяйка, и Ельцин за ней приударял. Мужу сестры- хозяйки это не нравилось, и однажды, подкараулив Ельцина, он сбросил его с моста в протекавший под ним ручей. При этом на голову надел ему рогожу. Ельцин спасся, но три дня никто не знал, где он находится. Газетчики сбились с ног, валили на КГБ, не знаю, как сами службы. Потом вдруг Борис Николаевич появился, и историю, так и не получившую ни огласки, ни объяснения, замяли. Как и не было ничего, это у нас умеют. Я тогда жил в Усово, персонал с Успенским там был общий и "все всё знали". Не помню уже почему зашел на эту тему у меня разговор с Велиховым. Продолжение оказалось совершенно неожиданным. Тот сказал: -так он отлеживался у меня в Переславле Залесском, а жена его, Наина Иосифовна, в это время, пока он через три дня ни оклемался, варила ему картошку у нас на кухне. Картошка там своя, хорошая…

*Под настроение мог час подряд читать наизусть Клюева. Может быть и дольше, не знаю, но час однажды я слушал сам. Любил записи Высоцкого, но еще больше Галича. Говорят, и Андропов тоже его слушать любил…

*В публикации "Страницы …" есть несколько эпизодов, связанных с именем Велихова. В том числе наш разговор по знаменитой книге Самуэльсона "Экономика". В одном из эпизодов я упоминал, как писал тогда, беседу со своим товарищем, неким крупным ученым, близким к сильным мира сего, не называя его имени. Тот слушал очень внимательно, и я заметил про себя, что впервые говорю я, а он молчит, хотя обычно именно я выступал в роли слушателя. И говорю долго, может минут сорок, по содержанию и основным разделам этой восемьсотстраничной книги. Спросил только: откуда ты все это знаешь? Я в ответ: знаю, потому что лекции на свой страх и риск (говорили, надо бы в минвузе согласовать) по сравнительной экономике студентам читаю, хотя перестройкой не занимаюсь. А ты, вижу, извини меня конечно, кажется даже терминологией рыночной экономики толком не владеешь. Ну ладно, ты не экономист, но коллеги-то твои, с которыми ты постоянно дела обсуждаешь, считают себя экономистами. Ты с ними постоянно контактируешь и наверняка от них что-то подобное должен был услышать. Значит и они, начальники наши, затеявшие перестройку, тоже этих вещей не знают, а стало быть не ведают, что творят. Думаю, нет особого смысла скрывать, речь тогда шла о нашей беседе с Велиховым.

*Вена. Сидим в баре отеля "Country Inn", что напротив здания Венского международного центра (ВИК), где размещается МАГАТЭ. Велихов беседует с каким-то американским ученым, приехавшим в на конференцию по ITER (международный проект по проблеме управляемых термоядерных реакций). Тот внимательно слушает, иногда переспрашивает и старательно записывает все, что говорит Велихов. Сам имею рабочее место в ВИКе, знаю, какой у него огромный авторитет в МАГАТЭ. Когда приезжает, только что на части не рвут… Звонит мой товарищ болгарский профессор Стоян Марков, сам талантливый ученый и организатор науки (кстати, в связи с занимаемым им прежде положением, прекрасно представляет потенциал бывшего СССР), в ЦЕРНе работает. Рассказывает: -надо было с Евгением Павловичем посоветоваться, через Белоруссию добирался, был у него в Переславле Залесском, иначе где его поймаешь?... А в то время как раз одна за другой проходили в разных странах почти непрерывные встречи по ITER. Шла настоящая жесткая борьба за судьбу проекта (место расположения, обязанности сторон, финансирование). Но вот вопрос, кажется, решен, страны, ведущие проект, договорились. Может быть не все пока понимают и должным образом оценивают сегодня значение этого многомиллиардного международного проекта. Это следующий этап развития энергетики, в каком-то смысле судьба и картина будущего мира, и Велихов сыграл и продолжает играть при этом важнейшую роль. Говорит: -понимаешь, какая проблема возникает? Формат "восьмерки" для этого проекта не совсем подходит, не знаю, как дальше, но надо что-то решать… Кстати, именно Велихов выступил основным докладчиком в МАГАТЭ по проекту и перспективам ITER. Надежду своего учителя академика Арцимовича, с которого в 1950 году начались работы по проблеме управляемых термоядерных реакций и шли очень нелегким путем, можно сказать, оправдал.

-Экс-министр Израиля И.Модаи и краткий экскурс в область шахматной логики.

*Одно время руководимый бывшим первым вице-премьером СССР В.Щербаковым фонд "Интерприватизация", где в начале 90-х я работал представителем в Вене, располагался в том же здании, что и известная тогда фирма Нордекс. Президентом фирмы являлся предприниматель Лучанский, и был какой-то, хоть и не столь продолжительный, период наших хороших, как мне казалось, с ним отношений. Наверное, логично было бы и начать здесь с Лучанского, но про него в свое время столько писали (кстати, о каких-то его чертах и я в "Наследии"), что пытаться добавить хоть что-то ещё все равно, что, образно говоря, размазывать манную кашу по столу …

*Мне по протекции Щербакова при поддержке Лучанского предложили тогда престижный кабинет, близко расположенный к офису президента фирмы. Оно выглядело вроде и логично ( я только что занимал очень высокий пост в престижной ООНовской организации - ЮНИДО), но мое согласие на это, как я уже вскоре понял, было ошибкой, ибо вызывало сильнейшую ревность коллег Лучанского, которые знали его гораздо ближе и дольше, чем я. Думаю, что в конце концов и это повлияло на последующий разрыв. А тогда общаться стало проще, и вот во время одной из встреч он сообщил мне, что советником фирмы становится знаменитый Ицхак Модаи, экс-министр Израиля в области экономики, а затем финансов (или наоборот, я не помню). Лучанский сказал, что в деловом мире он известен, как "inflation killer", человек, сумевший за короткое время драматически (кажется, на полтора порядка, если не больше) сократить в стране инфляцию. При этом, когда его на время перевели на другую работу, инфляция вновь пошла вверх, его пришлось вернуть, а все эти факты попали в книгу рекордов Гинесса. И вот такой безусловно выдающийся человек приезжает на фирму, чтобы помочь лучше наладить ее работу. Его нанимает Лучанский для управления пошатнувшимися делами своей компании, у которой вдруг постепенно стал таять cash, иначе говоря стало все более трудно платить сотрудникам жалованье. Я же понял, что самое время менять рабочее место, что, понятно, было воспринято, как нечто само собой разумеющееся. Модаи вскоре приехал и по праву занял вышеуказанный апартамент. Мы познакомились, отношения установились неплохие, хотя и несколько "сверху вниз" - для меня он со своим авторитетом и поддержкой ( да и по возрасту был постарше) в какой-то мере стал хоть и не прямым, но начальником.

Модаи быстро входил в курс дела, беседовал с сотрудниками, в том числе и со мной. Воспользовался некоторыми наработками по опыту моей деятельности в ЮНИДО, полезными с точки зрения стоящих перед ним задач. Я, например, предложил тогда и начал внедрять тотальную систему Job description с последующей отчетностью; разработал и ввел некоторые формуляры, упрощающие делопроизводство, фиксацию и контроль принимаемых решений; старался ввести культуру оформления и работы с проектами и их оценкой в соответствии с международными методиками. Модаи оказался интересным собеседником и порой, отходя от формальных отношений, делился своими мыслями и воспоминаниями. И вот на таком фоне хочу рассказать об одной истории, о которой позже не раз вспоминал, в том числе и недавно, но об этом чуть ниже.

Так вот, однажды президенту подарили красивые шахматы. Они стояли на высоком столике в комнате для встреч рядом с офисами начальства. Сам

Лучанский в шахматы играл плоховато, проигрывать, видимо, не любил, так они и стояли без дела. Как-то Модаи предложил сыграть мне, и вот после нескольких проигранных в этот день партий, я, любитель, месяцами, а то и годами не подходивший к шахматной доске, назавтра вдруг выиграл у Ицхака Модаи, в прошлом чемпиона Израиля по шахматам среди юношей, кто-то говорил даже, почти гроссмейстера. При этом нельзя сказать, что уж совсем неожиданно, я заранее спланировал стратегию игры, предупредил, что завтра выиграю, и действительно в первой же партии выиграл. Затем практически выиграл и следующую партию, которую Модаи в последний момент свел вничью в казалось безнадежной для него ситуации в конце партии, когда на доске почти не осталось фигур, а я расслабился. Он был буквально обескуражен и спросил: -Леонид, объясни, я ничего не понимаю. Мой ответ был: -я системщик. Проиграв первые партии я задал себе вопрос: почему я проигрываю, сделал анализ твоего стиля игры, а точнее своих промахов, и решил их не повторять. Как это часто бывает в жизни, в действительности, все оказалось достаточно просто, и я привел пример из книги о Шерлок Холмсе. Известно, что он порой делал казалось бы удивительные выводы и предсказания. Но когда, в ответ на просьбы рассказать, как ему это удавалось, давал простые и очевидные объяснения, то следовало полное разочарование в отношении его способностей. И все же я рассказал тогда Ицхаку, в чем дело (не на деньги же играли), хотя добавил, что не сомневаюсь, что теперь он немедленно изменит стратегию, а я опять стану проигрывать. Будучи гораздо более опытным, чем я, игроком, он прекрасно владел техникой - теорией начала (условно - "преимуществами первого удара") и окончания (здесь есть определенные стандарты) игры. Где мы может быть примерно равны - так это в миттельшпиле. Он, уповая на свои явные преимущества, упустил вопрос стратегии, действовал чересчур прямолинейно и недооценил реакции противника, можно сказать, в моем случае пренебрег человеческим фактором. Я сообщил то, что мне удалось подметить: в начале его игры он легко добивался пусть минимального позиционного преимущества за счет почти эквивалентных разменов, сдваивая мои пешки, а потом умело его реализовывал…Значит моя задача состояла в том, чтобы добраться до миттельшпиля хотя бы примерно в равных позициях. Он внимательно выслушал и изменил стиль игры. В конце концов все получилось, как я и предвидел. Он учел мой рассказ, и я опять стал проигрывать, а вскоре игры и вовсе прекратились. Он уехал в Киев.

*Возвращаясь к вопросу об обязанностях самого Модаи, скажу, что ему, с его глобальным мышлением, задача управления даже относительно крупной фирмой была, мягко говоря, маловата. Лучанский это и сам довольно быстро понял, а может и еще раньше все рассчитал. И вот, по его рекомендации Модаи становится советником у Президента Кравчука. (Видимо, у Лучанского в тот период были сильные позиции в Украине, писали даже, что он на каком-то этапе чуть ли ни спас страну в зимнее время от холода, поскольку поставки и экономические связи в бывшем СССР были разрушены). Он организовал программу, что-то вроде "нефть на продовольствие" (боюсь, что примерно с теми же проблемами. что и участие ООН в аналогичной программе в Ираке). Модаи систематически бывал в Киеве, но часто на короткое время возвращался в Вену. Как-то я спросил у Модаи об отношении к нему со стороны Кравчука. Ответил так: - абсолютное доверие. Пошутил даже: - скажи я ему выпрыгнуть в окошко, он выпрыгнет…

*Шел 1994 год. И вот на каком-то этапе возник вопрос об избирательной программе Кравчука на второй срок. Меня тоже было привлекли к подготовке этой программы. Не знаю уж, чья это была инициатива, думаю, самого Лучанского, больше некому. Я тогда по каким-то делам был несколько дней в Кремсе - красивом городе, около 100 километров от Вены. Разыскали, и я вдруг получаю звонок по телефону: -немедленно возвращайся в Вену. -Да я ведь без машины. -Срочно бери такси, о деньгах не заботься. Приезжаю, беседую с Лучанским, потом с Модаи, записываю на диктофон его пожелания по содержанию программы. Два или три дня работаю, казалось все пожелания учел. Приношу текст. Полное фиаско, надежд не оправдал. Обошлись без меня, впрочем лучше не стало. Кравчука, цветные портреты которого теперь без толку валялись на фирме, заменил Кучма. Модаи вернулся в Вену, а потом уехал в Израиль, где я видел его в последний раз. К сожалению, вскоре он умер.

*Чтобы закончить этот небольшой сюжет о Модаи хочу еще раз подчеркнуть, что был он, конечно, очень незаурядным, искренним и, как я уверен, глубоко порядочным человеком. Не могу не сказать, что как-то, обратившись ко мне, вдруг с тревогой в голосе произнес: -Леонид, столько дурного в прессе про Лучанского! Для меня было бы ужасно, если бы вдруг это оказалось правдой. Что я ответил? -Вы-то сами, поработав здесь, в это верите? Он сказал, -нет, иначе я бы немедленно уехал. Я продолжил: -вот и я не верю, хотя, конечно, он не ангел. Только разве ж в нем дело? Оно гораздо глубже, тут, по-моему, идет коренная ломка и процессы, о которых пишут, происходят гораздо выше. А он просто под руку попался. Жизнь все расставит по местам, время нужно… Время прошло, и вот теперь я с удовольствием вношу воспоминания о Модаи в "копилку" своих встреч со знаменитыми, и при этом довольно часто (хотя и не всегда) интересными людьми. В том числе с несколькими самыми высокими политиками, и что, пожалуй, для меня важнее и уж, наверняка, интереснее, многими из наших ведущих ученых, иные из них с мировым именем. Некоторые встречи носили почти мимолетный характер (но фиксировал лишь те, где всегда был какой-то, хоть минимальный, разговор). Кто-то скажет, это мало. А я читаю воспоминания Бунина, например, о его встрече с Джером К.Джеромом, разве там больше? Скажу другое, иногда даже сравнительно небольшие контакты оставляют глубокий след, а к полученным при этом урокам возвращаешься порой много лет спустя.

*И здесь, думаю, подходящий повод, чтобы отвлечься и переключиться в связи с казалось бы довольно абстрактным вопросом о шахматной логике, на который меня в какой-то мере натолкнул и описанный выше эпизод с Модаи. Что такое "шахматная логика"? Хочу подчеркнуть, что говорю именно о логике, а не о теории шахматной игры, где я ориентируюсь не намного лучше, чем известный лектор в городе Васюки. Так вот, что касается шахматной логики, не скажу, что мне здесь все ясно, многое еще надо домысливать, а вопрос, конечно очень интересный, тем более, что в последнее время шахматная терминология и сами шахматисты все активнее вторгаются в политику. Я же исхожу из того, что эта логика предполагает предсказуемость. В принципе все можно просчитать, но нужно иметь очень мощный компьютер и проделать большую предварительную работу, связанную с оценками ситуаций. Тогда ошибка в суждениях - не следствие "коварства" противника, а неумение дать своевременную оценку ситуации, точнее намерению партнера, вытекающему из его данного хода. Так и в управлении: у ЛПР (лица принимающие решение) не хватает времени или информации, иногда говорят, просто ума. В шахматах очень уместно понятие неотвратимости: если имеешь дело с сильным противником и ошибся - почти неминуемо проиграл. И еще. Шахматная логика это, безусловно, логика ограниченного пространства, а шахматное мышление - это фактически линейное, а может быть даже, если быть более точным, -прямолинейное мышление. Теоретически оно предполагает незыблемость правил и оценок соответствующих раз и навсегда просчитанных комбинаций. С одной стороны, что-то общее с нашей жизнью, с другой - при всем многообразии шахматных стратегий реальный мир, разумеется, неизмеримо сложнее. Во-первых здесь не 64 клетки, я не знаю сколько. Во-вторых реальный мир не линеен. Один из источников этой нелинейности - человеческий фактор, играющий роль своеобразного мутанта, и это вносит в логику принятия решений очень мощный элемент непредсказуемости.

*Подобные мысли давно бродили у меня в голове. Понятно, что шахматы - древняя и серьезная интеллектуальная игра; это не бильбоке, в которую повально играли журналисты-сотрудники "Французской жизни" из "Милого друга" Мопассана. Я не Каспаров и не Илюмжинов, не шахматный гений, теоретик или организатор, но как уже отмечал, что хотя шахматная партия - это борьба логики, но логика реальной жизни обычно бывает совсем иной. И именно поэтому человек с хорошим шахматным мышлением (что, безусловно, является плюсом, но это лишь одно из условий) вовсе не обязательно будет хорошим политическим лидером. Скорее наоборот, если, не дай бог, уверенность в силе своего мышления и логики вдруг перерастет в самоуверенность.

Тем более любопытно было, будучи весной в Москве, купить недавно вышедшую книгу известного американского политика польского происхождения Збигнева Бзежинского "Великая шахматная доска. Господство Америки и его стратегические императивы". Я уже довольно подробно высказывал свое суждение об этой книге несколько месяцев тому назад в одной из публикаций в "Наследии". Не стану повторяться, сделаю лишь, во многом под впечатлением выбранного автором названия и вышеприведенных рассуждений, самый краткий экскурс в общем-то не в свою область высокой политики. Приведу несколько выдержек из этой книги и в какой-то мере воспользуюсь анализом автора.

*Бзежинский пишет: "Распад в конце 1991 года самого крупного по территории государства в мире способствовал образованию "черной дыры" (не знаю, будет ли использовать это понятие бывшего советника по национальной безопасности Президента США сама Кандолиза Райс и другие сотрудники ее ведомства) в самом центре Евразии. Это было похоже на то, как если бы центральную и важную в геополитическом смысле часть суши стерли с земли (чья-то старая затаенная мысль - ЛС). … Крах Советского Союза вызвал колоссальное геополитическое замешательство… Россияне неожиданно для себя обнаружили, что они более не являются хозяевами трансконтинентальной империи, а границы других республик с Россией стали такими, какими они были с Кавказом в начале 1800-х годов, со Средней Азией - в середине 1800-х и, что намного более драматично и болезненно, с Западом - приблизительно в 1600 году, сразу после царствования Ивана Грозного". … Исторический шок, который испытали русские, был усилен еще и тем, что примерно 20 млн. человек, говорящих по-русски, в настоящее время постоянно проживают на территории иностранных государств, где политическое господство находится в руках все более националистически настроенных элит… -Короче говоря, Россия, являвшаяся до недавнего времени созидателем великой территориальной державы и лидером идеологического блока государств-сателлитов, территория которых простиралась до самого центра Европы и даже одно время до Южно-Китайского моря, превратилась в обеспокоенное национальное государство, не имеющее свободного географического доступа к внешнему миру и потенциально уязвимое перед лицом ослабляющих его конфликтов с соседями на западном, южном и восточном флангах".

В какой-то период у Запада возникает эйфория по отношению к бывшему стратегическому противнику. Казалось "шахматная партия" подходит к концу и вот (на стр.112) Бзежинский анализирует причины краха советского режима, а ниже (на стр. 250) говорит об "исторической победе США в холодной войне".

*Замечу, что к мнению и оценкам Бзежинского, отношусь серьезно (он, конечно, России не друг, но умен, несомненно). Время от времени и ранее ссылался на него в своих публикациях (был у меня даже такой параграф "Империя зла или зло империй?"). И все же, как и в эпизоде с Модаи, сохраняю в определенной мере критическое отношение. Прочтя указанную книгу, хочу сделать свой комментарий в связи с его "шахматным подходом и мышлением" (хотя и понимаю его условный характер), который опять же условно назову "линейным". И дело здесь в том, что в основе суждений именитого политолога - "линейное" имперское мышление, подобное тому, которое в каком-то смысле имело место и у бывшего стратегического противника США, так что "подзабытое старое" опять может себя проявить, а история с крахом "великой империи" повториться. Книга Бзежинского с показательным названием и ссылкой на интеллектуальную игру как бы намекает на некую "строгую" логику. Но действительно ли автор полагает, что мировые проблемы однозначно завязаны на подобную логику? Возможно, просто играет. Ведь мир не линеен, а потому в нем много нелогичного (хотя, возможно, просто эта логика порой слишком сложна и не всегда нам вовремя раскрывается). Хорошо известно такое понятие, как "асимметричные стратегии". Это продукт человеческого творчества. Такие стратегии возможны не только при планировании военных операций, но и в экономике и политике. И о них постоянно думают противники и конкуренты оставшейся на сегодня единственной пока мировой державы.

*Может быть я напрасно сопоставляю этих двух деятелей, но думаю, что по "калибру" Модаи не ниже Бзежинского. Наверное близки. Я не уверен, что Модаи верил в способность фирмы Лучанского выжить. Думаю, даже почти не сомневаюсь, как и сам я впрочем, тем более с учетом наших откровенных разговоров, что нет. Свою, если можно так сказать, "историческую миссию" содействия выходу российских бизнесменов на Запад первая, официально появившаяся там фирма (а это как раз Нордекс) выполнила. Как говорится, "мавр сделал дело и может удалиться" (что и произошло). Зато знаю, что Модаи серьезно верил в способность Кравчука выиграть (он бы не стал ставить на "дохлую лошадь"), но ошибся. Бзежинский верит во многое другое.

*Не знаю отчего в действительности гибли огромные империи, хотя честно пытался осилить семьсот страниц книги Пола Кеннеди (Paul Kenned, Random House, New York) "Становление и крушение великих империй", подаренной мне моим бывшим помощником, умницей - немецким коллегой Куртом Пройсером, при расставании и окончании моей работы в ЮНИДО. Думаю, что крушение каждый раз диктовалось своей, далеко не всегда шахматной прямолинейной логикой и происходило по разным причинам (или их сочетании), причем в комбинации с human factor. Одни - от ошибок амбициозных и чересчур самонадеянных руководителей, которые уверовали в свою судьбу и непогрешимость, и начинают "куролесить" и реформировать систему вопреки всякому здравому смыслу. Особенно когда таких руководителей один за другим слишком много (это как с несколькими подряд неурожайными годами). Другие - не выдерживают соперничества параллельных империй. Третьи - от ударов варваров, которые в различные исторические эпохи назывались по-разному, ныне - например, иных называют террористами… Скажу прямо, мне не по душе кичливое высокомерие Бзежинского. И все же и мне не хотелось бы, чтобы США наступили на те же грабли, что и их недавний стратегический соперник. Причем прежде всего лишь по одной главной причине. Я не знаю выживет ли нынешняя единственная оставшаяся империя, дай ей бог. Но если вдруг и она рухнет, то придавит при крушении других. И тогда всем нам, как говорят одесситы, "мало" не покажется. Впрочем, "много" тоже не покажется. Скорее всего, вообще больше никому ничего не покажется. На этом и закончу свой шахматный экскурс.