год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Зеленый врал до удивления убедительно. Молоденькие выпускницы Академии ФСБ, только что переступившие через порог Управления, были просто очарованы этим молодым и героическим типом. Кобура под мышкой, пейджер на поясе, походка боевого коня после боя без узды. Он первый из всех наличных сотрудников проявил знаки внимания, пригласил на обед, показал, где столовая, и теперь, после трапезы, привел в курилку, где началось второе действие под названием "Извержение Везувия".

Застыв, как изваяния, с зажженными сигаретами в тоненьких пальцах, молодые "чекушки" (производное от чекисты), открыв рты, слушали старого оперативного шакала, сточившего свои зубы о крепкие загривки бандитов, террористов, валютчиков и прочих шпионов. Везувий клокотал, сигаретный пепел сыпал под ноги, а Зеленый врал так самозабвенно, что иногда верил себе. Так может врать только настоящий опер, который хочет понравиться настоящей девушке. (Вербовка по телефону - подписка по телеграфу!) А кто в его годы не хочет понравиться?

В моменты, подобные этому, он был неподражаем. Речь лилась, жестикуляция... (танец "пальцы веером") эту речь подкрепляла, а театральные паузы делали вранье реальностью. Долгие взасос затяжки, небрежное, с оттопыренным мизинцем, стряхивание пепла и взгляд с поволокой должны были обаять, полонить и парализовать собеседниц.

- Так вот, когда Бакатин передал наши (!) прослушивающие системы, установленные в американском посольстве ЦРУшникам, мы, конечно, обалдели. - Смещение эпох и времен в расчет не принималось: новая смена не знала не только этой леденящей душу истории, но и плохо представляла себе, кто такой Бакатин. И с какой буквы его писать - с большой или маленькой. - Ну был такой позорный факт в истории ЧК. Так вот, стал вопрос, как жить дальше (Ну Бакатина, естественно, потом сняли), а мы разрабатываем операцию по охмурению американцев. И что вы думаете?

- Что? - реакция одной миловидной была моментальной

- Правильно, что? - Зеленый поднял вверх палец. - Как ваша фамилия?

- Лейтенант Степанова. - Миловидная покраснела.

- Правильно говорит лейтенант Степанова. Что? - Зеленый не придумал версии и тянул время.

- И вот тогда-а, ЦРУшники привозят нам свои системы. Уникальные и неповторимые. - Зеленый нашел ход. - А это самые обыкновенные бытовые тараканы.

- Чего? - протянула рыжая крупная девица, явно выражая пренебрежение.

- Фамилия? - голос обрел звон металла.

- Ну, лейтенант Краснова! - подобный тон явно не импонировал.

- Лейтенант Краснова, вы пришли в контрразведку. И здесь в игрушки не играют. - Зеленый нашел благодарную слушательницу в лице лейтенанта Степановой и теперь свою трепотню посвящал только ей. - Удивительной особенностью этих тараканов было то, что американцы использовали природную способность насекомых снимать видео и аудиоинформацию и ретранслировать ее в качестве радиосигнала. Сложным было создать систему съема и расшифровки этого сигнала. Им это удалось, и потому ползучий гад передавал картинку и звук через спутник связи непосредственно в Лэнгли.

Слова "съем", "расшифровка", "Лэнгли" звучали загадочно и интригующе. Гимназистки балдели, и только рыжая пессимистка жевала "Орбит" без сахара.

- И что? - ее недоверию не было предела.

- А то! - Зеленый готов был ее убить. "Набрали рыжих, блин!" - Привезли, вручили. Ну мы их в оперативно-техническое управление на экспертизу. Оказывается, эти заразы при размножении передают весь комплекс своих качеств потомству.

- Чего это они нам передали?

- А то, что были уверены, что мы не сможем создать систему съема. Мы им по-джентельменски системы, которые не могут использовать они, а они нам то, что не сможем использовать мы. Понятно, лейтенант Краснова?

- Ну!

- Баранки гну.

- А что потом? - миловидная Степанова отодвинула рыжую плечом.

- Потом было плохо. - Зеленый оценил ход. - Утром пришла уборщица и нечаянно, протирая стол, опрокинула колбу с устройствами. Естественно, те разбежались.

- И что? - Краснова нарывалась.

- А то, что каждую неделю у нас проводится мероприятия по поиску. Тараканы работающие? Работающие. Значит, гонят все, что видят и слышат, в Лэнгли. Потому надо их ловить. Два сдохли, одного поймали. В свободном поиске еще один. Вы, Краснова, назначаетесь старшей по наряду... Завтра с девяти заступайте...

- Обалдел, что ли? - Краснова стала еще более рыжей. Этот пламенный трепун ей явно не нравился. Антипатия была взаимной.

Наблюдавший за всем этим Рысь еле сдерживал смех.

- Краснова, слушайте старшего товарища. Если все, что он рассказал, услышат в Лэнгли, то веры нам не будет никакой. Они передали нам новые системы, а мы их просто потеряли. - Рысь бросил сигарету. - Пошли сынок, а то сами в наряд загремим.

Вернувшись в кабинет, Зеленый обнаружил на столе записку: "Лева, будь другом, установи по ЦАБу Левченко Евгения Васильевича, 1956 года рождения, урож. Кузбаса". Дальше шли данные паспорта и корявый крючок подписи, оставленный Медведем.

- Сам что ли не мог сделать! - засопел Зеленый, спускаясь с завиральных высот на черную землю.

Он долго крутил диск, клал трубку и снова крутил пока на том конце освободилась линия.

- Леонид Евгений Вера, - передал он три первые буквы оператору. Его включили на секцию. Пока девушка искала данные, Зеленый крутил бумажку. Кому это все надо? Инициатора не было, как не было и Деда, у которого это можно было спросить.

Воля старшего товарища - все равно что последняя воля усопшего. С Медведем же спорить, или не дай Бог ему возражать, а тем более проигнорировать просьбу было себе дороже.

- Так, записываю...- девушка оттараторила ему в ухо данные, которые он еле успел записать. Коммутатор зашелся короткими гудками.

Сверив данные, Зеленый обратил внимание на разные данные паспорта. В одном случае Левченко получал паспорт в Кузбассе в 1979 году (тогда меняли все паспорта), в другом, по данным адресного бюро, в Москве в этом году. Поразмыслив над нестыковкой и не найдя объяснения, Зеленый кинул бумажку на стол Медведю, сопроводив припиской "Цу-лу-ю!"

Назначенный вместо Адмирала шеф Иван Сергеевич Носков был человеком в системе не новым. Отслужив более двадцати лет на периферии, помыкавшись по углам и чужим квартирам, он по чьей то неведомой для новых коллег воле перевелся в столицу. Проработав полгода в центре, был направлен в Московское управление. Для него такой перевод носил исключительно бытовой, лишенный карьерной основы характер: в московском управлении можно было легче получить квартиру. Лужков свои службы уважал и по мере надобности ублажал. Только за 1995 год была ликвидирована очередь на жилье. Все очередники получили квартиры в одном большом новом доме, отчего зависть коллег из центра не знала границ. Однако переводиться на периферию, то бишь через дорогу - в Управление по Москве и Московской области - желающих не было. Совковый менталитет не позволял даже ради реального жилья жертвовать мифической карьерой. Москвичи от этого не страдали, даже испытывая дефицит кадров.

Управление, как любой живой организм, приспосабливалось к переменам. Печень адаптировалась к новым нагрузкам, и через некоторое время у сотрудников открывалось второе дыхание. Это Иван Сергеевич почувствовал сразу. Ритм, в который он окунулся после рутины центра, был необычайно высок, а если судить по результатам, квалификация оперов была на порядок выше. Они, как врачи районной больницы, ежедневно сталкивались с практикой, да и представление о своей работе имели несколько иное, чем коллеги через дорогу. В принципе для Ивана Сергеевича здесь нового было мало.

Но особенность столичной жизни, традиций управления требовала некоторого привыкания. Немногочисленные подчиненные, лишенные ложного чинопочитания, язвительные и резкие в суждениях хлопот не доставляли. Моментальность их реакции и профессионализм много времени для постановки задач не требовали. Но тем не менее привыкать пришлось. Отношение глубинки к Центру и москвичей к Центру отличалось разительно. Во-первых, это было связано с близостью "начальства (центр) и подчиненных (Москва). Во-вторых, много москвичей работали собственно в центре, а следовательно в управе знали, кто чего стоит, кто на что способен, от кого чего ждать. Прозрачная стена между двумя конторами создавала условия для соревнования. И результат на финише было предугадать трудно.

Особую иронию у москвичей вызывали разного рода концепции, разработке которых в центре уделяли особое внимание. Здесь считали, что разработка концепций дело неблагодарное, отвлекающее силы и средства от основной работы.

- Ну что такое концепция? - кипятился парень, со странной кличкой-позывным Монах, - Набор прописных, давно известных истин, изложенных высоким стилем! И речь идет не о сути проблем, а форме их изложения. Для этого не нужно отвлекать практиков, с этим справится дрессированный попугай. Зачем концепция, если есть Конституция, Уголовный и уголовно-процессуальный кодексы? Есть логика наконец.

Упражнения в разработке концепций стали болезнью эпохи. Чем меньше становилось практиков, тем больше рождалось теоретиков. Аналитические службы в государственных структурах размножались как головастики из икры. Увы, для многих и жизнь была не намного длиннее. Вылупившись, наморщив лоб и родив очередную никому не нужную концепцию, они умирали, отдав все силы этому нелепому нересту.

Помимо общей логики в заявлении Монаха была и частная, глубоко упрятанная, словно рукопись в Сарагоссе: для Монаха любое письменное слово вызывало идиосинкразию. Он готов был на тяготы и лишения, рейды на выживание в пустыне Гоби, без воды, пива и воблы, лишь бы не шуршать пером по бумаге. Если же отвертеться не удавалось, исправительно-трудовые работы за письменным столом становились реальностью, то руководство могло воочию убедиться, что краткость сестра не каждого таланта. Справка Монаха, которую сейчас читал Носков, была написана человеком с талантом больного церебральным параличом. Каждая строка документа жила сама по себе и почему-то каждая была написана другим почерком. Буквы то рвались вместе с мыслью вверх, то соколом падали вниз, рассыпаясь брызгами и друг с другом не стыкуясь. Это полотно надо было разглядывать с большого расстояния, прищурив глаз и наведя лорнет. Примитивный подход был неуместен, но шеф этого не знал. С дотошностью Акакия Акакиевича, Носков выправил ошибки, сделал поправки и, махнув рукой: этому горбатому могила не товарищ, коротко написал: "Машбюро. Прошу отп. 2 экз."

Единственное, что извиняло Монаха - не было более азартного, собранного и смелого человека в настоящем мужском деле. Словно хоккеист профессиональной лиги, он шел на противника с открытым забралом. Славный сын своего славного отца - Деда -"Царствие ему небесное!"

Передав документ секретарше, Носков с озабоченностью посмотрел на перекидной календарь. Там была записана фамилия важного свидетеля, который неожиданно для всех скрылся из больницы. Тридцать минут назад он поручил его установить, однако до сих пор ему ничего не доложили.

"Когда гора не идет к Магомеду, значит, такой Магомед!"

Носков набрал номер Медведева.

Дорога была отличная. К юбилею города был уложен новый асфальт, дождевые сливы окантованы белой краской. Машина не летела, она плыла, и только руль в руках водителя чуть дрожал: на большой скорости и хорошем покрытии сразу вылезают дефекты балансировки колес, подвески.

По мере приближения к точке они стали обгонять милицейские и специальные машины. Остались за спиной несколько рафиков скорой помощи. Они мчались с включенными маяками. Догнали и обошли пожарную машину, вереницу мчавшихся черных Волг: местное руководство в полном составе. Суету Олег ненавидел, как ненавидел в подобных ситуациях больших начальников, мнивших себя специалистами во всех областях.

- И жеребячье племя туда же, - Гусаков ткнул пальцем направо. Там с превышением всех допустимых режимов скорости мчалась машина в надписью РТР. - Никакого житья от них нет.

- Позвони на пост, чтобы тормознули. Почему не пропускают машины со спецсигналом? Тоже мне четвертая власть. - Олег начинал ненавидеть журналистов. "Ради сенсации маму продадут". - Пока сами не разберемся, никакой информации, никаких комментариев.

- Кстати, что сообщили москвичи?

- Пока ничего. - Гусаков поморщился. Перед отъездом он не успел позвонить. Это был просчет, и он схватился на трубку.

Дежурный был не в курсе: на него никто не выходил. Прошло более получаса, однако исчезнувший Левченко не объявлялся, а из Москвы сведений "ноль".

- Слона, что ли, рожают, -пробурчал Олег.

На повороте было скопище милицейских машин. Все сверкали, орали, визжали.

- Американских боевиков насмотрелись. Что, внимание привлекают? Как бы без нас не "штурманули". - Серьезность и азарт, с какими подошли местные "копы" к проблеме, такую возможность не исключали. Самодеятельность в подобных вопросах всегда чревата тяжелейшими последствиями.

Олег внимательно изучал дело "Семи Симеонов" и знал, что именно торопливость, стремление прогнуться перед начальством, конкуренция между ведомствами привели к катастрофическим последствиям. Глупости и нарушения всех писаных и неписаных правил начались с самого начала. Самолет, захваченный террористами, посадили на военном аэродроме с короткой взлетной полосой. Более того, не потрудились его убрать с полосы, отчего прилет группы захвата непосредственно на место стал невозможным. Пока "Альфа" села в Пулково, а затем ее доставили на точку, все было закончено. Гора трупов, сгоревший самолет. Поразительно, что никто не ответил ни за что. Самолет штурмовали неподготовленные, плохо понимающие задачу бойцы. Без выучки, без навыков.

Бойцы "Альфы" чуть не плакали, когда выносили раненных людей, трупы, пока пожарные заливали пеной уничтоженный в процессе операции самолет.

Данная ситуация пока была вообще не ясной. Есть мифический неуловимый автобус с известными номерными знаками, неизвестные тридцать пять, включая террористов, пассажиров, анонимный звонок с требованиями, есть (а есть ли?) свидетель. И насколько можно верить его показаниям? Больше свидетелей нет. Если у бандитов сотовый телефон, то связь будет односторонней.

- Слушай, шеф, твои смогут определить номер сотового? - обратился Олег к Гусакову.

- Задача стоит, попробуем. - Гусаков отвел глаза. "Ясно, не успел распорядиться. Теперь будет задницей крутить, пока я из машины не выйду. Сейчас надо вступить в контакт, попытаться наладить переговоры, получить хоть отрывочные вводные..."

Дорога пошла перелеском, в котором, как подберезовики после дождя, мелькали красные фуражки. Бойцы в камуфляже налаживали свои антенны.

- Значит, так! Без моего разрешения никакой информации никому. Ни Богу, ни дьяволу. Журналистов к едрене Фене. -Олег прикидывал план действий. В прошлые разы террористы требовали в автобус радиоприемник (если его не было в автобусе) или телевизор. О действиях спецподразделений они узнавали по радио или с экрана. О госцензуре, принятой во всех цивилизованных странах при подобных обстоятельствах, приходилось только мечтать. И часто несанкционированные комментарии по ходу операции вгоняли в дрожь руководителей операции. Это существенно осложняло выполнение задачи. Конфликты со СМИ Олега не пугали, а потому он сам вводил свою собственную цензуру.

- У тебя толковые ребята есть? - Олег прикидывал, кого отправить на переговоры. Для такой миссии требуются особые качества. До поры переговорщик должен казаться рубахой-парнем, мягким, почти пластилиновым, который почти сочувствует преступникам. Он должен быть в известной степени обаятельным и невероятно уравновешенным, чего при контактах с бандитами добиться дано не каждому. Его роль и важна и второстепенна одновременно.

Расположить, вступить в психологический контакт с преступниками, но ничего не обещать, кроме одного - что он передаст все требования руководству. Как правило, переговоры длятся часами, и все эти часы они мотаются между двумя противоположно заряженными полюсами. От этого они испытывают огромное напряжение, постоянно находясь на линии огня.

От их действий может зависеть вся операция. Были случаи, когда удавалось склонить преступников к добровольной сдаче, исключить крайние меры.

- Я сам могу пойти...- Гусаков пожал плечами. Он был не робок и в сложные моменты считал возможным, даже необходимым принимать самостоятельные решения, какими бы трудными они не были. Взять на себя - значило вывести из-под удара своих подчиненных.

- Сам с усам... Человек должен быть умный, но неизвестный. Твою физиономию вся область знает. - Олег хотел определиться именно сейчас, прибыв на место с готовым решением. Он предвидел, что в традициях местных властей было направлять на переговоры кого не попадя. В Ростове одна дура, взявшая на себя эту роль, без предисловий изложила бандитам весь замысел операции: все пришлось переделывать. Сейчас все готовились к предвыборной кампании, и подобный шанс упустить... Покрасоваться перед камерой, набрать лишние очки был великий соблазн. Не дай Бог, если переговоры уже начались.

- Начальник отдела БТ подойдет?

- Нет. Он пусть другими делами занимается. От меня будет Трофимов. Подумай, кто от тебя. И все! Больше ни одной твари.

Машина еще раз вильнула на повороте и выкатила на простор. На огромном, казавшемся бескрайним, скошенном поле, почти посередине стоял огненно-красный "Икарус". Все окна, зашторенные изнутри ,были словно глянцевые, и только одно из задних - матовое. Стекла не было: занавеска чуть колыхалась от легкого сквозняка. Преступники приготовили себе амбразуру для отражения нападения. Наверное, сейчас оттуда, сквозь невидимые глазом щели наблюдали за приготовлениями преступники.

- Нельзя дальше. - На капот почти бросился полковник милиции. - Они стреляют.

Олег вывалился из салона. Под ногами чавкнула жижа, замешанная десятками ног. На опушке и по периметру поля громоздились машины, кучки людей, как нужных, так и абсолютно в данной ситуации бесполезных. В сторонке в обкомовских пиджаках толпилось местное руководство. Прибытие начальника Управления ФСБ заметили сразу. Олег поморщился "Сейчас начнутся рукопожатия, глупые вопросы, глупые советы. Первомайскую демонстрацию устроили, только трибуны нет".

И тем не менее он жал руки, в большинстве незнакомым людям, слушал какие-то ни к чему не обязывающие слова, отвечал на приветствия.

-...такая вот оказия. А основной свидетель ушел...- толстый в темном костюме мужик делился информацией. Он был тучен и отдышлив. Вытянутое книзу лицо завершалось огромным, с неимоверным количество складок подбородком, и от этого вся его фигура казалась нелепой. Сшитый из дорогой ткани пиджак висел мешком, расстегнутая нижняя пуговица явила всему миру огромный розовый пупок. Редкие волосы, обрамлявшие блестящую лысину, были влажны. Пот струился по щекам, собираясь на воротнике, отчего тот имел серый мышиный цвет. Периодически толстяк проводил по лысине широкой ладонью, стряхивая огромные капли пота себе под ноги, на мокрую землю.

"Суки, откуда знают? Ведь только сорок минут назад мы об этом узнали". Сарафанное радио было хуже динамита. Информация, которая должна быть известна двум, максимум пяти людям, распространялась со скоростью тайфуна.

"Если эту парашу разнесут СМИ, то... Если возможные сообщники узнают, то за жизнь Левченко я не дам и ломанного гроша. Если он сам сообщник, то через час он будет не Левченко, а Иванов, Петров, Сидоров или Джохар Дудаев".

Мысль о том, что Левченко может быть сообщником, мелькнувшая сейчас, поразила Олега.

- Гусаков, что из Москвы, блин?

Носков набрал номер Медведева. Того на месте не было, но расторопный Зеленый отрапортовал не хуже старшины сверхсрочника.

- Кстати, - добавил Зеленый, - данные паспорта не соответствуют данным ЦАБ. И выдан паспорт в Москве, а не в Кузбассе. Ворованный наверное.

- Почему? - моментальность реакции и логика вывода заинтересовала.

- Первый паспорт выдали в Кузбассе. Потом Левченко его потерял, или у него украли и он его восстанавливал в Москве. И дата выдачи новая.

- Свяжись с паспортным столом, проверь.

- Проще у самого Левченко спросить. Во-первых, надо узнать, при каких обстоятельствах он менял документы. Украли, потерял, или в стиральной машине постирал. Во-вторых, надо выяснить, существует ли этот Левченко...

- Если паспорт есть, то существует.

- Я имею ввиду кто он такой.

- На это у тебя уйдет уйма времени.

- А что, надо срочно? - Зеленый удивился.

- Я же объяснял Медведеву. - Носков засопел. - Кстати, где он?

Зеленый пожал плечами и ругнувшись про себя (козел, не мог объяснить толком!), выдал.

- Где-то здесь бродит.

- Он бродит... "Бродит призрак по Европе", а ты за него... Появится - ко мне. - Носков положил трубку.

Разборки надо оставить на потом: в области ждут информацию. Передавая же ее Носков даже не предполагал, что она прозвучит громом среди ясного неба.

Сообщение из Москвы Тихомиров выслушал с полным удовлетворением. Интуиция его не подвела: не так чист Левченко, как хотел себя показать. Уже тогда, отправляясь на опрос, опер понимал, что главным в его деле является не просто беседа, а документирование, поэтому прихватил оператора с видеокамерой. Так что показания, пусть даже неточные, даже ложные, у него были на пленке. Как, впрочем, и этот "Левченко", фамилию которого пока надо писать в кавычках.

Не теряя времени Тихомиров взял кассету и помчался к техникам: надо было срочно сканировать изображение Левченко и разослать... "Так, транспортная милиция - раз, наши подразделения - два, в Москву - три. Хорошо бы еще в лечебные учреждения".

Благими намерениями вывощена дорога... У технарей расходных материалов оказалось только на два снимка. Репродукцию было сделать несложно, но требовалось время.

Москвичи же обещали найти настоящего Левченко, чтобы кое-что уточнить. Это "кое-что" могло стать важным.

Дома у Левченко, куда ясным соколом прилетел Зеленый никого не было. Лева несколько раз спускался на улицу, курил и возвращался, в надежде, что кто-нибудь там образуется, подаст признаки жизни. Трель звонка раздавалась в пустой квартире. В квартире напротив кто-то копошился, несколько раз тявкнула собака. Решение было одно и Зеленый ткнулся туда.

Дверь открыл небритый тип в голубой майке. Резко пахнуло перегаром и какой-то кислятиной.

- Здравствуйте, я из милиции, - машинально начал Зеленый. Верзила поднял бровь и недобро ухмыльнулся.

- Проходи.

В маленькой комнатке среди сваленных в кучу вещей и непонятно чего на крашенных табуретках сидели такие же, как владелец квартиры, здоровые, в голубых майках, шкафы. Обнаженные части тела отсвечивали фиолетовыми наколками. "Люблю читать татуировки на обнаженных мужиках"...

- А я вам мента привел! - радостно объявил верзила.

Со всей очевидностью Зеленый понял, что упоминание милиции было ложным решением. "Никогда не доставай ксиву без крайней нужды": первая заповедь Деда была нарушена.

Второй заповедью была "Обнажил ствол - стреляй!"

Встретив на улице Трофимова, вряд ли кто мог предположить, что он относится к разряду людей, причастных к самому элитному подразделению спецназа. Он был невысок, щупл, с каким-то застенчивым взглядом. Говорил тихо, вкрадчиво, и казалось, во всем облике есть что-то от чеховского человека в футляре. Обманчивость первого впечатления не раз ставила незнакомых людей в тупик, кое-кого он мог без особых усилий отправить в нокаут. При всей невзрачности своей внешности Трофимов был человеком достаточно открытым, хотя понимал, что открытое лицо хорошо только для удара в челюсть.

Однажды оказавшись в роли "переговорщика", он так умело построил беседу с террористом, что тот (для всех это так и осталось загадкой) добровольно сдался, предварительно выбросив в окно квартиры с заложниками свой пистолет. Анализируя потом весь ход, беседы сам Трофимов так и не понял, что послужило причиной сдачи. И несмотря на вкрадчивость тона, который он использовал в беседе с бандитом, Трофимов был готов в любой момент врезать ему по четвертому позвонку, чтобы тот до суда не дожил. Именно это он блистательно продемонстрировал во время освобождения заложников в Ростовском аэропорту.

Некто Сичкин захватил в Луганске воспитательницу детского сада вместе с детьми. Потребовал себе самолет, оружие и прочие причиндалы. Переговоры напоминали диалог двух глухих через бетонную стену. Ни просьбы, ни логика, ни уговоры не действовали. Оставался крайний вариант, и тогда ему дали все. Подсознательно теплилась надежда, что идиот образумится, сдастся, или хотя бы отпустит детей... Увы, идиот и в сорокалетнем возрасте идиот. Он шел по трапу, прикрываясь ребенком, прикрываясь женщиной, которую тащил за волосы. Он шел прямо на Трофимова, который все видел и молил Бога, чтобы тот сдержал его от удара. Но Всевышний от удара не сдержал: когда преступник сунул голову в дверь предоставленного самолета... Ровно до четвертого позвонка, по которому и... Рукоятка пистолета Стечкина не лучший массажер для шеи. Бесчувственного и потому безобидного бедолагу оттащили на газон, где уже за его жизнь начали бороться врачи. Кстати, он так и остался жить вечнозеленым символом человеческого идиотизма, лишив себя возможности покормить комаров на Колыме.

Выбор поручить переговоры Трофимову для Олега были естественным, так как тот уже давно считался талисманом при проведении подобного рода операция. Дважды объяснять ему задачи было не надо. Кивнув головой после короткого инструктажа он двинулся в сторону Икаруса. Спокойно, чуть вразвалочку он шел по размокшей черной пашне, твердо ставя ногу. В мощный бинокль было видно, что в автобусе дрогнула занавеска: оттуда явно следили.

Не доходя метров пятьдесят Трофимов демонстративно скинул куртку, обнажив подмышечную кобуру. Не колеблясь он отстегнул клипсу от пояса и рыжая кобура, вместе с пистолетом Макаров упала на землю. Потом он поднял рубаху и повернулся вокруг своей оси. Преступники должны быть убеждены, что оружия у него нет. Десантный нож, на голени не в счет. Все это он проделал спокойно без спешки, давая возможность бандитам разглядеть и осознать, что они имеют дело с грамотным человеком. Темная занавеска снова дрогнула, и он принял ее за знак. Пройдя еще метров двадцать он поднял руки.

- Стоять, мент! - голос прозвучавший из автобуса с приличного расстояния был сиплым прокуренным.

"Принимают за мента! Это - хорошо! Значит и разговор может быть попроще. Значит про Альфу пока не знают". - Олег не отрываясь наблюдал все в бинокль. О чем говорил Трофимов ему слышно не было, но судя по жестикуляции разговор начался. Прямой контакт был сейчас просто необходим. Минуты через две Трофимов повернулся и пошел назад не поднимая с земли ни куртки, ни оружия.

Он шел спокойно не ускоряя шага. Лицо было как всегда спокойное, от ветра оранжевое, как кирпич.

"Вот черт какой! Ничего не прочитаешь на его физиономии".

- Ну что? - Толстый представитель местной власти аж вспотел от нетерпения. Находясь в гуще событий он просто не имел права оставаться на вторых ролях.

- Посторонних я попрошу... Товарищ Гусаков уберите всех лишних. - Олег даже не повернул головы, что для "свидетеля всех свидетельств" было значительно ниже пояса. Он произнес это тихо, без модуляций в голосе, словно речь шла не о представителе второй власти, а о назойливой мухе, выступающей в тяжелом весе.

- Это кто посторонний? - Толстый побагровел. - Я...

- Головка от...- взорвался Олег. - А ну мелкими прыжками и не оборачиваясь на опушку!

От столь невежливого обращения толстый сник и обиженно затрусил по размокшей пашне. "Хозяин нашелся!"

- Ну?

- Их условия: миллион баксов, рация для переговоров. Пока...

- Рация не проблема...- Гусаков кого-то поискал глазами.

- Баксы мелкими купюрами?

- Естественно. И не новыми.

- Черт. Насмотрелись боевиков... Чем грозят?

Трофимов пожал плечами.

- Взорвут. СВУ в багажном отделении. У салоне у них пульт управления. Дают на все с учетом отдаленности два часа.

- Что и себя могут рвануть? - Олег поднял бровь. Два часа это если курьерским. И то без семафоров. А если еще на каждом постоять... Меньше чем за пять часов, при условии "непротивления сторон" не обернуться. А пока ни ситуация не ясна, ни диспозиция.

- А Бог их знает. Может отмороженные... Кстати от автобуса бензином несет. - Трофимов подернул плечами. Нудная изморось невесть откуда взявшаяся темнила его майку с короткими рукавами.

- Икарус на солярке... Бензин... Это про него писал свидетель? - Гусаков вопросительно посмотрел на Олега.

- Разлили специально. - с такими приемчиками Олег уже сталкивался. Сейчас он тоже вспомнил показания раненого Левченко.

- На прямой контакт не идут?

- Ни под каким видом.

- Значит в автобус попасть не сможешь? - Олег задумался: это был худший вариант. Где преступники, сколько их?.. В каком состоянии пассажиры? Сколько женщин, детей, стариков...

- Пока нет, но я попробую. - Трофимов качнул головой. - Так что со станциями? - он готов был ко второму рейду.

- У тебя с сюрпризом нет станций? - Олег посмотрел на Гусакова.

- Нет.

- Давай что есть.

Полковник милиции до того молча стоявший рядом протянул свою.

- Сколько каналов?

- До черта. - полковник излучал гордость, которую не моги погасить трагические события. Управление получило самые последние модели, надежные, легкие и самое главное "дальнобойные". Он не мог нарадоваться на эти модели любуясь ими, как дитя новой игрушкой.

- Чтобы они слушали все наши переговоры? - гордость ушла в землю. - Лучше что попроще. Один канал и то только для переговоров.

- С одним не найдем. У наших Ангстремов восемь. - Гусаков развел руками.

- Ладно давай Ангстрем.

Трофимов повертел станцию в руках, - На каком мы сейчас работаем?

- На пятом.

Щелкнул тумблером, выставил третий.

- Будем говорить на третьем. - Трофимов шагнул в сторону автобуса. Оно снова шел подняв кверху руки, в правой была станция. Опять как и в тот раз остановился метров за двадцать. Занавеска колыхнулась. Он пошел вперед. У самого автобуса остановился подал станцию. Чья-то рука быстро ее схватила и втянула в автобус.

Второй заповедью Деда была "Обнажил ствол - стреляй". Звучало это красиво и невероятно убедительно. Но даже в критических случаях Зеленый не понимал как можно выстрелить в человека. Он учился стрелять по мишени, страшно любил американские боевики, где кровь льется рекой и трупы громоздятся штабелями. Но это в кино, в жизни же даже представить, что он сможет убить... Или даже выстрелить.

Обнаружив себя в положении хуже губернаторского, он со всей очевидностью осознал, что сейчас многое зависит не только от конкретного шага, но даже от первого слова, с которого начнется диалог. От осанки, посадки головы, интонации, тембра голоса.

- А ну, братцы, документы на стол! - голос не подвел, и не пришлось сглатывать слюну. Прозвучало это резко и на первый взгляд решительно. Но, несмотря на это, расчет на немую сцену из "Ревизора" не оправдался. Четыре пары наглых, видавших за свою отчаянную жизнь глаз сверлили лоб и спину Зеленого. Люди явно были опытные и не робкого десятка. Они рассматривали клиента с интересом и, к счастью для него, без особой злобы. Мелок, молод, зелен.

- С чего это, начальник? - крепкий малый с бесчисленными фиолетовыми перстнями на пальцах - отметинами ходок в зону - колюче глядел из-под низкого лба. - Приходишь в гости и так себя ведешь... Нехорошо. А где волшебное слово?

Комнатка была маленькая, из категории тех, что называются заплеванными. Ободранные обои, обшарпанная фанерная мебель времен холодной войны, грязное в подтеках окно. Гора пустых бутылок в углу, старый черно-белый телевизор, традиционная - консервы да соленые огурцы - закуска, недопитая бутылка водки, стаканы. Клиенты явно "под шофе", однако держатся крепко, без признаков чрезмерного опьянения.

Крутой хрустнул колодой карт. Она развернулась веером и как-то особенно лихо спрессовалась ровным брикетом. С верней карты нагло улыбалась дама пик.

- Что поделать, приходится. - Зеленый сменил тон. - Ну тогда документы на стол, пожалуйста.

Сначала на стол легла колода. Крутой ловко разделил ее пополам, потом распушил края и вогнал половинки одну в другую. Пальцы были длинные и тонкие, словно у пианиста.

- С чего столь высокое внимание? - не менее крепкий, но изрядно битый жизнью второй тип потянулся за бутылкой. Медленно, словно пиво он влил водку по стенке в стакан. Также медленно влил в себя. Задумчиво погонял пойло за щеками, потом запрокинул голову и кося на Зеленого глазом до отвращения долго полоскал глотку. Изучив и явно оценив он закатал этот самый глаз и одним глотком пропустил внутрь. Все это время он держал театральную паузу, как может ее держать только авторитет с нижних нар у окна. Огромные мешки, под желтыми, выцветшими глазами на одутловатом лице даже наколки были бледными плохо различимыми на пергаментной коже. От влитого спиртного она чуть порозовела.

Зеленый сделал пол-оборота: важно было видеть всех, не оставляя никого у себя за спиной. Ствол был подмышкой, но Зеленый понимал, что ни достать, ни тем более применить: пистолет был на предохранителе, патрона в стволе не было, он не успеет. Исходя из ситуации стратегической задачей была одна - его не лишиться.

- Внимание не столь высокое, как вам кажется. - теперь все были в поле зрения. Первая агрессивность, так ему казалось, ушла. - Проверка естественная и вполне нормальная.

- Да забодали вы со своими проверками. - верзила открывавший дверь недовольно засопел. - Третий раз за неделю. Ты из сто двадцать второго околотка?

- Я с Петровки. - Зеленый не знал где этот сто двадцать второй околоток находится.

- Вам что там больше делать нечего. - Одутловатый тип настороженно прищурился. Ситуация действительно оказалась нелепой. МУР подобными проверками не занимался.

- Партия скажет надо - ежа проглотишь. У нас сегодня рейд... профилактический. Ну, в порядке укрепления местных органов...

- Кого ищете? - на стол рядом с колодой наконец легли три паспорта и справка об освобождении. - Сексуального маньяка?

- Почему маньяка? Военная тайна .- Зеленый полистал паспорта. - Кстати, кто хозяин квартиры?

Хозяином оказался открывший дверь.

- А что соседа нет? - Зеленый делал вид, что его интересует это так, между прочим. И сказал он это безразличным тоном, словно ради приличия.

- Какого?

- Ну из той, что напротив. - Зеленый отложив паспорта взял справку об освобождении. С фотографии на мятой бумажке на него глядел одутловатый.

- Он редко бывает. Все по командировкам...- хозяин махнул рукой.

- А ведь он тебе нужен. - констатировал одутловатый.

- С чего это...

- А ведь тебя наши документы и не интересуют. Вон как небрежно глядишь. Небось и фамилий не запомнил. А ведь у меня второе фото не вклеено в паспорт. Да и не мент ты вовсе... Не суетись мне твоя, Гайдар с ушами, липовая ксива не нужна, - прервал он судорогу Зеленого. - Я ментов за квартал чую... А ты не мент. Вон как уши покраснели. Они полыхали осенним кленом. В спешке и суете Зеленый действительно невнимательно смотрел паспорта и сейчас не мог вспомнить ни имен, ни фамилий там записанных. Это был просчет.

- У ментов уши не краснеют. - заржал освобожденный. - Они у них холодные.

- Из ГБ небось? - снова продолжил свой анализ одутловатый. Он сдавал колоду, искоса наблюдая за пришельцем. Карты скользя по клеенке ложились ровно, словно по циркулем вычерченному кругу. Одна, две, три четыре. Еще раз и снова - круг.

-...- Зеленый снова попытался достать документ.

- Точно из ГБ. Так что тебе надо, искусствовед в штатском? Говори не продадим. Ясно что мы тебе до лампады. - и снова пиковая дама лукаво ухмыльнулась.

- Сосед где? - Зеленый вспотел. Он уже не раз порывался "свалить", но не знал, как до конца сохранить лицо и уйти без потерь. Особенно сейчас, когда сомнений у татуированных в его принадлежности к конторе не осталось. Возможно поэтому и разговор не столь агрессивный...

- Сказал же что в командировке. Дальнобойщик он. Ушел в рейс вчера, значит будет через неделю. Может передать чего? Человек он хороший, порядочный, отменный семьянин... Раньше его фирма "Совтрансавто" называлась. - хозяин все это произнес скороговоркой, практически без запинок и пауз. По глазам явно читалось, что визит гэбешника не входит в его планы и подрывает репутацию хозяина квартиры.

- Через неделю не надо. - Зеленый понял, что на большее он рассчитывать не сможет. - Тогда пока.

- Погоди. - одутловатый убрал паспорт. - Если чего нужно, то можешь телефон оставить. Увижу передам, чтобы позвонил.

Зеленый задумался. Надежды было мало, но телефон черкнул.

- Кого спросить? - одутловатый удовлетворенно хмыкнул увидев первые три цифры 224.

- Пусть скажет, что он Левченко.

Уже спускаясь по лестнице, он понял, что ему учиться и учиться. Вот Дед... Тот и ментом мог стать если надо, и чекистом был... Но досадуя на себя и за глупую легенду, и непроработанность самой ситуации: даже ближайшее отделение милиции предварительно не узнал(!) Зеленый тем не менее принял реабилитирующее решение. В конце концов он вышел без потерь, хоть и без десятка нервных клеток. Максимум, что узнал, то местное отделение милиции имеет номер сто двадцать два. Пустячок, а приятно. Осталось узнать где оно родное - 122-е. На это интеллекта хватило с лихвой.

Появление гэбешника встревожило обитателей.

- Сваливаем. - одутловатый судорожно напяливал пиджак.

- Может пронесет? - хозяин квартиры был раздосадован. В глазах гостей читался укор. Если что-нибудь случится неладное, то у него будет много неприятных минут.

- Сваливаем, я сказал. - одутловатый рванулся к выходу.

- Заложишь козел, то считай...

Что считать было досказано на лестнице. Владелец хаты не раздумывая рванул следом.

К счастью для Зеленого отделение милиции было недалеко и начальник паспортного стола оказался на месте. Он выглядел моложе Зеленого, отчего тот получил некоторое преимущество.

Изложив суть просьбы он почти не надеялся на серьезный результат. И тем не менее, молоденький старлей полистав материалы по выдачам паспортов, взамен утраченных достал то, что уже не просто реабилитировало Зеленого. Это была удача, от которой дневной конфуз уже не казался таким трагическим.

В заявлении, которое подал Левченко в связи с утратой паспорта была не только просьба его восстановить, но и обстоятельства его исчезновения.

"Возвращаясь из очередного рейса 12 апреля с.г. мой грузовик был прижат к обочине и остановлен группой неизвестных на иномарке в тридцати километрах от Тамбова. Четверо парней под угрозой оружия забрали документы и деньги в сумме около миллиона. Они проверили содержимое грузовика: он был пустой, после чего проколов колеса, уехали в сторону Тамбова." Дальше было указано, что по данному факту органами внутренних дел возбуждено уголовное дело. В справке УВД был указан и номер этого дела.

Напевая "Мальчик хочет в Тамбов" Зеленый понесся в контору. И о своих страхах в квартире с небритыми вспоминал с усмешкой. "Прямо как в анекдоте.

Приходит на работу опер с бланшем под глазом.

- Вот в подъезде напали трое. Били, били...

- Так у тебя пистолет был!

- Вот его то они и не нашли!"

- Начальники! Ваш Швейк передал наши условия? - рация прорезалась внезапно. Голос говорящего был молод.

- Передал. - Олег нажал кнопку передачи.

- Тогда действуйте!

- Нам надо время.

- Мы вам дали.

- За два часа собрать миллион баксов... Да таких в денег в банке просто нет.

- А вы к Березовскому обратитесь, - голос звучал вызывающе. - Для журналюг нашел, может и для простых людей найдет.

- Сколько у вас пассажиров?

- Пока все живые. Сколько уцелеет зависит от вас.

- Не болтай глупость. - Олег начал раздражаться. И вообще побереги питание. Нам еще долго с вами разговаривать.

- А что нам говорить. Мы все сказали. Через два часа у нас будет первый жмур. Не вздумайте штурмовать. В багаже радиоуправляемая мина. У нас пусковое устройство. Дернетесь... Кроме того мы разлили в салоне бензин. Пока немного, но если что...

- Послушайте, вы! Мы рассматриваем ваше условие.

- И побыстрее! У нас отбой!

Рация пискнула и умолкла. Преступники были явно возбуждены. Прошло около трех часов. Это нормально! Еще пару часов они будут напористы и агрессивны. Часов через семь в их действиях будет наблюдаться нервозность. Эта фаза будет еще три часа. Потом наступит некое расслабление. Они уже пообвыкнутся с обстановкой, немного расслабятся. Может тогда?

Гусаков отрицательно покачал головой. "Рискованно. Информации слишком мало. Ни количества пассажиров, ни количества преступников..." Олег понял без слов.

- Гусаков, значит так. Оптику, наблюдателей по всему полю. Смотреть, искать хоть какую дырку между штор. Будем ждать.

- Проблема...- тот пожал плечами. В управлении было всего четыре бинокля и все были здесь, на КП.

- Отобрать у всех лишних и дать бойцам. Снайперов сориентируйте. Их оптика тоже... не фунт. Кстати, что из столицы.

Гусаков пожал плечами.

Зеленый летел в контору на перекладных. Автобус, метро... И был счастлив, так как видел спрессованные пробки транспорта не всех магистралях. Ныне легче ездить на метро, чем на самой скоростной машине. Он выпал из вагона на Лубянке и через три ступени поскакал по эскалатору. Через пять минут он был у шефа.

- Так какой номер дела? - тот без предисловий уже вызвал станцию и заказывал Тамбов. Дали почти сразу. С дежурным разговаривать было бесполезно, пришлось ждать человека осведомленного, работающего на линии борьбы с оргпреступностью.

О конкретном случае в Тамбовском управлении службы безопасности естественно не знали. Но, увы случаев подобного рода на трассах было много. По оперативным данным действовали три группировки: собственно тамбовская и две залетных - солнцевская из Москвы, и казанская. Однако их объектом были заведомо выигрышные грузы. Здесь же не все стыковалось. Во первых, как правило бандиты заранее знали кто, что везет. Во вторых самих водителей грабили редко. Мелко и нерентабельно. Что соблазнило? Миллион, права, паспорт?

Взяв тайм-аут тамбовчане обещали выяснить что-то более конкретное. Однако провинция жила по своим законам, спокойно и размеренно. По одному раз и навсегда заведенному распорядку. Звонок прошел в районе обеда, а потому пауза могла затянуться. Обед был не только в конторе но и в милиции.

Тем не менее коллеги все сделали в лучшем виде и через час поступил ответ. Дело есть! Заведено по факту заявления гражданина Левченко. Глухой висяк. Ни примет, ни номера машины пострадавший не запомнил. Ночь! Перспектив по мнению следователя ни по самому делу, ни по собственно розыску преступников - ноль. Завели, можно сказать из сострадания - чтобы дать возможность пострадавшему восстановить документы. Подобных по мелочности случаев раньше не было. А может потерпевшие не очень надеялись на помощь милиции и потому не обращались? Все может быть.

Были ли телесные повреждения у Левченко? В деле этого нет. Да и вообще странный случай. Скорее всего потерпевший обратился только с целью восстановить документы. У следователя сложилось впечатление, что о деньгах он не особенно переживал. То ли смирился, то ли еще что. После получения справки Левченко исчез. Отмонтировал баллоны и убыл в Москву.

- Без пол-литра не разберешься. - Медведь был угрюм от утреннего вливания. Он был зол и на шефа и на Зеленого. Последний был не причем но ему предстояли тяжелые минуты. Не на начальстве же срывать зло? А Зеленый, потому и Зеленый, что молодой.

Молодость второе счастье! А может первое. И пока Медведь недовольно сопел, Зеленый преисполненный законной гордости и от выполненного поручения и от конкретности шефа надувал мыльные пузыри в лубянском Гайд парке. На лестничной площадке- курилке народу было мало. Старики пользуясь демократизмом руководства курили в кабинетах. Новички же пока строго следовали положениям инструкций развешанных на стенах. Там было все прописано, что можно - звонить О1 при пожаре, что рекомендуется - "покидать помещения организованно по нарисованной схеме", что нельзя - "категорически запрещается курить в помещениях, пользоваться электроприборами и пр". Надпись в правом верхнем "Для служебного пользования" придавала инструкции особую основательность.

Очаровательная лейтенант Степанова, которую, как выяснил Лева звали к тому же Люба, таращила на него, суперагента всех времен и малых народов Зеленого. Единственное, что омрачало ему эти счастливые минуты был взгляд разлучницы - завистницы толстухи Красновой. И физиономия-то у нее была красная.

- Самым сложным в разоблачении злоумышленников было определить субъективную сторону. - Зеленый пушил перья и делал грациозные "па". - Факт контрабанды мы доказали. Но вот что настораживало: портвейн "Агдам", который вывозили контрабандисты в США не является напитком Богов.

Зеленый сделал рожу человека всю жизнь употреблявшего этот отвратительный и опасный для человечества портвейн. Ему даже показалось, что печень увеличилась, отчего рубаха в подреберье натянулась, как кожа на барабане.

- Да-а... Так вот, - Зеленый сделала паузу. - Мы запрашиваем разведку, та через резидентуру выясняет...

Краснова пустила колечко дыма: явное свидетельство не просто сомнения, а пренебрежительного недоверия.

-... да, выясняет, что американцами установлено следующее. Пропитанные портвейном "Агдам" корпуса подводных лодок делают их невидимыми для наших радаров.

Краснова снова пустила кольцо. Оно лопнуло и полоска дыма вытянулась вопросительный знак. Ее глаза были прищурились, как у пантеры перед броском.

- ... более того пропитанные "Агдамом" днища исключают прилипание моллюсков, отчего скорость субмарины значительно увеличивается...

- Вот я и смотрю, ты бегаешь быстрее всех. - заржала Краснова. - Тьфу.

Она плюнула на окурок и повернувшись через левое плечо неуклюже зашагала прочь на нелепых платформах модных десантных башмаков. Зеленый с ненависть смотрел на круглую в складках спину, широкий загривок и маленькую голову, которая по утверждению начальника курса была "золотой".

Степанова, словно извиняясь за бестактность подруги пожала плечиками и очаровательно моргнув ресницами поспешила прочь. То, что говорил этот малый, а попросту врал она не понимала. Она балдела от его голоса, млела от его ужимок и вообще...

- Лева, блин, ты где болтаешься, - Медведь навис с лестницы бурым тезкой после зимней спячки. Природный такт, не позволил в присутствии девушек выразиться покрепче. У него чесалось все. И язык, и тело и руки... Утреннее вливание переполняло естество, а потому участь Зеленого предрешена.

- Лева! - это было сказано со всей теплотой доброго, но омраченного разборкой с шефом товарищеского сердца, - Лева, а между прочим получена фотография известного вам субъекта. - в минуты наивысшего напряжения Медведь переходил на Вы.

- А не съездить ли вам, к вашим друзьям и не предъявить ли ее им? - Медведь полагал, что для разрядки именно это мероприятие, называемое опознанием может скрасить минуты одиночества юного друга и соратника по борьбе, покинутого очаровательной особой.

- Где фото? - после улыбки Степановой Зеленый готов был лететь на край света.

В метро и автобусе, в толкотне и давке он думал о ней. О ней он думал и нажимая звонок в уже знакомой квартире, где его встретили такие очаровательные уголовнички, ставшие на путь исправления: даже телефончик попросили...

Дверь открылась сама. Без звонка.

- А-у, хозяин! - Зеленый сунул голову внутрь. От удара чем-то тяжелым в глазах вспыхнули радуги. И голос Красновой произнес "С посещеньицем!"

Трофимов отмотал пленку переговоров назад.

- А это что? - Олег в который раз слушал свой диалог.

- Не понял.

- Еще назад. Поехали.

Включенная в салоне рация уловила чуть слышную трель. Она длилась долю секунды, но была. Олег явно ее слышал.

- Точно сотовый! - это не просто осложняло ситуацию. Это делало ее развитие по силовому варианту почти невозможной. У преступников были и глаза и уши. Могли быть! Эти глаза могли находиться в зоне проведения операции, могли контролировать действия властей и корректировать поведение преступников. Но эти глаза могли быть и в месте получения денег, на трассе наконец.

С таким развитием событий ранее встречаться не приходилось. Почему еще там в Управлении Олегу пришла мысль о сотовом телефоне он объяснить не мог. И вот подтверждение. А может мелькнувшая версия подтягивает под себя факты?

- Еще раз.

Снова взвизгнула пленка, и снова на параллели с голосом чуть слышно прозвучала трель специфического зуммера.

- Похоже?

- Однозначно.

- Эх, если бы установить их...- мысль Трофимова в данной ситуации была в высшей степени завиральной.

- Что из Москвы? - как заведенный в который уже раз вопросил Олег. Должен же быть какой-нибудь узелок, если показался кончик нитки. Бросив взгляд на часы безнадежно констатировал, что времени прошло мало, а потому по ниточке еще идти и идти. Тянуть этот кончик и тянуть. Даже тем кого он знает и на кого полагается как на самого себя.

Пока Медведь пытался выяснить где сейчас находится истинный Левченко, Рысь уехал в райотдел, в котором до сих пор находился сержант-рэкетир. Медведю было сложнее хотя бы потому, что затратив неимоверные усилия и добившись нереального результата, а попросту проведения опроса, он может услышать уже известные факты.

Сержант оказался не просто молоденьким, он напоминал опенок, маленькая головка которого торчала между погонами с золотыми полосками лычек.

За три часа пребывания в РО он еще больше сжался. В таких делах, которым занимался он молодость была не лучшим помощником. Может в силу этого обстоятельства, его и сдали торговцы. Матерых обирал они боялись, боялись их друзей, подельщиков. Арест или задержание одного из госрэкетиров мог обернуться вполне очевидными последствиями. И можно только предполагать с чьей стороны они могли проявиться. И со стороны бандитов, и со стороны РУОПа, СОБРа или налоговой полиции. Сержант же или его "крыша" ничем никому не грозили. Крыша была ненадежная, а потому на нее всерьез рассчитывать было нельзя. К тому же он пытался выйти в автономное плавание, что вызвало не просто иронию, а гомерический смех в подсобках. Наблюдая за его потливой от усердия суетой, лавочники некоторое время полагали все это детской шалостью, а следовательно не видели особого для себя ущерба кидать ему диетические по калорийности подачки. Сдать мента посоветовала крыша настоящая, которой надоела его самодеятельность. В результате все были довольны: криминальная крыша лишилась конкурента в милицейских погонах, лавочники сэкономили бабки, а чекисты поставили "птицу".

- Ну где ваш член-корр из академии народных промыслов. - по мнению Рыси удача шла в руки: важный свидетель мог размышлять не спеша - спешить ему было уже некуда.

- Кто? - дежурный поправил галстук.

- Ну сержант.

- А почему народных промыслов?

- Потому что самый народный промысел - рэкет.

Опера сержант встретил словно отца родного. Он готов был каяться, умолять, и даже работать, хоть на КГБ, хоть на ЦРУ.

Ни того ни другого Рысь ему не предложил. Попытку торга отмел сакраментальной фразой: "Преступником человека может назвать только суд! Он во всем разберется и если имеются смягчающие вину обстоятельства, он их учтет". Короче - поэтом можешь ты не быть, но быть свидетелем обязан. В этом было свое лукавство: пролетарской ненависти его учили старшие - Дед, Адмирал, Медведь... Правдивые показания Рысь рассматривал, как единственно возможный результат его прибытия в райотдел.

Синюшный от пережитого сержант сочувствия не вызывал и в глубине души Рысь его уже упаковал в столыпинский вагон и даже представил на верхних нарах. Жалости и сострадания тот не вызывал еще и в силу того, что размазав сопли потерял, как японец, фейс. Но дежурные психотерапевтические фразы и сейчас были нужны дабы всколыхнуть сознание, открыть кладовые памяти заблудшего.

- Значится так! Сейчас я дам тебе бумагу и ты постараешься воспроизвести все, что ты заметил около автобуса на Тулу. Кто садился, приметы, в чем одет... Все, что вспомнишь, все, что отпечаталось в памяти. Напрягайся...

Сержант удивленно смотрел на чекиста. "Сдался им этот автобус!"

- Да что вы с ним пристали? Я ведь уже все рассказал. - сержант моргал густыми ресницами, недоумевая. Он наблюдал за посадкой совершенно случайно, не вникая в суть происходящего.

- А ты попробуй, повспоминай. Нам это очень нужно! Очень, понимаешь! Иначе бы я к тебе не приехал. - это было сказано тоном личного представителя Папы римского, который опустился до райотдела, оторвавшись от дел небесных.

- Вы бы хоть намекнули, в чем дело?

- Тебе то что? Дело, дело... Хреновое дело! Террористы захватили этот автобус.

Это был просчет. Сержанту стало плохо. Ко всем переживаниям этого дня прибавилось еще одно. Он был уверен. да просто уверен еще минуту назад, что он по определению не может иметь отношения к только что озвученному. Но это минуту назад. Сейчас же он был уверен, что его хотят притянуть еще и к терракту, против чего восставало его естество.

- А я при чем? - утреннее событие сейчас ему показалось невинной шалостью по сравнению с тем, что сейчас шьет ему этот салага с Лубянки.

- Ты, козел ни при чем! Успокойся. Но кроме тебя сейчас никто, понимаешь никто! не может дать хоть какую-нибудь наводку.

Последнее слово у него почему то разделилось на два. Особенно четко отпечаталось "водку". Видя полувменяемое состояние задержанного Рысь решился на отчаянный шаг. Надо было купировать страхи, чему могла помочь только водка.

- У вас водки нет? - обратился он к дежурному.

Тот посмотрел на него взглядом удивленного психиатра.

- Чего нет?

- Водки нет? - Рысь щелкнул себя по горлу пальцем. - Водка нужна.

- Что без стакана не разберешься? - хохотнул дежурный. - Может вам может виски, или коньяка. С последним проблемы. Урожай винограда во Франции в 1948 году был уничтожен морозом...

- Хватит трепаться! Мне его надо привести в норму. - Рысь сопел. И это сопение было показателем и серьезности намерений и неотвратимости требования.

- Понял, не дурак! - дежурный набрал внутренний номер. - Лидочка не в службу а дружбу, зайди...

Лидочка с интересом выслушала просьбу Рыси и отметив про себя "А он ничего!" набросила жакет.

Через пять минут пойло купленное в ларьке плескалось в стакане сержанта.

- Ну, для храбрости! - Рысь сунул ему в руку стакан. Тот с недоумением посмотрел на него и не задумываясь выпил. Он уже ничего не ждал от жизни. Кроме рэкета теперь шьют террор, а следовательно... Стакан он пил, как последний раз в жизни.

Максимум на что сподобился вывернув себя наизнанку Медведь, так это то, что ему удалось выяснить номер автомашины и маршрут рейса Левченко. В данный момент тот находился на территории Украины. Вернее так просчитал Медведь умножив среднюю скорость движения по трассе, на время нахождения в пути. Шансов на большее не было никаких.

Олег в который раз посмотрел на часы. Время летело, но ясности не прибавлялось.

- Надо добывать деньги. Иного не дано. Слишком мало мы знаем, слишком рискованно...

Гусаков кивнул. Сам он уже дал поручение начать переговоры для получения денег. Коммерческие банки на это шли неохотно. Сумма велика, а шансов вернуть ее назад... Пришлось обратиться к руководству области. Иного не было дано. По линии органов власти распоряжение было дано, однако в местном отделении сбербанка валюты было не более трехсот тысяч.

Это было объективно, а следовательно... Предчувствие чужих глаз в поле операции было реальным. А потому было реальным, и то что до преступников подобная информация дойдет.

Если так, то появляется некоторый резерв времени. Он был как никогда необходим. Служба радиконтрразведки уже развернула свою сеть. А если так, то первый же разговор по сотовой в нее попадет. Искать второго абонента придется, что называется в мыле.

- Автобус, мы просим вас выпустить женщин и детей. - Гусаков начал диалог с классической и единственно правильной в данной ситуации фразы. Диалог был просто необходим. Без него невозможно понять, что происходит внутри салона. Десятки пар глаз в бинокли и оптические прицелы, а также без всякой оптики пытались проникнуть туда, за занавески. Вводной информации было мало, многое зависело от того, как четко сработают в Москве, насколько удастся просчитать дебет и кредит. Сколько вошло, сколько вышло и сколько зайцев.

- Вам что не ясно сказано? Миллион баксов и потом...

- Что потом?

- Потом мы скажем что будет потом. Начальники не делайте глупостей, не считайте нас фраерами. В этой ситуации, а она для вас безвыходная, принимайте наши условия.

"Ой ли!" - усмехнулся Олег. Таких уверенных он видел немало. Практически все, за редкими исключениями старались строить из себя Наполеонов. Ультимативность в разной форме заявляемая преступниками отличалась пожалуй только разной степенью агрессивности или тембром голоса. Практически все преступники готовились к решающему шагу, соответственно продумывали все свои шаги наперед, отрабатывали перед зеркалом свою решительность, прокручивали в голове возможные диалоги.

- Мы просим пропустить в салон врача. - Гусаков снова попытался пойти на диалог.

- Врач? - в рации раздался смешок. - Вы что и вправду нас считаете идиотами? Пока врач не нужен. Через час, если вы не поспешите нужна будет первая труповозка.

- Сволочи, - выругался Олег.

- Когда ругаетесь, выключайте микрофон. - в рации снова раздался смешок.

- Где Трофимов? - машинально спросил Олег. Трофимов был рядом. - Запроси ребят, что видят?

Трофимов пожал плечами. Видеть было нечего. Окна были зашторены плотно, даже лобовое темнело какой-то тряпкой. Но приказ есть приказ и Трофимов продублировал команду по станции.

- Кстати, господа, - снова раздался голос из автобуса. - Ваши шансы улучшаются. В банке есть миллион. В коммерческом...

Олег удивленно поднял брови. "Откуда такая информация?" Гусаков пожал плечами.

- Я знаю только, что на вчерашний день в сбербанке только триста.

- А откуда знают они? Мобильный? Гусаков снова пожал плечами. Подтверждение информации из автобуса пришло со стороны.

Толстяк, грубо выдворенный из зоны КП трусил по полю. Он был сама сосредоточенность и важность. Полы пиджака развевались, как бурка Чапая. Он был счастлив. Так может быть счастлив человек, который получил сатисфакцию. "Выгнали, а от него, может быть зависит вся операция."

- Есть, решили, - запыхавшись выпалил он.

Олег поднял бровь.

- Есть миллион. Ровно миллион! - толстяк приставил ногу. От важности момента он даже попытался втянуть живот и выпятить по-гренадерски грудь. Недавний конфуз, он готов был простить, потому смотрел смиренно и даже чуть снисходительно: спешите делать добрые дела..

- Очень хорошо...

- Но нужны гарантии, что деньги не пропадут, - толстяк вдруг заволновался. - Вы ведь вернете их? Вернете?

- Вернем, вернем, не волнуйтесь.- это было проблематично, но Олег бодрился.

- Я направлю, своих людей. - Гусаков облегченно вздохнул.

- Да, тех кто считать больше сотни умеет. Пусть оформят доверенность, возьмут охрану. А лучше пусть привезут сюда в инкассаторской машине. Надеюсь есть?

Толстяк закивал как конь отгоняющий мух. При этом щеки дружно захлопали.

Гусаков рассмеялся. Хоть небольшая, но положительная информация. Об остальном он не думал.

Машина с бойцами - старший группы Калиниченко - елозя задними колесами и багажником по грязи выруливала к шоссе. Схватив наконец скатами жесткое полотно шоссе и оставив две грязные полосы, Волга под визг милицейских сирен помчалась в город. Тридцать минут гонки были сплошной пыткой. То и дело приходилось сгонять в правый ряд незадачливых чайников, то упираться в плоский зад трайлера. Караваны турецких фур медленно сползали к обочинам, пропуская спецтранспорт. Но тут же впереди оказывался очередной лихач.

- Нет ты смотри, что делает сволочь! - возмущению водителя не было предела. Сзади стремительно подтягиваясь к группе мчался "Мерседес" мигая дальним светом. - Совсем оборзели!

По мере приближения "Мерседес" все более нетерпеливо мигал фарами - "Уступи дорогу".

- Да пошел ты!.. - водитель грязно выругался. - Сейчас бы ему по колесам из автомата...

Словно осознав серьезность заявления "Мерседес" вильнул вправо и лихо, как мимо стоячего просвистел мимо. Калиниченко глянул на спидометр. "Волга" шла за 140. Шестисотый шел за двести.

- По такому не шмальнешь. - Калиниченко скрипнул зубами: номер на машине был с флагом России - депутатский. Слуга народа стремительно уходил от народных холопов. Ближе к городу движение стало интенсивнее. Машину тряхнуло на паутине трамвайных рельс.

Оформление доверенности заняло не более пяти минут. Дыхнув на печать и оттиснув ее на бланке дежурный сунул бумагу Калиниченко. Когда тот вылетел в дверь дежурный суеверно ткнул ему четыре раза щепотью вслед. "Держитесь ребята".

В банке с изумлением смотрели на вооруженных ребят в черных жилетах. Они стремительно пронеслись через зал, скрывшись в служебных помещениях.

- Как в боевике! Всем на пол: это ограбление! - восхищенно прошептала молоденькая кассирша.

Калиниченко вошел к директору банка, как Антонов-Овсеенко в Зимний.

- Здравствуйте, я из ФСБ.

- Догадываюсь .- молоденький банкир - просто Чехов в юности - с интересом разглядывал опера. - Вы за деньгами?

- Естественно. - За чем еще могли так естественно появиться вооруженные люди в банке? Но постная мина банкира в мизансцене была не понятна. - Где взять?

Чехов развел руками.

- Нет письменного распоряжения.

- Не понял?

- Мне нужно письменное распоряжение моего руководства.

- А где оно?

- Кто? - Чехов поправил очки.

- Распоряжение.

- Я не знаю. Мне звонили из администрации, спросили есть ли деньги. Деньги, и в необходимом количестве есть. И все.

- Ты что-о? - Калиниченко остолбенел.

- Ничего. Будет распоряжение, гарантийное письмо, доверенность...

- А вот это видел, - зашелся от ярости Калиниченко. Затвор угрожающе звякнул.

Чехов презрительно пожал плечами.

- Я все понимаю, но ведь речь идет о государственных деньгах...

- А я не на девочек деньги прошу. - щека у Калиниченко мелко задрожала.

- А я на девочек не даю. - акула-банкир был шит не лыком. - Будут документы...

- А, блин! - Калиниченко схватил телефонную трубку. И только сейчас понял, что напрочь вылетел из головы вызывной машины шефа. К тому же это была открытая связь, а обсуждать такие темы в условиях угрозы взаимного прослушивания телефонов банкирами было просто глупо.

- Я, я се-е-йчас, - Калиниченко погрозил кулаком. Он стремительно повернулся и вылетел из кабинета.

- Ты и ты, - он ткнул в грудь бойцов. - Встать у двери управляющего и держать пока я не приеду.

Шаг был оправдан. Тот мог в любой момент слинять и потом ищи ветра в поле. К тому же решение вопроса могло затянуться по времени. А это

- Я в контору. - машина взвизгнула колесами.

По ВЧ слышно было плохо, но Гусаков понял все с полуслова. Он о чем-то переговорил с Олегом, который выдал изумительную по красоте звучания эмоциональную фразу. С подобными накладками он уже сталкивался. К захваченному на Васильевском спуске террористом автобусе с корейскими туристами деньги доставили только к исходу ночи. Доставили с приключениями и большими нервными издержками. Госбанк с такой задачей не справился. Только "Мост-банк" по приказу находившегося в зоне операции Юрия Лужкова доставил необходимую сумму. Обаятельная несмотря на глубокую ночь кассирша споро покидала пачки в холщовый мешок.

Правда террорист не успел порадоваться свалившимся богатством. Голова, даже дурная против пули, тьфу... Так и вынесли их по одиночке. По одиночке и оприходовали. Один труп и один мешок с одним миллионом. Все произошло так стремительно, что группа захвата успела только отметить, что миллион это не так много. Через мгновение этот мешок скрылся в чреве инкассаторского броневика с надписью "Мост-банк".

Сейчас было просто счастьем, что фапсишники несмотря на традиционную нерасторопность, развернули свою связь. Это было удачей. Автомобильная станция до Москвы явно не доставала.

Олег лихо вспрыгнул в кунг.

В столице звонка ждали. Ждали, чтобы получить торжественный рапорт. Но промежуточный результата тоже результат. Система осознавала, что подобные ситуации чаще всего разрешаются с огромными иногда сверхчеловеческими усилиями. Операция могла длиться несколько суток, в течение которых обстановка менялась, до полного драматизма.

Коллеги в Москве были готовы на любое развитие, готовы на любое требование руководителя операции ответить да!

Если ветра не будет...

Доклад Олега в конторе энтузиазма не прибавил. Местные руководители проявили поразительно легковесный подход, переложив задачу на плечи Москвы. Вязаться с коммерческими банками было радости мало. Но ничего другого не оставалось. Надо было просить унижаться, взывать к патриотизму... Хотя какой ныне патриотизм. Управление экономической безопасности такое поручение получило. Они должны нажать на все рычаги и больные мозоли руководства банка. В принципе один миллион для многих монстров банковского дела были не очень большие деньги. В обороте крутились миллиарды. Но рыночные отношения - есть рыночные отношения. А отношения с конторой - всего лишь отношениями с одной из многих конторой. Они лежали в другой плоскости. Получивший такое поручение Саша Миронов, выпускник экономического факультета и опер УЭК, лично знавший Президента банка глубоко вздохнул как перед прыжком в воду. Президент был человеком сложным, иногда капризным. Много зависело от его настроения. Иногда он заводился и решал вопросы с пол-оборота, иногда, во время ипохондрии был упрям, как мул. Непредсказуемость которой была чревата каждая встреча с ним заставляла держать нервы в зажатых кулаках. К счастью для опера Президент взял трубку прямого телефона - добрый знак. Готов принять - еще один добрый знак. И даже пытался рассказать анекдот - третий добрый знак. Три составляющих почти закономерность.

- Ну с Богом, - опер повернул ключ зажигания.

Банк располагался в самом центре Москвы. С одной стороны близко, с другой... Попасть на Тверскую с Лубянки можно было только через два моста, дважды переправившись через Москву реку. Организация движения в центре Москвы претендовала на книгу рекордов Гиннеса. Миронов тоже. Он две недели назад получил права: его вождение напоминало пируэты коровы на льду. Трижды на светофоре он глох, потея под возмущенное фафаканье и соответствующие комплименты водителей. На Каменном мосту он не смог тронуться в гору и чуть не ухандокал стоявший сзади "Москвич". Чем больше торопился, тем больше нервничал и потел.

Вырулив наконец на Тверскую он не просто облегченно вздохнул, Миронов почувствовал себя победителем. Казалось что самое страшное позади и даже предстоящий разговор с капризным Президентом банка не казался таким уж страшным. Паркуясь он все-таки стукнулся диском о бордюрный камень. В приемной сбросив плащ на рогатую вешалку Миронов скользнул взглядом по зеркалу. Воротник рубашки был серым от пота.

- Какие люди. - Президент широко развел руками. Хорошее настроение обнадеживало.

Ожидание затягивалась. Или так казалось. Здесь время измерялось минутами, в Москве - часами. Надо было сделать поправку на переговоры, отдание распоряжений, проходы по коридорами, проезды по Москве, автомобильные пробки, ожидание в приемных, политесные заходы, уговоры...

Олег дернул последнюю сигарету из пачки Гусакова.

- Последняя?

- Кури, - снисходительно кивнул Гусаков. Скомкал пачку, поозирался ища урну в поле, бросил под ноги.

- Ну, что, начальники? - станция отвратительно зашипела. - Где бабки?

- Не спеши, поехали. - Олег сдерживался от грубости. - Поехали.

- Я знаю, что поехали. Знаю, что приехали. Бабки где. Олег переглянулся с Гусаковым. Информация в автобус поступала по собственному каналу. Офицер ФАПСИ скорчил отвратительную мину.

- Сейчас решают организационные вопросы...

- Быстрее решайте. Через час... Короче эта смерть будет на вашей совести...

- О какой совести ты ублюд...- Олег поперхнулся. - Это будет на твоей совести. И если ты хоть пальцем кого... Я лично...

- Ой напугал. - собеседник рыкнул. - Наше условие прежнее. Все.

Рация замолкла.

- У них есть канал. - офицер ФАПСИ смущенно пожал плечами. - Мы зафиксировали...

- Почему молчите?

- Я доложил.

- Кому?

- Своему руководству.

- Мне на твое руководство... Здесь я главный. Ты понял

- я! И если ты еще посмеешь, кому-нибудь кроме меня что-то доложить, то я... - Олег озверел. - Я тебя...

Он поискал глазами, "что тебя" и наподдал скомканную пачку от под сигареты с такой силой, что грязь с ботинка полетела мелкими брызгами.

- Москву соедини!

От первого удара голова Зеленого почти оторвалась от позвоночника, который предательски хрустнул.

"Не верь беглым зэкам. Это была, кажется 132 заповедь. Зеленый не помнил: очень болела голова.

- Ну, что сучок, продолжим пляску Святого Витта, - у лица, почти касаясь его лица висела огромная прозрачная капля. От отвращения Зеленый дернулся и пришел в себя.

Капля висела на огромном, можно сказать необычайно огромном носу, человека, отодвинув которого на расстояние фокусного расстояния можно было назвать вполне интеллигентным.

- Ну? - снова продолжил он.

- Какую пляску? - Зеленый вспотел.

- Вот эту, - тело пронзил разряд электрического тока. Самое острое ощущение его жизни было связано с удалением гланд. Это было острее и... пикантнее. Что это разряд тока, он понял по аналогичным ощущениям, после удара тока при ремонте магнитофона в общаге Академии ФСБ. Это безусловно было более радостным и оргаз...

- ...а-а-а, - заорал Зеленый. Было больно, нестерпимо больно. Внизу живота что-то звенело и пучилось.

- Ты, что сука, - ласкательно, уменьшительно Зеленый назвать сопливого собеседника не смог. - ...Что делаешь?

- О! Ожил. - изображение собеседника сфокусировалось без сопли. - Так будем говорить?

- О чем? - Зеленый дышал как рыба на суше. Ему казалось все случившееся сном. Диким и почему-то невероятно чувствительным. Он хотел потрогать, то, что так болезненно отозвалось, но его руки были скованы наручниками. Так казалось.

- О чем? - уже не сопливый собеседник закурил сигарету.

Отойдя на длину меньшего фокусного расстояния он предстал в более форматном изображении. Крупнее и отчетливее.

- О чем? - повторил он. - Ты что не понял, старичок?

- Нет. - Зеленый дышал глубоко и ровно. В паху, как и во всем теле болело, словно его пытали в Сонгми проклятые янки. Мысли скакали и выделить главное не мог. Не прошедшая боль отдавалась тяжелыми толчками по всему телу. "Господи! Да что это такое?"

- Так будем говорить?

- Я не знаю...

- Ах, ты не знаешь? - злодей поправил на носу очки.

"Он еще и очкарик!" - мысль была робкой и оправдательной.

- ...не знаешь?

- Нет! - Зеленый подтянул живот ожидая очередной болевой вспышки. "Ожидаю - значит смыслю!" - с невероятной отчетливостью осознал он. Это придало силы. Зеленый тряхнул головой. Она отозвалась звоном. Зеленый сомкнул веки. "Не больно! Значит не пытают!"

Это было славно. Первые удары тока стали утихать. Пауза работала на сознание, значит на него.

"Очки!" - склонность связывать очки с интеллектом, самый главный деморализующий фактор. "Очки пытать не могут" Зеленый подсознательно был уверен. Следовательно, кто носит очки может пойти на диалог"

- Я не понимаю вы о чем?

Уважительное обращение не могло унизить собственное достоинство. "Уважаю - значит даю шанс". Шанс он давал себе. Не дразнить и попусту не играть в Лазо. "Сэр, я не понимаю о чем вы, потому что не выпил утром чашечку кофе!"

Очкастый не ответил. Он отошел к окну и Зеленый воочию увидел желтую подмышечную кобуру с торчащей из нее коричневой рукояткой Макарова.

- Вы кто? - что- то смутное, похожее на свет робкой надежды отозвалось в сознании.

- А вы? - палец красноармейца с известного плаката, что-то по поводу добровольца уперся в левый глаз. - Вы, мистер? Кто вы есть? Вас ист ду? Вас ис эст?

- Их, блин, - Зеленый заморгал глазами, связывая рассыпавшиеся артикли и префекты в единую форму.

- Вас ду блин? - глаза очкастого лучились и измывались.

- Развяжи!

- Во, блин! Ду, блин! - большая фига расплылась перед самым носом.

- Развяжи! - Зеленый приходил в себя и готов был на подвиг Зои Космодемьянской... если пытать не будут.

Зрение входило в норму. Появились детали, ряд из которых радости не добавило. Это была явь и явь пессимистическая. У окна стоял еще один тип. Спортивный костюм и кроссовки. У двери третий. Куртка кожаная, внизу тренировочные штаны с лампасами и нашивками шевроном.

Зеленый насколько мог тряхнул телом. Пистолета подмышкой не ощущалось. Он сосредоточился на кистях. Затекшие руки не чувствовали мизинцев. "Что и мизинцев нет? Вряд ли! Две составляющих не закономерность, а случайность!" - подумал он, отметая мысль, что его уже обыскали.

- Так, что вы здесь делаете, кого проведываете? - очкастый чувствовал свое превосходство, которые давало и тактическую и стратегическую инициативу. Сейчас он мог все - Зеленый был в его руках, связанный и в наручниках. Повязать на малине гэбиста, с оружием, документами, и пр... это было нечто!

Теперь становилось, по его мнению ясно, почему не удалась. Значит кто-то из банды был на связи в ГБ, которая и предупредила о предстоящем замете. Пообщавшись по душам можно было выяснить этого самого! А это не пол-успеха, это успех.

- Ну?

- Баранки гну! Развяжи, козел. - пикантность ситуации, а попросту незнание с кем имеешь честь общаться в позе орла ставила его в идиотское положение. И тем не менее версия была. Одна единственная. Сейчас после испытанного она казалась единственно верной. То, что Зеленый имел дело с бандитами он не сомневался ни на секунду. Шестерить и унижаться он не собирался, а потому "давил форс".

- Так что вы здесь делаете? - очкастый покачался с пятки на носок.

- Землю рою. Пока не узнаю с кем имею дело, ничего не скажу.

- А нам и не надо. Ксива твоя у нас. Мы знаем кто ты. На первый момент этого достаточно. Сейчас важнее другое: что ты здесь делаешь?

Зеленый хмыкнул. Сейчас он ничего не делал.

- Моя ксива у вас, вы меня знаете, а потому понимаете, что дело-то ваше карасином пахнет. - Идея пришла негаданно-нежданно. - Через полчаса меня хватятся, а еще через пятнадцать минут здесь будут наши люди и ...

- Ой-ли! Ваши люди? Мы наверное очень важную птицу взяли. - очкастый заржал. - Сейчас сюда нагрянет вся "Альфа"!

- "Альфа" не "Альфа", но лучше вам не станет...

- Значит малыш, смею тебе заметить, что мы тоже не пацаны. Приедут - разберемся. Ты-то сюда зачем явился?

Зеленый молчал. Видно судьба такова, чтобы эта проклятая квартира стала роковой. Расслабился, поверил в сочувствие и так нелепо влетел. Не подстраховался, не выяснил ничего, что было связано с обитателями. И самое главное безоглядно сунулся снова в ту же воронку. Это снаряд дважды в одно место не попадает... А всего-то хотел предъявить для опознания фотографию исчезнувшего Левченко. Нашел кому! На площадке еще две квартиры.

"Козел!" - вполне самокритично оценил он себя и свой поступок. Он мог немало найти достойных эпитетов, но телефонный звонок прервал мимолетное занятие.

Телефон дал три длинных трели, после чего умолк. "Бандиты" стали в стойку. Через несколько минут он снова зазвонил. Очкастый схватил трубку.

"Ага, условность" - сообразил Зеленый, походя похвалив себя за это и прибавив ласкательный суффикс "Молодец козлик!" От того, что он услышал ему стало легче.

- Слушаю вас товарищ полковник, это капитан Сергеев, - очкастый буквально ворковал. - Да, тишина. Ждем, может вернутся...

- Товарищ полковник! - что было сил заорал Зеленый, - Товарищ полковник!.. - крик оборвался на полуслове. Удар поддых был впечатляющ.

- Что ты делаешь, козел, - прошептал он выпучив глаза. Это было произнесено так тихо...

Очкастый показал кулак. На лице было весьма свирепое выражение.

- ...да тут один. Задержали. Документы на сотрудника КГБ... Что делает? Сейчас выясняем.

Зеленый чуть не плакал от бессилия. Теперь он понял что вляпался в засаду. Засаду не тех с кем так мило он разговаривал утром и на чью помощь рассчитывал сейчас. Справки что он не верблюд у него не было, а ксива не свидетельство... В этом случае отсутствие горбов придется долго доказывать. Сам он на месте ментов поступил бы наверное также. Таких стечений обстоятельств просто не бывает. За кого они его принимают?

- ... К вам? - очкастый посмотрел на Зеленого. - Как прикажете. - в голосе было явное разочарование.

- Ну, что? - очкастый положил трубку и в упор уставился на Зеленого- Везет тебе. Сейчас мы тебя оправим на Петровку. Будешь там общаться с полковником Королевым. Слышал такого?..

Очкастый после звонка шефа не знал как выкрутиться из пикантного положения. Этот малый прибыв в МУР с особым цинизмом наверняка сдаст все, что с ним делали. А это не одобряется.

- Так вот, - очкастый приступил к делу. - Не вздумай болтать, что здесь было...

- Не ссы, капитан. - Зеленый улыбнулся. Петровка - так Петровка. - Но для начала сунь руку в тот карман.

Очкастый с удивлением посмотрел сквозь очки.

- Сунь, не бойся. Там фотография... Мне этот тип нужен. Пошарив за пазухой Зеленого Сергеев вытянул нечеткое фото, воспроизведенное на факсе. Изображение было очень контрастным, и если точно не знать кто там запечатлен, то вряд ли можно кого-либо опознать.

- Ну?

- И что? - Сергеев передал бумажку коллеге. Дырку на лацкане сверлить было явно рановато. Азарт с каким они пытались колоть этого типа мог теперь дорого аукнуться. Но поделом ему: из-за него сорвалась операция, которую муровцы готовили месяц. Всего-то осталось придти и взять... Спугнул, козел!

- А то, что сейчас в районе Тулы проводится операция по освобождению заложников в автобусе. Этот человек из автобуса.

- Какое он имеет отношение к обитателям...- очкастый пытался свести концы с концами. Не стыковалось.

- Никакого! Он, а скорее человек за которого он себя выдает проживает в квартире напротив.

- Так что ты сюда приперся? - в сердцах зашипел кожаный.

- Так в той квартире никого нет. Сними наручники. - Зеленый пытался перехватить инициативу и диктовать свои условия.

- А вот это не хочешь! - жест был конкретный: Очкастый не верил ни одному слову. Террористов каких-то привел! - Отвезем на Петровку, пусть Королев снимает.

- Ну тогда вези. Миклухо-Маклай.

В контору Зеленого привез Монах. От рассказа о злоключениях приятеля тот получал искреннее наслаждение. Он коллекционировал разные казусы, которых у него было воз и маленькая тележка. Данный случай мог стать не просто изюмом в булке, а изюмом с лапками. Подобные сказочные накладки случаются крайне редко, и в силу этого впоследствии приобретают сертификат легенды. Как жанр устного творчества их "на бис" исполняют аксакалы курилки.

- ...а он? - ржал Монах. - И не извинился? Ну, брат ты и влип.

Он уже представлял, как прибыв в контору огласит то, что его юный друг наверняка пожелает умолчать. Никаких обязательств на этот счет Монах не давал и давать не собирается.

- Ну что ржешь? А то сам не влипал? - Зеленый тер запястья: синие полосы от наручников медленно бледнели. - Сам в сортире сидел...

А вот об этом Монах вспоминать не любил. И не любил когда об этом вспоминали другие.

Года два назад ему надо было сделать выписку с паспортном столе ЖЭКа. Явившись туда, он обнаружил, что явился точно в самом начале обеда. Девушки категорически отказались с ним разговаривать, пока не закончится отведенное для трапезы время. Наглая блондинка, явная лимита, буквально издевалась над опером и побазарив пяток минуту (за это время можно было решить все вопросы) буквально перед носом, на виду у подвыпивших слесарей рубившихся в домино, захлопнула дверь.

Озверевший от наглости Монах покружил по коридорам раненным вепрем. Но начальства не было и потому свою ярость он решил излить в туалете.

К несчастью для него, дверь открывалась наружу. Пьяненький слесарь, рубанув фишкой с криком "рыба", озорно подмигнул приятелям и подпер дверь толстенной дровиной. Фыркнув в кулаки работники коммунальной сферы на цыпочках убыли на свежий воздух, не дожидаясь развития событий. Пленник же обнаружил себя таковым лишь через некоторое время. Завершив процедуру, он поправил галстук и толкнул дверь... Короче, Монах оказался в вонючем плену. Только через сорок минут безуспешного тупого бодания с дверью, он был освобожден вернувшимся с обеда начальником ЖЭКа.

Монах забыл заповедь Деда гласившую "Держи деньги в сберкассе, а язык за зубами" и возмущенно поведал приятелям о случившемся. Сочувствие было выражено в форме непотребного коллективного ржания. Это стало лучшим приколом месяца, а потом и года.

Ситуация с Зеленым переводила Монаха на второе почетное место конкурса дураков.

По дороге на Лубянку все-таки решили внести некоторую ясность и, сделав несколько виражей по переулкам, подкатили к дому Левченко. Однако Зеленый от процедуры опознания воздержался.

- Ладно, сиди, - милостиво согласился Монах и решительно хлопнул дверью.

Через пять минут Монах вернулся качая головой - на фото был не Левченко.

Ни возбужденный от пережитого Зеленый, ни опытный и кичащийся своей оперативной крутизной Монах не видели, как плавно им на хвост села бежевая пятерка. И так же плавно, без рывков и суеты, по бульварам и переулкам, сквозь рябь светофоров и давку автомобильных пробок, она сопровождала их и к адресу Левченко и на Лубянку. Ее пассажиры, дождавшись когда Монах с Зеленым скроются за стеклянными дверьми, удовлетворенно кивнули друг другу и, мигнув поворотником, отчалили, оставив "на всяк" случай невысокого средней упитанности бойца. "На выводку".

Несмотря на убедительность доводов и подтверждение информации Зеленого, как его прямым руководством, так и местным УВД , на Петровке так и не поверили в столь роковое стечение обстоятельств. Расшаркиваясь друг перед другом, обмениваясь самыми лестными комплиментами и на Петровке, и на Лубянке держали в подкорке свою версию происшедшего. Наблюдая, сквозь немытое стекло кабинета, за мерзнувшим топтуном, Медведь решал синтаксическую задачу: куда поставить запятую во фразе "казнить нельзя помиловать". Сжалился - поставил после второго слова.

Проводить работу вне стен управления до снятия неожиданно возникшего наблюдения, не говоря о встречах с агентурой, Зеленому было запрещено. Его это не удручило, так как времени для общения с лейтенантом Степановой оказалось теперь предостаточно.

Ее он нашел на старом месте - в курилке.

Рысь был в принципе доволен. Час этой жизни был прожит не зря. Благодаря проведенной психотерапии и введению дозы "микстуры" сержанта он выжал до состояния "под утюг".

Трактат "моя служба на автовокзале" состоял из семи страниц убористого корявого почерка. Он содержал не только сведения о пассажирах, но и схему стоянки автобуса с привязкой к сторонам света. В правом верхнем углу красовался знак "роза ветров", напоминавший эмблему военного союза НАТО. К автобусу в пропорции вид сверху тянулась очередь забавных гномиков, каждый из которых имел свой порядковый номер. Среди них было три о-о-чень маленьких, которые по утверждению сержанта являлись детьми. Это было плохо.

Описание было менее выразительным, но изобиловало деталями, которые в обычной обстановке нормальный человек просто не заметил бы. Как-то: "рост около 182, средней упитанности. Нос прямой с горбинкой"... Это было свидетельством или феноменальной наблюдательности, что в принципе не исключалось, или высшему полету "липы", что не исключалось в принципе.

От тяжкого напряжения сержант взмок, но благодаря проделанной работе, подтвердил тезис Дарвина о благородной роли труда в эволюции человека. Его щеки порозовели и несчастный вернулся из зоны сумеречного состояния в состояние нормальное.

- Молоток! - одобрил результат усилий Рысь. - Лучше бы так работал всегда, чем...

Сержант кивнул. Он был готов так работать всегда и никогда "чем".

Через тридцать минут лента факса с иероглифами объяснения вылезла на пульте дежурного по местному управлению. А еще через тридцать минут ее разглядывали Гусаков с Олегом.

Not Found

The requested URL /hits/hits.asp was not found on this server.