год 2010-й - более 30.000.000 обращений

1. Предмет заключения: определение юридической обоснованности германской позиции по обозначенной в заглавии настоящего Заключения проблеме, изложенной в документе, переданном Министерству культуры РФ посольством ФРГ в Москве.

Этот документ по своему содержанию и реквизитам может квалифицироваться как меморандум. Место и время его составления: г. Бонн, сентябрь 1994 года. Наименование: "Международные соглашения между Германией и Россией по возвращению культурных ценностей, перемешенных в результате второй мировой войны".

2. "Меморандум" - официальный акт или мнение экспертов?

Хотя этот документ по своему содержанию и форме претендует на роль официального акта, многочисленные содержащиеся в нем, мягко говоря, произвольные трактовки и домыслы, недопустимые в официальном акте, требуют рассматривать его лишь как изложение мнения германских экспертов. Тем не менее в дальнейшем для краткости он обозначается как "Меморандум".

3. Ложная посылка в названии "Меморандума". В вышеприведенном наименовании "Меморандума" содержится утверждение о том, что якобы существуют международные договоры между Германией и Россией о возврате культурных ценностей, перемещенных в результате второй мировой войны. Но таких соглашений в действительности нет. Ни в Договоре о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве между СССР и ФРГ от 9 ноября 1990 г. (именуемом далее как Договор о партнерстве), ни в российско-германском Соглашении о культурном сотрудничестве от 16 декабря 1992 г., на которые ссылается "Меморандум", нет какого-либо упоминания о культурных ценностях, перемещенных в результате второй мировой войны. Приписывать международным договорам то, о чем в них даже не упоминается, - это, с точки зрения права, действовать mala fide, то есть недобросовестно.

Для чего же германским экспертам потребовалось прибегнуть к такому приему? Цель достаточно очевидна: "перечеркнуть" все правовые основания владения Россией перемещенными германскими культурными ценностями, чего сделать, действуя bona fide (добросовестно), нет возможности.

4. Правовые основания владения Россией перемещенными культурными ценностями.

Все перемещенные культурные ценности, находящиеся на территории России, являются в силу актов Союзной контрольной власти в Германии и Главного командования Советской военной администрации в Германии (ГК CBAD собственностью Российской Федерации, за исключением тех культурных ценностей, которые подпадают под изъятия, о которых говорится в Заключении о правовых основах решения вопросов, относящихся к культурным ценностям, перемещенным в СССР в результате второй мировой войны от 9 марта 1994 г., подготовленном Институтом государства и права РАН для Министерства культуры РФ (далее Заключение ИГПАН от 9 марта 1994 г.). Все эти акты Союзной контрольной власти в Германии и ГК СВАГ полностью сохраняют свою силу для имущественных отношений, которые возникли или сложились в результате данных актов, что, в частности, следует из статьи 107 Устава ООН, которая гласит:

"Настоящий Устав ни в коей мере не лишает юридической силы действия, предпринятые или санкционированные в результате второй мировой войны несущими ответственность за такие действия правительствами, в отношении любого государства, которое в течение второй мировой войны было врагом любого из государств, подписавших настоящий Устав, а также не препятствует таким действиям".

Пересмотр актов Контрольного Совета по Германии возможен только по взаимному согласию всех четырех держав, осуществлявших верховную власть в Германии в период ее оккупации, а актов СВАГ - только Советским Союзом, а ныне применительно к России - только Российской Федерацией.

В связи с этим необходимо со всей определенностью сказать, что не существует ни одного международно-правового акта, принятого при участии Советского Союза (соответственно России) , который был бы направлен на пересмотр мер по изъятию имущества, принятых на основе прав и верховенства оккупационных властей в Германии, то есть Контрольного Совета по Германии и его органов и Главнокомандующих администрации зон оккупации Германии.

Об этом нет ни слова в Договоре об окончательном урегулировании в отношении Германии от 12 сентября 1990 года, заключенного обеими Германиями (ГДР и ФРГ) и четырьмя созны-ми державами (Францией, СССР, Соединенным Королевством и США).

Напротив, есть прямое подтверждение этих мер. В связи с подписанием вышеуказанного Договора министры иностранных дел ГДР и ФРГ того жй 12 сентября 1990 года направили министрам иностранных дел четырех союзных держав письмо, в котором они среди прочего констатировали следующее положение:

"Меры по изъятию имущества, принятые на основе прав и верховенства оккупационных властей (за 1945-1949 гг.), являются необратимыми. Правительства Советского Союза и Германской Демократической Республики не видят никакой возможности пересмотреть предпринятые тогда меры. Правительство Федеративной Республики Германия, учитывая историческое развитие, принимает это к сведению. Оно считает, что за будущим общегерманским парламентом должно быть оставлено право принятия окончательного решения о возможных государственных мерах компенсации".

Из содержащегося в этом письме указания о том, что оно направлено двумя германскими министрами иностранных дел министрам иностранных дел четырех держав "в связи с подписанием Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии", а также из ссылки на позицию Советского Союза следует, что изложенное в нем заявление являлось необходимым условием подписания этого договора Советским Союзом и что, следовательно, содержание этого письма относится непосредственно к указанному договору.

Германские эксперты, пытающиеся произвольно толковать вышеприведенное положение письма двух германских министров, о чем будет сказано ниже, становятся на явно рискованный путь.

5. Несостоятельность попыток использовать советско- германский Договор о добрососедстве и российско-германское Соглашение о культурном сотрудничестве для лишения юридической силы права России на перемещенные германские культурные ценности.

В пункте 3 настоящего Заключения уже сказано, что эти договоры совершенно не затрагивают (не упоминают) культурные ценности, перемещенные в результате второй мировой войны в СССР и Россию. Следовательно, они не могут затрагивать действительности и тех правовых актов, на основе которых эти ценности были перемещены в Советский Союз (соответственно в Россию). Здесь же мы хотим обратить внимание на то, что германские эксперты, неоднократно ссылаясь в "Меморандуме" на Венскую конвенцию о праве международных договоров, не упоминают статью 28 этой конвенции, поскольку положения этой статьи напрочь опрокидывают всю их искусственную конструкцию.

Статья 28, помещенная в разделе 2 указанной конвенции "Применение договоров" и озаглавленная "Договоры не имеют обратной силы", гласит:

"Если иное намерение не явствует из договора или не установлено иным образом, то положения договора не обязательны для участника договора в отношении любого действия или факта, которые имели место до даты вступления договора в силу для указанного участника, или в отношении любой ситуации, которая перестала существовать до этой даты".

Следовательно, статья 15 Соглашения о культурном сотрудничестве (так же как статья 16 Договора о партнерстве) не распространяется на действия, факты и события 1945-1949 годов, поскольку в ней нет какого-либо указания на намерения сторон придать ее положениям обратную силу и нет каких-либо актов участников Договора, которые позволили бы установить "иным образом", что стороны намеривались придать этим положениям обратную силу.

6. Попытка использовать "косвенные" доказательства.

Не располагая какими-либо доказательствами о намерениях Договаривающихся Сторон придать статье 16 Договора о партнерстве и статье 15 Соглашения о культурном сотрудничестве обратную силу, германские эксперты хватаются, как говорится, за соломинку.

В пункте 8 "Меморандума" приводится следующий довод:

"На первом заседании Совместной германо-российской комиссии по взаимному возвращению культурных ценностей 23-24 марта 1994 г. в Москве эти понятия (предметы искусства - культурные ценности) были определены следующим образом:

Стороны едины в том, что предметом деятельности Совместной комиссии являются культурные ценности, перемещенные в период второй мировой войны и в результате ее последствий". (Пункт 5 Московского протокола от 24 марта 1994 г.).

На основании этой протокольной записи германские эксперты спешат сделать вывод о том, что "абстрактный предмет возвращения по Договору и Соглашению наконец-то был уточнен: это не вообще культурные ценности, а именно культурные ценности, перемещенные во время и в результате второй мировой войны. Иначе говоря, они утверждают, что упомянутая Совместная комиссия дала аутентичное толкование соответственно статьям 16 и 15 Договора и Соглашения.

В этом выводе опять же присутствует mala fide германских экспертов: в протокольной записи речь вовсе не идет о предмете указанного "вывода" и тем более не о толковании каких-либо международных актов, а лишь о том, чем будет заниматься Совместная комиссия.

Во-вторых, и это главное: Совместная комиссия не правомочна давать аутентичное толкование международных договоров между Россией и Германией, касающихся возврата культурных ценностей. Положение о Государственной комиссии по реституции культурных ценностей, утвержденное постановлением Правительства РФ 28 декабря 1992 г., не дает такого права российской Государственной комиссии, из чего следует, что и Совместная комиссия таких правомочий иметь не может.

Приведенную выше протокольную запись Совместной комиссии следует понимать в том смысле, что эта комиссия должна заниматься в целях возвращения выявлением всех. культурных ценностей, разграбленных и вывезенных из России германскими войсками, и рассматривать соответствующие обоснованные претензии германской стороны (о том, в каких случаях культурные ценности, являвшиеся неприятельской собственностью, подлежат возврату - см. Заключение ИГПАН от 9 марта 1994 г.).

Если же Совместная комиссия действительно имела в виду дать толкование упомянутым международным договорам, то ее мнение как выраженное ultra vires (за пределами полномочий) является юридически ничтожным.

Совершенно очевидно, что нет никаких документов, составленных обоими участниками Соглашения о культурном сотрудничестве либо одним из его участников (РФ или ФРГ) и принятых другим участником в качестве документа, относящегося к этому договору, которые бы устанавливали, то есть доказывали, что намерением сторон указанного договора было придать ему обратную силу в отношении событий перемещения культурных ценностей в результате второй мировой войны.

7. Попытка исказить (ограничить) смысловое содержание обязательства Германии признавать необратимость мер по изъятию имущества, принятых на основе прав и верховенства оккупационных властей.

В пункте 30 "Меморандума" утверждается, что обязательство Германии, предусмотренное в письме министров иностранных дел ГДР и ФРГ от 12 сентября 1990 г. (см. пункт 4 выше), "не имеет никакого отношения к вопросу о культурных ценностях", и что "предметом этого письма был вопрос о земельной реформе на территории ГДР".

Между тем каждому правоведу известно, что юридическое значение имеет не то, о чем "думал" законодатель, а то, что записано в законе. Этот юридический постулат действителен и для международных обязательств, выраженных expressis verbes.

Приведенный в пункте 4 выше текст письма ясен и категоричен. Он не предусматривает каких-либо исключений в отношении какого бы то ни было имущества.

О надуманности аргументации германских экспертов свидетельствуют и те материалы переговоров, на которые они ссылаются. Так, земельная реформа осуществлялась только в ГДР, а обязательство признать необратимость мер оккупационных властей в отношении имущества касается всей Германии.

В материале, который в пункте 31 "Меморандума" приводится якобы в подтверждение того, "основной интерес Советского Союза" при подписании Договора от 12 сентября 1900 г. заключался в признании Германией решений четырех держав, касающихся денацификации, демилитаризации и демократизации Германии, речь идет не только о земле, но и о германском имуществе вообще. И наличие указанного "основного интереса" Советского Союза вовсе не означает, что у него не было других интересов, в частности, связанных с мерами по изъятию германского имущества.

8. Толкование в "Меморандуме" понятий "пропавшие" и "незаконно вывезенные" культурные ценности преследует все ту же цель; доказать, что статья 16 Договора о партнерстве и статья 1 Соглашения о культурном сотрудничестве имеют в виду возврат в Германию культурных ценностей, перемещенных в СССР в результате второй мировой войны.

То, что при этом германские эксперты в пунктах 9, 10 и 11 "Меморандума" признают обязанность Германии вернуть России ее культурные ценности, разграбленные во время войны, практического значения не имеет, ибо, как известно, германская сторона утверждает, что таких ценностей на территории Германии больше нет.

Тексты толкуемых в "Меморандуме" статей гласят: "Федеративная Республика Германия и Союз Советских Социалистических Республик будут прилагать усилия для сохранения находящихся на их территории предметов и памятников культуры другой стороны.

Они согласны в том, что пропавшие или незаконно вывезенные культурные ценности, находящиеся на их территории, должны возвращаться владельцам или их наследникам" (статья 16 Договора о партнерстве).

"Стороны согласны в том, что пропавшие или незаконно вывезенные культурные ценности, находящиеся на их территории, должны возвращаться владельцам или их наследникам" (статья 1 Соглашения о культурном сотрудничестве).

Германские эксперты правы в том, что при толковании международного договора используемым терминам следует придавать обычное их значение в контексте, как это предусматривается в пункте 1 статьи 31 Венской конвенции о праве международных договоров.

В соответствии с этим общим правилом толкования термин "незаконный вывоз" в обеих вышеприведенных статьях означает такой вывоз, который совершается вопреки национальным правилам о вывозе, действующим в данной стране (в данном конкретном случае - в России или в ФРГ). Именно такое значение этому термину придается, в частности, в статье 3 Конвенции о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного вывоза и ввоза и передачи права собственности на культурные ценности от 14 ноября 1970 г. Только такой смысл и может иметь этот термин применительно к отношениям по поводу вывоза культурных ценностей, возникшим после вступления в силу рассматриваемых Договора и Соглашения.

Что же касается оценки законности или незаконности действий Германии, с одной стороны, и СССР - с другой, по вывозу культурных ценностей в ходе и в результате второй мировой войны, то, как это указывается в Заключении ИГПАН от 9 марта 1994 г., этот вопрос не может одинаково решаться для обоих этих государств.

Германия - государство, развязавшее агрессивную войну в Европе и несущее международную ответственность за это тягчайшее международное преступление. Советский Союз - государство, подвергшееся агрессии и в силу этого имеющее законное право на возмещение ущерба, причиненного ему агрессором.

Вывоз Германией культурных ценностей с территории СССР в ходе второй мировой войны представляет собой составляющую часть преступных действий Германии и потому является незаконным.

Вывоз культурных ценностей с территории Германии в СССР в силу актов Союзной контрольной власти в Германии и ГК СВАГ в компенсацию причиненного СССР ущерба является, как это обосновано в Заключении ИГПАК от 9 марта 1994 г., законным. И лишь вывоз такого рода ценностей не на основе приказов СВАГ может, как правило, признаваться незаконным.

В противоположность ясным правовым положениям, приведенным в данном пункте и в пункте 5 выше, германские эксперты в пункте 22 "Меморандума" пускаются в абсурдные домыслы о том, что СССР и Германия якобы "выбрали" в контексте статьи 16 Договора о партнерстве понятие "незаконный вывоз", дабы избежать "спора(!) о событиях 1945 года и позже" и что в 1990 и 1992 годах СССР/Россия и Германия, исходя из безграничного уважения их культурной самобытности, якобы согласились, что "продолжение перемещения культурных ценностей (так в тексте перевода) в одностороннем порядке означает по их нынешнему общему мнению незаконное состояние и что таким образом перемещенные в одностороннем порядке культурные ценности следует считать сегодня(!) незаконно вывезенными и что они. должны быть возвращены".

В подтверждение этих домыслов в отношении якобы совместной позиции СССР/России и Германии никаких документальных доказательств в "Меморандуме", естественно, не приводится.

А указанные домыслы действительно совершенно абсурдны. Оказывается, государства, дабы избежать некоего спора между ними, "выбрали" (читай: придумали) понятие, которому следует придавать не его обычный, а скрытный, только им известный смысл.

И в результате этого скрытого замысла, законно вывезенные более пятидесяти лет тому назад германские культурные ценности следует якобы считать "сегодня" вывезенные незаконно, односторонне, без согласования с германским правительством, которого в то время вообще не существовало. В результате всех таких несуразных "хитростей" государство-агрессор и жертва агрессии оказались уравненными в своих правах, Россия лишается возможности возместить ущерб, причиненный ее культурному достоянию за счет культурных ценностей государства, причинившего ущерб, т.е. Германии.

И такая линия, хотя и не столь явно, как в пункте 22, проводится на протяжении всего "Меморандума" под аккомпанемент заявлений об изменившихся политических обстоятельствах, оценка которых дана ниже (см. пункт 11).

Толкованию другого термина статей 16 и 15 о "пропавших" культурных ценностях посвящены пункты 15, 16, 17 и 23 "Меморандума".

В пункте 15 "Меморандума" термин "пропавшие" (в немецком тексте verschollene - исчезнувшие) определяется как "предметы, местонахождение которых неизвестно".

С этим можно было бы согласиться, если бы в соответствии с обычным значением этого термина обозначались предметы, похищенные, потерянные или "неизвестно где забытые.

Но вряд ли кому придет в голову таким образом обозначать предмет, конфискованный государственной властью. Однако именно к такому абсурдному утверждению приходят германские эксперты. Они считают, что "пропавшими" в указанных статьях обозначены все те же перемещенные культурные ценности, являвшиеся объектом конфискации или реквизиции со стороны СВАГ, которая была в Советской зоне оккупации Германии единственной законной властью.

Естественно, не могут считаться пропавшими или исчезнувшими предметы, местонахождение которых доподлинно известно сторонам международного договора: германской стороне - по крайней мере с 1989 года и уже, во всяком случае, в 1992 году, когда заключалось Соглашение о культурном сотрудничестве, а российской стороне - с момента их перемещения в 1945- 1949 годах на российскую территорию.

Значит ли это, что участники договора по каким-то скрытным причинам обозначили известное как неизвестное, то есть обманывали друг друга?

Если это так (применительно к рассматриваемым статьям 16 и 15), то договор может, согласно статье 49 Венской конвенции о праве международных договоров, быть объявлен недействительным.

Понимают ли германские эксперты, на какой опасный путь может привести манипулирование терминами договора вопреки их обычному смыслу?

Несостоятельность попыток германских экспертов недобросовестно толковать указанные термины договоров является дополнительным свидетельством того, что участники этих договоров не имели в виду распространить задним числом предусмотренные этими договорами обязательства на культурные ценности, перемещенные в Советский Союз (соответственно в Россию) в результате второй мировой войны, то есть не имели в виду придавать этому обязательству обратную силу.

9. Ссылки на Гаагскую конвенцию о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года, содержащиеся в "Меморандуме", не обоснованы.

Действительно эта конвенция не допускает изъятия воюющими сторонами "произведений науки и искусства" и посягательства на "посвященные науке и искусству учреждения". Но конвенция заключалась в то время, когда война согласно международному праву считалась законным средством разрешения международных споров, была ultima ratio (последним прибежищем) для разрешения таких споров. С тех пор международное право претерпело существенные изменения.

Ныне агрессивная война признается не просто международным правонарушением, а тягчайшим преступлением. И изменения международного права в этом направлении начались сразу же по окончании первой мировой войны. Они коснулись прежде всего вопросов об ответственности государства-агрессора, в том числе его материальной ответственности. Ныне государство-агрессор несет материальную ответственность в принципе всем своим национальным достоянием.

Уже в соответствии с Версальским мирным договором и с другими договорами версальской системы (Сен-Жерменским, Трианонским, Нейиским, Севрским) вражеские государства несли ответственность не только за счет государственного, но и частного имущества, к которому согласно Гаагской конвенции 1907 г. по степени защиты приравнивались "произведения науки и культуры" и "посвященные искусству и науке учреждения". Мирные договоры 1947 года и Сан-Французский мирный договор с Японией подтвердили и конкретизировали эти правила ответственности государства-агрессора. Ныне меры по изъятию имущества не допускаются только в отношении собственности религиозных организаций и частных благотворительных учреждений, при условии что эта собственность используется именно для религиозных и благотворительных целей. Последняя норма, естественно, применима и к Германии, но не более того.

10. Об обязанности Германии при невозможности возвратить вывезенные из Советского Союза культурные ценности заменить их ценностями того же рода и приблизительно равноценными. Германские эксперты возражают против такой обязанности. В пункте 28 "Меморандума" по этому поводу говорится, что такая "позиция не находит подтверждения в общем международном праве" и "не была отражена в какой бы то ни было форме в тексте статей по возвращению", то есть в рассматриваемых статьях 16 и 15 договоров.

В действительности это далеко не так.

Во-первых, в пункте 9 выше было указано, что ныне согласно общему международному праву t государство-агрессор отвечает за причиненный им ущерб всем своим национальным достоянием.

Во-вторых, положение о компенсации утраченных предметов культуры предметами того р же рода и приблизительно равноценными содержится в мирных договорах 1947 года с Италией, Болгарией и Венгрией, что следует рассматривать как воспроизведение сложившейся обычно-правовой нормы общего международного права.

В-третьих, в 1990 и 1992 годах, когда заключались рассматриваемые договоры между СССР/Россией и Германией, последней были хорошо известны соответствующие положения мирных договоров 1947 года. И Германия не могла не понимать, что ее ответственность в этом отношении не может быть меньше, чем ответственность других вражеских государств. Надо полагать, что именно поэтому она не поднимала вопроса о перемещенных культурных ценностях ни при заключении Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии, ни при заключении договоров, о которых ведут речь германские эксперты в "Меморандуме".

11. О политических аргументах в "Меморандуме". Вопреки подзаголовку "Меморандума" - "Правовое положение с германской точки зрения", на протяжении всего "Меморандума" в обоснование германской точки зрения используются политические аргументы об изменении отношений между СССР/Россией и Германией в пользу добрососедства, партнерства и сотрудничества.

Это "политическая аргументация" используется опять же в целях придания некоего иного смысла обязательствам сторон, касающимся культурных ценностей, по Договору о партнерстве и по Соглашению о культурном сотрудничестве, чем это должно следовать из соответствующих текстов этих договоров.

Этих "политических аргументов" данное заключение не касается, поскольку они не имеют юридического значения. Согласно международному праву изменение общего характера взаимоотношений между участниками договора (в лучшую или худшую сторону) не может влиять, на их обязательства в соответствии с договором.

12. Общий вывод. Выше приведены основные международно-правовые соображения, обосновывающие юридическую несостоятельность рассматриваемого германского "Меморандума".

Из этого следует, что полностью сохраняет свое значение Заключение ИГПАН от 9 марта 1994 г., юридически обосновывающее безусловную законность вывоза в СССР (соответственно в Россию) германских культурных ценностей в период 1945-1949 годов и установление права собственности России на часть находящихся на ее территории перемещенных германских культурных ценностей.

Доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Е.Т.УСЕНКО

Доктор юридических наук, профессор Н.А.УШАКОВ

Руководитель Центра международно-правовых исследований Г.М.ДАНИЛЕНКО

Руководитель Центра правовых проблем международных экономических отношений А.Г. СВЕТЛАНОВ

Заместитель директора Института государства и права РАН Ю.Л.ШУЛЬЖЕНКО

1. В настоящее время с германской стороны выдвигаются инициативы о необходимости решения вопроса о возвращении культурных ценностей, пропавших или незаконно вывезенных из Германии в ходе второй мировой войны и в послевоенный период урегулирования. При этом в качестве аргументации о необходимости такого возврата приводятся ссылки на соглашения, заключенные СССР (Россией) с Германией в 90-е годы.

Авторы этих инициатив приходят зачастую к выводу, что с момента подписания германо-советского Договора о партнерстве 1990 г., Соглашения о культурном сотрудничестве 1992 г, и договоренностей, достигнутых в рамках германо-российской Комиссии по взаимному возвращению культурных ценностей, у российской стороны возникло безусловное обязательство передачи любого объекта культуры, вывезенного из Германии и хранящегося до настоящего времени в России.

2. Одним из исходных моментов в приводимой аргументации является утверждение, что используемый в международном договоре термин "пропавший" означает предмет, местонахождение которого неизвестно. Однако необходимым элементом пропажи вещи является ее утрата, момент и условия которой собственнику были неизвестны.

3. Таким образом, слово "пропавший" имеет в обычном своем употреблении ясное значение: этим словом обозначаются предметы, момент и условия утраты которых, равно как и местонахождение которых, собственнику неизвестны.

4. Принимая во внимание сказанное, а также с учетом ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., предусматривающей в том числе, что термины договора должны толковаться также в свете объекта и целей договора, далеко не любой объект культурных ценностей, обнаруженный на территории России, в настоящее время подлежит обязательной передаче в Германию.

5. Ни один из заключенных с участием СССР (России) договоров не имел целью осуществить ревизию международно-правовых документов, а также законов и других актов Союзной Контрольной власти в Германии, а также актов Советской Временной Администрации в Германии.

6. Что касается документов, то они четко определили круг лиц, изъятие имущества у которых являлось правомерным. Причем применительно к имуществу этих лиц меры по изъятию осуществлялись вне зависимости от того, были ли они соответственно информированы или изъятие осуществлялось в их отсутствие, что в условиях войны и послевоенного периода было часто неизбежным.

7. Таким образом, полное толкование термина "пропавшие" культурные ценности, подлежащие возврату владельцам или их наследникам, для целей рассматриваемого Договора означает: культурные ценности, принадлежащие лицам, не подходившим под категорию военных преступников, нацистов и милитаристов, как они определены на Потсдамской конференции, законах и иных актах Контрольного Совета и приказов Главнокомандующего Советской Военной Администрации, момент и условия утраты которых, равно как и местонахождение которых, собственникам или их наследникам неизвестно.

8. Такое толкование договора должно подразумевать, что лицо, заявляющее о правах на объекты культуры, нахождение которых в России становится известно, имеет право на получение их в случае, если это имущество не принадлежало лицу, подпадающему под категорию военного преступника, нациста или милитариста.

9. Этот принцип следует принимать в расчет при определении случаев "незаконного вывоза" культурных ценностей.

10. Из сказанного можно сделать вывод: центральное место в числе проблем возврата культурных ценностей частным лицам занимают проблемы определения действительности прав немецких граждан (их наследников), а также наличие или отсутствие изложенных препятствий к возврату.

11. В настоящее время любой гражданин Германии имеет право заявить иск в российский суд с требованием передать ему культурные ценности со ссылкой на то, что они "пропали" или были незаконно вывезены. Однако при этом должно быть доказано наличие законных прав на ценности и отсутствие указанных препятствий. Действующее российское законодательство не устанавливает в этой связи каких-либо ограничений для иностранных граждан.

12. Возможность судебной защиты иностранными гражданами своих имущественных прав, предоставление им в российском суде национального режима ставит под сомнение общую направленность инициатив, высказываемых германской стороной.

13. На наш взгляд, акценты обсуждения на дипломатическом уровне должны быть смещены в сторону решения гражданско-процессуальных проблем. Это означает, что справедливое решение спорных вопросов легче достигаемо при наличии между государствами адекватного договора по вопросам правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам. Работа в этом направлении способствовала бы развитию сотрудничества России и Германии в столь важной гуманитарной области.

Заключение подготовлено

Центром правовых проблем международного экономического сотрудничества

Института государства и права РАН Руководитель Центра правовых проблем международного экономического сотрудничества Института государства и права РАН: А.Г.СВЕТЛАНОВ

Not Found

The requested URL /hits/hits.asp was not found on this server.