год 2010-й - более 30.000.000 обращений

- Верь. - Олег в задумчивости побарабанил пальцами по столу. - Хорошо. Если такой план мною принимается, то кто же будет...

- Руководить процессом? - ВИ снял и протер очки. - Старую истину надеюсь помнишь, что незаменимых людей нет? Когда я уходил тоже думал, что наступает конец света. Что земля перестает вращаться , а солнце гаснет. И что? Тем более ты не уходишь, хотя я бы по-человечески желал обратного.

Твой Адмирал уже давно созрел для больших дел. Это не тот пацан который с ликованием чистил рожи нечастным рэкетирам. Сегодня он в состоянии чистить мозги...

- Он сейчас и чистит их... - Олег представил Адмирала с Медведем в автономном плавании - "Не наворотили бы чего..."

- Тем более. - ВИ поднялся. - Я свое слово сказал. Тебе решать. Добавлю, что мои возможности к твоим услугам.

После ухода ВИ Олег позвонил домой. Татьяна сняла трубку после первого гудка.

- Господи, ну что случилось? - ее голос дрожал. - Ну неужели это никогда не кончится...

- Я думаю уже... Скоро буду.

Пушкарный явился сам. Он был озабочен и чем-то встревожен. Однако бравый и придурковатый вид держал согласно Указу Петра Великого.

- Героям Ватерлоо. - он крепко стиснул руку.

Свою беседу с ВИ Олег рассказал в красках и подробностях. Приятель слушал внимательно, иногда вскидывая кверху удивленные глаза.

- Интересный расклад. - помолчав произнес он, когда Олег завершил рассказ. - Сегодня меня ничего не удивляет. Правда не вижу оснований перед всякой... шестерить и склеивать ласты. Сдаваться самому.... Извини!

- Почему сдаваться? - Олег решение уже принял. Он хотел проверить логику на Пушкарном. Собственную логику. - Речь идет о временной отставке. Если я этого не сделаю шакалы будут трепать Контору за брючины. Сколько раз так было. В конце концов наедут на шефа. Сам знаешь место это не сладкое... Если назначут... сам знаешь кого, то лучше не будет.

- Да-а... - Пушкарный снова задумался. - Твои там ситуацию держат?

- Да до этого утра, я ее сам держал. Там сейчас Адмирал. Да и местный начальник весьма толковый.

- Гусаков? Это да!

Столь яркие оценки Пушкарный давал редко.

- Ну так вот.

- Валяй! А мы поддержим.

Человек от Монитора позвонил на следующее утро. Секретарша долго торговалась пытаясь выяснить кто и по какому вопросу. Однако человек на противоположном конце провода вел себя уверенно и напористо. Но как-то особенно. Без привычной для клиентов наглости и дешевой крутизны. Эта уверенность базировалась на чем-то особом, на огромной внутренней силе что ли. На чем-то не осязаемом, но имеющем влияние на собеседника даже в таком заочном разговоре.

Что случилось с вышколенной секретаршей непонятно. Ей было строго настрого заказано ни с кем из числа незнакомых людей без предварительной договоренности с управляющим не соединять.

И тем не менее она соединила. Вспыхнувший поначалу Герман резко обмяк, когда понял с кем имеет дело. У киллера был довольно приятный тихий, можно сказать вкрадчивый голос. Собеседники прекрасно понимали друг друга с полуслова полуфразы: Монитор видно внятно и доходчиво объяснил что надо сделать. И тем не менее, как бы это ни было гадко для четкой постановки задачи Герман хотел бы встретиться лично. Принимая ответственное и роковое решение Герман желал одного - утвердиться в правильности шага. Глядя в глаза наемному убийцы ему было важно увидеть в его глазах понимание и одобрение, оправдание...

- Может вы подъедете ко мне... Или я к вам.

- Думаю это излишне.

- Так как же...

- Мне нужен только телефон.

- Как ? Только телефон?

- А что странного? - человек удивился. - Ведь более внятного вы мне все равно не скажете.

- Может быть .- Герману было трудно судить о технологии процесса, но ему казалось, что человеку, взявшемуся за столь деликатное дело было бы нелишне получить кое-какие справки.

- Не волнуйтесь, моя дело алгебра, а ваше арифметика.

- Кстати, что с арифметикой?

- Составлю смету, выставлю счет.

- Как быстро?

- Не задержу.

- Тогда записывайте номер.

Николай Смагин был человек основательный. Родился и воспитывался в семье благополучной. Однако благополучие в основном было связано с внутренним духовным климатом. Жили скромно, без излишеств и роскоши. Родители люди не высокого рода, знали свое место в строю и гордились тем, что имеют. Отец научный работник, мать педагог.

Как люди образованные они ценили именно это качество, полагая, что в жизни главное диплом. После шестого класса они перевели своего отпрыска в школу с математическим уклоном. Однако переведенный из обычной в престижную школу Николай скоро осознал, что скромность это не просто порок, а порок унизительный. Его товарищи и подруги жили по иным законам. У них было то о чем он просто не мечтал, а если помечтав заикался об этом в семье, то встречал удивленные взгляды своих предков. Им было не понять отчего замирает и томится душа подростка. И часто ему казалось та самая скромность к которой его приучают родителя есть не что иное как элементарное ханжество, возведенное в степень.

Математика и ее правила сами собой стали принципами во всех его делах. Минус на плюс дают минус, а минус на минус - плюс. Сначала старался умножать и складывать, но когда вся страна стала отнимать и делить он изменил свои принципы, приняв правила новой игры. То, что ему не давали родители он стал добывать сам, промышляя мелким бизнесом. Купить, продать, снова купить...

Окончил бауманское училище, несколько лет проработал инженером в закрытом НИИ. Разрабатывал уже тогда никому не нужные ракетные двигатели. Что в них толку если топлива, как впрочем и нужды в них нет? Разочаровался, Бросил все. Его ухода никто не заметил и это обстоятельство невероятно задело. Вроде мелкая личность, мелкая фигура, а на тебе - тоже требует признания. Со временем он конечно посмеялся над столь своеобразной формой самоутверждения, но тогда...

Тогда он обиделся. Обиделся на весь мир, на существ его населяющих. Решил начать все сначала, с нуля. Именно в этом он видел кардинальность в изменении судьбы. Устроился таксистом. Смена пассажиров смена впечатлений. Из окна машины с шашечками мир стал казаться еще циничнее.

Проститутки и бандиты, сутенеры и мошенники. Вокзальная мафия и мафия гостиничная. Простые пассажиры казались выходцами из другого мира. Да впрочем он не особенно к ним и стремился. У него была своя клиентура, которая платит не столько за километраж, сколько за молчание и верность.

Начать с нуля не получилось. На окружающее он смотрел сквозь темные очки. Верить в темные силы не хотелось. Однажды прочитав объявление о наборе в школу каскадеров позвонил по указанному телефону. Приехал на студию и там остался. Риск трюков несколько раскрасил свет, но душа была по прежнему черна. И здесь в кино трюкач нужен был для драк, убийств и прочих нехороших дел. Просматривая черновой материал он сосредотачивался на исполнении трюка, просматривая фильм считал - скольких он убил? Сколько раз погибал сам. Через некоторое время сам начал ставить трюки. Делал изящно. Написанное в сценариях не всегда удовлетворяло. Примитивно, пресно. Нож, пистолет, лом... Однако к его идеям не всегда не прислушивались. Режиссеру казалось, что он лучше (тоже профессиональный убийца!) других знает как убивают, как умирают... На советы Смагина режиссеры смотрели сначала иронически, но когда он начал давать советы по существу самого сценария, его услуги стали раздражать.

Надоело, бросил. Некоторое время жил случайными заработками. Подрабатывал извозом, что-то писал.

О своем первом деле вспоминать не любил, хотя и считал его удачным. По заказу "бывшего друга" сделал все красиво. Милиция быстро вышла на след "убийцы" и несмотря на "несогласие" арестованного суд дал ему срок. Все улики, к его недоумению, были против него.

Полученные деньги радости Смагину не принесли. Часть из суммы пришлось потратить на обеспечение собственной безопасности, После дела почувствовал повышенный интерес к собственной персоне. Пришлось объясниться с заказчиками. С тех пор стал придирчив к выбору клиента: от этого зависела собственная жизнь. После четвертого заказа его авторитет в столь деликатной сфере стал непререкаемым. И если кому-то поначалу казалось, что исполнение не столь эффектно (не было контрольных выстрелов, россыпи гильз), то по прошествии некоторого времени этот кто-то осознавал, что главное не эффект, а результат. "Преступника", а иногда "преступников" находили быстро, чем убивались сразу несколько зайцев.

"Подставленный" так и не мог до конца понять, как это все случилось, Он то тут при чем. Но все было задокументировано. И улики и показания свидетелей. И никто не мог доказать обратного.

Решая свои дела он проявлял и сноровку и изобретательность. Грубая работа ему претила.

Кроме математики он любил детективы, чтению которых посвящал все свое свободное, а его было достаточно, время. Однако библиотеки не собирал и к прочитанным томам относился легкомысленно. Он их дарил. И в этом была своя логика. По его мнению даже книга могла стать уликой. Многое из прочитанного его развлекало. Многое он откладывал в памяти. Изобретать велосипед не любил, однако и принимать на веру, а следовательно пользоваться описанными приемами он не любил. Особенно уважал Агату Кристи. Замысловаты психологические сюжеты, которые держат читателя в напряжении до последней страницы были ему особенно по душе.

Собираясь на дело он прежде всего продумывал не то КАК он его исполнит, а то как помочь правоохранительным органам "в его раскрытии". Психологию последних он изучал особенно тщательно. Последние громкие дела показывали, что чем больше общественная значимость преступления, тем больше неверных шагов они совершают. Суета, как самый большой грех пронизал все органы государственной власти.

Программа пятьсот дней - и Россия будет жить в благоденствии. Раскрыть на 10 процентов преступлений больше, чем их совершено. Особенно внимательно он следил за суетливыми и громкими расследованиями трех дел об убийствах - Листьева, Холодова и Меня.

Что касается последнего, то он был абсолютно убежден, что случившееся не следствие коварно задуманного замысла, а просто бытовуха, раскрыть которую по прошествии столь длительного периода будет невозможно. И даже если следствие выйдет на реального убийцу, "зарыть" всей силой российской Фемиды его не удастся. Общественное мнение в любом случае будет на стороне обвиняемого, ставя под сомнение его вину. И даже если он ее признает, то не поверят ему.

С Холодовым по мнению Смагина было значительно сложнее. Нестандартность заключалась в том, что откровенных врагов, за исключением военного руководства у него быть не могло. Он не дразнил своими публикациями офицерский корпус, который в нынешних условиях прекрасно понимал "кто есть кто". Только врожденное чувство дисциплины не позволяло военным открыто демонстрировать свою поддержку и одобрение публикациям о ворах генералах.

Полагать, что военное руководство способно на "заказ" было проблематично. Хотя его цинизм давал основание для подобных подозрений. По мнению Смагина Холодов нащупал нечто такое, что находилось в смежном пространстве между властью и криминалитетом. Последний газет не читает и о Холодове, как журналисте знал понаслышке. Почему-то ему казалось, что если бы пришлось взяться за собственное расследование он провел бы его быстро. А при желании сам бы осудил и привел приговор в исполнение.

Характер совершения преступления прямо указывал, что на подобное мог пойти только диверсант, знающий только одну науку - убивать. К сожалению таких в Армии было много.

Собственно в каждой армии их пруд пруди. Их учат военному делу нестоящему образом предполагает защиту страны от внешних посягательств. Однако часто "внешние" посягательства приобретают исключительно "внутренний" характер. Да и как определить это самое внешнее посягательство? Вчера мы жили в одной стране, сегодня множатся новые отпочковавшиеся государства, появляются внешние границы, и косвенно образуются .внешние угрозы. Чечня редкий рудимент подобной метаморфозы. Внешняя угроза пресекалась в зародыше. Уничтожалось тело матери, носящей под сердцем убогого ребенка.

Все разговоры, что основное предназначение военных защищать страну от лукавого. Как защищать? Только убивая противника. Того, которого укажет приказ. При этом осознавая, что и деньги они получают именно за это - убить врага или погибнуть в бою. И даже лозунг "Учиться военному делу настоящим образом" предполагает учиться убивать и оставаться живым.

В армии Смагин не служил, но осознанием ее предназначения проникся. Не жалея в принципе о том, что сначала институтская бронь, а потом воспаление "сачковитой железы" спасли от армейской лямки, в частности он все таки не до конца ощущал себя мужиком. Это было глубоко затаенное чувство, которое не давало ему покоя.

Полученный от Германа телефон он без проблем через десять минут "пробил" - через базу данных вышел на адрес, а затем с еще меньшими проблемами выяснил кто с кем и когда живет. В обед он заглянул в офис и посмотрел на Терехову "вживую". Миловидная женщина поначалу расположила. Красива, судя по занимаемому положению умна. Все при ней. Жалко. Он ее наблюдал со стороны, и первое впечатление было вполне благопристойным. Но Смагин знал, что нет абсолютно добродетельных людей. Поставленный жучок разочаровал. За приятной наружностью скрывалась весьма непривлекательная натура одинокой эгоистичной и алчной дамы. Смагин не был женоненавистником, но слушая ее телефонные переговоры, начинал втайне ненавидеть всех кто носит юбку (за исключением шотландцев). Сопоставив кое-какие сведения с удивлением обнаружил, что случай его свел со своими прежними заказами. А точнее заказчиками. Работа тогда была исполнена на удивление чисто.

Ему стало досадно. Ради упрочения положения неких зряшных персон он отправил малой скоростью на тот свет людей, хоть и не очень достойных, но и не более опасных для окружающей среды. Жалость прошла, пришел азарт.

План сложился сам собой.

День был испорчен окончательно. С самого утра Терехова чувствовала не в своей тарелке. Провал гениального плана пусть даже не по ее вине лег тяжелым осадком на душу. Деньги, которые она должна была взять в банк таки и не вернулись. Что-то случилось у этих чекистов. Уже поздно вечером ей позвонил Барский. Он был раздосадован еще больше. Что творилось в его сердце знал только он. Во всяком случае старался держаться бодренько и непринужденно. Разговаривал в свойственной манере с шуточками и прибаутками. Однако трижды повторенное "Еще не вечер" выдавало его состояние. Треп на автопилоте, но мысли где-то далеко - далеко.

- Что в Москве? - перебила она.

- Там, как всегда все в порядке.

- А наши дела?

- Это уже дела не наши. Постановление подписано.

- Значит мы мимо денег?...

- Точнее было бы сказать - мимо всего.

- У тебя могут быть неприятности?

- С чего ты взяла? Сказано кисло без внутренней уверенности. - С чего ты взяла?

- Не переживай. - она не знала как себя вести с этим сильным и жестким перед невзгодами человеком. Она хотела взять его за руку, прижать к щеке...

- Переживания - удел безусых юношей. У людей моего возраста они ложатся шрамами на сердце.

- У тебя тоже?

- Тьфу-тьфу... Даже большие деньги молекула в масштабе вечности. Жизнь коротка и ее надо жить в кругу красивых женщин и в море удовольствий. - его

- За чем же дело? - Тереховой очень хотелось встретиться с ним, чтобы с глазу на глаз обсудить случившееся. - Приезжай пообедаем.

От одного слова "пообедаем" ее затошнило. "Господи, что же это такое?" зажала она рот рукой...

- Завтра, моя радость, завтра. Есть кое-какие неотложные делишки....

- Надеюсь не те, что ложатся шрамами на сердце?

- Избави Бог!

Смагин выключил магнитофон.

- Ну, что ж завтра, так завтра. - он вынул кассету из магнитофона, смотал шнур. Это была утренняя запись. Он снял с линии диктофон еще в девять утра. - Как прикажете.

Он одел пальто. На улице было промозгло. Аккумулятор здорово подсел и последнее время крутил стартер с трудом. Но сейчас дернулся с половины оборота. Движок рыкнул, стрельнул дымным облаком. Прогревать машину Смагин не стал: своя теория - машина должна греться вся одновременно. И двигатель. и коробка, и подшипники. Пока теория не подводила.

Через двадцать минут он был у адреса. Проехав мимо дома пару кварталов вогнал машину в длинную череду стоящего транспорта. Скорее машинально, чем осознанно осмотрелся по сторонам, кинул мимолетный взгляд в зеркало заднего вида. Не спеша вылез, угодив ботинком в лужу, ключом запер дверь. Потолкался в первом продуктовом магазине, для вида купил сигарет. Спешить было некуда, да и обстоятельность он любил превыше всего, медленно двинулся в сторону дома Тереховой.

Она жила на предпоследнем этаже. Три квартиры на площадке. Сбоку лифт. Дверь солидная, обшитая кожей. Три замка. Два из них импортные " Ловушка для дураков. Комбинаций много, но открываются проволокой" - оценил он. Мягко ступая поднялся этажом выше. Металлическая пожарная лестница на чердак была обшарпана подошвами. На полу перед ней батарея бутылок с остатками пивной пены.. Посмотрел вверх. На чердачной двери замка не было. Через изуродованный фомкой косяк тянуло теплой прелью. "Бомжи живут". Двери квартир, как и весь подъезд, убогие, драные. Как впрочем и все в этом подъезде...

Спустился вниз. Нижняя площадка, он сразу обратил внимание, имела два выхода. Сквозь неплотно прикрытые двери гуляли сквозняки, со стороны улицы доносился рокот пролетающих мимо грузовиков..

Проходя по заставленному ракушками и машинами двору Смагин удовлетворенно хмыкнул. Вся мостовая была забита. "Как они тут разъезжаются? Три года назад столько частников не было."

Следующий подъезд был также убог и темен. На чердаке двери не было совсем.

Смагин был доволен. Впервые так хорошо складывалось им задуманное. И подъезд в прямом, и подъезд в переносном смысле были как никогда удачны. У Смагина оставалось не менее 20 часов для того, чтобы еще раз без сбоев и проволочек тщательно пройти по всей цепочке. Психологически он был уже готов к задуманному. Вопросы материальные решил не откладывать. Он посидел над чистым листом бумаги, написал столбец цифр, что-то чиркал, что-то исправлял, , множил, округлял. Сумма оказалась небольшая -3,5 тысячи долларов. Смагин хмыкнул. Никогда еще чужую жизнь он не оценивал так дешево. "Скидки, скидки, - подумал он. - Скидки на мораль, скидки на нравственность, скидки на технологию" (НДС он не учитывал).

Указанная сумма порядком изумила Германа, невольно закралась мысль, а не бесплатный ли это сыр, что в мышеловке. Но Смагин стоял на своем .

- Лишнего не беру, к тому же у меня собственные счеты.

Герман поежился. Сегодня к ним, а завтра... Уже не включил ли он и меня в перечень расценок.

- Когда? - коротко спросил Герман.

- Когда, когда... - задумался Смагин, - я позвоню вам. Но учите - расчет должен быть полным и сразу. Мне не хотелось бы вас разыскивать...

- Что вы, что вы, как вы могли?

Смагин повесил трубку. "Как смогли. А вы? Да еще радуется, что дешево. Сволочь!".

От разговора остался неприятный осадок. Почему-то это было естественное состояние после всех последних встреч, контактов, услышанного, увиденного...

"К черту эмоции!" Смагин открыл дверцу платяного шкафа. Широкие полки были завалены всякой всячиной - шурупы, гвозди, провода, булавки, резиночки, какие-то блоки непонятного предназначения, горка стреляных гильз, куски свинца, паяльник. Мусор известный любому мастеру, мусор, который настоящий мастер никогда не выкинет.

Среди этой россыпи он выглядел бумажный пакетик с большим скрипичным ключом на обложке. "Ну что ж, ля подойдет". Он вытащил длинную рояльную струну, отмерил сантиметров 60, откусил пассатижами, две никелированных трубочки блеснули полированными овалами, коротко дважды взвизгнула дрель, на трубках появились отверстия. Пропустив концы в них, он скрутил усики проволоки и растянул во всю длину, дернул, получилось крепко, "как для себя", - хмыкнул он. Тщательно свернул остатки струны, положил в пакетик, туда же маленькой щеточкой смахнул опилки. Внимательно осмотрел трубочки, на них четко обозначились отпечатки сальных пальцев. Также аккуратно вытер замшевым лоскутком следы, надев холщовые перчатки, аккуратно свернул и положил в целлофановый пакет.

Барский приехал к Тереховой, как и обещал. Она только успела принять душ и высушить феном волосы. Ровно в 19 у нее звякнул дверной звонок, и на пороге появился он во всем своем великолепии. Темно-синее кашемировое пальто, черный костюм и безупречная, как всегда белая сорочка. Галстук был дорогой известной фирмы. "Долларов сто". - прикинула Терехова. Отступив от традиции, он держал в руках огромный букет белых и зеленых роз. Эту редкость Терехова видела первый раз в своей жизни на выставке достижений народного хозяйства году в девяностом. Закат предприятия, тем не менее не мог сдержать фантазии мастеров. Больше эту роскошь видеть не приходилось. . "Господи, какие цветы!" - воскликнула она. Откуда такая ... - - она не могла придумать определения.

- Естественно, от верблюда - зеленые розы любимое лакомство двугорбых. Среди бактрианов - королей пустыни они называются просто и со вкусом - "верблюжья колючка". Для одногорбых дромедаров - "колючка верблюжья". - Барский чмокнул ее в щеку. - Так можно войти?

Она развела руками.

- Исключительно для верблюда. Но насколько я вижу вы дромедар.

- Господи. Откуда такие познания в животноводстве?

- Я родилась в Туркмении.

- А где же мой горб.

Она указала на сумку.

- Ой, а что там? - он вытаращил глаза.

В сумке ассортимент был прежний -Из большой сумки на стол появилась бутылка шикарного "Шампанского", бутылка коньяка, сок, несколько упаковок вырезки, конфеты.

- Ну что, моя дорогая, приступим?

Терехова удивленно посмотрела на Барского.

- Праздник живота?

- И живота тоже. - его глаза маслились, как у мартовского кота. Господи, как она любила этого изуродованного бердичевским раввином старого котяру!

Она не спеша стала раскладывать извлеченные угощения по маленьким фарфоровым тарелочкам, но как и накануне почему-то от одного вида пищи у нее подкатил комок к горлу. "Господи, что же это такое?"

- Что-нибудь не так? - встревожился он.

- Нет, нет, сейчас пройдет. - Не дожидаясь приглашения, она открыла коньяк и плеснула себе на донышко бокала. Терпкий запах коньяка перебил неприятные ощущения.

- Мадам, да у вас синдром алкоголизма? - поднял бровь Барский. - Не замечал.

- Сопьешься тут с вами. То махинаторы, то приватизаторы, то террористы...- Она поставила бокал. - Я не пью, больше нюхаю. Как токсикоман.

- Один раз живем. Хочется нюхать. Так нюхай. В этой жизни должно быть все - и приватизаторы, и ассенизаторы и террористы. - Он налил себе. - Ну, за то, чтобы больше их не было.

Он подержал коньяк во рту. Блаженно, деланно закатил глаза и медленно проглотил.

- Ты знаешь почему жирафы не любят пить портвейн?

- ?

- Блевать противно.

- Господи, какая гадость..

- Жизнь, мадам, жизнь. Я сейчас напоминаю себе этого жирафа. Представляешь пил, закусывал. Снова пил. Вроде в свое удовольствие, но вот незадача - намешал. А сейчас приходиться бороться с последствиями. И шея, как назло длинная... - он дернул подбородком вправо и вверх.

- Так плохо?

- Щепоточку соды ложку уксуса и стакана воды. Все самые сложные болезни лечатся народными средствами. Не удивлюсь, если однажды обнаружат, что СПИД лечат свекольным соком....

Терехова внимательно наблюдала за гостем. За эти сутки он практически не изменился, был также уверен и в известной степени оживлен. А после бокала коньяка порозовел и округлился. Казалось, что миллиардный "пролет" ничуть не повлиял на его настроение и мироощущение.

- Однако вы не так уж и переживаете?

- Значит, не судьба. А с ней спорить бесполезно. Ну, нальем?

- У нас что - пьянка? - Терехова одернула халат на груди. - Или как?

- Или как! - он просунул руку в разрез. Под халатом не было белья, но было чуть влажно и тепло. - Или как? - он поднял бровь..

Анастасия Васильевна с тревогой смотрела за окно. Сорок минут назад она вызвала "скорую" для своего брата. Уже полгода он не вставал с постели. Рак не щадит ни молодых, ни старых, ни пожилых ни детей. Ныне он вступает в последнюю фазу. Боли безумные и только систематические уколы, на час-другой уменьшают страдания. Он с трудом сдерживал стон, прорывавшийся утробным мычанием, а она бессильная и измученная в отчаянии кусала губы.

За окном прямо под окнами на проезжей части, перегородив проезд, стоял темно-синий "Джип". Владелец этого "Джипа" с номером из одних троек сейчас находился у ее соседки.

Часа три назад он приехал разодетый с огромным букетом цветов. "Чем-то пискнул, и даже двери у машины не замкнул" удивилась тогда она. "Сейчас скорая приедет, а тут этот автомобиль..." Анастасия Васильевна занервничала, а не попросить ли его убрать машину, освободив мостовую для "скорой". Но легкая на помине та уже выехала из-за угла и белый в красную полоску РАФик почти уперся капотом в задний бампер шикарного авто.

"Наконец-то" - вздохнула Анастасия Васильевна и пошла открывать.

Через пару минут хлопнула дверь лифта, и бригада врачей ввалилась в квартиру. От них пахло бензином и еще чем-то неуловимо фармацевтическим, вроде карболки, спирта, нашатыря. Глаза у фельдшера были красные, лицо обветренное.

- Что за козел поставил машину поперек дороги? - недовольно пробурчал он.

Анастасия Васильевна махнула рукой. "Что с них взять, с этих новых русских". Она открыла дверь в комнату больного. "Хотя какой он русский" - ник селу ни к городу подумала она. - "Ни дать не взять еврей".

Врачи справились быстро: и дел-то всего набрал раствор, да вогнал иглу. И больной и врач все понимали. Но если у первого еще теплилась последняя надежда. То у второго... Второму было все равно. Он словно нанятый каждую смену приезжал в эту квартиру, чтобы исполнить свой долг - сделать смертельно больного наркоманом. "Какая разница от чего умирать? Что от рака, что от наркотиков..." О других рассуждать было легко.

- Выздоравливайте! - машинально бросил фельдшер, даже не обернувшись. Анастасии Васильевне сочувственно кивнул.

У лифта стоял тот посетитель. Встретившись глазами с Анастасией Васильевной он как-то неловко дернулся и не пропустив фельдшера первым скользнул в кабину.

Дверной звонок стренькнул неожиданно. "Господи забыл что ли что?" Машинально щелкнув щеколдой Терехова не глядя распахнула дверь. Чья та черная кожаная рука залепила ей рот. Она даже не успели ничего понять, как что-то тонкое и холодное обвило шею. Она даже не пыталась сопротивляться. Дыхание перехватило. Ей было больно, мучительно больно. Она хотела кричать. Но воздуха не было. Последнее что видела Терехова была огромная слепящая глаза люстра под потолком. "Господи, ну почему меня так тошнило" - нелепая мысль блеснула и оборвалась.

Смагин удивительно легко втащил в комнату обмякшее тело. "Ну вот и все!" Он опустил его на пол, укрыл бесстыже раскинутые ноги с темным треугольником внизу живота, полами халата и погасил свет. На синюшное изуродованное судорогой В сумеречном свете последний раз окинул взглядом "место происшествия". Все было на месте. И бокалы и бутыли и остатки последнего ужина.

- Да, вот теперь все.

Дверь за ним закрылась мягко, без скрипа. Лифта Смагин ждать не стал, легко ступая он скользнул вниз и не встретив никого вышел на улицу. Дышалось легко.

Всю дорогу Барский думал Лидии, сам не понимая почему. Может быть потому. что сегодня она была какая-то не такая? "А какая?" - эта дума гнала другие мысли.

- Хорошая! - поставил он точку, сформулировав мысль в общем виде. - Да, хорошая.

Утром он с удивлением обнаружил, что заднее колесо спущено и машина стоит а ободе. Чертыхнувшись он открыл заднюю дверь и достал домкрат. Времени было в обрез: его ждали в Москве и размышлять где он прокололся было некогда На дне багажника что-то звякнуло. Среди ключей и болтов лежали две блестящие трубочки стянутые проволокой. Он повертел их в руках и машинально бросил назад.

- Что это такое?

Через десять минут он уже мчался о трассе к Москве. Его ждали в Белом доме.

Из Москвы он несколько раз звонил Тереховой. Но ее аппарат не отвечал. Не было ее и на работе. Разгадка была трагической.

Его задержали при въезде в город. Десяток вооруженных людей в черных масках с прорезями для глаз буквально распяли его на капоте машины. Но их не интересовало содержимое кейса, за которое он больше всего боялся. Они искали что-то другое. Через три минуты перед его глазами блеснули эти две странные две трубочки.

- Это что?

- Понятия не имею. - он был изумлен и растерян.

- И об этом тоже понятия не имеешь? - торчащий из обрезанной перчатки палец указывал на ржавую проволочку.

- Нет. - вновь изумился он.

- Сука. - Удар по печени был силен.

От того, что прочитал Барский в прокуратуре у него пропал дар речи. Ни больше ни меньше он обвинялся по ст. 105 УК РФ "Убийство". Как следовало из вынесенного постановления об избрании меры пресечения он обвинялся в умышленном убийстве Тереховой Лидии Максимовны, находящейся в состоянии беременности. В материалах дела находились показания свидетелей, заключения экспертизы, и вот теперь еще орудие убийства. С его! Барского отпечатками пальцев и ее! Тереховой кровью на тонкой рояльной струне.

Это было необъяснимым фантастическим кошмаром, с которым согласиться было нельзя, но и отрицать после всего прочитанного в прокуренной темной комнате бессмысленно.

Барский несколько раз пытался проснуться, вырваться из страшного нелепого сна и ему это не удавалось.

Сейчас ему было уже безразлично то, что при обыске в его кейсе найдены материалы не менее опасные, для его свободы, как впрочем и еще некоторых лиц сидящих на политическом Олимпе. Он был просто уничтожен самим известием о смерти Тереховой. Но фотографии... Это была она. В том самом халате. "Господи, что у нее с лицом..."

- Ну так что можете сказать? - следователь уже не видел проблем.

Барский развел руками.

- Это невероятно!

- Вы удивительно прозорливы. - следователь протянул ему Обвинение. - Подписывайте....

Барский машинально потянулся к ручке, но неожиданно отпрянул, дернулся. Нога зацепилась за привинченную табуретку и он упал на пол. Он толкал каблуками пол и полз к двери.

- Нет! Нет! Не может быть!...

Следователь нажал кнопку звонка.

- Уведите!

Прибывший в управление по просьбе Олега Медведь извергал потоки интеллектуальной лавы. Он ворвался в город смерчем как гусар на плечах отступающего противника. Кинув взгляд он взял с места и в карьер.

Инициатива била ключом, и его бы воля, то Медведь начинал бы день в управлении с утренней поверки. Однако удовольствия строить личный состав по росту он был лишен.

Адмирал стоял у штурвала розыска и основные мероприятия проводил лично. Медведь оказался на подхвате, что было важно дабы дважды не повторять задачу. Тем не менее он приосанился и даже стал чуть выше ростом.

Впервые в его подчинении появились бойцы невидимого фронта из территориального органа - младшие братья. Идеи которыми фонтанировал Медведь напоминали им бред тифозного больного в острый период. Так казалось на первый взгляд. Озадаченные братья меньшие собрались было разочароваться, как попривыкнув обнаружили весьма любопытную логику, не лишенную смысла. Оказалось, что Медведь или Мозговед, как его окрестилине так прост. Что обладает хорошей интуицией и способности продраться сквозь дебри загадок, что владеет практически всеми оперативными инструментами, которые теоретически существуют в арсенале спецслужб. С незнакомыми людьми он моментально устанавливал контакт, подавлял их негативные эмоции от вида красной книжечки, и что самое главное, через пару часов почти становился другом семьи. От столь невиданного дива местные коллеги таращили глаза и чесали в затылке. Все же природная провинциальная степенность протестовала. Если от обычных гостей из Москвы местные товарищи уставали к исходу пятых суток, то от Медведя запросили пощады уже на третьи..

Столь долго его терпеть было невозможно. Слишком повышенная энергия клокотала в этом маленьком и лысом человеке.

Был момент, что его жизнь оказалась в опасности. "Темной" Медведю избежать удалось только по причине того, что Адмирал, осознав собственный просчет отправил его на помощь бригаде наружного наблюдения в дачный поселок, где ждали Казакова. Обидевшийся было Медведь быстро понял преимущества данного положения. Для проформы пробурчав "Не очень то и надо!" молча принял все и смирившись коротал долгие вечера в машине бригады. "Держали" дачу систематически перемещаясь и маскируясь на местности. Осень не лучшая пора для работы за городом. Как ни крутись и что ни придумывай все равно как фурункул на лысине.

Задача была ответственная - при появлении в поле зрения Казакова, исходя из обстановки принять меры к его задержанию. Расплывчатое - исходя из обстановки - Медведь понимал буквально - брать и тащить... В виду отсутствия Казакова наружке приходилось коротать дни и ночи в холодной машине. Медведь заматерел, Он был волосат, свиреп и вонюч, как и подобает настоящему мужчине. К лишениям ему привыкать было не надо. Воинская дисциплина, предполагала "стойко и мужественно переносить тяготы и лишения воинской службы". Это было усвоено со времен ефрейторской юности. Ни взглядом, ни намеком он не давал усомниться в собственной стойкости. Единственное, что его тревожило - это оплаченный гостиничный номер, в котором он провел только три ночи. Смены менялись, но Медведь исправно нес службу, как вечный разводящий.

Бойцам из наружки он пришелся как нельзя лучше ко двору, Его кормили, поили и выпускали погулять. В благодарность за это он травил байки, из репертуара Деда.

- В восемьдесят третьем мы проводили негласный обыск. Объект проходил по ШП - шпионажу. Короче надо было взять в квартиру и посмотреть где, что лежит, да и лежит ли вообще. Получили санкцию. Собрались, поехали.

Смотрим очередь стоит. - чернослив дают. Тут один (назовем его Шурик) просит: "Дайте братцы сестре в больницу куплю." Ну остановились, отодвинули очередь от прилавка. Купил витамины. То ли кило, то ли два.. Подъехали к адресу. А тут заминка -самого-то объекта нет он в командировке, а баба его никак на работу не уйдет. Пока муж бьется над делами государственными у нее "ласковый май"...

Короче сидим, ждем окончания процесса... Шурик наш то ли от нетерпения, то ли от нервов свой чернослив ест. Ест себе .и ест.... Мы и внимания не обратили, как он весь килограмм умял.

А тут и баба объекта на работу пошла. Посидели мы еще минут тридцать, отпустили ее подальше от квартиры да и полезли.

Но если что не заладится, то во всей цепочке сбой идет. Оказалось, что с отмычками проблема. Пока техник с замками возился чувствуем что-то неладно: наш Шурик пятнами пошел. Мы сначала не поняли, а потом... Чернослив, понимаешь. Стоит Шурик потный весь, шевельнуться боится . А у техника как назло замок заело. И так и этак он...Возились минут сорок. Открыли. Шурик оттолкнул всех и первым в квартиру. На автопилоте сразу по адресу - в клозет успел бедолага. Посмеялись мы над этой стремительностью...,но потехе час.

Короче работаем, ищем что надо.

А Шурик тем временем разобрался с черносливом и счастливый, как слон дерг за ручку. А в бачке воды нет! Он туда-сюда, просто караул.... Он к крану в ванной, а там тоже нет воды...Профилактика сетей, понимаешь.

Машина тряслась и подпрыгивала.

- Короче, думает себе Шурик, ладно пока работаем, может воду дадут. Мы работаем. Вдруг по станции - "Объект движется в сторону дома!". Как движется? Он же в командировке! Дело кислое. Сворачиваем свои манатки и в дверь.

А объект - морал рогатый, ревнивый, как Отелло видно учуял что. Сам в командировку отчалил, но решил свою Фросю проверить. Неожиданно явиться....

Открывает дверь, а тут русский дух, можно сказать всей нашей экологически вредной Русью пахнет. Он туда-сюда, нет никого Открывает дверь туалета, а там Монблан, Арарат и Памир еще сверху. Вообще Пик Коммунизма.

- И ко-о-осточ-ка от чернослива на вершине...- водитель просто бился головой об руль.

Ржали так что в сторожке зажегся свет.

- Тихо, вы, кони! - старший пытался снизить децибелы.

- Короче, приходит его Фрося, а он ей без предисловий в глаз.

"Где ,- орет, - мужик!" От наглости такой сортирной у объекта даже сознание помутилось. "Где мужик?" - орет. А она в толк не возьмет, о чем речь. Вроде все проверила двадцать раз, все убрала, что можно. Сама не покладая рук на работе трудилась... А он давит и у же на кухонный нож косится. И такой у него напор, что созналась Фрося. Ну был грех! Но люблю только тебя!. Не вели казнить!.... Он ей снова в глаз.

Дрогнули дворники на стеклах, звякнули ключи в багажнике.

- Правда потом дали ему восемь лет, но это потом....

- В общем вы наказали порок! .- утирая слезы подвел итог старший.

- И не один. - Медведь почесал лысину, .- Целых два. И шпиона посадили и неверную жену наказали.

Подобные вечера воспоминаний были нормальными для всех бригад, Просто сегодня на арене был гость из столицы, и как личность столичная имел право первой ночи. На всю ночь Медведя естественно не хватало. К полуночи он иссякал и тогда кабина дрожала от могучего богатырского храпа мелкого грызуна (так называла Медведя супруга) .. Этот феномен не раз пытались объяснить врачи центральной поликлиники. Но вышли только на единственную закономерность - чем меньше тело, тем громче ночью заявляет о себе. Так наверное отпугивают хищников все маленькие млекопитающие. Этот храп демаскировал пост, но зато волки обходили лакомую добычу стороной.

Наутро Медведь решил налаживать быть. Пригладив остатки шевелюры он пошел налаживать отношения со сторожами ДСК.

Они оказались людьми душевными, открытыми и готовыми помочь мелкому страннику. Контакт с местной весьма неземной цивилизацией был установлен и скреплен крепленым красным.

Отныне Медведь поселился в свободной сторожке, а через некоторое время привел туда несколько мальчиков, необходимых в быту и полезных в хозяйстве. Большего комфорта представить было себе невозможно. Из окна, как на ладони перед разведчиками наружки был виден весь ландшафт. Подходы и отходы, особенно отчетливо. В сторожке было светло, тепло и пахло съестным. Очередная смена привозила харч, снедь и кое-что для сторожей.

"Коробочка. Я восьмой!" - рация прорезалась как всегда не кстати.

"Восьмой шестнадцать"

"Плюс север сто двадцать три"

В переводе на язык людей нормальных это значило, что с севера к дому объекта движется кто-то. В темноте и весьма скрытно.

В прибор ночного видения Медведь обнаружил некую сутулую фигуру с длинными волосами свисающими из под шапки. Приметы и одежда совпадали. Сомнений не было - Казаков явился собственной персоной.

- Братцы, стояние на Калке кажется кончается. - Медведь засуетился. - Срочно свяжитесь с базой. Объект прибыл.

Пока определялись с базой Медведь буквально обчесался. Ему не терпелось. А, как хотелось сейчас лихо с автоматом ворваться на дачу в которой скрылся террорист. И как тогда в девяносто втором - "Всем стоять! Лежать на месте."

Но автомата не было. Был только один Макаров на всех. Да и то только у него. Рисковать имея дело с человеком у которого на руках браунинг, недавно убившим троих... Рискованно. Очень рискованно.

- Что будем делать, командир? - такие же муки испытывал и старший бригады. Взять без посторонней помощи бандита было не только заманчиво но и сулило некоторые перспективы...

- База на связи, - позвал Медведя оператор. На том конце был Адмирал. Он словно чувствовал оставшись именно сегодня на ночь в Управлении.

- Как диспозиция?

- Стабильная. Объект в "ящике".

- Кто еще в доме?

- Один.

- Не вздумайте лезть.

Адмирал думал о том же.

- Сами знаем.

- Сейчас высылаем группу захвата.

- Ждем. - Медведь бросил трубку. - Погасите свет.

В темноте наблюдать стало лучше. В дачном домике света тоже не зажигали.

Подтянувшаяся через двадцать минут группа захвата, вышла на связь и затаилась где-то на окраине. Еще минут через десять в дверь сторожки осторожно постучали.

- Ну, что? - Адмирал был одет по полной форме. Даже каска "Сфера" висела на локте.

- Нормалек! - Медведь извелся. - Пришел, блокирован, держим.

- Осталось самое простенькое - взять.

- Чего брать, убийцу-то? - страший наружки стремительно терял надежду на Орден- "Принесла нелегкая. Без вас бы не скрутили?"

- Вот потому-то и будем брать аккуратно. И живым... Это не просто террорист. Это террорист с ключиком.

О ключике Адмирал заикнулся не случайно. Последние встречи с Костыриным все больше и больше давали основания подозревать его в неискренности, скрытности. И за этой неискренностью было что-то крупное, выяснение которого могло дать нечто нобычное. А может повернут расследование в иную плоскость.

Адмирал не случайно задержался в Управлении. Он разговаривал с Олегом. Из первых рук узнал о его решении, о написанных рапортах, а также о том, что рапорта приняты руководством. Правда с проведением служебного расследования возникла заминка. Подобные расследования проводятся, когда возникает необходимость что-то проверить, что-то выяснить. Здесь ни сомнений в правильности действия Олега ни у кого не было. Не было впрочем и претензий, во всяком случае открыто высказанных. И тем не менее как версию необходимость проведения его не исключили. По глазам шефа Олег видел, что тому приходится не сладко. Однако тот бодрился, ни тревог ни комментариев не высказывал и не давал.

- Возьми отпуск и отоспись... -Я распоряжусь, чтобы проверили ВСЕ о полной программе.

Что проверят по полной программе Олег уточнять не стал. Было ясно, что шеф направление мысли принял. При Олеге сам лично переговорил с Гусаковым и просил взять под личный контроль проверку материалов в отношении банка "Титан".

- Только без излишних....- он поискал точное слов. - телодвижений. Максимум конспирации. Пивлеките только самых надежных и проверенных людей. И постарайтесь обойтись своими силами.

Что имелось ввиду Олег понял. Провести оперативную проверку только силами управления без привлечения налоговой полиции МВД и Прокуратуры.

Как сложно это осуществить говорить не приходилось. Позиций в банке, как понял Олег из той давней нахлобучки Тихомирову от Гусакова никаких. Приобретать с нуля?

Правда был один ход. Но ход более тактический и не менее сложный - использовать Костырина. Тот сдал сразу и все. Тихо, конспиративно. Следовательно

Впрочем сам банк, как таковой был спицей сто первой. Нужен был круг лиц более широкого спектра. Собственно те люди, которые представляли угрозу для Олега в данный момент.

- Не подумай, что все это я затеял ради тебя. - Шеф словно угадал мысли. - Своих не сдавал и не сдам. Мне сейчас важно выйти на ту злосчастную цепочку, которая свилась на самом верху. Ты знаешь как сейчас оттуда давят на меня...- Шеф дернул шекой. - Вот то-то. Ну ладно иди!

По этому кругу вопросов в последний уже после отстранения Олег инструктировал Адмирала.

- Выходит! Ей Богу выходит! - глаза Медведя почти вылезли из бъектива прибора ночного видения. - Шеф, что делать?

- Пока контролировать Дай-ка гляну.

Казаков действительно вышел из дома. Был он в одной рубашке и без шапки.

- Куда в таком виде.

- В туалет. - догадался Медведь. - Гадом буду в туалет.

Все дальнейшее напоминало анекдот.

- Шеф берем. - Медведь буквально подпрыгивал на месте. - Человек бессилен перед стихией. Помнишь, как в семидесятых шапки в сортире Казанского вокзала срывали... Только человек останется один на оди со своей бедой, тут преступник хвать у него с головы шапку через низенькую дверь и тютю...

- Логично. Сами справимся.

До дощатой кабинки метров двадцать - классную базу сделал Медведь - они пролетели в секунду. Дверца была не заперта.

А через минуту обалдевший от случившегося Казаков щурился в лучах стоватной лампы.

Обыск проведенный на даче Аллы результата не дал. Не было денег и у нее на квартире. Казаков на вопросы не отвечал, требовал адвоката и грозил всех уволить. Не было у него при себе и оружия.

- Что будем делать? - Гусаков был в растерянности. Уверенность о соучастии Казакова в терракте была полная, но улик и доказательств, кроме допроса Костырина - никаких. Прочие свидетели были мертвы. На Никольского Гусаков не очень расчитывал. Как тот узнает, что ни денег ни оружия не нашли - пойдет в отказ.

- Искать. - риторически заметил Адмирал. - Везде где можно. Еще раз прощупать каждый сантиметр коллектора. Проверить все адреса самого Казакова в масштабе времени, куда он теоретически мог попасть. Адреса его связей...

- Стоп! - Гусаков хлопнул себя по лбу. - Где первая сводка наружки?

- Первая какая?

- Баня же! Елы-палы! Как мы ее забыли. Помнишь там речь шла о какой-то сумке.

- Так что сидим?

У входа в сауну в тоскливом одиночестве коротали свою нелегкую шоферскую долю водители нескольких черных "Волг".

- Областное начальство! - сходу определил Тихомиров. - Сейчас проблемы будут.

- В смысле? - Адмирал был настроен решительно и его не остановил бы даже моющийся в бане Саддам Хусейн.

- Увидишь!

На входе их встретили бравая, бритоголовая и кингонгоподбная "личка" - личная охрана.

- Назад! - охранник встретил Адмирала выпуклым животом.

- Я из ФСБ! - Адмирал дернулся рукой к карману.

- Сам вижу. - горилла кинула в сторону Тихомирова. - Что надо?

- Сынок научись разговаривать. Нам надо пройти туда. - Адмирал цедил сквозь зубы: плохой знак.

- Вас приглашали?

- Мы народ темный без приглашения все больше...

- Без приглашения нельзя. - снизил тон охранник из уважения к удостоверению центрального аппарата.

- А надо сынок, надо! - Адмирал прикидывал свои силы. Их явно на четверых амбалов не хватало. - А вы собственно кто?

- Охрана.

То, что потом сказал Адмирал он вспоминал, как сладкий сон. В отличии от Медведя и покойного Деда врать не умел А тут...

- Так вот, охрана, если вы сейчас меня туда не пропустите через пятнадцать...- он посмотрел на часы. - Нет, через десять здесь никого и некому будет охранять.

Горилла вытаращил глаза.

- Поступил сигнал, что сауна заминирована.

Местное руководство было эвакуировано в три минуты. И в силу ограниченности времени без вещей и закуски.

Синяя спортивная сумка была найдена в одном из служебных помещений. Деньги и оружие были в целости и сохранности.

Практически все было завершено. Следствие шло своим чередом. Костырину, Казакову и Никольскому были предъявлены обвинения. У каждого был целый букет статей. К этим лицам Адмирал интерес утратил сразу после начала следствия. Да и какой может быть интерес к людям лишенным свободы. Сейчас они были безопасны и покорны. И хотя каждый в меру сил и способностей отвергал свою вину (особенно Казаков), судьба их была предрешена, а следствию оставалось добрать необходимые свидетельства, закрепить их и выполнить техническую работу.

Сам Адмирал подчистил хвосты, оглянулся по сторонам и прикинув с Медведем проделанный объем, пришел к выводу, что благодаря затраченной энергии спаленным нервным клеткам сделано много. Он был горд, как бывает горд человек исполнивший свой интернациональный долг. По логике Адмирал должен был поблагодарить всех за помощь, поднять бокал и сказав несколько высокопарных фраз о дружбе братстве и группе крови... малой скоростью отбыть в первопрестольную. Однако с отданием ритуальных почестей он не спешил: поставленная сверхзадача оставалась таковой до сих пор. ьЕще не были нащупаны нити связывающие воедино махинаторов уездного городка с махинаторами приватизации в Белом доме. Теоретически было все ясно, но схема доказательств рушилась как песочный кулич без реальных материалов. А без материалов - что за праздник?

Скандал вспыхнувший в печати практически на ровном месте потихоньку стал гаснуть и по прошествии некоторого времени сошел на нет. Журналисты так и не получив сатисфакции, но прослышавшие об отставке Соколова постепенно унялись, простили ведомству прошлые обиды, зарыли свои перья томагавки и даже опубликовали нечто позитивное.

Терять дружбу с ведомством из которого можно периодически получать нечто сенсационное было все равно что резать курицу несущую золотые яйца. Эмоции эмоциями, а гонорар это все таки гонорар. Лишиться источника информации было неразумно.

С момента добровольной временной отставки сам Олег на связь не выходил. Не звонил, не обозначался не только здесь, но и в самом управлении К этому отнеслись по разному, кто посчитал это чистоплюйством, кто пижонством. Большинство посчитали этот шаг ошибочным "Перед кем мечем бисер?"

Наиболее мудрые поступок оценили, осознав, что сами в подобных ситуациях вели себя иначе. Оправдывались теряя лицо и собственное достоинство.

Как сейчас не хватало Адмиралу мудрого совета товарища! Но тот держал от всего происходящего приличную дистанцию, заняв позицию полного невмешательства. По своему он был прав. Только так, исключив даже малейшие подозрения в оказании давления на ход проверки, дать возможность коллегам без лишней нервотрепки и суеты, разобраться во всем случившемся людям беспристрастным. Их вердикт как - вердикт присяжных: виновен - не виновен должен был снять проблему - кто у кого шубу украл.

Разработка "Титана" шла скрупулезная и почти ювелирная. О ней знал ограниченный круг лиц проверенных и надежных. Утечки, которые стали реальности по всем правоохранительным ведомствам должны бить исключены полностью. Гусаков не просто держал дело на контроле, он как бульдог вцепился в него зубами просиживая ночи над трудами по банковскому делу, законами и инструкциями по системе налогообложения, сводками и сообщениями. Управление экономической безопасности, куда он звонил за консультациями и советами узнавало Гусакова по голосу. На дискетах Костырина информация была свалена в кучу без системы, логики и хронологии. Аналитическая служба привела весь этот винегрет в более менее стройный вид, но и после этого требовалось много уточнить, соотнести с другими материалами, запросить дополнительные справки и статистику. Без опыта работы в кредитно-банковской системе операм это было нелегко, тем более что круг привлеченных экспертов в силу известных обстоятельств был крайне ограничен. Более того неожиданно оказалось, что ряд чиновников высокого областного ранга, к которым первоначально предполагал обратиться Гусаков всплыли в материалах Костырина. Руководители налоговой полиции и таможни взяли в банке огромные беспроцентные ссуды. Хоть и не было это криминалом, но полагать, что такие ссуды дают за красивые глаза было наивно.

Гусаков тут же вспомнил дворцы и того и другого построенные на территории дачно-строительного кооператива. Лично у Гусакова и денег и сил хватило только на то, чтобы завести на неогражденый выделенный ему участок железобетонные плиты. Среди бурьяна и чертополоха они лежали уже третий год.

Управляющий банка даже не подозревал, что тучи над его головой приобретают иссиня черный цвет и вот-вот грянет гром и ударит крупный град. Не знал он и о том, что копии наиболее сомнительных документов, составляющие уже не банковскую, а его личную криминальную тайну уже находятся там, где им быть и положено.

Тем не менее люди знающие его отмечали, что в нем что-то изменилось, что-то сломалось. Он стал каким-то нервным, пугливым, не в меру истеричными и взбаломошным. Часто стал срываться на крик, а еще чаще впадать в жуткую депрессию лекарством от которой было алкоголь. Но и выпив он часто терял свое лицо возбуждаясь по пустякам. Даже в движениях у Германа появилась какая-то суетность, неуверенность. Создавалось впечатление что потерял интерес к работе , проявляя неоправданно повышенный для его положения интерес к деньгам. Стал мелочным и придирчивым к должникам не прощая им ни дня отсрочки. За глаза его стали называть Гобсек.

Отметили и другое. Трагическая, жестокая смерть его бывшей любовницы не тронула его. Не произвела впечатления. Более того под благовидным предлогом он уклонился от участия в похоронах. Его личная секретарша невольная свидетельница взаимоотношений с убитой была просто обескуражена. Роман, который длился полгода скрыть .было сложно. Тем более от женщины которая сама была бы не прочь... Однажды после похорон он в ее присутствии позволил себе сказать что-то пренебрежительное...

Через два дня после убийства секретарша машинально вскрыла письмо адресованное лично Герману в котором было краткое, состоящее из одной фразы послание. На открытке, вложенной в конверт был изображен очаровательный малыш сидящий на горшке. Почерком Тереховой было написано. "С будущим наследником!" Именно потому, что письмо пришло после смерти, и потому, что Герман повел себя, мягко говоря, странно во всей этой истории докладывать ему открытку не стала. "И так неприятностей хватает..." Для себя же отметила столь пикантную деталь, оставив письмо в дальнем отделении своего сейфа.

Обложенный со всех сторон управляющий - прокурор оказался для ФСБ прекрасным союзником - стал проявляться как фотопленка в темноте. Как и положено для пленки изображение Германа было четким негативом. Проводимые агентурно оперативные и оперативно-технические мероприятия практически каждый день давали что-то новое, подтверждая обескураживающую истину - в это новое время вести дела честно практически невозможно. Степень нечестности в бизнесе и делах прямо соотносится с уровнем нравственности и порядочности тех, кто эти дела ведет. Однако выявлялось и другое - степень нравственности людей прямо соотносится со степенью мудрости нормативной базы. И здесь возникала своя закономерность. Казалось что принимая тот или иной закон сам законодатель стремился расширить круг людей его нарушающих. Так как жить в бизнесе по этому закону "честно" было невозможно. Чем больше Адмирал с Гусаковым читали и анализировали материалы дела, тем больше приходили к такому выводу. Гусаков даже подумывал написать статью под претенциозным названием "Законодательство России, как основа криминализации страны".

Имевшийся в банке договор о выделении валюты для некой фирмы, а точнее для гражданки Тереховой неожиданно оказался нереализованным. Возвращенные после операции по освобождению заложников деньги были невостребованы. Версия ВИ косвенно находила свое подтверждение. Однако доказывать о предполагаемой попытке взятки можно было только умозрительно - соотнося поступление денег под конкретную сделку со временем подписания правительственного постановления... Это было на грани фантастики.

Адмирал же прекрасно понимал, что любая фантастика в условиях нового мышления, перестройки и демократизации это не что иное как банальная реальность. Настолько банальная, что сознание, как тонкий инструмент созданный природой не в состоянии ее осмыслить. "Сплошной горячий снег!" - подумал он.

Однако фигура управляющего, котором плотно занимались чекисты сейчас мало занимала Адмирала. Несмотря внешнюю монументальность в областном масштабе она была и оставалась проходной. Проходной но все таки пешкой. Основные фигуры - ферзь и король оказались вне игры. Терехова погибла, погибла от рук не менее важной персоны - Барского. Кто из них кто сходу сказать было трудно, даже несмотря на явную соподчиненность. Загадочная смерть путала все. Водворение Барского в СИЗО, не просто удивило местный бомонд, а буквально шокировало.

Нанятый адвокат азартно взявшийся за дело быстро обмяк и стушевался. Улики были неопровержимы, при всей нелепости и странности ситуации. Ни в какую теорию Ламброзо невозможно было вписать психофизический портрет Барского. Следователь принявший к производству дело подходил к нему прагматически. В известной степени это было формой защиты. И было от чего защищаться.

Убийство известной в городе женщины исполненное с особой жестокостью не менее известной фигурой было раздуто газетчиками до уровня сверхсенсации. Молодой следователь оказался в перекрестии общественного внимания. Не привыкший к этому он чувствовал себя не в своей тарелке. Оппозиция усмотрела в данном факте закономерность нравов местной финансовой камарильи и со свойственной оппозиции цинизмом делали далеко идущие выводы в духе "Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст". При этом в статьях "на тему" выражалась всяческая поддержка следствию и уверенность, что бизнесмен убийца понесет заслуженную кару, что опосредованно пригвоздит к позорному столбу "новорусскую поросль" в целом.

Местная либеральная пресса буквально вцепилась в ход расследования дела Тереховой. Как всегда все ставилось под сомнение. И вина Барского и собранные улики. При этом журналисты - демократы как всегда шли от обратного. Им говорят белое - они черное. Они буквально захлебывались всячески ерничая по адресу местных правоохранительных органов, ставя под сомнение любые следственные действия.

Молодого следователя возмущало и то и другое мнение. Сколько в день совершается таких убийств по стране? Десятки, сотни? Но все люди сгинувшие от рук бандита не могли надеяться на столь пристальное внимание к собственной смерти. Для большинства все кончалось под маленьким холмиком с жестяной табличкой. Смерть перед которой все равны в этом обществе была также ранжирована. Одному некролог с фотографией, другому просто рамку на последней полосе. Одному памятник от Министерства обороны, другому от местной братвы иным ничего ни от кого...

Следователя все это просто выводило из себя. Для него все было ясно...

Для установления контакта со следствием по делу убийства Тереховой Адмирал отрядил Медведя, предварительно купив ему галстук. Причесав и смахнув пылинки он благословил и вытолкнул его за дверь Управления. Адмирал знал, что в подобных ситуациях Медведь превращался в спираль Бруно. Зацепишься штаниной - не отцепишься. В спорах же на юридические темы Медведь был не просто ас. Спорить с ним это все равно, что пытаться утопить сенбернара. Недостаток правовой подготовки он окупал мужицкой логикой и солдатской смекалкой.

Медведь, как личность привыкшая выполнять приказы творчески, беседуя со следователем Олегом Маркиным, взял инициативу на себя до такой степени, что тот усомнился, а кто собственно ведет дело. Словно начитавшись демократических изданий Медведь поставил под сомнение все, что в самом деле имело абсолютно документальную основу. Он начал сносить все от протоколов допросов до актов экспертиз. Единственное, что не позволило Маркину с порога указать место пришельцу была только разница в возрасте. Сам Маркин только закончил заочный юридический институт и это было первое дело об убийстве.

- Короче, старик, я ничего не утверждаю, но мое чутье подсказывает, что все здесь полная туфта. - Медведь шел по четвертому кругу. - Во-первых, чего это убийца явился к жертве с букетом роз, коньяка и прочими причиндалами? Наляпать при этом отпечатков пальцев где можно, бросить на виду у всех посередине дороги машину. Нелепо.

Хорошо, допустим, что он поначалу ее убивать не собирался? Все возникло спонтанно. Допустим ссора на коммерческой основе или предположим она сказала, что беременна.от него... А ему это было не надо. Хотя чего ему суетиться - бабки есть, парткомов нет. Логично?

Значит все не так просто?

- А улики куда? - у следователя был глаз не алмаз, а кремень. Ему было сейчас трудно выдвигать иную версию убийства, кроме той, что фактически доказана. - Тут и показания свидетелей и экспертизы...

- А может Барского кто-то хотел просто подставить? Чем не версия. - Медведя так и подмывало рассказать то, о чем они с Адмиралом уже не раз обсуждали. Рассказать и про Белый дом и про этот кредит и по саму разработку Германа. Но он не мог. - Представь, что Барский кому-то стал неугоден. Или неудобен, мешает, а Терехова тоже кому-то насолила... Одним махом обоих.

Ария варяжского гостя в четырех актах с прологом и эпилогом надоела и утомила следователя. Чего он от него хочет этот лысый?

Медведь и сам не знал чего он хочет. Он знал только одно, что все это неспроста. Связать же два происшествия без материалов и документов было невозможно. Со всей очевидностью можно было утверждать только одно - Терехова была посредником. Важным, но все таки посредником. Не исключалось даже, что Герман и Барский были знакомы, но основные переговоры вела Терехова. Она скорее всего отвечала за банковскую линию... Не мог ее Барский убить! НЕ МОГ!

- Вы все материалы проанализировали? - снова завел Медведь сказку про белого бычка.

- Все.

- Может на обыске что обнаружили?

- Кроме удавки, имеющего отношения к делу ничего.

- А не имеющего?

- Не имеющего к делу нам не надо.

Медведь снова прочитал протокол обыска.

- А это что "материалы на бланках, переписка, протоколы... Всего тридцать страниц."

- Это не имеет отношения к делу.

- Можно взглянуть?

Маркин пожал плечами. - Сейчас принесу.

Когда Медведь открыл доставленный кейс его будто ошпарило. Документы прямо указывали на связь Барского и лица которого ВИ назвал условно "Б".

- Вот это б...- Медведь присвистнул. Перед ним лежала ксерокопия проекта постановления правительства дающая фирме Барского значительные льготы при проведении аукциона по продаже одного из предприятий. Проект проектом, но он был завизирован. Первой буквой в подписи действительно была буква Б. Ферзь и король приобрели имена собственные.

"Лучше бы Барскому сидеть за убийство. Безопаснее." - подумал Медведь.

Сводки прослушки анализировал Тихомиров. Бытовые разговоры он пропускал акцентируя внимание на деловых. Однако здесь было не все так просто. Собеседники говорили полунамеками, много употребляли только им известные цифровые сочетания - то ли счета, но ли номера сделок. Отдельно Тихомиров выписывал номера абонентов. Однако местные собеседники Германа составляли мизерное меньшинство. С иногородними было сложнее, так как требовалось направлять запросы в разные города, ждать и не надеяться на что-то путное.

Трижды в сводках мелькнул номер сотового телефона. Трижды - значит не случайность, а закономерность. Разговор строился так, словно говорит удельный князь со своим вассалом. И здесь Герман выступал в роли этого самого вассала. Лебезил заискивал оправдывался. Речь как правило шла о каких-то материалах, которые управляющий до сих пор не представил. Последняя беседа шла явно на повышенных тонах.

Особенно Тихомирова заинтересовала фраза "Последний срок завтра в два. И не шути. И ДЛЯ ТЕБЯ СТРУНА НАЙДЕТСЯ"

После нее Герман стал изъясняться какими-то несвязными междометиями, долго и невнятно.

Все это звучало угрожающе. И реакция была соответственная. "Наложил в штаны с гарниром". Но что за струна?

Адмирал со струной разобрался быстро, словно всю жизнь подрабатывал настройщиком роялей..

- Какая струна? Ля? Так это же... - он заметался по комнате. - Наружка за объектом работает?

- Да?

Адмирал рванул к Гусакову. Бежал перепрыгивая через две - три ступени, задевая углы и пугая оперов, забыв святое правило - бегущий полковник в мирное время вызывает смех, в военное панику. Мимо секретарши он прошелестел мимолетным видением..

- Сколько у тебя есть бригад? -без "здрасьте" начал он

- В смысле?

- В прямом. Сколько бригад можно задействовать? - Сейчас необходимо было проявить чудеса каллиграфии

- А сколько надо? - традиционное "что вам надо?" - "а что у вас есть?" - "а что вам надо?"

- Четыре - пять. Завтра.

- Изложи диспозицию. - Гусаков уже не удивлялся ничему, что исходило от москвичей.

Адмирал возбужденно и сбивчиво начал формулировать. Его мысли неслись вскачь, трясясь и громыхая на ухабах логики.

После первой репетиции вслух он вышел на связный вариант доклада.

- Завтра в два Герман встречается с неизвестным. Управляющий должен передать ему материалы, которых тот добивается от него уже явно давно. Словно какой-то долг. Учитывая попытки объекта уйти от подобного конгакта можно предположить, что материалы, а вернее их передача имеют не очень законный характер. Сегодня его корреспондент произнес странную фразу - "И для тебя струна найдется!" Понимаешь? Струна!

- И что?

- О-о-о! - замычал Адмирал. - Что забыл как убили Терехову? Струна Ля. Понял?

Гусакову дважды объяснять было не надо. Через десять минут у него началось совещание руководителей привлекаемых подразделений.

- Я думаю, что если наши предположения о незаконности передачи материалов Германом подтвердятся, то будем завершать разработку. Впрочем если не подтвердятся тоже. Тянуть дальше смысла нет. Одним эпизодом больше - одним меньше... Даже того, что удалось установить и задокументировать хватает за глаза. Сейчас нужны уже процессуальные действия. Что получено в процессе проверки банка передадим прокуратуре и МВД. Материалов достаточно. Криминала тоже.

Принимается?

Все согласно кивнули

- Хорошо, звоню прокурору.

Медведь как всегда был на посту. Вернее вместе с постом наружной разведки. При получении сигнала от техников он должен был задержать человека, который заберет у Германа документы. Сделать это надо было тщательно, без суеты, стрельбы и мордобоя. Самое главное не дать эти материалы скинуть. Еще утром было опасения, что за документами придет не сам заказчик а его связник. Отсутствие ясности по первому лицу ставило огромный знак вопроса. В этом случае приходилось работать за связником с материалами. Здусь проколоться было нельзя ни в коем случае. Но связисты все таки установили этого неизвестного абонента - им оказался владелец сотового телефона Бляхин Иван Антонович. Для чекистов это была отнюдь не проходная фигура. Это был крупный авторитет, на которого у Калиниченко давно чесались руки. Если бы он, болезный и слабый, переломанный в автомобильной аварии об этом бы узнал, то сбежал бы из больницы громыхая по мостовой растяжками и гипсом.

С появлением в поле зрения Монитора - Бляхина логические преграды были сняты. Задание Медведю как всегда подкупало своей оригинальностью и новизной - "Действовать по обстановке". Захват, как люди для области посторонние должны были осуществить вдвоем с Адмиралом.

Сегодня у них были развязаны руки - в операции принимали участие объединенные оперативные силы ФСБ милиции и прокуратуры.

Брать решили в здании банка. Костырин, который для окружающих по прежнему в интересах дела и следствия находился в командировке позвонил своему заместителю по охране банка и просил пропустить двух человек. Тот, зная гнусный характер своего шефа противиться не стал. Хотя распоряжение вызвало ряд вопросов.

Эти двое со связью расположились в коридорах банка взяв под контроль входы и выходы. Их информация была сигналом к "Атаке".

Клиент пришел ровно в два. Солидно одетый парень поначалу не вызвал у наружки никаких подозрений. Таких в банке был полон вестибюль.

- Выходит! - техник контролирующий помещение управляющего дал сигнал. - Материалы у него.

Брали его тихо. Все было разыграно по нотам. Никто не замети, потому что его на "встречных курсах" свинтили в тамбуре между дверями. Медведь и Адмирал шли синхронно навстречу друг другу. А между ними в тамбуре оказался связной.

Увидев представленные материалы прокурор покачал головой.

- Знал, что криминал проник глубоко, но чтобы настолько! - перед ним лежал список клиентов банка Титан имеющих наиболее крупные счета. В списке содержались даты поступления сумм их движения... Здесь было все, что называется коммерческой тайной банка. Здесь было все чтобы использовать эти материалы против вкладчиков... И это все предназначалось для Монитора - Бляхина Ивана Антоновича. Слабым местом была струна. Но это было делом оперативного мастерства...

Об аресте управляющего банка Титан и криминального авторитета Монитор Смагин узнал из газет. Это известие хоть и не особенно встревожило, но внутри что-то екнуло. Екнуло потому, что последние дни принесли не только это волнующее известие. Были и другие Чуть раньше от приятеля в милиции ему стало известно, что одно из его "дел" возвращено на доследование. Экспертиза установила, что тормозной шланг разбившейся вдребезги машины в которой находился клиент был намеренно поврежден, что привело к его разрыву.

Здесь были узкие места уже для Смагина. Если следователи начнут раскручивать дальше, то выйдут на людей, которые знают Смагина, знают, что он имел немотивированный доступ к машине. То, что составляло основу его алиби чем очень гордился киллер было поставлено под сомнение. Это был удар по репутации... Более того ему стало известно и другое - следствие косвенно вышло на заказчика. При благоприятном стечении для следствия обстоятельствах не исключено и появление в протоколах фамилии Смагина. Следовательно для заказчиков он становится уязвимой и очень опасной фигурой.

В этом случае рассчитывать на их благожелательность не приходилось. Законы жанра он знал, сам им следовал и понимал, что для него они также писаны.

Он потерял сон, аппетит, появилась мнительность и излишняя подозрительность.

Но почему-то именно арест двух последних фигур особенно насторожил, а интуиция безошибочно подсказала, что именно с этой стороны исходит опасность. Внутри что-то сломалось и в душе поселился страх. Его не было, когда низвергался на машине с моста, когда пролетал без страховки сквозь горящую, пышущую жаром декорацию, а потом долго катался по земле сбивая охватившее его пламя. Когда падал с огромный высоты на груду картонных ящиков. Чувство, которое он боялся и презирал овладело им.

Он скупал и запоем читал все, что касалось этого сенсационного дела - связи банкира и воровского авторитета, версий убийства и критику следствия. Он понимал, что все висит на волоске и этот волосок от него не зависит. И от этого чтива холодок бежал не только за ворот...

Иллюзий Смагин не питал. "Сколько веревочке не виться..."

Бежать ему было некуда, да и незачем. Поразмыслив и в очередной раз констатировав, что все в руках Господа пришел к логическому заключениею - как удет так будет. Будут хорошо, значит все нормально. А если нет, то... Он решил поставить последний трюк. Смагин очень хорошо понял психологию килера. Убить и "свалить".

Ждать прихода товарищей из ГПУ или братков не стал. Словно что-то почуяв последнюю ночь он потратил на изложение совершенных им заказных убийств. Он в красках как при отработке трюка описал подготовку и их проведение, высказал "критические" замечания по поводу профессионализма правоохранительных органов.

Заклеив это все в конверт он начертал адрес Прокуратуры. Ему хотелось бы посмотреть в глаза тех, кто вел следствие, кто рапортовал о успехах кто составлял постановления об отказе в возбуждении уголовного по фактам "несчастных случаев"... Хотел, но боялся разочароваться: а вдруг в этих глазах он увидит пустоту , равнодушие и усталость.

Сам он устал. Так, что даже нажать спусковой крючок самому было нелегко. Бросив послание в ящик стола метаться и прятаться не хотел. Он понимал что так или иначе оно дойдет до адресата. А если дойдет, то это будет красивый фейерверк. "Если у них ума хватит..."

Как и предполагал все было примитивно до пресности. Его убили в подъезде. Без изысков и фантазий. Отпрянув назад от внезапно возникшей фигуры он увидел вспышку. Грудь обожгло. "И смертью смерть поправ..." - мелькнуло в голове.

Второго контрольного выстрела он уже не услышал.

Вот теперь Адмирал мог вздохнуть полной грудью. Все, что него зависело он выполнил. Теперь дело было за другими.

- Ну домой? - Медведь уже извелся от гостиничной жизни.

- Домой!

- Со щитом или на щите?

- На коне! Седлай.

Not Found

The requested URL /hits/hits.asp was not found on this server.